Всего один процент

Стёпка радостно подпрыгнул, будто пытался взмыть в небо и… сбежал с горки прямо на зелёный луг, раскинувшийся у реки. Летние каникулы начались! Обычно его отдых проходил в лагере, куда мать покупала путёвки, а завершался короткой поездкой к родне в деревню. Но пора было помогать матери с деньгами, и Стёпка на всё лето отправился на заработки в Солнечное, откуда она была родом. С утра пораньше, пока его ещё не подхватил круговорот дел на поле, ферме, в саду и огороде, Стёпка вышел из дому и двинулся любимым маршрутом к реке. Луг уже зарос молодой сочной травой, на которой будет мягко валяться, охраняя стадо. Сегодня скот вывели на дальние пастбища, и вся зелёная перина у реки была в его личном распоряжении.

«Красота!» — подумал мальчик, ныряя лицом в гущу травы и вдыхая сладковатый запах полевых цветов.

Там кто-то был.

Ребёнок? Заяц? Кукла? Стёпка никогда не испытывал такого странного чувства: в высокой траве то ли сидело, то ли лежало, словом, удобно развалилось какое-то существо. Он сразу понял, что не опасное и доброе. Но вот так, чтобы не суметь отличить человека от животного — с ним такого не бывало. Казалось, вид существа непрерывно изменяется, поэтому восприятие тоже менялось каждую секунду.

— Ты кто? — на всякий случай спросил Степан.

— Друг, — ответил пришелец.

Стёпка сразу смекнул, что это не земное создание, но никакого удивления или страха не испытал. Ни от вида существа, ни от способа беззвучного разговора.

— Ты к нам прилетел?

— Можно так сказать.

— Один?

— Один.

— А тебе не одиноко? Помощь не нужна? Я сегодня ещё свободен от работы. Хочешь есть?

— Спасибо, я не голоден. А скучать мне не приходится. Я должен в ста разных странах опросить по сто людей разного возраста, специальности, профессии, образования и решить, готовы ли земляне войти в галактическое содружество.

— А меня тоже спросишь?

— Конечно. Но я и так вижу, что ты не боишься моего вида и предлагаешь мне помощь и еду.

— Разумеется. Если тебе ничего не нужно, давай играть. Я тебе могу показать свою родину. В этом посёлке родились мой дед и моя мама, и ещё куча двоюродных. Очень красивые места. Не пожалеешь.

— Здорово! Я тебе тоже могу показать много красивых мест, но пока я должен познакомиться с другими землянами.

— А как ты найдёшь их?

— В каждой стране я выбрал спокойное место, как здесь, и встречаюсь с детьми.

— Вначале со мной, а потом перелетишь в другие страны?

— Если честно, то нет. Я сейчас, вот прямо в эту минуту, знакомлюсь со ста детьми в ста странах.

— И это всё ты, один?

— Да, только я и никого больше.

— А откуда ты взрослых возьмёшь?

— Вот в этом я надеюсь на тебя и других ребят. Вы, ведь, хотите помочь мне? Возвращайся в посёлок и посылай сюда по одному всех, кого сможешь уговорить посмотреть что-то очень необычное и непонятное, которое ты видел на лугу утром.

— Может мне им сказать, что это — друг из космоса?

— Можешь говорить всё, что захочешь, но подумай, мы с тобой — подружились, а другие могут захотеть сами выбирать себе друзей.

— А посылать можно кого попало? Знаешь, у нас в посёлке не все люди добрые и приветливые. Как бы кто-нибудь тебя не обидел…

— Не бойся, Стёпа, меня никто не обидит. Давай, шли мне людей для беседы. Ладно?

— Хорошо, Друг. Я тогда пойду?

— Мы ещё увидимся с тобой. До встречи!

