Как стойкий оловянный солдатик

Дед смотрел куда-то в сторону испуганным взглядом. Я знал, что он что-то скрывает. Его морщинистое лицо походило на дряблое тесто, и складки кожи тряслись в такт его тощим жилистым рукам. Выпученные бирюзовые глаза с лопнувшими сосудами совсем не моргали, и, казалось, остекленели. Жизнь, еще недавно теплившаяся там, ушла из них, оставив лишь выражение глубокого потрясения, подавленности и страха. Его мятая серая пижама была испещрена темными пятнами от пота. Воротник неестественно разогнулся и почти полностью скрывал тонкую шею. Грязные штаны источали резкие неприятные запахи. Его скованные артритом ноги с острыми торчащими коленками, едва заметно дрожали. Дед больше не курил и не держал во рту свою любимую трубку. Она выпала из его рук, когда он узнал, что Павел ушел. Голая электрическая лампочка покачивалась на обмотанном изолентой проводе, освещая небольшое пространство маленькой комнаты деда. Грязные стены, завернутые в папиросные обои, пожелтевшие от табачного дыма, смотрели на нас в ожидание разговора. Низкий потолок давил на нервы, создавая ощущение замкнутости и безысходности.

— Дед, — произнес я совсем тихо не для того, чтобы спросить его, а скорее, чтобы проверить его реакцию на мои слова. Ответа не последовало. Дед продолжал таращиться в грязную стену. В комнате стояла страшная духота, и только слабый ветерок, время от времени проникающий через форточку, придавал свежести. Редкие волосы деда слегка колыхались под его силой. Я внимательно наблюдал за неподвижным состоянием деда. Единственное, что указывало на его жизнедеятельность, это тяжелое старческое дыхание. Тихий хрип, похожий на жужжание, исходил из его отекших легких. Какой-то звук раздался за окном, как будто, что-то скреблось в стекло. Я вздрогнул от неожиданности. Дед тоже это услышал. Его лицо, похожее на восковую маску, оживилось, в глазах усилилось выражение страха. Он резко повернул свою седую голову в сторону окна и что-то зашептал. На минуту нас накрыла полная тишина. Я внимательно вслушивался в нее. Еле различимый стрекот сверчков раздавался в ночи. Ни одного лишнего звука. Стояла тихая деревенская ночь, как и положено быть ночам в деревне. Тишину нарушили шаги моих босых ног. Я медленно подошел к окну и отдернул белую полотняную занавеску. Блики зеленоватого света отражались на тонком стекле. Мне открылся вид на небогатое убранство ночной улицы. Ни единой души. Я с облегчением вздохнул: должно быть, ветка поцарапала стекло.

— Все в порядке, — поспешил заверить я деда. Но деду от этого легче не стало. Охватившее его напряжение, казалось, приобрело новый размах. Дрожь в теле усилилась, глаза демонстрировали кроваво-желтые белки. Старое, как он сам, кресло издавало противный скрип, напоминающий скрежет ржавых запчастей. Тонкие скрюченные пальцы деда впились в облезший локоток и застыли в страшном напряжении. Длинные и острые частицы черной краски вонзились ему под ногти, но он совсем не чувствовал боли. Я внимательно наблюдал за ним. До утра было еще много времени и мне ничего не оставалось, как только ходить из угла в угол, сложив за спину руки. Мои шаги сопровождались скрипом гниющих деревянных половиц. Лакированные часы с кукушкой, висящие над тумбочкой, неумолимо оттягивали время. Но мне было все равно. Я никуда не торопился. Павел ушел, оставив нас дедом в этом аду, где нет ровным счетом ничего достойного внимания. Кругом сплошная пустота. Единственный когда-то живой уголок теперь почти обезлюдел. Многие ушли, как Павел. А те, кто остались, больше напоминали живых трупов, как мой дед. Они сидели и дрожали от страха в своих ветхих лачугах, с нетерпением ожидая своей участи. Дед по-прежнему не замечал меня. Я ходил взад-вперед перед ним, словно маятник, приближая неизбежный конец. Мои ступни покрылись твердой коркой от бесконечного хождения босиком, и я не чувствовал прикосновений к теплому полу. В последнее время я много чего не чувствовал. Тишина, звуки природы — все, что казалось когда-то таким прекрасным и упоительным, теперь сводило с ума. Павел ушел, и это стало последней каплей для деда. Он превратился в каменную статую, застывшую в ужасе. Венец творения безызвестного мастера, поражающий своим правдоподобием, но, увы, мертвый, как и все произведения искусства.

