100 ударов в минуту
Я вышел на улицу и глубоко вздохнул. Сегодня я явно был не в форме — виной тому была слишком хорошая весенняя погода, которая с утра погрузила меня в безмятежное состояние. В голове всплыла профессиональная мудрость о том, что для эмоционалов — начать день не с той ноги — уже половина успеха. Некоторые понимали эту фразу буквально и придумывали порой непостижимые способы экстремального пробуждения — такие, чтобы весь день быть на нервах.
Я, однако, не пользовался ни одним из них. Я просто сидел у желтых с закрытыми глазами, и мой пульс быстро достигал 100 ударов в минуту и больше — такая способность даже принесла мне известность, а амбициозные новички часто подходили ко мне с просьбой поделиться секретом успеха. Я рассказывал им про аскетичный образ жизни, про воздержание и прочую чушь, к которой я не имел никакого отношения. Особенно сейчас, когда мне хотелось напиться.
Я пошел в бар «У Манилова», в котором меня ждали Саша и Борис. На столике стояла почти пустая бутылка коньяка.
— Ооо, Андрюха, выглядишь хреново, — с широкой улыбкой отметил Саша.
— Зато ты, как всегда, сияешь, — хмуро буркнул я. По его виду я сразу понял, кто выпил коньяк.
— Ну хоть кто-то за этим столиком должен сиять! — хихикнул Саша, а потом участливо добавил, — Наш Борюся опять страдает.
Борис сидел с задумчивым выражением лица. Он ненавидел то, чем занимался. Мы с Сашей знали, что он презирает желтых, и считает их захватчиками. Однако еще больше он презирал бедность, а отказаться от работы на желтых означало только одно — примкнуть к диким и, соответственно, обречь себя на нищету.
Я был не в настроении слушать пьяные самодовольные рассуждения Саши о его непревзойденном таланте клеить «самочек», до которого нам с Борисом было, конечно же, далеко, поэтому я просто выпил коньяк и отключился.
Я вспомнил тот день, пятнадцать лет назад, когда желтые посадили свои космические корабли на центральных улицах крупных городов по всей Земле. Мне было двенадцать, я помню, как мама удивленно смотрела в окно и все время спрашивала у отца: «И что теперь будет?» Помню, что многие выходили на улицы, ходили смотреть на корабль, остановившийся прямо на главной площади. Папа запретил мне ходить к кораблю, но мы с мальчишками все равно пошли посмотреть. Я был восхищен его видом — он был огромный, обтекаемый, правильной сферической формы. Но больше всего меня поразил его ярко-салатовый цвет. Корабль просто стоял без движения, обычный зеленый шар, без иллюминаторов, без входа, стоял так четыре дня. А на четвертый день они вышли на связь. Очевидно, что они уже изучали нас до своего появления и узнали некоторые особенности поведения, уровень развития, язык. Тогда мы ожидали от них все что угодно, но нам и в голову не могло прийти то, что мы услышали…
— Нет, ты посмотри на эту кислую мину, — громко обратился ко мне Саша, показывая на Бориса. Две девушки за соседним столиком недобро поглядели на нас.
— Интеллигентишко! Тьфу на тебя! — не унимался Саша. Вообще, доводить Бориса было вторым в списке его любимых дел.
— Знаешь, Александр, ты ведешь себя отвратительно. Мне стыдно сидеть с тобой за одним столом, — сухо сказал Борис, — Я ухожу. Ты со мной? — он обращался ко мне.
— Нет, я еще попытаюсь напиться, хотя в компании Саши всегда чувствуешь себя трезвым, — улыбнулся я. — Давай, не пропадай!
Не успел Борис выйти, как Саша с горящими щеками накинулся на меня:
— Ты это слышал? А-лек-сан-др! Да меня так мама в детстве называла, когда злилась. Говорю тебе: он кретин. И как ты вообще с ним общаешься? Я твой лучший друг! Я! Кто тебе давал в школе списывать физику? Я! Кто дал тебе первую сигарету? Тоже я! Кто тебя из петли вытаскивал? Я-я-я!