Чэн Гуань был очень недоволен. Все запасы рисовой водки кончились, а организм требовал ещё. Достать алкоголь с утра было почти непосильной задачей. Конечно, у вдовы Менг можно будет выклянчить в долг один — два гэ¹, но ему нужно было достать хотя бы пол шэна¹. Прихватив посуду, Чэн нетвёрдой походкой направился на другой конец деревни, через сливовую рощу, в обход домов и людей. Времена уже были не те, но он помнил, как за нетрезвый вид отправляли на принудительные работы.

Соседский мальчишка Ли выскочил навстречу ему, да так, что едва не сбил с ног.

— Ты куда, как угорелый? — накинулся на него Чэн. — Пожар в лесу, или ты взрослых не уважаешь?

— Что вы, господин Чэн, просто там…

— Что там, что-то случилось?

— Там в бамбуковых зарослях сидит маленькая говорящая панда.

— Ну, да! Так я тебе и поверил.

— Честное слово, господин Чэн, я не вру. Несколько шагов в сторону, и вы сами в этом убедитесь.

Конечно, Чэн Гуань не был мыслителем. Скорее — наоборот. Но даже в его неразвитом сознании мелькнула мысль вполне предприимчивого человека: «Детёныш панды стоит немалых денег. Найти такого и сбыть по дешёвке выгоднее, чем получить в подарок 10 шэн прекрасной сливовой сакэ». Правда, надо было ещё повозиться, пока находка начнёт приносить ему заслуженное удовольствие.

— Вон там, сразу за рощей, где начинаются бамбуковые посадки, — указал направление Ли и стремглав припустил дальше.

Другой раз Чэна обидело бы такое невежливое поведение соседского мальчишки, но сейчас он даже был рад, что прихватит панду без свидетелей. Тем не менее, покрутившись вокруг, Чэн не обнаружил признаков живого существа в бамбуке, однако ему показалось, что между молодых зелёных побегов мелькнуло что-то стеклянное. Так и есть! Это оказалась огромная бутыль с прозрачной жидкостью, и он уже не сомневался, что внутри неё найдёт свой любимый напиток. Пробка выскочила из горлышка с приятным цокающим звуком, и в нос дегустатору ударил крепкий дух водки. Чэн лихорадочно огляделся по сторонам, потом вырвал из земли молодой бамбуковый побег и, словно через огромную соломинку, отхлебнул божественный напиток. Судьба панды его больше не интересовала.

Соланж собиралась было начать стирку, как Жак вбежал на кухню.

— Я встретил там кое-кого, — заявил он с порога, едва переводя дыхание.

— Ну, и кто же это оказался? — улыбнулась она, включая стиральную машину.

Уже не первый раз её подрастающий сын пытался познакомить свою молодую маму с женихом по собственному вкусу. «Неужели ему так недостаёт отца? — каждый раз задавалась вопросом Соланж, — или это проявляется Эдипов комплекс?» Во всех случаях, она не отказывала сыну и знакомилась. А однажды не отказала и его протеже. Однако ничего серьёзного из этих встреч не получилось. Похоже, все «женихи» хотели только одного, а маленький Жак служил лишь приманкой.

— Я знаю, ты мне не поверишь, но там, за елями у излучины реки, между ивами сидит матушка Гусыня, и она со мной… разговаривала.

— Жако, ты скоро сам начнёшь сказки писать. Вот как сочиняешь!

— Мам, почему ты мне не веришь?

— Потому что гусыни не умеют разговаривать как люди.

— А она вовсе и не разговаривала как люди. Она думала, а я всё понимал. Entendre le jar². Ну, пойди, посмотри сама, ну, что тебе стоит.

«А, — подумала Соланж, — всё равно пока машина прокрутит первый цикл, я успею прогуляться до берега, посмотреть, чей там гусь застрял. Если — ничей, значит, наш. В хозяйстве пригодится». Может, несколько лет назад Соланж объявила бы в церкви, что нашла гусыню, но после того, как она осталась одна с ребёнком, такие мелочи перестали её волновать. Бог послал, и ладно. Духовка в доме пока ещё работала исправно.

