Испытание

Отдельное спасибо Стэнли Кубрику

1

— Доброе утро, сын. Как дела? — широкоплечий мужчина в военной форме, зашел в ванную комнату и открыл кран. Он слегка смочил руки и пригладил немногочисленные волосы на макушке.

Алан, его сын, сидел в ванне, прикованный наручниками к сушилке для полотенец. Он смотрел на отражение отцовского лица в зеркале, и его передергивало от отвращения. Обильная щетина, заволокла усыпанные мелкими шрамами щеки и подбородок, густые брови пшеничного цвета, свисали над угольками глаз, мощные желваки на скулах, то и дело подергивались.

— Я спрашиваю, как дела. Оглох? — сын привык к такому тону отца и знал, что если не ответить, то на его измученном теле, может появиться еще один синяк. Но сейчас не та ситуация, что бы подчиняться.

— У тебя здесь воняет как в свинарнике. Что скажешь, а? — отец нашел в зеркале Алана и вперил в него черные глаза. — Я отучу тебя! Понял? Отучу! Что бы сын инспектора, вливал в себя всякое дерьмо? Это не слыхано! — громовой голос разбросало по кафельным стенам комнаты.

— Ты посмотри, в кого превратился наш сын, — кинул он жене проходящей мимо открытой двери, — зачем же мы тебя оставили, выродок? Хоть сейчас относи на помойку. Никчемный кусок…

— Джефф! — жена стояла на пороге ванной. Ее золотистые волосы накрывали хрупкие плечи, а тонкие губы, слегка приоткрытые, мелко дрожали. — Замолчи. Он должен сам все осознать,— ее слова казались спокойнее штиля, — Идем завтракать, милый. Работа ждет.

Слова жены будто подстегнули Джеффа и он, забыв вытереть руки, вышел из ванной.

Дверь закрыли на замок, свет выключили и теперь, Алан остался наедине с тьмой, что просачивалась в глубь его сердца.

Весь день юноша обдумывал предложение отца, взвешивал все за и против, вспоминал прошлое, мечтая о будущем.

 

Пару недель назад, парень осознал, что не может вспомнить ничего из своего прошлого. Ему уже семнадцать, а в его памяти запечатлены всего несколько дней. На все вопросы Алана, мама отвечала: “Придет время, и ты все узнаешь”. Отец, просто посылал сына куда подальше и просил больше не беспокоить.

Но Алану приходилось терпеть не только молчание и грубость родителей. Комната его была больше похожа на сарай: крошечное окно под потолком, настольная лампа вместо солнечного света, тонкий, дырявый матрас вместо мягкой перины. Еда, что готовила мама, казалась ему отвратнее слизи, но приходилось есть, ведь отец, одной рукой уже держался за ремень.

Все изменилось в тот день, когда Алана заперли в ванной.

Джефф сидел за столом в гостиной и смотрел новости. Его сын только что вернулся с улицы и проходил мимо него.

— Это еще что? — покосился отец на рукав любимой толстовки Алана.

— Пятно.

— Не слепой, вижу, что пятно. Откуда, черт возьми, на одежде купленной на мои деньги, оно взялось.

Тогда Алан думал, что все обойдется.

— Я ехал на скейте и тут из-за угла…

— Элли, — крикнул Джефф жене, — принеси анализатор, он в моем столе.

— Вот, и… — Алан попытался продолжить, но отец не хотел слушать лживые истории.

— Довольно. Я все равно забуду эту галиматью через пару минут.

Эллис принесла нечто треугольное, размером с кусок мыла, с множеством кнопок на корпусе.

— Иди сюда! — приказал отец.

Алан нехотя подошел.

— Посмотрим, от чего эта дрянь.

Через пару секунд, хитрое устройство завизжало. Суровый взгляд Джеффа впился в растерянное лицо сына, предвещая беду. В следующий миг, могучие пальцы вонзились Алану в загривок. Отец тащил его в ванную, тараторя несвязные фразы: “Я отучу тебя от этой заразы… иди шустрее, заморыш… чертовы Притворщики”.

