Эмпирическим путем
“И зачем же я пошла в биологи? Меня что, гнал туда кто-то?” — тоскливо думала Лариса, одновремено усердно изображая вдумчивое и заинтересованное выражение лица. Очередное собрание отдела было в самом разгаре, сотрудники докладывались начальству о полученных полубредовых результатах, о невыросших клетках и безвременно передохших лабораторных мышах.
Слушать эту муру внимательно у Ларисы не хватало ни сил, ни терпения, поэтому, как всегда, она завела про себя все тот же вечно повторяющийся диалог с внутренним голосом:
— Вот так и молодость пройдет, с мышами-то. Скучно, тоскливо, дико жалко потраченного времени. От усилий иметь профессионально-умный вид уже мышцы лица сводит. Человеческого общения — считай, ноль, разговоры о мышах за общение может принять только маньяк-некрофил, вокруг — ни одного интересного мужчины, чтоб хоть глазки построить для разминки, на ногах — скучная обувь с полустарушечьим каблуком, ибо, не ровен час, на шпильке-то покачнешься и опрокинешь какую-нибудь ядовитую бяку. Зачем, а, зачем я в это ввязалась? Ведь могла бы стать, например, учителем...
“Угу, — ехидно прокомментировал внутренний голос, — могла бы, сопли б вытирала малолетним с твоей-то брезгливостью, или сражалась бы со страшеклассниками, с твоей боязнью злобных подростков”.
— Нуууу, тогда, могла бы стать математиком, у меня это всегда хорошо получалось!
“Могла бы, — покладисто согласился внутренний голос. — То-то б ты там повеселилась! Эх, гуляй душа! Формулы, формулы, молодые люди, которые вместо стихов читали бы тебе свои гениальные доказательства теорем, и кабинетно-засушенные старые девы в виде сотрудниц и подруг”.
— А-а-а тогда, — запальчиво подумала Лариса, — я могла бы стать гениальным писателем, вот! И у меня были бы интересные в общении коллеги, толпы почитателей и все б меня любили, да! Между прочим, самые лучшие писатели всегда получались именно из бывших медиков и биологов, так что у меня даже уже есть база!
Кстати, шутрки-шутками, а вот бы и вправду что-нибудь эдакое написать...
Ларисины завистливые представления о жизни писателей базировались, в основном, на жадно проглятываемых страничках социальных новостей и живых журналов этих самых писателей. Картина складывалась феерично замачнивая: какие-то конвенты (а, кстати, что это, толком, такое?) по фантастике и фэнтази, где развеселые люди делились развеселыми впечатлениями о развеселых книгах, махали мечами под руководством развеселых же инструкторов, пели и пили, и никто, никтошеньки из них не сидел целый день взаперти при свете лабораторных ламп, тоскливо раскапывая сотни ерундовых химикатов по ста пробиркам.
Цифра “сто” о чем-то назойливо напоминало Ларисе, и, поднапрягшись, она вспомнила: точно, “сто” было темой рассказа для какого-то очередного конкурса фантастов! Написать бы туда рассказ, победить... или хоть затесаться в число приглашенных на встречу! О своих писательских талантах Лариса не имела особых иллюзий, но побеждает же там иногда кто-то из новичков, или хоть берет второе-третье место, значит, теоретически, это возможно. Если б еще додуматься до какого-нибудь гениального трюка, который подпихнул бы ее наверх. Вот например, сделать так, чтобы ее рассказ был зарегистрирован под номером сто в этом самом конкурсе, а сам рассказ чтобы был о том, как попасть в конкурс под сотым номером. Ну как идея, а?! Наверняка в жюри кто-нибудь оценил бы юмор ситуации и, хотя бы, обратил бы на ее рассказ внимание. Если б еще знать, как это сделать. Пробраться к ним в оффис и подсунуть свой рассказ сотым по очереди? Нереально, поскольку не ведомо толком, к кому “к ним”, где тот самый заветный оффис, и как не сесть потом в тюрьму за взлом. Положиться на удачу, послать рассказ и надеяться, что он окажется сотым? Ну да, в удачу Лариса не верила, ей не везло всегда и во всем, и даже гадалка, к которой ее шутки ради водила подружка Ленка, сказала, что своей удачи у нее нет, приманивать надо (не безвозмездно, естественно). Чем дольше Лариса перебирала возможности, тем больше убеждалась, что никакие нормальные идеи ей в голову не лезут, нагло вытесненные не страдающей истощением персоной пресловутой гадалки. “Приманить удачу, хм... Чушь-то какая! Впрочем, геиальные открытия часто проистекают из имперических проверок бредовых идей. Ученый я или нет? Буду жертвовать собой во имя науки!”