В ивняке, действительно, что-то белелось. Два белых крыла, вознесённые к небу. «Господи, да это же скульптура Амура, — подумала женщина, — Жак не мог перепутать». Она осторожно приблизилась к белоснежной фигурке юноши, изображающей не совсем ребёнка. «Неужели, действительно Жако хотел мне этим что-то сказать? И откуда взялась статуя? Что с ней делать? Продать? — Она красивая и … сексапильная». Соланж было устыдилась собственных мыслей, но взглянув по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, протянула руку и погладила статую по мраморному животику и дальше вниз. Словно ток прошёл через тело женщины. Ей показалось, что статуя, во всяком случае, отдельные её части, нажинают оживать. «Господи, вот что значит жить одной, без мужчины!» Соланж трясло как в нервном припадке, лицо её пылало, в животе начались схватки. И вдруг, взмокнув с головы до пят, она пережила сильный оргазм. Такого ей давно не доводилось испытывать. И сейчас она разрывалась между желанием навсегда присвоить себе эту порочную статую юного бога и стыдом, что всё это — проделки сына, который встретит её дома насмешками. С мыслями о том, как бы перевезти мнимую гусыню к себе в дом, Соланж медленно побрела обратно.

Миссис Молли Робинсон, миловидная медсестра двадцати шести лет, давно подозревала, что владельцы химического завода в Нью Джерси нарушают санитарные нормы и фактически отравляют окружающую среду. Разумеется, никаких доказательств тому, кроме повышенной частоты утомляемости, гиперактивности и невнимательности у детей округа по сравнению с национальными данными, у неё не было. Да и цифры, что она собирала на совещаниях школьных медсестёр, выглядели зыбко и малоубедительно. Тем не менее, надо было обсудить с юристами, нельзя ли наказать долларом или хотя бы пугнуть посильнее капиталистов?

На прошлой неделе ей удалось, наконец, встретиться с адвокатами из профсоюза. Те вежливо её выслушали, отрицательно покачали головами, а в результате посоветовали бросить затею или продолжить накапливать данные. Что она и делала при каждой возможности. Сегодня утром, по случаю выходного дня, миссис Робинсон решила прогуляться вдоль берега реки, где в густой зелени, отгороженные проволочным забором от туристов, расположились фабричные очистительные сооружения и трубы сброса воды в реку. Неожиданно из-за поворота показалась девчачья фигурка, идущая навстречу Молли.

— Привет! Гуляешь одна? — спросила она девочку, которая выглядела слишком юной, чтобы в одиночку совершать пешие прогулки.

— Нет. С папой. Он сейчас пошёл посмотреть на братца-кролика, который застрял в кустах бузины.

— А братца-лиса там случайно не было? — пошутила Молли. — Все же не стоит уходить далеко от родителей.

— Я обещала пригласить ещё кого-нибудь поговорить с кроликом. Папа всё равно мне не поверил, хоть и отправился проверять.

— А как тебя зовут, и что ты видела?

— Зовут меня Анна. Я видела говорящего кролика в кустах.

«А эти взяточники из профсоюза не верят моим цифрам. Пол-округа детей не в себе, а им — хоть бы что! Девочка явно не настолько мала, чтобы верить в говорящих кроликов, но и не настолько велика, чтобы баловаться наркотиками».

— А ты веришь, что кролик разговаривал? По-английски? — с иронией спросила миссис Робинсон и подозрительно взглянула на собеседницу.

— А вы верите, что куст разговаривал с Моисеем?

Миссис Робинсон зарделась. Только профессиональная тренировка позволила ей взять себя в руки и не отчитать дерзкую девчонку. «В конце концов, какое мне дело до говорящих кроликов в её воображении. Может, родители Анны прекрасно о них осведомлены. И не такие уж эти адвокаты глупые: нельзя каждое отклонение в детской психике списывать на преступные действия компаний, хоть и наживающихся на наших налогах».

— Идём, я тебя провожу к папе, — сказала она.

— Пойдёмте, заодно и с кроликом познакомитесь, — обрадовалась девочка.

