Загадка века
Радуга распалась на отдельные полосы, которые превратились в книжные страницы и осыпались на землю.
Рей проснулся и сразу же вскочил. Решение, которое пришло во сне, было таким красивым, а главное — новым. Никто не догадался предложить классификацию по цветам. Наконец-то и он сможет вписать свое имя в историю решения Загадки века.
Собственно сама Загадка появилась около 40 лет назад, но громкое название прилепилось сразу же, как только находка профессора Листа вызвала такие шумные споры. Еще бы, впервые за многие столетия были найдены бумажные книги. После Великой катастрофы натуральная бумага оказалась слишком дорогой, да и не особо нужной в повседневной жизни. Книги очень неплохо сохранились и были переправлены в научный институт, которым руководил профессор Лист. Их было ровно сто. Этот факт породил много слухов, злые языки поговаривали, что книг было 103, или 108, или даже 114. Но профессор Лист, известный своим вниманием к числовой гармонии, вряд ли бы позволил, чтобы его имя было связано с такими неэстетичными числами, поэтому он просто спрятал, или, по другой версии, уничтожил «лишние» книги. Никакого официального обвинения профессору выдвинуто не было, да и слухи эти почти забылись, когда начался научный спор, позже названный Загадкой века.
Первые исследования выявили, что книги были написаны на двух языках и на совершенно разные темы. К сожалению, язык после Катастрофы настолько изменился, что многие тексты оказались нечитаемы, а те слова, смысл которых удалось уловить, никак не складывались во что-то цельное. Для того, чтобы каждый желающий смог посмотреть на ценную находку, было решено поместить книги на неделю в выставочный зал института. И вот тут-то возник вопрос — в каком порядке должны быть расположены книги? Профессор Лист предложил поместить их по размеру — от маленьких до больших. Его помощник начал уточнять — что значит — по размеру? Нужно учитывать высоту, ширину, толщину, значит необходимо выяснить соотношение все этих показателей и только тогда расставлять книги. Кто-то из присутствующих предложил книги взвесить, профессор Флоренс из института изучения древних языков сказал, что следует отталкиваться от количества страниц, количества слов, а может быть даже количества знаков в тексте. В общем спор разгорелся с такой силой, что выставка была отменена до того момента, как ученые мужи определятся с основанием для классификации.
Профессор Флоренс, на кафедре которого занимался Рей, потом часто повторял, что если бы знал, к каким последствиям приведет тот спор, он бы промолчал и даже постарался потушить конфликт. Но с тех пор изучению самих книг стало уделяться гораздо меньше внимания, чем рассуждениям, о том, как их классифицировать. Одним из самых разумных показался вариант классификации по году издания, но многие книги были изданы в одном и том же году, а химический анализ не позволил выяснить время издания вплоть до месяца. Были и попытки примирить враждующие стороны, для этого выводились сложные формул, которые учитывали максимально возможное число параметров, чтобы высчитать, какую книгу поставить первой, а какую второй.
К тому времени, как Рей подрос и стал интересоваться этой темой, обсуждение Загадки века вошло в вялотекущую стадию. Периодически появлялись новые предложения по классификации, они обсуждались, не признавались единственно правильным вариантом, некоторым присваивался статус перспективных и приоритетных, но все они заносились в реестр. Таким образом, многие ученые, да и другие граждане вписали свои имена в историю науки. Рей еще три года назад твердо решил попасть в их ряды, ему нужен был новый подход, и он его нашел. Никто еще не предлагал классификацию по цвету. За 40 лет книги отреставрировали, их обложки были как новые и вполне логично было бы расставить их в соответствии с цветами радуги — начиная от красного к фиолетовому. Конечно, цвет некоторых обложек не вписывался в радужный спектр, но вычислить соотношение каждого цвета не составило бы труда, чтобы те книги, в чьих обложках больше красного, поставить ближе к началу.
Рей поспешил в институт, чтобы поделиться с профессором Флоренсом своим открытием и попросить разрешения представить свою классификацию на совете. Профессор выслушал его, вздохнул и сказал, что дает свое разрешение, но лучше бы Рею заниматься анализом текстов из книг и расшифровкой так до сих пор и непонятых отрывков, а не впутываться в бесконечные рассуждения о классификации.