Вечером она уже стояла перед обитой дермантином дверью гадалки Олевтинаиды (именно так величаво она представилась в прошлый раз), нерешительно переминаясь с ноги на ногу и всего один раз застенчиво дзынькнув звонком. Когда она, уже совсем струсив, собиралась уйти, дверь вдруг распахнулась и прокуренный женский голос из темноты квартиры сказал: “Ну заходи ты уже, раз пришла”. Лариса испуганно дернулась, но в этот момент гадалка, округлым силуэтом проявившаяся на фоне слабенького света, отбрасываемого из-за двери ближайшей комнаты, взяла ее за руку и повлекла внутрь.
На столе горели свечи, стояли чашки с водой и блюдца с яйцами. “Человек тут ужинал, а я ее отвлекла, — с неловкостью сообразила Лариса, — надо было таки позвонить и назначить встречу, а не ломиться наугад”. Впрочем, извиниться Лариса не успела: не теряя времени, гадака сразу взяла быка за рога (а точнее-Ларису за руки) и утробным голосом вопросила:
— Готова ли ты покаяться, признать грехи свои и, очистившись, стать счастливой?!
— Эээ, я вот хотела знать, как приманить...ммм, то есть получить удачу? Вы тогда говорили... — замямлила Лариса
— Ты не можешь быть счастлива, не соединившись с астральным пространством вне и внутри нас! Оно во мне, я его проводник и через меня ты достигнешь его!-вещала гадалка, — Я соединила в себе все живое и я мать его!
“Омамадорогая, — подумала Лариса, — а вдруг она ненормальная? Мания величия плюс шизофрения...Ну ж, Ленка, попадись ты мне!” — ласковым словом припомнила она подружку, которая в свое время водила ее к этой “матери вселенной” на карточное гадание и ручалась за ее полезность в предсказании судьбы.
Отступать, впрочем, было поздно, поэтому Лариса покорно молчала и взирала на гадалку увлеченно-понимающим взором, который так хорошо отработала на собраниях лаборатории, слушая и не слыша шефа Валентина Георгиевича.
Гадалка, впрочем, оказалась довольно проницательной дамой, поскольку Ларисин взгляд ее не обманул:
— Ты сомневаешься, ты не хочешь каяться и оттого не будет тебе счастья! Думаешь, что ты самая умная, а ведь мне открыты тайны вселенной, я чувствую ее вот здесь (гадалка шибанула себя чрезвычайно упитанной рукой по пухлой груди). Сядь на вот этот стул, открой свое сердце и начни отпускать грехи чужие и свои!
Сама гадалка, тоже времени не теряя, пристроилась за спиной Ларисы и задвигала руками в каких-то сложных пассах, то и дело бормоча под нос и обрызгивая Ларису водой из чашки, которая той раньше показалась частью аскетического ужина.
Лариса уже и рада была бы каяться, лишь бы умилостивить эту страшную тетку, которая, если рассердится, могла просто сесть на нее и раздавить грандиозным весом (а вы как думали, вселенная-то большая, где ж ее поместить в щуплом тельце?), но, как на грех, на ум не лезло ничего достойного такого роскошного покаяния, которое от нее ожидалось.