— Вот ты и прикован, хлюпик. И не вздумай реветь, — несомненно, он рад был видеть Алана в таком положении, — Даю подсказку. Это пятно теперь не только на кофте, но и на тебе, и на всех нас. Если об этом кто-нибудь узнает, будет столько проблем… Короче, сын. Я знаю, что ты был у Притворщиков и это… — он подобрал слово не сразу, преждевременно порыскав черными глазками по потолку, — чудовищно. Слушай сюда. Мое условие проще табуретки. Ты рассказываешь мне, где общался с недоносками, где их логово, а я снимаю наручники и великодушно пытаюсь забыть твой безумный ляп. Что скажешь?

Алан молчал три дня…

2

“Родители не могут так ненавидеть своего ребенка. Сегодня отец назвал меня выродком, а что завтра? Пристрелит?”

Ночь. Медленные жернова памяти перетирали прошедший день, узкое кольцо наручников сжимало правое запястье, а сон, старательно избегал встречи с Аланом. Он закрывал глаза с твердой уверенностью найти в забвении ответы на свои вопросы.

Парень вернулся к реальности от щелчка в замке. Дверь потихоньку отворилась и на пороге, появилась темная фигура. Молча, она сделала шаг по направлению к Алану, и замерла.

— Можешь меня не бояться, — голос выдал в фигуре мужчину, — я знаю, тебя мучают вопросы. Некоторые из них, заслуживают внимания.

Тень подошла к парню вплотную и сняла наручники. Юноша почувствовал прикосновение человека.

— Ты что нибудь слышал о книге Виа Дэорум?

Алан, борясь с удивлением, пришедшем вместе с незнакомцем, перебирал все знакомые ему названия книг, но такого, вспомнить не получалось.

— Нет. Я ничего о ней не слышал, — прервал молчание Алан.

— Непосвященные зовут ее “Путь потомков” или “Стоглавая книга”…

Юноша внезапно почувствовал головокружение и покалывание в плечах и шее.

— Подождите… — остановил он мужчину, — от ваших слов веет страхом, он заползает ко мне в душу…

— Прости, я начал совсем не с того. Глупая моя голова. Не вовремя сказанные слова могут убить тебя. Давай, начнем с простого. Какое твое самое раннее воспоминание?

Этот вопрос мучил юношу уже несколько недель.

— Я помню, как мы сюда переехали, — начал Алан, — две недели назад. Я, мама и отец. Как мебель расставляли, два разговора с отцом, прогулки по ночам… И это самое странное. Только ближайшие две недели, больше ничего.

— А ты уверен, что переехали все трое? — спросил мужчина.

От его вопросов у Алана кружилась голова, все больше хотелось спать.

— Похоже, придется окунуться в прошлое, сынок. Могу сказать точно. Ты — модель. Остальное, расскажешь по возвращении.

“Модель” — крутилось у парня в голове, — “Модель. Что еще за модель? Куда он клонит? Откуда я должен вернуться?”. На мозг все сильнее давила приходящая информация, перед глазами замаячили белые точки.

— Мне не хорошо, — пробурчал Алан.

— Поэтому я не могу сказать тебе всего и сразу. Нужны время и гутта — камень души. Для каждой модели — свой. Возьми, если хочешь получить ответы.

Мужчина вытянул руку.

— Ты хочешь узнать правду? — голос тени отдалялся.

— Даааа… — из последних сил выдохнул Алан.

— Тогда проглоти ее… — все дальше и дальше улетали слова мужчины.

Юноша подставил ладонь и почувствовал легкий холодок гутты.

— Вот тааак…молодец… она оживит тебя, и ты станешь… — рваные фразы растворялись в сознании Алана. Все сильнее и сильнее тиски сна давили на его мозг.

 

3

Алан открыл глаза.

Перед ними грязный пол, отдающий запахом бензина и пота. Это заставило парня оживиться и встать. Усталость и сомнения остались в прошлом мире, сером и обветшалом. Сейчас, перед его взором, открылся новый мир, пылающий красками жестокости и ужаса.

