Ключ Спуфер
Итерация первая.
\\ Запуск диагностической процедуры.
\\ Запуск подсистем и вспомогательных инструкций .
\\ Проверка целостности.
\\ Проверка работоспособности.
\\ Запуск электро-синапсисных связей.
\\ Ключ Спуфер® переведен в положение: Включен.
\\ Отключение ограничителя сознания.
\\ Система в норме. Система готова к старту.
\\ Старт системы.
Я открыл глаза. Никаких изменений я не ощущал. Все было как раньше.
Я лежал внутри белой, закрытой прозрачным пластиком капсуле. Было слышно мерное гудение компьютеров и диагностических систем, но, кроме этого, никаких звуков через корпус не проходило. Я попытался пошевелить рукой — удалось. Тело прекрасно слушалось. Это меня удивило и в то же время обрадовало.
Прозрачная крышка капсулы открылась, инженер Кирхайс перегнулся через край, его изборожденное морщинами лицо осветилось улыбкой.
— Я же говорил вам, что ничего страшного в этом нет. Я уверен, вы даже не почувствовали подмену. Как будто заснули на минутку.
— И вправду. Сначала все померкло, вроде как свет выключили, и сразу же очнулся тут, в капсуле. Вы точно провели операцию? А то даже не верится.
— Ну, в этом можете не сомневаться. Ваше тело было, совершенно определенно, заменено на искусственное. Каждый его орган был либо спроектирован нашими инженерами, либо специально выращен на основе ваших незараженных болезнью клеток. Вершиной всей системы является ваш новый мозг, тестирование которого, как вы прекрасно знаете, есть наша основная задача. Точнее, задача это наша, а ваша — жить своим чередом и больше никогда не беспокоиться о проблемах со здоровьем, — он улыбнулся опять.
— А как же мое старое тело? Куда вы его дели?
— Ваше старое тело заключено в наших криогенных установках. Вы можете забрать его в любой момент. К сожалению, вернуться вам в него не представляется возможным. Можете перечитать копию договора, там все указано.
— Вы говорите о «проблемах со здоровьем», но то, что у меня новое тело, не исключает возможность появления новых проблем. Например, ногу я сломаю, куда мне обращаться?
— Вам даже думать об этом не нужно. В ваше тело встроено столько датчиков, сколько вы и представить себе не можете. Как только они зафиксируют поломку, наши инженеры либо сами к вам приедут, либо довезут вас до нас, — он облокотился на край капсулы и шепотом продолжил. — Вообще нам запрещают это рассказывать на первой итерации, но вам я расскажу сразу — вы мне чем-то приглянулись. Секрет в том, что даже если у вас будут повреждения, несовместимые с жизнью, то мы все равно сможем вас поставить на ноги.
Я вылез из капсулы, спрыгнув на холодный кафельный пол.
— Выходит, я буду жить вечно?
— Если бы все было так просто. К сожалению и электронный мозг имеет свои ограничения. Естественный цикл жизни мозга составляет немного — лет пятьдесят-шестьдесят, а максимальное число... м-м-м… как бы это выразиться поточнее — реинкарнаций, которое смогли достичь наши инженеры, всего лишь девяносто девять раз. Последний — сотый, дает лишь двадцать четыре часа, чтобы попрощаться с родными, полюбоваться на закат и так далее. В двадцать третий час ваше тело отключится, для подготовки к консервации, работать будет лишь ваше сознание, сиречь, мысли. А потом погаснут и они, — инженер одернул свой белый халат, — В принципе, возможно осуществить и больше чем сто итераций, но это может причинить серьезный вред устройству мозга без возможности восстановления. Поэтому, мы остановились на круглой цифре — сто.
— Прожить сто жизней… Такое мало кому удается.
— Как знать. Кому-то и этого мало, — Кирхайс отвернулся от меня и сел в кресло перед терминалом.