Я вспыхнул, потому что он начал ворошить неприятные воспоминания. Пьяный, Саша был невыносим.
— Ну спасибо, что хоть девственности не ты меня лишил, Саша, — зло прервал его я.
Он взглянул на меня стеклянными глазами, а затем продолжил:
— И женщины меня любят больше, чем его. Вот смотри, — и тут он заговорщицки на меня посмотрел и развернулся к тем самым девушкам за соседним столиком. Я понял, что сейчас начнется представление и начал в панике высматривать официанта, чтобы попросить счет.
***
Спотыкаясь о еще не растаявшие булыжники, я довел Сашу до дома. Он еще пытался заманить меня выпить у него, но я сказал, что скорее бы напился в компании желтого, чем с ним. На это он протянул «обижаааешь» и удалился. На улице было тихо и тепло, и я решил дойти до дома пешком.
По дороге я вновь вернулся к тем воспоминаниям, которые крутились у меня в голове в баре. Когда желтые, высадились, все ожидали войны. Забавно, мне, в мои двенадцать лет, даже хотелось войны: я воображал себя героем фильма с крутой пушкой в руках, который лазерными лучами расстреливает чужих одного за другим. Я даже поделился этими мыслями с отцом, на что он мне ответил, что я вроде бы уже немного взрослый, а несу абсолютную чушь, потому что если будет война, у нас нет ни единого шанса. Помню, как глупо я себя тогда почувствовал…
Впрочем, то, что поведали людям пришельцы на четвертый день своего пребывания, казалось еще большей чушью. Они сказали, что прилетели с планеты, название которой человек не сможет произнести в силу особенностей строения гортани и предложили нам выбрать любое название для их планеты и их расы по желанию. Что они прибыли не в целях войны, что они не собираются вмешиваться во внутренние дела нашей планеты, им не нужны ни наши ресурсы, ни наше подчинение. Они пояснили, что достигли более высокого уровня технического развития и обогатят каждого человека, который согласится помочь им. А им нужно было всего ничего — эмоции. Они сказали, что у них есть специальный прибор, который считывает и собирает эмоциональное излучение, идущее от человека, и что им оно нужно для увеличения продолжительности жизни и излечения от болезней. Они обратили наше внимание на то, что прибор ловит только повышенные эмоциональные излучения, поэтому необходимо, чтобы человек возбуждался настолько, чтобы его пульс достигал хотя бы 100 ударов в минуту, естественно без применения физических нагрузок.
С тех пор желтые — такое название для них выбрали люди за цвет кожи — не делали больше никаких заявлений. Они никогда не выходили из своих космических кораблей и действительно за пятнадцать лет не предприняли ни одной попытки захватить власть на какой-либо территории. Они не реагировали даже на радикалов, безуспешно пытающихся взорвать их космические корабли.
После своего заявления желтые открыли вход в свои исследовательские центры, как они сами называли свои корабли.
Помню, в начале никто не решался заходить внутрь — все думали, что это какая-то шутка — уж слишком неправдоподобно звучала история про добрых пришельцев, которые готовы раздаривать вещи направо и налево всего-то за малую толику человеческих эмоций. Но смельчаки нашлись. И с ними действительно ничего не сделали — привели в небольшое помещение с хорошей мебелью и попросили подумать о чем-нибудь, что вызывает сильные эмоции, после чего поблагодарили, уведомили о количестве заработанных очков и предложили взамен удивительные и удобные вещи, которых не делали на Земле. Постепенно таких смельчаков становилось все больше, находились и те, которые стали ходить в центр каждый день, как на работу — таких стали называть эмоционалами. У желтых можно было попросить все, что тебе нужно: мощную технику, роботов, «умную» мебель для дома, одежду из внеземных материалов, новые виды наркотиков и даже продукты, потребление которых насыщало в разы сильнее, чем земная еда.