Его тело содрогалось от впитываемого мрака.

Алан стоял в начале длинного, узкого, подвесного моста, тянущегося над шириной подземного коридора. Гигантский туннель, тянулся из глубины горной пещеры, справа от юноши, и натыкался на гигантские врата, слева. Потолок его, скрывался от взгляда: так он был далек, в густой, обволакивающей черноте.

Влажные стены, блестели от света ламп, равномерно вбитых в породу, по обе стороны туннеля. Их тусклый, желтый свет, позволял наблюдать дикость, творящуюся внизу.

Казалось, миллионы людей скопились там. Они толкались и жались друг к другу, будто кролики в клетке. Плечом к плечу, они шли к воротам, створки которых походили на исполинские лезвия каменных ножей.

Над изможденной толпой, парили антигравитационные платформы. На каждой, стояло по пять инспекторов, облаченных в ржавые металлические латы и защитные шлемы. Каждый, держал в руках Эйр — длинный посох, на конце которого пылало сиреневое пламя. То и дело, оно трансформировалось в тонкую, электрическую плеть, вгрызающуюся в плоть тех, кто тормозил движение.

— Документы готовы. Люди будут уничтожены в течение дня, — в центре моста, на круглой площадке, появились два человека. Говорил тот, чья худоба дала бы фору любой швабре. Строгий костюм, казалось, подобран не по размеру, а округлая шляпа почти сползала на бледное лицо.

На физиономии второго, плотного в плаще мужчины, загадочная ухмылка. Алану казалось, что его веселили слова об уничтожении.

— Чем быстрее мы от них избавимся, тем лучше. Исаак догадывается о наших планах? — властный, рычащий голос, будто обретал плоть и нагло заползал в уши. Безумный взгляд, полный наслаждения, пожирал живую реку, текущую под ним.

— Нет, сэр. Если бы он догадывался…что вы. Я передаю вам все, что говорят в совете. И могу с уверенностью сказать, что император ОрэМорн ничего не знает.

— Ты хитер, Варэ, но тебя это лучше не делает. Я помню как ты облажался с мальчишкой. Хочешь ли ты, мой преданный слуга, вернуться в круг моего доверия?

— Конечно, — слащаво запричитал худой, — Я исправлюсь, маршал Патор, даю слово, — человек в строгом костюме поклонился. Второй, не обращая на него внимания, все смотрел вниз и загадочно ухмылялся, выдавая в себе сумасшедшего человека.

— Через неделю сенат подпишет мой закон, а пока, нужно избавиться от старых моделей. Не подведи, мой верный пес, мне не нужны лишние хлопоты в столь тяжелые времена…

Затем, прозвучал короткий пищащий сигнал и холодный как камень голос произнес: “Открыть северные ворота. Блок E покидает материал. Пилотам транспортников быть наготове. Инспекторам выйти на пятую стену для переброски”.

Массивная и протяжная, проревела сирена, будто сотня элемагов, в один голос, проснулись на перроне. Обеспокоенный гул поднялся в толпе, некоторые люди пытались бежать в обратную от ворот сторону, но не успевали сделать и трех шагов. Пламя Эйров, трансформировалось в сиреневый узел и подхватывало бедолаг по пути бегства. Одежда, соприкасаясь с искрящейся энергией, дымилась; кожа — плавилась, и если человека вовремя не отпускали, одной пылающей спичкой становилось больше.

Звуки загнанных в тупик зверей заполнили туннель. Слышалось: “Мы не доживем и до завтрашнего утра” и “Отдайте нам свободу”. К таким, применялись крайние меры. Их подхватывали сразу два инспектора, и возносили так высоко над каменным полом туннеля, что видно провинившегося было за сотни метров. Потоки сиреневого электричества пронизывали человека колючими нитями. И тогда, оба палача тянули узлы в стороны. Сила, заключенная в энергии Эйров, с легкостью разрывала жертву. Кровавый дождь летел на искривившиеся от ужаса лица.