Я для него больше не существовал. Он любил Павла — не меня. А Павел бросил нас, оставил на произвол судьбы. Его любимый внук, в котором он души не чаял. Предательством это назвать было трудно: всех нас ждала одинаковая участь. Весь вопрос упирался только в то, кто как встретит свой конец.

Я преодолел, должно быть, тысячный отрезок, длинной в три метра, когда что-то произошло. Еле слышное гудение достигло моих ушей, и я тут же остановился, словно налетел на невидимую преграду. Что-то екнуло у меня в груди. Я сразу все понял. Электрическая лампочка горела удивительно ярко. Моя громадная тень расстилалась на шершавом полу, залезая на стены. Она раздваивалась и старалась уползти от хозяина в разные стороны. Вскоре появилась вибрация. Я прилип к полу, как магнит к холодильнику. Началось сильное землетрясение, сопровождающееся страшным грохотом. Дом заходил ходуном, приводя меня в чувства. На кухне зазвенела пыльная посуда, содержимое тумбочки повалилось на пол. Вибрация стала невыносимой. Она проникала в каждую клетку моего тела, пронизывая меня насквозь. Вечный зов, к которому давно бы пора привыкнуть, точно как и к страху. Но вот никак не получается. Дед тоже все сразу понял. Первые признаки ИХ появления мгновенно вывели его из забвения, заставив ожить весь ужас, скопившийся в нем. Его жалобный, полный горечи взгляд, впился в меня, умоляя о чем-то. Скованный в движении, я неподвижно стоял и бессильно смотрел ему в глаза. Мне нечего было ответить.

Сильнейшая вибрация поглотила страшный грохот, раздающийся во всех комнатах дома. Что-то лопнуло с оглушительным шумом. Электрическая лампочка разлетелась на множество маленьких осколков, оставив нас с дедом в полной темноте. В комнате запахло горелым. Я почувствовал сильный запах озона в горячем и пыльном воздухе. Внезапно, яркий голубой свет заполнил маленькое пространство комнаты. Он ворвался в окно, через шторы, и мгновенно рассеял кромешную тьму. Меня ослепило. Я сжал веки так сильно, как только мог, но свет все равно достиг зрачков. Глаза накрыла белая пелена. Сильная боль пронзила мой мозг и все мое тело. Я чувствовал, как что-то влажное стекает по щекам, но не мог понять что. Все перемешалось в моей голове, и я не мог ни о чем думать, кроме всепоглощающей боли. Существовала только она и этот губительный свет, служивший ее источником.

Я не могу сказать, сколько все это продолжалось. Этот жуткий кошмар длился целую вечность. Я также не могу сказать, как он прекратился. Хотя он вовсе и не прекращался. Это было всего лишь начало того невыносимого ужаса, что ждал меня впереди. Я открыл глаза. Мертвая тишина навалилась на меня всей своей тяжестью. В ушах звенело. Глаза медленно привыкали к темноте. Спустя какое-то время, я уже мог видеть очертания комнаты, а еще через некоторое, я различал мелкие детали. Дед сидел в кресле, тяжело опустив голову на грудь. Его тело было расслабленно. Он больше не дрожал и не смотрел в стороны испуганным взглядом. Его глазные яблоки лопнули, оставив на морщинистых щеках кроваво-желтые подтеки.