Места в центре желтых хватало всем. Постепенно эмоционалов становилось больше — это было закономерно. Проще было понервничать, поскандалить в удобной комнатке и получить все, что тебе нужно, чем вкалывать на работе. Кроме того, уже лет через пять после появления желтых, закрылись почти все заводы, т.к. ничто не могло конкурировать с инопланетной продукцией. Сейчас все занимались тем, что работали на желтых, а затем продавали полученные вещи.
Хотя нет, не все занимались этим, а почти все. Еще в самом начале, когда эмоционалов было не так много, в разных уголках мира были люди, которые принципиально не вступали в контакт с пришельцами. Некоторые из них объединялись в радикальные движения и призывали к уничтожению желтых, некоторые были более миролюбивыми; одни уходили жить в глушь и строили там поселения, другие продолжали жить в городе. Всех их называли одним словом — дикие. Со временем они превратились в беднейший слой населения, так как вся экономика мира была завязана на инопланетных подачках. Впрочем, они могли в любой момент прекратить свое угнетенное положение и стать эмоционалами, но по различным причинам не хотели: одни боялись желтых, другие не верили им, третьим запрещала религия.
Я вспомнил своего отца. Он был таким же, диким, и был категорически против того, чтобы я становился эмоционалом…
Возбудить себя настолько, чтобы разогнать свой пульс до 100 ударов на одних лишь эмоциях было непросто, особенно спокойным от природы людям. Поэтому в этих комнатках в центре исследований, порой творилось нечто немыслимое: люди придумывали тысячи способов заставить свой пульс биться с бешеной скоростью — одни приходили с женой и выясняли с ней отношения, другие смотрели ужастики, либо порнуху, в зависимости от того, что вызывало большее волнение. Были даже те, кто ходил целой компанией и играл в русскую рулетку.
Всегда на нервах, каждый день на пике эмоций — такой стиль поведения теперь исповедовали люди по всему земному шару. Новыми хозяевами жизни стали те, кто обладал умением доводить самого себя до ручки в считанные минуты. Возможно, когда-то миром правили самые хладнокровные люди — теперь же абсолютные психопаты.
С этими мыслями я вошел в подъезд и поднялся на третий этаж. Я вошел в свою небольшую двушку. «Умной» мебели у меня не было, да что там, у меня даже не было обычного тупого холодильника — я все равно ненавидел готовить и питался в кафе напротив. Кинув вещи на кровать, я подошел ко второй комнате и ключом открыл дверь.
Зайдя внутрь, я вынул из кармана небольшой черный предмет, и поставил его на полку рядом со сверкающей спиралью, вглядываясь в которую можно было увидеть изображение желтого, постоял так немного, затем быстро вышел из комнаты, лег на кровать и моментально уснул.
***
Я зашел внутрь космического корабля. Меня встретил желтый, молча указал на табло, висящее напротив входа, на котором высветилось «Р754» — это был номер комнаты. Телосложением желтые были похожи на нас, только более высокие и худые, точнее сказать, узкие. У них была ярко-лимонная кожа, а вместо волос их голову прикрывали странные образования, чем то похожие на коряги деревьев глиняно-красного цвета. Я всмотрелся в лицо желтого: оно было очень скуластым, абсолютно безволосым, с очень маленькими, но яркими черными глазами. Вид был неприятный. Хотя, скорее всего, и мы казались им уродами.
Двери в комнаты располагались вдоль длинного коридора, ведущего от входа в корабль и заканчивающимся тупиком. Комната номер Р754 находилась в самом конце коридора, прямо у тупика. Я прошел внутрь и отметил, что в ней было вполне уютно по земным меркам: диван, два стула, стол, торшер. На одной из стен висело что-то похожее на огромную ультрафиолетовую лампу. Голос из динамика сухо произнес «Сеанс начинается» и лампа замигала синим светом.
Я медленно сел на стул и закрыл глаза.
***
— Сеанс закончился. Благодарим за помощь. Вы заработали 304 очка. Вы что-то желаете приобрести, либо сохранить очки до следующего сеанса?