— Что бы ты сказал, если узнал, что во-он тот инспектор, убивший только что человека, твой отец? — люди появлялись в этом месте внезапнее простуды. И сейчас, в паре шагов от Алана, свесив босые ноги с моста, сидел абсолютно лысый мальчуган, лет восьми. Странности добавляла, когда то белая, но сейчас, измазанная грязью пижама.

Алан думал над вопросом не долго.

— Я бы не удивился.

— Это интересно, — паренек улыбнулся и продолжил, — ты о нем такого мнения?

— В глазах сына, отец — почти… Бог. Мой же папаша, скорее дьявол. Он ненавидит меня.

— Ты не прав, — уверенность паренька насторожила Алана, — Его заставляют тебя ненавидеть.

— И кто же?

— Скоро узнаешь.

Алану казалось, что этого мальчика здесь быть не должно.

— Ты правильно мыслишь. Я появился здесь вне правил. Но кому они нужны? Правда? — рот его растянулся до ушей.

— Запоминай! — четко сказал мальчик, — Тридцать пять флагштоков. Затем, налево.

— Что это? — недоумевал Алан.

— Ты либо запоминаешь, либо идешь к черту, — голос его резко сменил тон и стал дерзким, грубым, почти взрослым. — Мы еще встретимся с тобой и поговорим о лжи, которая вокруг и внутри тебя. А теперь, мне пора. Твоя дверь, в конце моста. Войдя в нее, ты копнешь еще глубже. А пока, можешь поглазеть на картинки, приготовленные для тебя дядей Фуру.

В следующий миг мальчик пропал.

Алана все меньше удивляло это место. Вся эта колоссальная занавеска перед его глазами, все люди, что появляются и исчезают. “Это лишь очень реальный сон, настолько реальный, что я чувствую его. Нужно дойти до конца, и я проснусь. Но где он, конец?” — мысли Алана прервал очередной вопль сирены. Он отвлекся от размышлений и посмотрел вниз.

Ворота, о которых упомянул несколько минут назад бездушный голос, медленно открывались. Но за ними, освещенная смуглым светом дня, виднелась еще одна преграда — пятнадцатиметровая крепостной стеной Блока Е, на которой, в ряд расположились десятки Инспекторов.

Наконец, врата скрылись в глубине скал, и капризная осень ворвалась в пещеру холодным дождем. Вместе с каплями, к разверзшейся воронке выхода, неспешно подлетело около сотни транспортников. Их открытые грузовые отсеки, казались бесконечно глубокими пастями, готовыми поглотить все, что в них смотрит.

Настало время загрузки.

Между инспекторами, что стояли на стене, был промежуток в двадцать метров — этого расстояния хватало, что бы раскрыть ловушки. Надзиратель, поднимал Эйр над головой и начинал раскручивать его до тех пор, пока не образовывался огромный, сиреневый шар. Прозрачный, переливающийся электрическими потоками, он гипнотизировал и заставлял людей внизу замолкнуть. Но только на время.

Инспекторы, словно сачками принимались водить сферами по толпе. Оказавшись внутри, люди не могли выбраться и оставались там, пока клетки не наполнятся.

Забитые до отказа, шары летели к ожидающим их кораблям, чтобы выплюнуть из своего нутра содержимое. Охотники не следили за целостью “материала”, и иногда, сферы раскрывалась чуть раньше, и люди летели мимо трапов. Что ждало их за стеной, так и осталось для Алана загадкой.

Многие не добрались до летающих крепостей, но еще больше людей стояли внутри них, с горечью в глазах, наблюдая за творившимся внизу хаосом.

Подземелье походило на ад. Здесь началась сумасшедшая давка. Люди, что уперлись в крепостную стену, были не в силах развернуться и посмотреть в глаза своим убийцам. Те, что казались убийцами, были очередными жертвами, ведь за их спинами, многокилометровый поток людей, своей тяжестью, готовился смять впередистоящих.

Порхали обрывки фраз: “Сделаем Живую лестницу…”, “Перелезем через стену…”, “Вырвемся на свободу…”. Но такие призывы, привели к чудовищным последствиям. Душераздирающие вопли оглушительным эхом скакали по стенам туннеля, забираясь под каждый камень и залетая в каждое ухо. Люди превратились в жестокое стадо, для которого жажда собственных свобод и жизней перекрыла все моральные принципы.