Заседание было назначено через неделю, все это время Рей корпел над расчетами и презентацией, ему очень нравился финал — книги крутятся хаотично и, наконец, выстраиваются в одну шеренгу, образуя радугу. Он представлял, как это будет выглядеть на огромном экране конференц-зала, и не мог дождаться первого дня недели, чтобы поразить ученый совет.
Кейт сама вызвалась отвезти его на заседание. Она работала у профессора Листа и очень нравилась Рею. Только вот встречались они, в основном, по работе, на его робкие попытки назначить свидание, Кейт отвечала вежливо, но отрицательно, хотя никогда не отказывала в помощи. Она очень поддержала Рея, когда он сказал, что нашел еще один вариант классификации и собирается выступать на совете.
Автолет Кейт приземлился раньше назначенного времени, и девушка терпеливо ждала в гостиной пока Рей, наконец, соберется. Она было у него дома второй раз и сразу заметила изменения. У Рея были копии двух книг, из тех, что обнаружил профессор Лист. Конечно, копии делались из пластика, а не из бумаги, но, тем не менее, были очень дорогими. Одну из книг, богато иллюстрированную энциклопедию, Рею подарили родители, когда он поступил к профессору Флоренсу, а вторую Рей купил сам. Это был сборник маленьких текстов, над расшифровкой которых как раз сейчас и работал Рей, выглядела эта книга гораздо скромнее и стоила дешевле, зато была приобретена на его первые самостоятельно заработанные деньги. В прошлый раз Кейт обратила внимание, что для каждой из книг Рей выделил отдельную полочку, а теперь они стояли рядом, причем первым стоял сборник, с обложкой светло-оранжевого цвета, а затем энциклопедия с синей обложкой.
— Ты уже пользуешься своей классификацией? — спросила Кейт, улыбнувшись и кивнув на полку с книгами.
Рей немного смутился:
— Пусть совет ее и не примет, но никто мне не запретит ставить книги дома так, как мне хочется.
— У нас мало времени, — чтобы не спорить, Кейт сменила тему, — если опоздаем, совет даже слушать тебя не станет.
Кейт была права, непунктуальность могла стоить дорого, поэтому уже через пару минут молодые люди садились в автолет. Они прибыли в институт вовремя, Рей успел все подготовить, когда члены совета стали собираться в зале. Презентация прошла на одном дыхании, Рей был настолько поглощен своей теорией, что даже не обратил внимание на все более мрачнеющее лицо профессора Листа. Когда Рей закончил выступление, воцарилась тишина, которая тут же была нарушена грохотом, это профессор Лист слишком быстро и неловко встал со своего места.
— Юноша, Ваша теория, конечно интересна, — сарказм, сквозивший в словах профессора, не уловил только глухой, — но почему бы, с тем же успехом, не положить в основу классификации звук, который издают книги при падении?
Председатель совета, преодолев замешательство от такого нарушения протокола, постарался сгладить ситуацию и пригласил всех членов совета на обсуждение.
Рей был раздавлен, он прекрасно понимал, что авторитет Листа не позволит ученым серьезно отнестись к его теории. Так и вышло — обсуждение завершилось очень быстро, и вердикт был коротким: теория не представляет интереса для практического использования, не нуждается в дальнейшей разработке, но будет внесена в реестр предложенных классификаций.
Кейт отвезла юношу домой, как-то пыталась успокоить, но Рей плохо понимал, что она говорила. Дома он, не раздеваясь, бросился на кровать и впал не то в сон, не то в какое-то забытье.
Утром он уже мог мыслить связно, и хотя потрясение от неудачи, было еще велико, куда больше в этот момент Рея заботило то, как он появится в институте, где все без сомнения уже знают о реакции профессора Листа на его теорию. Мигающий индикатор на видеофоне отвлек юношу от грустных мыслей. Индикатор бы красным, значит случилось, что-то действительно серьезное.