Я знал, что не мог приобрести сейчас то, что мне было нужно — это было дорого и у меня было мало очков. Поэтому я выбрал второй вариант.
— Очки сохранены, — доложили мне.
У меня разболелась голова, и я подумал, что неплохо бы забежать в аптеку перед тем, как пойти домой. С этими мыслями я вышел из комнаты, и хотел было направиться в сторону выхода, но вдруг увидел, что слева от меня больше не было тупика… там был проход!
Никто никогда не попадал дальше этих комнат, никто даже не видел дороги, ведущей внутрь корабля… Я огляделся. Вокруг никого не было. Затем я осторожно подошел к проходу и заглянул — там тоже было пусто. Возможно ли такое, что желтые просто забыли закрыть дверь? Случайно оставили проход открытым? Я постоял так еще минуту, а затем осторожно, но вполне решительно пошел вперед.
Я шел так минут пять, и за все это время мне не попалось ни одной двери. Это был просто длинный прямой коридор. Вдруг я увидел, что коридор поворачивает. Я дошел до поворота, заглянул и увидел двух желтых буквально в десяти метрах от меня, идущих как раз мне на встречу. Я оглянулся и понял, что не успею добежать до выхода. Да ведь у них тут, наверное, полно камер, и меня уже заметили! В волнении я прислонился спиной к стене и вдруг почувствовал, как она завибрировала. Через секунду я провалился сквозь стену.
***
Я открыл глаза и увидел зеленый потолок. Еще плохо соображая, я предположил, что возможно зеленый — любимый цвет желтых. Я улыбнулся этому каламбуру, но затем вспомнил, что я здесь делаю, и улыбка сползла с моего лица. Я немного скосил глаза и понял, что лежу на кушетке. Постанывая, я привстал, повернул голову направо и обомлел.
Напротив меня на большом мягком кресле сидел инопланетянин — и это был не желтый. Он выглядел совсем по-другому: его лицо чем-то напоминало морду льва, особенную схожесть со львом ему придавали взъерошенные рыжие волосы, росшие не только на голове, но и на шее — как грива. Кисти рук были покрыты наростами, типа чешуи, бирюзового цвета. Он сидел в блестящей желтой длинной тунике, закинув ногу на ногу, и внимательно смотрел на меня.
Увидев, что я пришел в себя, он зарычал, и вдруг из небольшого прибора, надетого у него на руке, донеслось:
— Здравствуй, человек! Меня зовут Крроо, я ученый. А тебя как зовут?
— А..Андрей, — заикаясь, ответил я.
Из прибора донеслось рычание. До меня дошло, что это был переводчик.
— Рад познакомиться. Похоже, ты зашел туда, куда тебе не следовало заходить. Но раз уж ты здесь, я воспользуюсь случаем и задам тебе несколько вопросов.
— Вы у меня что, интервью взять хотите? — от удивления я даже раскрыл рот.
— Пожалуй, можно сказать и так, — ответил мой собеседник. Его язык был чем-то похож на немецкий, только звуки были более глухие, как будто бы он шептал и рычал одновременно.
— Подождите… объясните сначала, кто вы такой? Что вам от меня надо?
— Я ученый, исследую особенности поведения отставших цивилизаций. На этом космическом корабле я провожу социологическое исследование — для своей научной работы, а также для красноволосых, чтобы им легче было с вами контактировать. Эта часть моей речи понятна? — говоря это, Крроо выглядел вполне дружелюбно.
Я задумался, переваривая услышанное. Красноволосыми они, очевидно, называли желтых. Больше всего мне не понравилась реплика про «отставшие цивилизации».
— Отставшая цивилизация — это мы что ли? Люди? Вы за нами, как за муравьями наблюдаете?
Крроо задумался, а затем медленно произнес:
— Муравьями? Мне не совсем понятно это сравнение, но да, я наблюдаю.
— Вы над нами эксперимент ставите?