“Кошмарный сон, до жути реальный, особенный, но все же, С-О-Н. Никаких дверей, мальчиков и убийств. Ничего нет. Только тронувшийся от стрессов мозг и его фантасмагория. Остается лишь спрыгнуть вниз, к тем безумцам и надеяться на то, что перед их головами, я открою глаза уже наяву”. Алан думал об этом, не замечая, как сердце отбивает чечетку, а тело покрывается толстым слоем пота. Он также не замечал, как обретшие свободу ноги, несли его к двери в конце моста.

Ладонь, подхваченная невидимой силой, уперлась в холодный камень, освободив свет и очередную порцию безумия.

 

4

Алан открыл глаза уже в другом месте.

Небо, затянутое паутиной октябрьского дождя, страдало от бессилия, предоставленного ей миром, съехавшим с катушек.

Юноша стоял на краю дьявольски глубокого карьера, затопленного грязной жижей. Глаза Алана, будто подзорные трубы, приблизили мерзость болота. Сквозь скользкую, буро-зеленую растительность, рвались к свободе, призрачно-синие руки людей, когда-то здесь утонувших.

— Что то ты долго, — констатировал лысый паренек. Он сидел свесив ножки с края обрыва и бесстыдно грыз ногти.

— Кладбище старых моделей, — проинформировал он, — бывший угольный карьер. Ничего у них даром не пропадает.

— У кого это, “у них”? — спросил Алан, переведя взгляд на мальчишку.

— У Аратара — высшего совета. Вот уже более трехсот лет Исаак ОрэМорн, возглавляет его, и всю Империю. Вопреки сотой главе Виа Дэорум, конечно. А ты, кстати — Равэлен, законный сменщик.

Почему то внутри Алана ничего не покачнулось. Он будто знал, что этот день наступит, знал, что Равэлен — именно он.

— Сейчас, Исаак в ванной, рядом с тобой, пытается прорваться в твое сознание, но ты сильнее. И он в отчаянии. Всю твою жизнь, придумал именно он, нанятые родители, вымышленное прошлое, печальное будущее.

— Но для чего?

— Сменщик все узнает. А теперь, я возвращаюсь.

— Подожди. Выходит…это действительно сон?

— Ты видишь фрагменты прошлого, с помощью которых Исаак хочет заставить тебя плясать под его дудку. Помни это и лови каждое его слово. Все вокруг — создание императора.

Исчезая, он дополнил.

— Запоминай! Сорок два флагштока. Налево

 

С минуту, ничего не происходило. Алан стоял на краю карьера и обдумывал слова паренька. Он понимал, что и мальчику, и Исааку, что-то нужно от него. Но что именно?

Его размышления прервали вырвавшиеся из рыдающего неба, транспортники. Они подлетали к карьеру, открывали грузовые отсеки и запрокидывали носы.

Продолжилось безумие, начавшееся в туннеле. Теперь над карьером особенный дождь, человеческий. Тысячи тел, подобно кускам грязи, врезались в густую жижу болота. Огромная, кишащая грязными людьми ванна, принимала подарки.

Всего пару минут назад, там, в черном отсеке корабля, они клялись идти в последний бой сообща, прикрывать спины и сердца друг друга, но сейчас, оказавшись в утробе ужаса, показное напыление сплоченности сдуло. Теперь они враги, лезущие по головам и втаптывающие чужие тела в густую трясину.

Забыв о человечности и сострадании, многие, достигали усыпанного валунами берега, встречая на пути к свободе очередную преграду — обрывистый склон карьера.

Выжившие, лезли вверх, ломая ногти и пальцы. Как неуклюжие пауки они облепили стены своими телами. Обессиленные, люди падали на голые камни, разбивались и выживали. Да, были и последние, через муки, карабкающиеся по скользким булыжникам, с вывернутыми конечностями, но борющиеся за треклятую жизнь.

