СТО
Сто…
Черт…
Как больно, мама…
Я уткнулся носом в пропитанный пылью рукав и глухо застонал…
Только бы не услышали… Только бы не услышали…
Так… Все… Спокойно… Вдох, выдох…
Как говорил какой-то там маньяк-психотерапевт?.. Боли не существует. Боль — плод воображения…
Я сжал зубами ткань куртки…
Ага…
Хорош плод…
Давай, Андрюха, вставай…
Тебе еще пилить и пилить…
Кряхтя, я поднимаюсь на четвереньки и, вперив взгляд в непроглядную тьму, на шаг продвигаюсь вперед.
Еще шаг.
И еще.
Каждое движение отзывается адской болью в лодыжке и в груди. Спокойно… Боль — это плод, мать его. Терпи, брат…
Все… Пришли…
Я прислоняюсь боком к шершавой стене и чувствую, как к телу сквозь камуфляжную куртку начинает просачиваться влажный холод. Ничего… Потерплю… Нужно передохнуть…
Проходит некоторое время, сознание немного проясняется, и во мне возникает нелепая надежда… А вдруг?.. И я начинаю шарить рукой по стене в поисках следующей метки…
Но нет… До нее еще далеко… Может быть метров восемь… А может, и семь…
Ладно… Сделаем так, чтобы было шесть.
Отрываюсь от стены и продолжаю почти безрезультатное барахтанье в пыльной темноте…
Только бы не отключиться…
За мной тянется черная цепочка кровавых капель. Я не вижу ее и не чую ее запаха.
Но для Них…
Вряд ли у Них есть носы… Док говорил, что Они ВИДЯТ запах крови. Их зрение выхватывает ее мельчайшие частицы из окружающей темноты.
Светятся, что ли, эти частицы, черт бы их?.. Для Них, наверное, светятся…
Ну тогда стоит хоть одной твари пересечь мой путь, и все… Нате вам Андрюху Клюева на блюдечке с голубой каемочкой, приятного аппетита…
Все, стоп…
Я лег на холодный пол, и тут же неосторожно вдохнул облачко поднявшейся пыли…
А затем долго-долго, бесконечное количество минут, часов или десятилетий, корчась и хрипя от боли, пытался откашляться.
…Поле…
Ромашки…
Жара…
Цикады…
И Машка в белом сарафане… Невообразимо красивая…
Стоит, смеется, ромашковый венок мне тянет…
Я ждал, когда поутихнет боль… Лежал и пялился в темноту… Слезы жгли глаза, и нос щекотала огромная соленая капля, свисающая с его самого кончика… Я кое-как поднял руку и вытер лицо…
Вставай, Клюев… Вставай…
Док говорил, что Они СЛЫШАТ кровь. Слышат бурлящую в ней жизнь.
Чувствуют ее тепло. И ИДУТ к нему…
Ну вот… Встал? Молодец… Давай, вперед…
Почему я жив до сих пор?.. Как мне удалось избежать гибели?..
И тут же картинка в памяти: в круглом пятне света от налобного фонаря вдруг мелькает человеческое лицо. Лицо, обезображенное безумием до звериной морды. В ту же секунду мою лодыжку словно сжимают в тисках, дергают, я валюсь с ног и начинаю езду на пятой точке по узкому коридору пещеры. Разбивая руки в кровь, сдирая ногти, пытаюсь ухватиться за кочки, чтобы хоть как-то замедлить движение, исступленно, в ужасе ору… Кто-то палит в тащащую меня тварь из автомата, и, видимо, пули достигают цели, потому что, мое тело вдруг отрывается от пола и с размаха ударяется об стену. Последнее, что я успеваю увидеть в свете гаснущего фонаря — отметка сто метров.
Я долго сидел там… На отметке сто…
Все пытался прийти в себя после шока…
А еще все звал Колесникова, что спас меня от твари…
Они до сих пор лежат в темноте около метки сто. Друг рядом с другом. Младший сержант Колесников… И Это…
Я снова прислонился к стене…
Если не ложиться, силы восстанавливаются медленнее, но тогда не нужно вставать.