Я все также продолжал стоять не в силах пошевелиться. Трудно сказать, что сковало меня больше: ужас или отчаяние. В любом случае, я никуда не торопился. Вскоре, за мной пришли. Я нисколько не сопротивлялся. Ночной воздух показался мне удивительно свежим и заставил испытать ни с чем не сравнимое наслаждение. Никогда не замечал, что ночное небо настолько красивое. Ослепительные звезды рассыпались по нему, не давая оторвать от себя взгляда. В деревне тоже было красиво. Помимо простых маленьких домиков и редких чахлых деревьев, повсюду стояли удивительные по своей красоте и техническому совершенству корабли. По своей форме они напоминали маленькие башенки и немного походили на гигантские грибы. Корабли были живыми: уникальный симбиоз биоорганизмов и высокотехнологичных сплавов, полностью подчиняющиеся своим хозяевам. Их длинные щупальца невообразимо извивались, а всевозможные отверстия с жадностью впитывали кислород. Мимо этих гигантов сновали вереницы людей. Их тоже вели, как и меня. Кто-то стонал, кто— то кричал и плакал, а кто-то просто молча шел на встречу своей судьбе. Так или иначе, спасения ждать не приходилось. Город забыл о нас. У него и своих проблем хватало, и совсем не было времени на жалкие деревни, коих целые сотни. Город — последняя надежда человечества. Только он способен бороться с НИМИ и больше никто. Только он может отражать ИХ атаки. И ему совершенно не стоит обращать внимание на нас и брать под свою защиту. В Городе итак мало места.