— Значит так, какие пакости в жизни я совершила? — судорожно думала она. -Украла у подружки в детстве игрушку — но уже попросила прощения!
“Ага, через двадцать лет”, с подковыркой не забыл напомнить вечно недремлющий внутренний голос.
— Носила на экзамен шпаргалки. Строила глазки другим мужчинам, будучи замужем. Врала начальству, что заболела, а сама уезжала развлекаться...
“Ну-ну, дорогая, кому каяться пойдешь, тому же начальству?” — понтересовался елейный голосок.
Все это казалось более-менее подходящим под описание покаяния в грехах, пусть и микро-размера, эдакой демо-версии (Хорошо хоть, что не убила никого, хотя, может, мыши считаются? Тогда у меня полный набор). Но, хоть режьте, не могла Лариса понять, чего именно от нее требуют и почему эта гадалка за спиной завывает, вопрошающе:
— Ну что, качает тебя? Раскачивайся! (Это на табуретке-то? А ну как свалюсь? И главное-зачем?)
— Дай себе волю, плачь, кайся. Грехи сами уйдут, я на себя их возьму, на яйцо перекину.
“Опаньки, — подумала Лариса с изумлением. — О чем эта тетка говорит? Экие новости в женской анатомии”.
Но тут по спине ее задвигалось что-то холодное размером в полкулака и, судорожно оглянувшись, Лариса увидела, что гадалка возюкает по ней одним из тех яиц, которые были опрометчиво приняты за несостоявшуийся гадалкин ужин.
— Вот оно, яйцо, оно первое появилось, раньше всего живого, — все тем же загробным тоном продолжала завывать гадалка, — оно ж первое в землю и уйдет.
“Интересный какой тезис...Народ все бьется над дилеммой, что ж было раньше-курица или яйцо, а эта тетка точно знает ответ”-меланхолично рассуждала про себя Лариса. Кроме того, уже не говоря о том, что ее профессиональные навыки восставали против признания того, что куриное яйцо появилось раньше троглодитов, Ларисе живо преставилось то самое злополучное яйцо, уходящее в землю, но при этом не противоречащее появлению цыпленка. Прямо как череп Ленина в музее: вот оригинал его черепа в детстве, вот в юности, а это-в день речи с броневика.
Обкатав одно яйцо по Ларисиной спине, тетка аккуратно его отложила и принялась за второе, которым она заелозила уже по голове жертвы. Лариса сжалась, как испуганный кролик, боясь пошевелиться, чтобы гадалка, не ровен час, яйцо не выронила и не разбила об нее. “Мечтала я, конечно, о другой профессии, но вот чего-чего, а карьеры циркового клоуна, которому тюкают об макушку яйца, моя буйная фантазия не жаждала”.
— Слышишь ли ты Глас Вселенной? Очищаешься ли ты? Освобождаешься от грехов и движешься к счастью?!
К этому моменту Лариса уже точно освободилась от кое-чего, а именно — от терпеливости и застенчивости, ибо брякнула без обиняков:
— А давайте мы мои грехи и покаяния когда-нибудь потом лечить будем? Мне сейчас нужно только один раз послать кой-какое письмо в удачный момент, чтоб оно точно сотым среди других пришло? А сеанс для освобождения от грехов на той неделе продолжим? — поспешно добавила Лариса, чтоб гадалка не подумала, что от нее уплывает такая плодотворная нива раскаяния и гонорара.
С гадалки как-то срочно сошел весь флер загадочности, она вытащила из ящика стола совершенно стандартную толстую тетрадь, точь в точь как те, в которых велись лабораторные записи экспериментов (Ларису просто передернуло от узнавания), открыла ее на аккуратно разлинованной страничке и деловито спросила: “В полшестого вечера в четверг подойдет?”