— Нет, не эксперимент, — отверг мое предположение Крроо. — Просто наблюдаю.
— Ясно, — сказал я и замолчал. Мне столько всего хотелось спросить у него, и я не знал с чего начать.
— Так что, я задам вопросы? — спросил Крроо.
— Валяй.
Крроо вновь задумался, видимо, над значением слова «валяй», затем пригладил гриву и сказал:
— Валяю. Ты тот человек, который передает красноволосым свои эмоциональные излучения и взамен просит предметы искусства, сделанные представителями их расы?
Я оторопел. Я что, так известен? Я сглотнул слюну и кивнул.
— Зачем тебе это? Предметы искусства очень дорого стоят. Кроме того, мне кажется, эстетический вкус ваших рас сильно различается. Никто больше не просит этого. Но ты за последние семь лет не просил ничего другого.
Он ждал ответа. Я молчал. Я вспомнил, как впервые попросил у желтых предмет, представляющий только эстетическую ценность для них. Помню, как долго мне не отвечали, затем в комнате раздался этот сухой голос «Выберите что-нибудь другое». Я ответил, что ничего другого мне не надо. Голос сказал: «Слишком дорого». Но я настаивал. Я сказал, что буду копить очки, пока не накоплю достаточно. «Очки сохранены» — ответили мне. Я ходил в центр каждый день, пока однажды, через три месяца, мне не выдали круглую желтую чашу в хаотично расположенных черных точках. Я пытался узнать у них, что это означает, но мне не ответили. Постепенно у себя в квартире во второй комнате я собрал целую коллекцию странных вещей.
— Я.. Я тоже исследую, как и вы. Пытаюсь понять, как устроены желтые, как мы называем красноволосых. О чем они думают.
— Интересно, — помолчав, констатировал мой собеседник. — То есть мы коллеги.
Крроо оскалился, и мне показалось, что он улыбался. Затем он добавил:
— Не думал, что столкнусь с таким. Это надо записать. Второй вопрос. Ты спокойно заходишь в помещение для сбора экспрессивных излучений, садишься и за небольшой промежуток времени разгоняешь свой пульс до бешеного ритма. Уровень твоего эмоционального излучения в эти моменты очень высок. Большинству из вас для того, чтобы перейти порог в 100 ударов в минуту только лишь на одних эмоциях, необходима какая-то внешняя подпитка. Тебе — нет. Как ты это делаешь?
-Я вижу, вы давно за мной наблюдаете. Но я не могу вам ответить на этот вопрос.
Крроо подался вперед.
— Что значит, не можешь? Это тайна твоих предков?
— Нет, это моя тайна. Я не хочу говорить.
Крроо молча заерзал на кресле, чешуя на его кистях стала приобретать желтоватый оттенок. Видно было, что он взволнован.
— Я люблю тайны. Может, ты что-нибудь хочешь взамен на эту тайну? Я мог бы тебе дать предметы искусства, созданные представителями моей расы, — предложил он.
Я посмотрел на него: сейчас его выражение лица было как у маленького ребенка, который в возбуждении ждет подарка ко дню рождения. Я невольно засмеялся.
— Послушай, Крроо, не нужно мне ничего. Поверь, это личная тайна, она абсолютно неинтересная, и ничего тебе не даст. Можешь не переживать.
— Личные тайны я тоже люблю. Это поможет мне разобраться в психологической организации представителей вашей расы. Это тоже очень важно для моего исследования, понимаешь?
— Понимаю. Но ничем не могу помочь.
Кисти рук Крроо стали бурыми. Он вскочил из кресла и начал ходить по комнате взад и вперед. Он уже не мог сдержаться. Вдруг он подскочил ко мне и зарычал. Я опешил и даже не сразу понял, что он этим хочет сказать, но потом прислушался к переводчику:
— … зачем тебе эта тайна, ты все равно скоро станешь рабом!
Затем Крроо замолчал, глубоко вздохнул и снова сел в кресло.