— На этом первичное тестирование закончено, можете пройти дальше, вас тщательно обследуют, проверят память, работу мозга, а после выпустят на свободу.
Он посмотрел на меня через плечо, глядя поверх очков.
— Будьте осторожны. Сто — это, конечно, много, но только в сравнении с одной, единственной жизнью. Не растратьте все впустую.
Я поблагодарил его и вышел за дверь.
Итерация двадцать седьмая.
\\ Старт системы.
Знакомое жужжание, вибрацией расходящееся по корпусу капсулы. Я открыл глаза, ожидания подтвердились — прозрачный пластик, за ним потолок диагностической комнаты. Я откинул крышку и посмотрел в сторону терминала. За ним сидел Кузнецов — молодой лаборант, способный ученик инженера Кирхайса. Он увидел меня и поздоровался. Я кивнул в ответ и задал стандартный вопрос.
— Как я умер?
Ограничения технологии искусственного тела не позволяли запомнить моему мозгу последние моменты итерации. Приходилось узнавать непосредственно от обслуживающего персонала.
Кузнецов ответил не сразу.
— Несчастный случай. Водитель грузовика отвлекся и влетел на полной скорости в ваш автомобиль. С вами была ваша жена. Ее спасти не удалось. Мне очень жаль.
— Понятно, — я выпрыгнул из белоснежной капсулы и направился к двери.
Итерация шестьдесят первая.
\\ Система восстановлена после критической ошибки.
\\ Система в норме. Система готова к старту.
\\ Старт системы.
В глаза ударил яркий свет. Кирхайс убрал фонарик от моих глаз и помог подняться. Рядом с ним стоял Кузнецов.
— Что случилось? — начало итерации отличалось от других.
— Ничего страшного. Включились доли мозга, которые сейчас работать не должны, что вызвало ошибку ядра. Такое бывает, просто у тебя началось позже, чем у других. Мы работаем над этой проблемой, скоро, надеюсь, найдем решение. Сейчас все в порядке, не волнуйся.
— Как я умер?
— Несчастный случай. Попал под поезд. Гололед на улице, совсем не чистят коммунальщики, — Кирхайс обреченно покачал головой.
— Понятно. Я могу идти?
— Конечно, после того как пройдешь стандартные процедуры, ты свободен, — Кирхайс отошел в сторону, освобождая путь к двери.
Когда я вышел за дверь, Кузнецов обратился к инженеру.
— Что произошло? Я, как обычно, дал добро на запуск системы, а он как ходуном заходит. Кричал что-то невнятное. Пришлось срочно вас звать.
— Ключ Спуфер не щелкнул. Бывает, — инженер безразлично махнул рукой, — Запомните: если ключ не щелкнет, сразу всю систему перезапускайте и не забудьте за собой все записи в ней почистить.
Итерация сотая.
\\ Установка предконсервационного таймера.
\\ Старт системы.
Неужели все происходит в последний раз? Как быстро прошли все сто итераций.
— Вот и настал час, — Кирхайс, казалось, совсем не постарел за прошедшее время. Его лицо все также озаряла улыбка. Кузнецов, напротив, был хмур.
— Ладно, давай прощаться — времени у тебя немного. Ты для нас прям как блудный сын. Всегда уходишь, всегда возвращаешься, — Кирхайс обнял меня и похлопал по плечу, — не пропадай там. Мы тебя догоним. Спасибо тебе за то, что согласился быть под экспериментом. Не у многих хватает мужества на это.
— Нет, спасибо вам за то, что дали мне шанс. Если бы не вы, я бы уже давно в могиле гнил, жену овдовил, дочку осиротил. Пойду я прощаться. Спасибо вам за все.
Я пожал влажную ладонь Кузнецова, и последний раз вышел за заветную дверь диагностической комнаты.
Спустя почти сутки я лег на диван у себя дома и глубоко вздохнул. До последнего часа оставались какие-то секунды. Я сделал все, что хотел в последний день. Попрощался с кем мог, хотя, как выяснилось, прощаться особо и не с кем было.