Лариса послушно закивала, она уже была согласна на что угодно, включая встречу в полночь н кладбище, и с дохлой кошкой в руках, лишь бы закончился этот бредовый сеанс. Хуже всего то, что уйти, хлопнув дверью, она тоже не решалась: Ленка клятвенно уверяла, якобы проверив на собственном опыте, что эта гадалка действительно может повлиять бна судьбу, может улучшить шансы, может предсказать будущее. А Ларисе этот самый единственный шанс попадания участницей номер сто на конкурс рассказов был нужен позарез: глупая и слабенькая идея все ж лучше никакой, а других у нее сейчас не проклевывалось.
— А попасть сотым номер на запись...— протянула гадалка, — можно, да. Значит так, возьмешь вот эти два яйца, что мы по тебе катали, грехи снимая, добавишь к ним еще девяносто восемь поздно вечером в своей комнате и мазнешь по всем ним кровью!
У Ларисы, видимо, стали такие испуганные глаза, когда она представила, что ей предлагается замочить кого-то и кровью его окропить яйца, что гадалка уточнила: “Своей кровью, своей! Из пальца. Лучше б, конечно....ну да ладно, что есть”.
Что “лучше” Лариса сочла за благо не уточнять.
— А потом пусть эти яйца полежат ровно сто часов, и чтоб свечи над ними горели непрерывно, а я тебе вот молитву дам, сама ее составила из разных верований, так ты ее сто раз прочитаешь. Через сто часов закопаешь эти яйца на пустыре в землю, чтоб никто не видел. Да смотри, чтоб точно никто эти яйца не сьел, на них же все зло и грехи тяжкие! А то вот была у меня клиентка, звонит она мне как-то, побеседовали, то да се, я ее и спрашиваю: “Ну как яйца, закопала?” А она мне отвечает: “Нет, муж из них яйчницу сделал”. “А муж где?” “Да вот, полчаса назад скорая в реанимацию с сердечным приступом увезла”.
Одуревшая Лариса живо представила себе эту безумную беседу: вообразите, во первых, мужик сожрал черт знает сколько яйц (от одного количества плохо станет), во-вторых, эти яйца сырыми лежали долго-долго на жаре под свечами (прям китайское национальнольное блюдо, Лариса сама однажды попробовала половинку такого тухлого яйчка и чуть не отправилась к праотцам), а в третьих, они были намазюканы сверху кровью (“Инфекции”, -заметил внутренний голос биолога). Но это еще полбеды: у тетки мужа увезли в реанимацию, а она тут лясы точает со своей гадалкой, вспоминая о муже между делом. Неужто вот так оно и бывает с докаявшимися по методу гадалки в своих грехах до победного конца?!
Уже напоследок, стоя в дверях, гадалка на прощание притянула Ларису за плечи потной рукой и напомнила:
— Смотри, не забудь прийти в четверг вечером, мы сеанс продолжим, а то ж грехи тебя так к земле и тянут, жить тебе не дают! Лечение бросать нельзя, а то удача вырвется и все перекосит-перемешает, — назидательно изрекла она и Лариса, согласно кивнув, с облегчением выскочила в подьезд, усердно пыхтя про себя: “Ага, счаззззз! Да чтоб я...да чтоб я сюда еще хоть ногой...к этой психоческой...да ни за что!”
Из дома гадалки Лариса вышла с несколько полегчавшим кошельком и с двумя греховными яйцами, которым надлежало найто девяносто восемь приятелей по несчастью, замазать кровью, учитать молитвами до полубезумия и зарыть на пустыре при свете луны.