Нас строили длинными рядами на широком пространстве, где когда-то был лес. Сейчас же это было бескрайнее выжженное поле, сплошь покрытое глубокими ямами, словно кратерами, образовавшимися от бесчисленных посадок кораблей. Погода стала стремительно портиться. Откуда-то появился туман. Ясное ночное небо, вместо того, чтобы начать светлеть, стало заполняться огромными сизыми тучами. Мрак опускался на наши плечи со скоростью поднявшегося ветра, который сгибал дугой те немногие деревья, что нашли в себе силы расти на нашей земле. В рядах послышались крики. Кто-то упал. Глухой стук упавшего тела звонко пронесся по длинным рядам людей, через все поле и коснулся слуха каждого. Он послужил сигналом к абсолютной тишине. Сотни людей застыли в ужасе, не в силах пошевелиться. В недоумении я оглянулся и увидел, что все смотрят куда-то вверх. Я поднял голову и сразу понял истинную причину внезапного молчания. В зловещем пасмурном небе кружилась большая черная точка. Ее силуэт четко проступал на темно-синем фоне, заставляя поверить в реальность происходящего. Сомнений не оставалось: бесспорно, огромная по своим размерам фигура стремительно снижалась, увеличиваясь в размерах с каждой секундой. Волосы на моей голове встали дыбом: ОНИ прибыли. В оцепенении, я наблюдал за этим ужасающим зрелищем, словно приговоренный к смертной казни, следящий за приготовлением к ней. Все мое внимание сфокусировалось на таинственном объекте и держалось на нем до самой его посадки. Огромный корабль приземлился на ухабистом широком поле, занимая чуть ли не четверть его размеров. Он поднял за собой гигантские клубы пыли. Подгоняемые быстрым ветром, они накрыли нас с головой. Я чувствовал, как множество маленьких песчинок царапает мою кожу, попадает в глаза. Живой корабль громко задребезжал, не желая успокаиваться. Непослушные щупальца извивались черно-ядовитыми змеями. Бесчисленное количество пор со свистом всасывали пыльный воздух. Вдруг, все отростки, как по команде легли, прижавшись к вытянутым стенкам корабля. Белый туман вокруг нас постепенно рассеивался, делая ясными наши очертания. ОНИ хотели нас рассмотреть. Сложный биомеханизм корабля противно зашипел, опуская приличных размеров трап, на котором могли бы поместиться мы все. Изнутри сразу же вырвался зеленоватый пар, как признак реакции на земную атмосферу. Хозяева корабля не заставили себя долго ждать. Они не нуждались в торжестве своего появления — оно было вызвано необходимостью. Вскоре в цветном дыме показались очертания высоких фигур. Длинные и худые, они медленно приближались к нам, чтобы совершить свое дело. Я стоял в первом ряду. Страх куда-то улетучился, уступив место полному равнодушию. Я, словно загипнотизированный следил за передвижением существ, для которых мы не представляли ничего серьезного. Я уже не помнил, когда последний раз стоял вот так, в ожидании, что меня выберут. Пока что мне везло. Неизвестно, как судьба поступит со мной в этот раз. ОНИ вышли из корабля, разбредаясь в разные стороны, по разным рядам. Люди молчали, никто не кричал и не стонал, не извивался в предсмертных агониях. Все стояли смирно, как стойкие оловянные солдатики. Не только я был так неестественно спокоен. Остальные тоже находились под своеобразным гипнозом. Осмотр начался. Длинная фигура приблизилась ко мне вплотную. Черная и скользкая, с большой головой, она обнюхивала меня, выискивая что-то нужное ей. Ее щупальца слегка коснулись меня, оставив на моей рубашке липкую полоску слизи. Я знал, что за этим последует. Существо готовилось к следующей стадии: залезть мне в голову. Я почувствовал резкое помутнение и стал терять чувство ориентации. Я пошатнулся и чуть не упал, но тонкое шупальце успело обхватить меня за талию. Тошнота подступала к моему горлу. Начался телепатический контакт. Не все удостаивались такой чести, а те, кто удостаивались, обычно имели неплохие шансы остаться на Земле. Но никакой особой гарантии это не давало. На этот раз существо просто хотело мне что-то сказать. Я понял все сразу. Я и раньше знал, что так будет и мог бы обойтись без ненужных подробностей. Павла постигла незавидная участь. Видимо он наткнулся на патрули, которые редко ходят в наших местах. Скользкая тварь подробно описала мне, как ему, еще живому, ампутировали конечности, выдирали глаза. Смерть была бы слишком легким наказанием для такого проступка, и они не дали ему умереть. И сейчас он уже не на Земле, но и никак не на небе. Иногда я задумывался, может такой поступок все же лучше покорного смирения?

Туман вновь постепенно сгущался, но уже вокруг оставшихся. Их осталось совсем немного. Каждые пять, а может десять лет, прилетали ОНИ и забирали сотню людей для своих неведомых целей. Ровно сотню, ни больше, ни меньше. Кто знает, что они делают с несчастными, которых забирают. Может, съедают, может, ставят на них чудовищные эксперименты. Ясно одно. Мы всего лишь скотина для них, одомашненные животные. Наш интеллект ничто по сравнению с ИХ интеллектом и у нас нет никаких шансов.

Мне снова повезло, и я остался на земле. Та тварь сказала, что я особенный и что мне самое место здесь. Я спросил ее, почему сто. Она мне не ответила. Кто я такой, чтобы мне отвечали? Что ж, у каждого свои причуды. Сто так сто и я не возражал. Население деревни подходило к концу. Нас осталось не более трех сотен. Но мне было не так страшно, потому что я кое-что знал. Тварь сообщила мне, что Город скоро падет и всех сопротивляющихся ждет более страшная участь, чем мы можем себе представить. И я охотно в это верил. У меня не было оснований не верить. В конце-концов людей на Земле осталось немного. Скоро наступит конец, и мы исчезнем из истории Вселенной. Только порой мне кажется, что он не наступит никогда, и я начинаю мечтать о том, чтобы исчезла последняя сотня.