Единицы добирались до края карьера, обретая теперь новый статус “Притворщиков”, переживших массовую казнь.

Корабли улетали в небесное марево, а их пилоты довольно потягивали пиво, после тяжелого рабочего дня…

Тогда перед парнем появилась следующая дверь и он без раздумий вошел в нее.

5

Юноша оказался в помещении с длинной витриной. За ней, гудел суетливый мир: спешащие по своим делам люди, одноцветные машины, вальяжно катящиеся по шоссе. Улица, полная солнечного света, делилась и с тем местом, где стоял Алан. Идеально гладкое, без выступов и ненужных углов, оно убеждало каждого посетителя остаться подольше, возможно, пожить здесь, или, по желанию, умереть.

В этой закругленной комнате из бежевого кафеля, пластика персикового цвета и трех стеклянных дверей, в ряд расположились десять криокамер. Они растянулись вдоль одной из боковых стен, словно металлические гробы для одурманенных покупателей. То, что это магазин Алан понял, после того как во входную дверь вошли трое: Джефф, Элеонор и маленький, толстый мужчина в синем комбинезоне.

— Вам повезло, последний в Империи материал. Сотый! — Мужичок с гордым видом подошел к одной из криокамер.

— Но ведь… — начала Элеонор

— Я знаю. Закон ста. — толстяк улыбнулся. — Подождем несколько недель и совет примет новый закон, позволяющий выпускать в нашей империи до миллиона роботов.

— Людей, вы хотели сказать, — прервала продавца Элеонор.

Тот недоуменно посмотрел сначала на нее, затем на ее мужа.

— Она — женщина старых правил, понимаете ли, — оправдывался Джефф, — чувства и все такое. Это же нам чуждо. Но она…

Продавец кивнул.

— Я называю все своими именами, Джефф. Если это человек, то почему мы должны называть его роботом, — женщина не успокаивалась.

— Извиниииите, — протянул мужичок, — У нас приличное заведение, и я прошу вас удалиться. Нам не нужны неприятности. Если вы, конечно, не заберете то, зачем пришли. Нуууу? — продавец смотрел на Джеффа. Элеонор тяжело дышала.

 

— Убедительно, правда? Поверил? — мальчик снова стоял рядом, но на этот раз Алан ждал его.

— Я ведь не робот, — утвердил Алан.

— Конечно, нет — довольно ответил паренек. Он цокнул языком и продолжил, — что-то у Исаака с воображением. В прошлый раз, он убеждал сменщика в том, что все вокруг плод его воображения, что существование бесполезно. И тот спрыгнул с Олло Долена. Будь я императором — придумал бы, что то пооригинальнее.

— Ты говоришь так много незнакомых мне слов. Я не понимаю их и не понимаю, как смогу помочь. Ведь император могущественнее меня.

— Глупый Равелен. Ты думал биться с Исааком? — мальчик расхохотался. Толстяк, тем временем, пыхтя, толкал один из ледяных гробов к выходу.

— Тогда, чего ты от меня хочешь? Я в конец запутался. Раз я не робот, то о какой модели говорил Исаак, когда пришел ко мне?

— Я не имею права отвечать на вопрос, предназначенный не мне. На то ответит Виа Дэорум. Прочтя свою главу, ты станешь новым человеком. Каким пожелаешь. Я лишь проводник в мире вопросов. Помогаю тебе дойти до конца и не совершить глупость.

— Кто ты? — наконец спросил Алан.

— Какой запоздалый вопрос. Знаешь, я бы ответил тебе, но нам пора. Запоминай! Двадцать три флагштока. Направо. Исаак будет отвлекать тебя, но ты смотри только вверх и считай. Куда свернуть, говори водителю. Император не имеет права трогать тебя, ведь сменщики умирают сами. Поэтому, он будет толкать тебя на смерть. Не верь ему. Не зря в народе его прозвали “дядя Фуру”. Лживый, подлый, хитрый. Ничего не говори обо мне. Встретимся в палатах и там закончим наш разговор.

И тогда Алан проснулся.