Чувствуя себя полной дурой, Лариса все же проделала все это, причем особое пикантное удовольствие, так сказать, ей доставила процедура на близлежащем пустыре, когда каждую секунду она ожидала услышать испуганный визг какой-нибудь не в меру любопытной пенсионерки, обнарувшей вурдалачку, закапывающую в землю что-то многочисленное и окровавленное. И этот вариант был еще не самым ужасным, поскольку пенсионерка могла оказаться не только бдительной, но и социально сознательной, и вызвать к месту захоронения расчлененки стражей порядка. В довершение абсурдности ситуации, Лариса поймала себя на том, что по профессиональной привычке переводит описание всей процедуры на стандартный язык лабораторных отчетов: “Взято 100 экземпляров яйцеклеток gallus gallus (курицы домашней). Добавлено 125 микролитров свежей венозной крови и подвергнуто вербальному воздействию соответственно протоколу (ссылка). Инкубировано сто часов при стеариновом освещении и температуре 297 градусов Кельвина....”
Тем не менее, завершив копательные работы, Лариса почувствовала некоторое облегчение: теперь уж ее точно не будет мучить совесть, что она сидит, пассивно сложа лапки, и ждет, пока счастье само к ней привалит. Она предприняла все, что было в ее силах, для создания удачи. Оставалось накропать гениальное произведение на этот конкурс, и дело в шляпе.
Воодушевленная, Лариса позвонила на работу и вдохновенно наврала начальству о внезапно нагрянувшей ангине, при этом несколько раз натужно кашлянув для правдоподобности (А ладно, одним грехом больше-одним меньше, она ж в них уже всех скопом покаялась, нет? И даже зарыла на пустыре аж сто раз).
Включила компьютер, открыла новый лист и приготовилась творить.
— Значит так, что мы имеем? Нужна цифра сто. Нужна фантастика. Нужны главные герои. Главных героев, естественно, будем писать молодыми и красивыми (с гериартрическим уклоном в литературе и жизни у Ларисы были серьезные внутренние противоречия).
— Он (в смысле — Главный Герой), естественно высокой, красивый, мускулистый, с темной шевелюрой и голубыми глазами.
“Подруга, — напомнил внутренний голос, — ты ж не страстный дамский роман пишешь в обложке, которую нельзя показывать детям и стыдно — мужчинам, так что ты не тот стереотип прихватила”.
— Прааавильно. Значит, убираем темные волосы и голубые глаза, делаем златоглазого блондина
“С шестью руками, — подсказал неугомонный внутреннуй голос. — Это ж фантастика, а он — генетически модифицированная человеческая особь с Альфа Центавры. Подумай, как удобно: двумя руками можно управлять космическим кораблем и стрелять из бластера, еще двумя — прижимать к себе главную героиню, а последняя пара рук остается свободна для мытья посуды и застилания постели. Ты представь, какая свежая идея таится в этой последней паре рук! Мужчина, моющий полы — это такая авангардная фантастика, которая точно покруче заезженного лейтмотива с каким-нибудь световым мечом!”
Лариса задумчиво погрызла ноготь, но идею с шестируким блондином таки записала — вдруг пригодится.
— Едем дальше. Требуется Главная Героиня. Землянка, естественно, иначе какой смысл заводить бодягу с Альфа Центаврой, если не имеется в виду встреча двух цивилизаций? Красивая до безобразия...
“Ну нет, зачеркивай это, — сказал внутренний голос. — Мужчины твою муру читать не будут, это не твоя целевая аудитория, потому что столько бластеров, кластеров и глюонных реакторов тебе все равно в текст не впихнуть, технического образования не хватит. Гормонально-неуравновешенные прыщавые недоросли — тоже не твои читатели, никакой фантазии не хватит, чтобы вообразить женскую грудь такого размера, которая нужна им для получения удовольствия от книги, да и потом, они-то в жюри конкурса точно не попадут. А женщины за излишне красивую героиню, до которой им — как до Луны, закидают тебя лифчиками, а то и чем потяжлее”.
— Окей, корректируем, героиня — в меру хорошенькая, с фиолетовыми волосами.
“Почему с фиолетовыми?” — удивился голос
— Потому, что фантастика, должно ж быть необычно!