— В.. в смысле рабом? — медленно произнес я.
— В прямом смысле. Высосут из тебя все эмоциональное излучение, и ты превратишься в послушного раба, будешь делать все, что тебе говорят. Так что если расскажешь мне свою тайну, то хотя бы послужишь науке.
В голове у меня что-то взорвалось. Какие же мы идиоты… с самого начала было ясно, что история желтых — полнейший бред. Но я все же цеплялся за последнюю надежду:
— Но ведь они говорили, что не причинят нам вреда… Что наши эмоции нужны им для увеличения продолжительности жизни…
— Да, все верно. Рабы очень помогают в увеличении продолжительности жизни, так как избавляют от тяжелой работы. И да, они не причинят вам вреда. Вы же добровольно к ним идете. Красноволосые не имеют права вас заставить. Они — всего лишь поставщики рабов. Если они предпримут попытку военного вторжения — Вселенское Сообщество порвет их на части. Потому что первый пункт Манифеста гуманного обращения с рабами гласит, что никто не должен быть взят в рабство против его воли.
— Вот как… Манифест гуманного обращения с рабами, значит. А врать гуманно?! — заорал я. — Ведь что же это получается! Ходим тут, потеем для вас, все силы из себя выдавливаем, а потом что? Рабство?!
Я остановился. Надо было взять себя в руки. Я должен был все выяснить подробнее.
— А как работает этот прибор? Расскажи мне об этом подробнее, пожалуйста.
— Тебе правда это интересно? — спросил Крроо.
— Мне это необходимо, — ответил я.
— А мне необходима твоя тайна.
Вот оно что. Так он завел всю эту историю для того, чтобы выведать эту дурацкую тайну. Я истерически засмеялся.
— Признайся, ты все это придумал, да?
Тут Крроо встал, гордо поднял голову, откинул гриву и прорычал:
— Я, Крроо Апрракаан Апррен — почетный посол Всемирного сообщества, известный ученый, лауреат престижнейших премий. Я никогда не буду обманывать ради собственной выгоды, даже такое неразвитое существо, как ты.
— Но ведь вы же обманываете всех нас!
— Во-первых, не мы, а красноволосые. Я всего лишь провожу исследование. А во-вторых, вообще то в этом нет обмана. Они ни в чем вам не соврали. Просто не договорили.
Не договорили. Как хитро. Нельзя против воли, а вот обманом — пожалуйста. Сами придут, как послушные марионетки.
Почему-то я верил Крроо. И от этого меня начало мутить. Он снова сел в кресло и с любопытством на меня посмотрел. Я вгляделся в зеленый потолок и глубоко вздохнул.
— Это неинтересная история. Просто я не люблю об этом говорить, — я помолчал, а затем продолжил. — Просто… у меня была семья... родители... и жена... я рано женился. Мы жили рядом с общиной диких, не идущих на контакт с пришельцами. Мой отец тоже был диким. Он никогда не разрешал мне ходить к космическому кораблю, даже когда я вырос, — я горько усмехнулся. — Это было семь лет назад, дикие тогда пытались препятствовать деятельности эмоционалов.
— Эмоционалы — это те, кто соглашается отдавать эмоциональное излучение красноволосым? — уточнил Крроо.
Я кивнул и заметил, что меня начало трясти.
— Они помечали дома, в которых жили эмоционалы, желтой краской, а потом громили их… старый человеческий трюк. Но с каждым годом дикие все нищали, а эмоционалы — богатели. Я был молодым, хотел легких денег. Встать на путь эмоционала — означало встать на путь успеха. Я наплевал на отца и пошел к желтым. У меня появилось много красивых и полезных вещей. Я был опьянен так, что даже не заметил, как на двери моего дома появилась желтая метка… это было так опрометчиво: расхаживать в новых вещах прямо на глазах у диких. Они сожгли мой дом… прямо вместе с родителями… и женой. Они сказали мне, что это была публичная казнь, чтобы больше никто из их общины не переметнулся на сторону эмоционалов.