 

6

— С добрым утром, молодой человек, — в ванной горела лампа, и тень обрела свои формы. Это был мужчина лет шестидесяти, с впалыми щеками и тонкой переносицей. Лисьи глаза, будто топили в себе, подчиняли и внушали доверие. Одет он был в черный шалоновый редингот. На голове восседала смольная фетровая шляпа.

— Ты видел свое прошлое. Ты видел, какие ужасы творят подчиненные империи, ты видел Притворщиков. Тех, кто выживает после испытания безумием. И я хочу их найти Алан, хочу помочь им обрести лидера. Ведь это сильные люди, необходимые Империи. А ты, знаешь, где они спрятались. Ведь так? Они пренебрегли осторожностью и позвали человека на ужин. Да? И ты пошел. Тебя что-то вело? Где они? Помоги мне и я поведу свободный народ за собой. — Исаак все глубже погружался в сознание парня, он искал лазейку, ниточку, потянув за которую, Алан подчинится ему.

— Едем, — сказал юноша, — Я вам все покажу.

 

7

Первый раз Алан оказался на улице днем.

Дело шло к зиме. Изо рта вырывался белесый пар, на редких лужах тонкая корочка льда. Небесный свод затянуло мертвыми тучами и кое-где, уже порхали легкие бабочки снега.

— Присаживайся, — отвлек Исаак парня.

Перед ними черный Кадиллак далеких и прекрасных лет.

— Отец сказал однажды, что машины уже давно не ездят по земле, — заметил Алан ныряя в кожаный салон.

— Это старый город, сынок, и тут свои правила.

“Тут твои правила” — мысленно подправил юноша.

Машина плавно сдвинулась с места и покатила вдоль двух бесконечных зданий алого кирпича. Знакомая равномерность прослеживалась в их архитектуре: крошечные окна, были посажены в фасад здания строго под длинными флагштоками, заканчивающимися красными флагами.

Дорога, неестественно прямая, без поворотов и переулков, сложена прямоугольниками холодной брусчатки. Люди, казалось, вымерли, тротуары опустели — город скучал от вынужденного одиночества.

— Ты так и не ответил, поможешь мне или нет. И не вежливо смотреть в окно, когда с тобой разговаривают.

Алан в то время считал флаги, что развивались в попутном ветре.

— Я мало чего могу рассказать, мистер ОрэМорн, — не отрываясь от окна, пробормотал Алан. — Зато я знаю, кто вы и для чего путаете меня.

— Значит, ты видел его. — помрачнев сказал император.

— Налево, — произнес Алан.

Водитель послушался и стена дома, к которой повернула машина, покорно расступилась, освободив перед путниками еще одну серую улицу.

— И что он говорил? — поинтересовался Исаак.

— Говорил, что вы лживый и подлый правитель.

Император нахмурился и, опустив голову, произнес.

— Дорогой приемник, я скажу тебе кое-что, дам пару советов и указаний, а ты, волен поступать, как вздумаешь. Гутта, предназначена лишь для того, что бы смутить тебя. В ней показаны отрывки из прошлого и будущего. Еще раз задам тебе вопрос. Ты отведешь меня к Притворщикам?

— Нет, — утвердил Алан.

— Это я и хотел услышать. Тебя не сломить. Ты честен, добр и мудр, но тот мальчик, что пришел к тебе…не слушай его.

— Я сам решаю кого слушать. Честно говоря, после сегодняшнего дня я перестал различать, где реальность, а где сон. То, что мне показала гутта, ужасно, но… я… не чувствовал сердцем: где был страх, где отвращение, где сострадание? Ответьте мне.

Но отвечать было некому, ведь император испарился, как и все, кому Алан задавал вопросы.

8

Палаты сосредоточения, огромным черным кубом, лежали посреди неубранного, пшеничного поля. Ни окон, ни дверей. Подойдя вплотную, Алан увидел движущуюся черноту, из которой состояла эта архитектурная аномалия. Она будто плавала под невидимым куполом, что не выпускал ее на свободу. Инстинктивно, Алан коснулся угольных стен здания и почувствовал, как его что-то тянет внутрь. Он не сопротивлялся, ведь туда ему и нужно.