“Ну тогда пиши лучше с зелеными”
— Принято!
“Э-э-э-э, нет, я пошутил”,— испугнно пошел на попятный внутренный голос, но было поздно.
— Значит, с зелеными волосами, безумно умная и сообразительная (Или ж мы все, бабы, не такие, а? Кто посмеет возразить?)
— Она — агент ЦРУ? — Нет, заезженно... Космонавтка? — Не прикольно и не женственно... Специалист по интеллекту дельфинов?.. — Нет, во первых — это где-то уже было, а во вторых — где ж ее наш шестирукий герой в океане вылавливать будет? А, впрочем, это идея: она морской биолог, сидела себе на подводной лодке, пасла...эээ...то-есть, считала морских звезд на дне... впадины... ммм...какие там бывают особе звездоносные морские впадины? И тут-он и его его команда (“Прямо Красная Шапочка и Тимуровцы”, — умиленно протянул внутренний голос, но был проигнорирован) приводнились в океане как раз над их подводной лодкой и при всплытии они встретились. Любовь-морковь, нехорошие люди, с бластерами, последовавшие за этими астронавтами из системы Альфа Центавра, чтобы помешать их миссии...
— Интересно, а какая у них миссия-то? Это я из виду упустила, что не есть хорошо. Может, они прилетели за улучшением генофонда, ибо у них там что-то разладилось? Мутации? Старшные-престрашные мутации, захватившие именно женских особей их рассы, так что размножение у них там теперь проистекает только в пробирочке и с частотой успеха ниже плинтуса.
“А, пардон, у них только размножение так проистекает, или весь секс сошел на нет, а может, его совсем и не было никогда?” — поинтересовался внутренний голос. — “Вот ведь грустно-то как, аж шесть рук для облапывания партнерши — а толку? Кстати, можно было увеличить количество не только рук, но и еще кой-каких частей тела, для пикантности”.
— Стоп, я ж самое важное забыла!!!! Я ж должна написать рассказ про “сто”, а “сто” чего??? Чего ж у меня сто-то будет? А? Сто...сто...Правильно, сто возможностей зачатия, ага! Сто оставшихся комплектов реагентов, для произведения на свет потомства, которые решено не тратить на редко удающиеся эксперименты с местными дамочками, а поискать приложение этих комплектов на другой планете!
“Ой, бред какой” — тоскливо сказал голос, — “Ты хоть сама понимаешь, что несешь? Если это особи разных биологических видов, то они не скрещиваются, ты ж биолог, родная моя, думай головой. Если у них осталось всего сто наборов, то чем им поможет размножение сейчас, следующему-то поколению все равно ничего не останется? Если это один биологический вид, а землянки при этом тех страшных-престрашных мутаций не имеют — то нафига им эти сто боекомплектов? И так размножатся, как миленькие, если на шестирукое счастье позарятся”
— Отстань, а?! — в сердцах орызнулась на голос Лариса. -У тебя что, есть идеи получше? Народ, обычно, такую ерунду пишет, что это сойдет, как родное, никто ничего и не заметит. Или, вот что, ты прав: пусть землянки научат их естественному способу размножения и улетят с ними на Альфа Центавру для продолжения обучения населения на месте!
— Что значит: “Какие землянки?” Не одна ж она там под водой сидела, морских звезд считала? Их там был целый сплоченный женский коллектив, да! И нет, не все с зелеными волосами, вот привязался! Не все, но многие, потому, что модно!
Лариса задумчиво перечитала написанное. Нет, ну ничего, вы знаете, может, даже и сойдет. Полный джентельменский набор присутствует: цифра сто, бластеры, инопланетяне, секс, зеленые волосы-для придания вымышленному миру детальной продуманности. Бред, да, зато какой развесистый! Она ж и не стремится в Айзеки Азимовы, она всего-то и хочет раз в жизни повращаться среди тех, кто сумел вырваться из каждодневной рутины в мир неограниченной фантазии.