Теперь я уже должен быть у метки девяносто.
Я провел ладонью по шершавому грунту. Пусто. Наверное, немного не дошел.
Перед тем, как двинуться дальше, я прислушался. Вокруг тишина… Только в нескольких десятках метров от меня ветер рвет на части морские волны и лупит ими о черный берег.
Мне нужно туда.
Там небо, звезды и песок. И люди. Нормальные, не эти. Свои.
Всего лишь сто метров отделяет меня от них.
Я остановился, протянул руку и дотронулся ладонью до стены.
И, о, счастье! Метка!
Я провел по ней дрожащими пальцами, ощутил контуры выпуклых цифр… И сначала даже не поверил. Восемьдесят? Как восемьдесят? Я уже прошел метку девяносто?!
Я так обрадовался, что тут же почуял нелепый прилив сил. Улыбаясь темноте, я снова пополз вперед. Да, сомнений нет… Еще немного, и я выберусь из этого места. Напьюсь, забуду и ни одной, даже самой крохотной, мысли об этой шахте не допущу в свою голову.
Я глупо захихикал, когда вспомнил, как боялись мы подходить к брошенному городку ночью. Ага, светила луна, и казалось, что из окон домиков темнота льется наружу черными струями…
Вот как сказал... Темнота льется наружу черными струями… Ай, да Клюев… Ай, да сукин сын… На хрен армию… Выживу — пойду в поэты... Как же больно, черт…
Все… Отдыхать.
…У отметки семьдесят я, кажется, выключился. То ли уснул, то ли потерял сознание, не знаю. А только пришел я в себя резко, как после кошмара: распахнул глаза и незряче уставился в темноту.
Открыл глаза, лежу и прислушиваюсь, понять не могу: приснился мне тот звук или я его взаправду услышал.
Нет… Все тихо… Только сердце изнутри в грудь долбится, словно наружу просится…
И тут вдруг снова. Пик!..
Мама!!!
Нервно молотя руками по полу, стенам и воздуху вокруг себя, я пытаюсь подняться на четвереньки. Но едва мне это удается, тут же теряю равновесие и заваливаюсь на бок.
Пик!..
Ч-ч-ч-черт…
О боли я уже и не думаю. Только досадно, что руки и ноги меня почти не слушаются... Барахтаясь в пыли, я делаю новую попытку подняться. Встал… Отлично… А теперь чеши отсюда.
Пик!..
Плотно сжав зубы, я начинаю передвигаться вперед. Давай, Клюев… Левая рука, правая нога… Правая рука, левая нога…
Пик! Пик!
Специально настроенный дозиметр в кармане буквально жжет мою кожу сквозь ткань. С каждым его сигналом я все глубже и глубже погружаюсь в панику. Я знаю, что означает этот писк.
Они рядом.
Скорее, скорее, бежать!..
…Сигналы становятся все чаще…
Они ВИДЯТ запах крови…
Они СЛЫШАТ…
Они ИДУТ…
Пиканье счетчика постепенно перерастает в надрывный вой.
Нервно впиваясь скрюченными пальцами в пыль, покрывающую пол, я судорожно переставляю руки и ноги. И стремлюсь я уже не к выходу из лаза, а пытаюсь убежать от писка, вонзающего в мое сознание бесчисленное множество игл…
И вдруг я представляю, как на моей лодыжке намертво сцепляются тонкие сухие пальцы нечеловека… Представляю, будто ледяным браслетом стягивают они мою ногу, все крепче и крепче…
И настолько реально ощущение этого ледяного хвата, что я с отрывистым воплем прижимаюсь спиной к стене, поджимаю израненные ноги. И затыкаюсь.
Оно где-то здесь… Где-то здесь…
Мои глаза тщетно ощупывают густую как кисель темноту, в надежде засечь хоть подобие движения…
Дрожа от ужаса, я пытаюсь Его расслышать… Но сходящий с ума дозиметр, бой моего сердца и рокот волн, доносящийся снаружи, заглушают все звуки…
И запах. Запах железа…
Или крови?..