— И с тех пор ты стал коллекционировать предметы искусства? — спросил Крроо.
— С тех пор я возненавидел диких. Но и от желтых мне больше ничего было не надо. Однако… это смешно, но здесь, в космическом корабле, под светом этих синих ламп я могу подумать обо всем этом… обо всей этой глупости, которую я совершил… только здесь я могу думать об этом. Мне без разницы, что просить у них. Почему бы не предметы искусства? Это хотя бы интересно.
— Терять близких — грустно, — мне показалось, Крроо хочет проявить сочувствие. — Мне жаль.
Ситуация была абсурдна. Я лежал на кушетке, как в кабинете психиатра, и изливал душу пришельцу.
Мы молчали довольно долго, пока Крроо не заговорил:
— Раса красноволосых не считается высшей, они живут только за счет работорговли. Было время, когда они угоняли рабов с отстающих планет силой. Затем Всемирное Сообщество приняло Манифест гуманного обращения с рабами. Красноволосые были в панике: они не могли обойти запрет Манифеста, им нужно было решить задачу: как заставить существ добровольно становиться рабами. И они ее решили. Они усовершенствовали свой прибор для лечения лиц с психическими отклонениями и стали использовать его в целях полного выкачивания сил, воли, эмоций. Выкачивания до тех пор, пока состояние испытуемого уже не подлежало бы восстановлению, после чего управлять им не составляло никакого труда. Важным аспектом была добровольность — поэтому в обмен на эмоции они и предлагают всякие безделушки. У разных рас уровень эмоциональности может варьироваться. А подгонять приборы под каждую расу слишком дорого. В вашем случае прибор захватывает излучения на высоте 507 единиц измерения. Такая высота соответствует пульсу примерно..
— Я знаю, 100 ударов в минуту. И что, многих желтые обратили в рабство таким вот способом?
— Да, во Вселенной много неразвитых цивилизаций, пригодных для работы на высшие расы.
— И что, тебя это абсолютно не волнует? Что разумные существа становятся рабами? Это бесчеловечно! — воскликнул я.
— Рабы необходимы. И потом, вы не такие уж и разумные. Ведете себя очень недостойно… и все ради какого-то хлама.
Было стыдно думать об этом, но насчет недостойного поведения он был полностью прав.
— Но ведь не все согласились работать на желтых! Есть дикие, что будет с ними?
— На вашей планете у них стандартный план — 90 процентов населения. И они это план выполняют. Видишь ли, эмоциональное излучение имеет свойство восстанавливаться, поэтому требуется время до его полного истощения. По моим подсчетам, через три года мы сможем отправить первую партию рабов, а еще через год — совсем вас покинуть. Что до диких — такие есть на всех планетах — они будут и дальше жить, как жили.
— У нас есть шансы? — тихо спросил я. — Мы можем все вернуть назад?
Крроо снова оскалился.
— Теоретические вы можете перестать сотрудничать с красноволосыми, но на практике… я такого не встречал. Так что нет, у вас нет шансов.
Я почувствовал злость. Мне захотелось ударить эту самодовольную львиную морду.
— Нет шансов, значит? Но ты ведь только что мне все рассказал! Ты обязан отпустить меня так?! У вас же Манифест… этот, как его… Да неважно! Я все расскажу людям, все, что услышал, я пойду на телевиденье, в газеты, я…
— А мне на секунду показалось, что ты умнее, — разочарованно прервал меня Крроо, — по меркам вашей расы, ты странный. Тебе же никто не поверит.
Отметив, что он, скорее всего, прав, я все же выпалил:
— А может, у нас принято доверять странным!
— Вселенная построена по одним законам. Безумцам никто не верит.
Я не знал, что сказать. В порыве возбуждения, я вскочил и громко произнес:
— Я, Андрей Харитонов, коллекционер предметов инопланетного искусства, — я на мгновение прервался, не зная, что еще добавить, так как никаких достижений у меня не было, — победитель ежегодного турнира по бильярду, обладатель престижнейшей премии имени Петра Сидорова — обещаю тебе, что не позволю вам сделать из людей рабов! Запиши это! А теперь мне пора!