Через два дня, пока не иссяк кураж, она отправила свою словоблудие на конкрукрс и потом еще какое-то время замиранием сердца просматривала, не появится ли новая информация, не опубликуют ли списки.
Зная свою везучесть, Лариса бы не удивилась, если бы рассказ просто затерялся где-то в папаках докуменов и никогда на конкурс не попал. Или что попал и был бы отсеян как не соответствующий уровню где-нибудь на первых ступеньках отбора, которые читателю со стороны и не видны. Или появился бы в общем списке и был бы забракован доброй публикой с комментариями: “Полный отстой” и “Аффтар, выпей Йаду”. Чего она никак не ожидала-это приглашения на слет фантастов, где будет проходить церемония награждения, которое прибыло к ней на дом в толстом конверте и в сопровождении тонны бланков, которые требовалось заполнить, включая бумажку, с напечатанным названием ее рассказа и присвоенным порядковым конкурсным номером “сто”. Именно это изобилие бюрократических прелестей, как ничто другое, убедило ее в том, что она не сошла с ума.
Не ясно было, что делать раньше: то ли бежать к гадалке и падать ей в ножки с воплями благодарности, то ли звонить многострадальному начальству и врать про очередную постигшую Ларису немочь, дабы иметь возможность сьездить на слет без помех. “Вот блин...”, — подумалось вдруг Ларисе с некоторым раскаянием, — “а к гадалке-то на продолжение сеанса я так и не явилась в четверг и даже не позвонила отменить эту фигню, как собиралась с самого начала. Надо было, на самом деле, таки сходить и дать тетке подзаработать за мой счет своими завываниями. Она-то вон с сотым номером помогла, зря я ее так прокатила. Ничего, не отвалилось бы от меня послушать еще часок этот маразм. Какая там ерунда собиралось наперекосяк пойти? Какой еше бред она несла? А, неважно, вернусь с конвента-назначу новый сеанс..или даже два!.. и честно потащу денежку, у каждого свой бизнес”.
Уже сидя на церемонии награждения в ряду между какими-то мастерами пера и клавиатуры, Лариса запоздало сообразила, что надо было позвонить Ленке, которая, собственно, и вывела ее на эту гадалку. Можно было не сомневаться, что Ленка, которая была не только подругой, но еще и единственной вменяемой сотрудницей в этом сумашедшем доме под названием научно-исследовательский институт, не только порадовалась бы за нее, но и прикрыла бы перед начальством ее отсутствие, сколько смогла.
А на сцене в это время усатый круглолицый мэтр от фантастики, который должен был вручать призы, продолжал свою речь о конкурсе с темой “сто”. Лариса сообразила, что, задумавшись, отвлеклась по своей стародавней привычке от того, что говорил выступающий. В зале, почему-то, шушукались, слышался невнятный рокот людских голосов, переговаривающихся с соседями, и Лариса, встрепенувшись, попыталась прислушаться.
— ...сотый...сотый....
— ...сотый раз...
— ...Лариса....
“Лариска, очнись!” — вдруг резким шепотом сказал кто-то у нее под ухом и ощутимо пнул ногой по щиколодке.
Лариса вздрогнула, открыла глаза и, оглянувшись на пихающегося, с удивлением, обнаружила там Ленку, испуганными глазами указывающую куда-то вперед зала, а там...
“Лариса Семеновна, и в сотый раз Вам повторяю, — монотонно продолжал ее начальник, Валентин Георгиевич. — Вы же ведущий сотрудник своего отдела, так почему ж Вы ничего не предпринимаете, когда Ваши подчиненные не являются на собрания коллектива или приходят без подготовленного плана работы, а то и вовсе засыпают прямо здесь, представьте себе?!”
Валентин Георгич неодобрительно прищурил желтоватые глаза и пригладил тремя правыми руками жидкие светлые волосенки на назойливо просвечивающей лысинке.