Они прошли около четверти мили к машине, стоящей за поворотом на обочине дороги, где девочку уже поджидал её папа, одетый в тренировочный костюм «Гигантов» — нью-джерсийской футбольной команды.

— Ну, видел братца-кролика? — спросила Анна.

— Ваша дочка приглашала познакомиться с говорящим кроликом, — сказала миссис Робинсон и поправила причёску.

— Ох, фантазёрка, — улыбнулся папа. — Не слушайте вы её, — обратился он к хорошенькой Молли. — Это был футбольный мяч. Я как дал по нему ногой, он аж улетел за забор химкомбината. Сдаётся мне, что я закрутил его новым, необычным способом.

— Что ты сделал, папа! Я должна была пригласить разных людей познакомиться с кроликом.

— Ани, не морочь мне голову своими фантазиями. Там за забором, на территории химкомбината твой «кролик» познакомится с гораздо большим числом людей, чем здесь, в лесочке. Так что не волнуйся за него, ладно? А вас, миссис…

— Робинсон. Молли Робинсон.

— … миссис Робинсон, я благодарю за то, что присмотрели за Ани. Вы не интересуетесь игрой «Гигантов»? Не хотели бы сходить на стадион?

Ани уже не слушала болтовню этих взрослых. Она думала, что Другу будет нелегко объясниться с теми, кто хочет говорить только о себе, своих принципах или удовольствиях, и вовсе не о дружбе с инопланетными кроликами.

— Не могу знать! — участковый Костюшко пожал плечами, докладывая начальству. — По всему посёлку разговоры, что на малом лугу что-то есть. Никакие два человека не видели одного и того же. Никто ничего толком сказать не может, но каждый что-то получил от встречи: кто неожиданное решение своих вопросов, а кто удовольствие. Да не знаю я, товарищ майор, встречи с кем. Конечно, сам был. Я и сейчас там. Что увидел? — Да ничего особенного. Телефон. Трубку снял, а там голос жены. Ну, поговорили… Она и так мне каждый день по мобильнику названивает. Так что в самом факте звонка ничего необычного нет. Что за аппарат, откуда взялся и как соединяет — ума не приложу. Но с вами через него и разговариваю. — Как это — «как»? — Как всегда: набрал номер и говорю. Я вот, думаю, может, сапёров пришлёте на всякий случай. Пусть посмотрят, нет ли здесь какого подвоха? Мало ли. В наше время всякое может быть. Неприятностей потом не оберёшься. Да и шуму — на всю губернию.

В течение полутора часов, Костюшко охранял телефон от посягательств жителей посёлка и, как водится, имел то, что охранял, по первому разряду: он успел бесплатно поговорить с друзьями и одноклассниками, разъехавшимися по странам ближнего и дальнего зарубежья.

Затем, на луг, переваливаясь на кочках, въехал военный УАЗик, из которого выскочили несколько человек в форме и пара гражданских. Не приближаясь к Костюшко, ему приказали в мегафон немедленно отойти от объекта на безопасное расстояние. Дивясь тому, что его гипотеза нашла подтверждение и, радуясь, что он не взлетел на воздух, участковый, пригнувшись как при бомбёжке, отбежал под защиту УАЗика.

— Что это за предмет? — спросил его поджарый сапёр, который был за старшего.

— Я думал, это телефон, — удивился Костюшко, — а оно вон как вышло.

— Телефон? — переспросил офицер, взглянув на милиционера как на идиота, — по-вашему, так выглядят телефоны?

Он передал участковому бинокль, в который Костюшко, к своему ужасу, разглядел рогатую морскую мину, лежащую в траве на том же месте, где он мило беседовал по телефону с одноклассницей, красавицей Ларисой, нашедшей своё женское счастье в Болгарии.

Двое солдатиков уже бежали по краю луга, протягивая ограждение.

— Я — четвёртый, — сказал офицер в радиотелефон, — вызываю грузовой вертолёт с набором нестандартных кронштейнов.

Сотрудники в штатском, отойдя в сторонку, приглушёнными голосами докладывали кому-то обстановку.