Черт…
— Хр-р-р-р-р-р… — вдруг раздается недалеко от меня.
От этого густого тягучего то ли рыка, то ли хрипа в жилах стынет кровь. Я готов орать. Орать во все силы, что остались в моем одуревшем от страха теле… Но сжав зубы, я настырно пытаюсь проглотить рвущийся наружу крик.
Я видел, как это делается.
Они хватают зубами. Намертво сжимают челюсти. И мотая головой из стороны в сторону, рвут…
— Хр-р-р… — в нескольких сантиметрах от моего лица.
И воздух… Пахнущий металлом воздух колеблется, шевелит мои волосы и студит горячие слезы, катящиеся по моим заросшим щетиной щекам…
Он смотрит на меня. Он видит мои глаза… Мои сжатые зубы…
Не надо…
Я не хочу…
Спаси и сохрани… Спаси и сохрани…
Что-то коснулось моей, судорожно сжатой в кулак, руки.
…Вспышка…
Гром…
Тугие капли дождя лупят по земле, по поверхности реки…
По Машкиному сарафану, облепившему ее стройное тело…
Она несется, мне навстречу…
Босые пятки шлепают по лужам, а на мокром смеющемся, невообразимо красивом лице… счастье…
…Я лежу на земле, свернувшись в калач.
Дозиметр утих…
Сердце — вроде успокоилось.
Дрожь — почти прекратилась.
Есть только холод… Невероятный холод…
Лежу и смотрю на пятно призрачного света, неясно обозначившегося где-то там… Впереди…
Снаружи день.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я нашел в себе силы пошевелиться…
Тяжело вздохнув, я поднял трясущуюся от слабости руку и прикоснулся к стене.
Метки нет.
Ну что ж…
Подъем…
В этот раз я смог пройти лишь несколько шагов… Сказывалось пережитое потрясение…
Да и не известно, сколько времени я пролежал без сознания…
Остановился, лег на живот, нашарил фляжку, сдернул ее с пояса. Поискал метку.
Ничего.
Ладно, еще не конец.
Черт… И зачем я вообще сюда сунулся?..
Денег подзаработать.
Подзаработал?
Ладно, черт с ним.
Я приподнялся на локте и приложился к холодному горлышку фляжки.
Жизнь — странная штука. Можно было не сомневаться, что я влипну в какую-нибудь историю. Этот поход ведь должен был быть моим последним походом. Впрочем, еще немного, и, скорее всего, так оно и будет…
Давай, Клюев… Пора…
Да уж, се ля ви, думал я, едва передвигая конечностями. Живет где-нибудь в Заурюпинске какой-нибудь там ученый, черт его, геодезист, никого не трогает. Тут, бац, командировка! Езжай, брат геодезист, за три земли и рой, давай, сверхглубокую…
Приехал, вырыл. Начал пробы брать. Нашел источник радиации, а в нем хрень какую-то загадочную да заразную, напрочь мозга лишающую… Только рефлексы остаются: пожрать, да поспать, да в радиоизлучении погреться. И с глазами у них там что-то у всех случилось, пришлось под землю уйти, от света подальше.
Я остановился и поискал метку.
Пусто… Идем дальше…
А я? Что я? Рядовой контрактник… Меня и еще несколько десятков таких же охламонов снарядили сопровождать ученых в этих подземельях… Сначала хотели местных нанять, из деревни в двух километрах отсюда. А местные, как узнали, куда экспедиция планируется, тут же всем поселком и эвакуировались куда подальше. Пришлось топать нам.
Так, вот и метка…
Ну ка… Пятьдесят метров. Замечательно.
Кажется, я уснул… И кажется, надолго… Потому что, когда в следующий раз поднял голову, свет в конце тоннеля, как ласково я его про себя обозвал, померк. И все пространство вокруг меня снова слилось в черную сплошную стену.
Я поискал на поясе фляжку, а не найдя, понял, что оставил ее где-то там, в тоннеле.
«В тоннеле», — мысленно передразнил я сам себя, — Всем известно, что это — их норы, чтоб их.»