Сообщение было и впрямь сенсационным, временная сеть, изобретение Сэта, сработала, да так, как от нее совершенно не ожидали.
Сэт бы гением, это все признавали. В свое время профессор Лист взял его под крыло и выделил одну из лучших лабораторий в своем институте. И Сэт не подвел, технические изобретения сыпались как из рога изобилия. Только вот вскоре обнаружилось, что далеко не всегда они работали, так как надо, с первого раза. Профессор Лист злился, как человек, обожающий точность во всем, он не понимал, как можно настолько халатно относиться к расчетам, но в случае с Сэтом ничего поделать не мог, не смотря ни на что его изобретения прибавляли авторитета институту и были востребованы. Над временной сетью Сэт работал уже почти пять лет. Она была создана, чтобы забирать образцы из прошлого: небольшие предметы или некрупные живые организмы. Сэту понадобился почти год на всевозможные отрегулирования, чтобы его сеть не пыталась забрать кусок стены, или, что еще хуже, человека или крупного животного. Долго Сэт не мог заставить свое устройство проникнуть во время до Великой Катастрофы. Эксперименты его были прекращены как раз тогда, когда он, по его мнению, подобрался совсем близко к разгадке — притащил кучу радиоактивных и химически зараженных обломков из второго года после Катастрофы. Лабораторию пришлось разрушить, местность вокруг подвергнуть тотальной очистке, а Сэту, после того, как он почти полгода лечился от последствий облучения, было запрещено в одиночку проводить испытания и велено запрашивать разрешение на любые эксперименты. С тех пор уже четыре месяца никаких испытаний Сэт не проводил, потому что профессор Лист не давал своего разрешения, он не был удовлетворен расчетами и заставлял Сэта делать новые проверки и тесты.
Судя по сегодняшнему сообщению, Сэт этого не выдержал, и нынешней ночью запустил сеть. В определенном смысле он добился потрясающего успеха — наконец проник во время до Катастрофы. Но результат этого проникновения сам по себе был, тоже можно сказать, катастрофическим — сеть притащила с собой человека из прошлого. Это был скандал, нарушение всех этических и научных правил и норм. Сэта сразу же изолировали, решить его судьбу должен был ученый совет. Но при этом институт профессора Листа оказывался в выигрыше, вернуть человека обратно не было никакой возможности, а вот общение с далеким предком могло дать столько информации и ответить на столько вопросов, что дух захватывало. И хотя в бункерах, где горстка людей смогла пережить последствия Катастрофы, чтобы потом выйти на поверхность и создать новую цивилизацию, нашлось место и для баз данных по различным наукам, преимущественно это были точные науки. Об истории, литературе, искусстве, да просто о быте людей до Катастрофы, информации сохранилось крайне мало, а сейчас появился такой источник, о котором и не мечтали.
Человек чувствовал себя нормально, он понимал, что ему говорили, и сам отвечал довольно связно, только почему-то употреблял очень много слов для выражения простых мыслей, и далеко не все слова были понятны. Он довольно быстро оправился от шока, объяснив это маловразумительным: «Потому что читаю фантастику». Дальнейшие расспросы позволили понять, что фантастика — какая-то разновидность литературы, хотя в чем ее суть было неясно.
Человеку было лет 40 на вид, но сам он сказал, что ему 23. Это было связано, судя по всему, с меньшей продолжительностью жизни предков. Человек называл себя Алексом Симонсом, зачем нужно два слова для обозначения имени тоже было непонятно, поэтому все начали звать его просто Алексом.
Все детали Рей узнал, когда приехал в институт, и, конечно, все были настолько захвачены новостями, что о вчерашнем фиаско Рея никто не вспомнил, правда, он опасался, что это до поры, до времени. Профессор Флоренс, видя состояние своего ученика, решил, что лучшим лекарством будет напряженная работа. По распоряжению Листа как раз составлялся график общения Алекса с учеными, и Флоренс, убедивший совет, что вопросы изучения языков предков должны быть одним из приоритетов, добился, чтобы Рея включили в график уже на послезавтра. У каждого из ученых на расспросы и уточнения был всего лишь час, и нужно было хорошенько подготовиться, чтобы использовать это время не зря.