«Ну и дела! — подумал Костюшко, — но я-то хорошо помню, что говорил в телефонную трубку, а не в противотанковую гранату.

Взвод сухопутных войск Третьего управления Генерального штаба НОАК³, специализирующегося на телекоммуникациях потенциального противника, занял тактическую позицию за сливовой рощей, невдалеке от бамбуковых посадок, в которых было обнаружено техническое устройство, предположительно, иностранной армии. Линь Бяо, командир взвода уже в который раз рассматривал на экране сигналы, перехваченные от прозрачного, будто сделанного из стекла или полимеров, датчика. Компьютер интерпретировал их как мозаичные комбинации. Ни смысла, ни аналогии с чем-либо виденным ранее он не находил. Скорее всего, надо было доставить датчик в лабораторию Генерального штаба и там провести исследование его структуры, а также подключить коллег из Четвёртого управления к дешифровке сигналов.

Он набрал код в компьютере и отправил шифрованную просьбу прислать вертолёт для эвакуации объекта. Через двадцать минут над головой взвода уже тарахтели лопасти «Сикорского S-70C». Порхая пальцами по клавишам компьютера, командир добился точной центровки транспортного вертолёта и фалов с захватами над объектом. Пора было вводить в действие человеческий фактор, и Линь Бяо не задумываясь, направил двух рядовых крепить объект к тросам. Справедливости ради, двое других солдат нацелились гранатомётами в стеклянный датчик, хотя казалось, что с него хватило бы хорошего камня. Никаких особенностей в операции не наблюдалось, до тех пор, пока вертолёт не попытался подняться вверх. Собственно, с точки зрения регистрируемых сигналов датчика, ничего не изменилось, а вот сигналы пилота по своему половому значению перекрыли все допустимые уровни. Объект продолжал оставаться на земле. Канаты натянулись и гудели как струны. Тон, рождённый их дрожанием, становился всё выше и выше, пока, на пике воя и свиста, они не лопнули один за другим. Гранатомётчик, не выдержав этой психической атаки, спустил курок, и к треску разрываемых канатов добавился взрыв гранаты. Объект стоически перенёс нападение, и внешне остался неповреждённым. Сигналы в компьютере исчезли на несколько секунд, а потом появились вновь, тоже, не изменив своего характера, не считая помех от взрыва.

«Интересный объект, но что с ним дальше делать — пусть решают выше», — уважительно подумал Линь Бяо, имея в виду Генштаб, а не вертолёт. И он вновь прошёлся как виртуоз-пианист по клавишам своего инструмента.

— Огонь! — приказал командир супер-танка АМХ капитан Пьер Морэ.

Танк дёрнулся и выплюнул стопятимиллиметровый снаряд в розовый мраморный куб, стоящий под ивами. Пьер приложил к глазам бинокль и не поверил: то, что осталось от ив догорало на берегу реки. Куб даже не испачкался и блестел, как будто с него бархоткой смахнули пыль. Пьер усилил громкость микрофона и мужскими терминами доложил бригадиру всё, что он думал по поводу куба и его материнской линии происхождения. В определённом смысле, бригадир был с ним согласен.

— Попробовать бронебойным? — спросил капитан.

— Погоди сынок, — ответил бригадир, — не расходуй попусту снаряды. Похоже, что этот крепкий орешек придётся передать в Генеральный штаб. Пусть голова болит у его начальника и министра обороны. Надеюсь, запись выстрела имеется? Немедленно пришли мне её с курьером и убедись, что копия не попала на YouTube.

Отключившись от связи, бригадир набрал секретный код приёмной Генерального штаба.

— Мне необходимо получить немедленную аудиенцию начальника штаба. По какому вопросу? По вопросу применения ядерного оружия. Да! Так и доложите.

— Господин президент, — сказала госсекретарь, — я считаю, что вопрос этот необходимо решать на уровне конгресса, а не на уровне кабинета и Генерального штаба. Решение о ядерном взрыве на своей территории в условиях мирного времени — экстраординарное, и не будет ни понято, ни одобрено нацией.