Внутри темно, лишь вдалеке мелькает тусклый огонек. Алан приготовился к долгой прогулке, но уже через пять шагов, он различал силуэты, а еще через три, стоял перед столом. Его уже ждали.

— Ну, здравствуй, — лысый паренек поднял глаза на свечку, что парила над столом, — Как ты думаешь, а правда, что эти свечи, сделаны из звезд? Ходят слухи… Но не всему же верить, правда?

Паренек перевел хитрый взгляд на Алана, присевшего напротив. Тот молчал, с недоверием вглядываясь в глаза собеседника.

— Поболтаем? — осведомился мальчишка.

— Кажется, мое право, увидеть Виа Дэорум.

После этих слов деревянная столешница превратилась в маленькое озерцо. Гладкая, пару секунд назад поверхность, теперь играла мелкой рябью. Алан провел по воде рукой, и в центре всплыла алая книга. По форме, она напоминала альбом для фотографий, но, раскрывшись, предстала единственным листом.

Алан подвинул книгу к себе и на пустой, пожелтевшей странице, появились буквы: “ Я — книга, написавшая весь мир, приветствую тебя, в Палатах сосредоточения. Смотри на меня и запоминай. По старинному договору, каждые сто лет, ночь дарит земле сотню блеклых мальчишек, в крови которых дремлет пламя Богов. Они появляются в один день, но в разных местах, и в разное время. В ладонях их покоиться гутта.

Для того, что бы пробудить Божественное пламя и поставить величайшего из Императоров во главе народа, люди обратились ко мне. Для каждого я должна была написать жизнь-схему.

Юноша попадает в специально подобранную семью, которой дается определенное задание. Джеффу и Элеонор, полагалось как можно хуже обращаться с тобой, проявлять бесчеловечность и холод в отношениях. В такой ситуации дети обычно ломаются: сбегают из дома, убивают себя или родителей. Но некоторые, как ты, например, доходят до момента эмоционального пика: желание узнать правду становится невыносимым. Тогда, в дело включается император. Он, придумывает обман, строит историю, в которую не возможно не поверить. Для этого и нужна гутта — она погружает человека во временные потоки и делает возможной, связь между всеми сынами ночи, в том числе и императором.

Если юноша нормально переносит действие гутты и остается верен чести и совести, он предстает передо мной и я показываю ему дорогу.

Твой путь, сквозь дверь за спиной. Оглянись и иди, отстранившись от всего. Один, в порывах злого ветра”.

Книга захлопнулась и скрылась в беспокойной воде.

Алан обернулся и увидел сияющие очертание двери.

— Отправляемся? — спросил мальчишка, отряхивая засохшую грязь с пижамы.

— Я иду один, — четко сказал Алан.

— Эта книга старше мира. Она создала его. Так что, как видишь и ей свойственно ошибаться.

— Я пойду один, — Алан встал и направился к двери.

— Ты забыл, кто помог тебе добраться до сюда? — заскулил мальчик, — Ты не прочитал бы свою главу без меня. Понимаешь? Там, — он указал на дверь, — ты сойдешь с ума. У книги больное воображение. И любого, кто ступит туда, ждет сумасшествие. Неужели, ты думал, что испытание ограничиться подзатыльниками от псевдородителей и реалистичными снами? Ты без меня не выживешь.

— Иду один… иду один…, — бормотал Алан.

— Я не смогу пойти за тобой, если не позовешь, — мальчик заплакал.

Тогда Алан остановился и, опустив голову, сказал.

— Гутта разделила меня, да? Ты — моя вторая половина, мое зло. По большей мере она предназначалась именно для этого, что бы разделить нас, и я смог отправиться дальше, чистым, без гнили в сердце. Ведь так? — последние слова вылетели их горла с криком.

— С чего ты взял что зло — я, Алан?

Ядовитая ухмылка растеклась по губам Равелена.

— Ты остаешься, а я иду. Один.

И тогда он скрылся в сиянии.