Я не смог подняться.
«Клюев! Ты как девка!» — орал Колесников на подготовке.
Да… Как девка… Я не знал, что с моей ногой. Мог быть перелом, могло быть пулевое ранение, нечаянно устроенное мне младшим сержантом Колесниковым. Одно я знал наверняка: сколько-то времени назад в моем правом ботинке хлюпала кровь.
Сейчас я ее не чувствую.
Собственно, как и ногу ниже колена.
Я не дотрагиваюсь до раны. Мне страшно наткнуться на торчащую из штанины кость или на дырки от пуль… Почти одинаково страшно… Пусть будет так, как есть…
…Рассвет…
Туман…
И где-то в нем невообразимо красивая хохочущая Машка…
Бежит, сбивая с травы росу, а я — следом…
— Машка! — кричу я, — Детей — четверо!..
«Обойдешься...» — смеясь, прокричала она тогда в ответ.
По-пластунски ползу вдоль стены. Глаза режет. Наверное, нахватался пыли. Зубы раздавлены. Впиваются обломками в закушенную губу, усеивая ее кровоточащими ранками.
В кармане сигнальная ракета.
Доползти до выхода, пустить ракету, и меня заберут… Из этого проклятого места…
Снова запищал дозиметр…
Но меня это мало взволновало… Собственно, как и мое присутствие — нечеловека… Он даже не стал приближаться, и дозиметр вскоре притих… Приходил проверять свой ланч?.. Ну-ну…
Боли уже почти нет…
Да и мыслей уже почти нет…
Кроме одной…
Это конец…
…Закат…
Перрон…
На фоне заходящего солнца — девушка в сарафане, играющем с ветром…
Не разглядеть лица…
Не разглядеть цвета платья…
Все сливается в темный силуэт…
Невообразимо прекрасный…
ЭПИЛОГ
Распахиваю глаза. Перед самым носом метка. Десять метров.
Поднимаюсь на ноги, становлюсь во весь рост, от чего едва не задеваю головой потолок.
Странно, а как же нога?..
Но мне не до этого. Выход — вот он, в десяти метрах.
Я дохожу до дыры в звездное небо и останавливаюсь.
Ночь.
Но так светло.
Оглядываюсь через плечо и робею. Весь пройденный путь, все сто метров лежат передо мной как на ладони. А это что?.. Светляки? Я поворачиваюсь и недоуменно делаю шаг обратно, вглубь лаза, на свет медленно плавающих в воздухе огоньков.
А вот и тело Колесникова… Лежит, светляками облепленное…
Это как же?..
И метки… Штыри с табличками, воткнутые в стену… Я вижу их все до одной… На протяжении всех ста метров…
Нет…
Нет!
Трясущимися руками я лезу в карман, достаю сигнальную ракету, одно движение, и сюда сбежится целая рота солдат. Вынут меня из этой чертовой ямы, вколют чего надо, и все! Дембель, черт его!
И тут в поле зрения попадает моя правая нога. Штанина и ботинок словно залиты фосфоресцирующей жидкостью. Не выпуская из рук ракеты, я опускаюсь на корточки и дотрагиваюсь до странного вещества. Оно остается на моем пальце.
Я подношу его к носу и вдыхаю резкий аромат окислившегося железа…
Это что же…
Я нерешительно поднимаюсь и возвращаюсь к выходу.
Там, на берегу, в нескольких сотнях метров, расположился военный лагерь. Вот часовые обходят стоянку, вот кто-то прикуривает от спички… А вот еще светляки... У входа в лазарет…
Люди…
По паре тонн свежего мяса в каждой палатке…
Запищал дозиметр, а через несколько минут за моей спиной раздалось неясное шевеление.
— Хр-р-р… — сказал я чуть слышно.
— Хр-р-р-р… — отозвалось существо.
— Хр-р-р-р-р… — завторили ему десятки голосов из глубин пещеры.
Ну что ж, господа. Кушать подано.
Я сделал шаг в ночь, покрепче ухватил ракету и дернул за шнур.