Президент сделал лёгкий жест рукой в сторону министра обороны.

— Если бы объект подавался эвакуации, то мы бы, вообще, не собрались здесь обсуждать ситуацию. Это было бы техническим решением. А сейчас нам надо сделать политический ход, причём независимо от партийной принадлежности. В условиях войны с терроризмом мы не можем оставить без реакции объект, бросающий вызов мощи страны. Для каждого профессионального военного это вынужденное решение совершенно очевидно. И я уверен, что столкнись с подобной ситуацией любая другая страна из ядерного клуба, она бы действовала аналогичным образом.

— Давайте отложим решение вопроса на двенадцать часов, — предложил президент, пока аналитики не разработают пути выхода из данной ситуации.

Степка хорошо понимал, что все эти военные, техника, пушки, танки и колючая проволока вокруг луга появились здесь только по одной причине — схватить его нового знакомого.

«Почему эти взрослые, вместо того, чтобы поиграть, поговорить и стать друзьями, вечно доказывают другим свою правоту и силу? Как бы там бедному Другу не досталось. Правда, он сказал, что беспокоиться о нём не нужно, но папа тоже так говорил, когда на войну уходил. Я должен как-нибудь пролезть под проволокой и вывести Друга оттуда».

Хорошо, что жил Стёпка в старом доме вместе с бабушкой, а не у дяди с тётей, откуда улизнуть было бы гораздо труднее. Он собирался пробраться огородами как можно ближе к лугу, а там уже разобраться на месте. Каково же было удивление мальчика, когда в дальнем углу сада, возле забора, в котором сдвигалась доска, он увидел в темноте силуэт то ли… Друга.

— Ура! Ты сумел сбежать от охраны?

— Не совсем. Я там тоже есть, — ответила мысль в голове мальчика.

— А-а, понимаю, как в других странах.

— Да. Военные не смогут навредить мне, но бомбы могут оказаться смертоносными для людей. Во всех странах они хотят обстрелять объект, который кажется им угрожающим. Таким они его видят.

— А ты не можешь помешать военным, раз тебе они не могут повредить?

— Нет, дружок. Не могу. Это право только земного человека. Конечно, содружество открыло бы людям много удивительного, но земляне, кроме детей, даже не подумали познакомиться с гостями. Только один из ста захотел дружить с незнакомцами.

— А не мог бы ты научить детей, как остановить бомбы и пушки?

Друг молчал некоторое время.

— Знаешь, — сказал он, нарушив паузу, — все сто детей хотят того же, что и ты. Хм, один процент, но можно попробовать… Вы все должны будете покинуть Землю, много учиться, узнать другую жизнь, открыть для себя сверхчеловеческие возможности и стать другими, одновременно оставшись людьми. А потом вернуться. В следующую же секунду после своего исчезновения. И никакое оружие, никакая бомба не будет вам страшна. Энергию взрыва вы направите на мирные дела, а осколки превратите в любимые цветы.

Стёпка проглотил ком в горле и отрывисто кивнул головой:

— Да! — сказал он, — в сирень.

— 是 (Ши)⁴! — сказал Ли, — в пионы.

— Oui (Ви)⁴! — сказал Жак, — в розы.

— Yes (Йес)⁴! — сказала Ани, — в тюльпаны.

И ещё множество «да» на других языках услышал Стёпка, вдыхая аромат цветов и поднимаясь в ночное небо, ввысь, к далёким звёздам, в мир нового Друга, чтобы через секунду вернуться назад на родную Землю уже не юнгой, а капитаном. Он представил себе, как луг покроется кустами цветущей сирени и радостно улыбнулся.

Примечания:

¹ — единицы объёма, приблизительно сто миллилитров и литр.

² — (фр.) игра слов — понимать гуся = понимать секретный язык.

³ — Национально-Освободительная Армия Китая.

⁴ — «да» на китайском (мандарин), французском, английском.