Не дожидаясь ответа, я направился к выходу. Уходя, я отметил, что он откинулся в кресле и оскалился.
***
Я стоял посреди своей комнаты и молча смотрел на Сашу и Бориса.
— Похож на льва, говоришь, — медленно произнес Борис. — И почему мы должны тебе верить?
Я открыл рот и посмотрел на Сашу. Саша задумчиво глядел в окно.
— А почему я должен обманывать?! Да ты… ты ведь и сам никогда не доверял желтым!
— Ну да, не доверял, — отметил Борис. — Но то, что ты говоришь, похоже на бред.
— Послушай, у меня нет доказательств, но я говорю правду. Честное слово! Сейчас мы должны срочно что-то придумать, должны… всех спасти!
Борис посмотрел на меня, как на идиота, а затем встал и направился к выходу.
— Ты куда?
— Андрей, ты пока разрабатывай план спасения, а я пойду работать.
— В смысле… к желтым?
Я не верил своим ушам. Я схватил Бориса за плечо, пытаясь остановить.
— Борис, я тебе только что рассказал, что они высасывают из тебя всю энергию! Через три года они перебросят тебя на другую планету, где ты до смерти будешь рабом!
— Знаешь что, Андрей, — Борис с силой вырвался, — у тебя нет никаких доказательств. Но даже если ты и говоришь правду, то это ничего не меняет. И что я должен сделать, по-твоему? Стать диким? Чтобы на еду себе еле наскребать? Когда я стану рабом, мне уже будет наплевать на то, что я раб.
Произнеся это, он вышел. Я вернулся в комнату и сел на стул. Мои руки похолодели. Я подумал, что Крроо был прав. Мне не верили даже собственные друзья.
— А я тебе всегда говорил, что он кретин, — прервал мои размышления Саша.
Во мне затеплилась надежда. Я глупо улыбнулся.
— То есть ты мне веришь? Нам нужно рассказать всем про то, что я узнал! Нужно отговорить всех эмоционалов от…
— У тебя случайно под рубашкой не надет костюм супермена? Андрей, не хочется тебя обижать, но семь лет назад ты уже лежал в дурке, помнишь? Ты ведь коллекционируешь предметы искусства желтых! Ты конченый псих. Тебе никто не поверит.
— И что ты предлагаешь?
— А что мы можем сделать? Только уйти к диким.
— Я ненавижу диких.
— Не все дикие такие, как те, которые… — осторожно произнес Саша. — Сейчас это единственный выход.
Я подумал, что он прав. А мне пора было уже избавляться от моей детской наивности.
— И что, ты хочешь сказать, что ты спокойно откажешься от всех благ, которые дают тебе желтые и просто уйдешь?
— Да, — махнул рукой Саша, — пофиг мне на все эти безделушки. Бабы — вот что важно в этом мире. Буду обхаживать дикарок. Я знаю, на окраине города, на западе, есть одно прекрасное местечко... я там уже был как то раз… местные самочки очень аппетитно выглядят. И они более покладистые, в отличие от наших неврастеничек.
Я закатил глаза — ну конечно, что я еще мог от него ожидать. И все же я был ему безумно благодарен.
— Ну так что, когда выдвигаемся?
Я посмотрел на Сашу. Он возбужденно улыбался, предвкушая приключение, и сейчас чем-то напоминал мне Крроо.
***
— Нам сюда! — крикнул Саша, показывая вправо.
Я пригляделся. Вдалеке виднелось поселение диких. Назад дороги не будет. На секунду я усомнился в правильности своего поступка. Нет, я сейчас не отступаю, я просто выжидаю момент. Я оглянулся, а затем быстро зашагал по тропе, ведущей к поселению, наполненный решимостью выполнить общение, данное мной Крроо.