Вечером по видеофону транслировалось выступление профессора Листа. Он вновь напомнил, о том, каким образом появился Алекс, и представил его публике. На первый взгляд Алекс почти не отличался от своих потомков, разве что кожа была чуть темнее и прическа моде не соответствовала. Рей заметил, что одежда на нем вполне современная, видимо ту, в которой он был, сразу забрали, как немаловажный объект для исследования.
Профессор также рассказал, что у Алекса с собой было два предмета, один, судя по всему — архаичное средство связи, которое здесь ему никак не могло пригодиться, а второй — носитель информации, который сам Алекс называл «диск». Техники для считывания этой информации в современном мире не было, но Лист заверил, что через день-другой такая техника будет создана и все данные с диска скопируют для изучения. Алекс сказал, что на диске записано «кино», но что это такое до конца выяснить не удалось. После небольшого обсуждения стало понятно, что это видеозапись каких-то событий, только ставило в тупик утверждение Алекса, что это запись событий, которых не было. Недоразумение списали на трудности перевода и решили вернуться к выяснению уже после считывания информации с диска.
Весь следующий день Рей готовился к встрече с Алексом. Больше всего его интересовало, что может Алекс рассказать про сборник маленьких текстов, над которым бился Рей. В этих текстах была какая-то странная система, строчки с определенной последовательностью заканчивались одинаковыми буквами, число слогов в отдельных текстах было явно строго выверено, возникало такое ощущение, что предки пытались привести слова к числовой гармонии. Но понять тексты до конца не получалось, слишком много слов было неизвестно. Профессор Флоренс иногда повторял «Из-за Катастрофы мы потеряли не только миллионы жизней, но и миллионы слов». Звучало пафосно, но, по сути, было правдой. После Катастрофы люди, те несколько тысяч, что выжили, вполне сознательно сделали числа основой своей жизни, первые годы даже именами пользовались числовыми. Правда, когда имена стали пятизначными, решили оставить их для официальных документов, а для удобства общения давать еще и буквенное имя, но все равно язык значительно обеднел, и понять предков стало затруднительно.
Рей должен был увидеться с Алексом сразу после обеденного перерыва, когда он вошел, Алекс смотрел что-то на видеофоне. Рей представился и готов был уже задать первый вопрос, как вдруг внимание его отвлекло изображение.
— Что ты смотришь? — Не мог не поинтересоваться Рей.
— Это кино, — улыбнулся Алекс. — Я же его так и не успел посмотреть, когда меня зацепила эта ваша сетка, только взял в прокате. Мне его переписали, так что, хоть теперь посмотрю.
Рей отметил непонятное слово «прокат», а сам глаз не мог оторвать от экрана, на котором женщина и мужчина метались по большой комнате. Сначала Рей не понял, что в этой комнате не так. Интерьер, конечно, необычный, но этого и следовало ожидать. Тут мужчина нажал на стену, одна ее часть отошла в сторону. И Рея осенило, что не так — все стены были уставлены книгами, точнее полками с книгами. «Как же они их все расставили» — мелькнула мысль. И Рей понял, что первым он задаст совсем не тот вопрос, который планировал.
— По какой классификации вы размещаете так много книг?
— Классификации? — Не понял вопроса Алекс.
— Ну да, какую ставить первой, какую второй? — Рей сжал ладони в ожидании ответа.
— По алфавиту… — Алекс явно был в замешательстве.
— По алфавиту? — Рей не замечал, что говорит вслух. — Как странно, и как… логично, книги же состоят из слов, слова из букв, есть первая буква, есть вторая…
Ему на мгновение вспомнилось лицо профессора Листа и слова «Почему бы не положить в основу классификации звук». А ведь это недалеко от истины.
«Конечно, Лист будет против, — думал Рей, — но профессор Флоренс и остальные, не столь приверженные числовой гармонии могут согласиться. Нельзя предугадать, на чьей стороне будет совет, но стоит попробовать. Если только получится — наконец все сто книг будут расставлены и Загадка века решится сама собой».