\\ Отключение моторных и сенсорных функций.
\\ Подготовка к консервации.
Меня окружила тьма. С каждой секундой, как исходили последние капли электричества из мощных конденсаторов в моем теле, я все глубже опускался на дно темноты, пока она совсем не поглотила меня.
\\ Ключ Спуфер® переведен в положение: Отключен.
На дне меня ждали врата ада. Как только я спустился вниз, они раскрылись, из них, бушующим потоком, полились воспоминания. Как Адам и Ева, получившие плод от лукавого змия, я также получил то, что не хотел бы иметь.
Я пробудился. Я вспомнил каждую свою смерть и каждую я видел отчетливо, как будто она происходила со мной заново. Но не это пугало меня. Я видел, что кроме своей потерянной жизни я уносил жизни других людей. Кирхайс и Кузнецов уверяли меня, что это были несчастные случаи, но это не так! В каждой своей и последующей чужой смерти был виноват я и только я.
Конец двадцать шестой итерации. Кузнецов сказал, что водитель грузовика врезался в мою машину. Это было неправдой. Я сам отвлекся, шутил о чем-то с женой и, не заметив, врезался в грузовик.
Оба погибли, но я жив. Прости меня, любимая.
Конец шестидесятой итерации. «Гололед, чертовы коммунальщики». Все верно, я поскользнулся и упал на пути. Кирхайс не упомянул о том, что за собой я утянул свою дочь.
Оба погибли, но я жив. Прости меня, моя маленькая.
В начале шестьдесят первой что-то у них пошло не так. Я прекрасно помнил и о смерти дочки и обо всех предыдущих смертях. Я бился в истерике, но когда ко мне пришла мысль о самоубийстве, о спасении в смерти, было уже поздно — Кузнецову на помощь подоспел Кирхайс. Да и не помогло бы мне самоубийство. Собрали бы меня заново, и я вновь пошел бы убивать собственной беспечностью.
Я винил себя, утопая в осознании собственной беспомощности. Почему я верил им на слово? Почему я был безразличен, даже когда мне сообщали о смерти моих родных и близких? Как бездушный робот, я продолжал существовать в бесконечном путешествии от рождения к смерти.
Я хотел кричать, но тело меня не слушалось. Я хотел убежать, но тело больше мне не принадлежало. Последний час. Сто жизней, которые я прожил как подопытный зверь на свободе. И один час в клетке, но как человек.
\\ Консервация завершена.
\\ Отключение системы.
Диагностическая итерация.
— Интересный факт, Кузнецов, обратите внимание: больше половины его смертей, имели причину, связанную с транспортом. Очень интересно! — инженер Кирхайс задумчиво почесал подбородок.
— Все-таки, господин Кирхайс, мне кажется, плохо мы с этим человеком поступили, — лаборант нервно постукивал пальцами по крышке стола.
— Бросьте вы это, Кузнецов! Не заставляйте меня вступать в диспут с вами, по поводу того, человек он был или всего лишь робот с копией оригинала. Все это обсуждается в наших кругах постоянно. Уже сил слушать нет! Все, что нас должно интересовать это то, что испытания модуля вины прошли успешно и даже очень. Да еще и ворох попутной информации собрали. Все сложилось как нельзя лучше.
— Нельзя так с человеком поступать, нельзя… — Кузнецов встал с места и стал ходить из угла в угол.
— Он же вам сам сказал: «Я бы давно гнил в могиле… что-то там, что-то там». Вот именно так и есть. Не будь у него этого тела и мозга, давно бы уже слег.
— Он тогда не соображал! Ключ Спуфер говорил за него!
— Как это за него? Вы это, господин лаборант, забываетесь. Ключ Спуфер — чрезвычайно интересная функциональная особенность нашего электронного мозга. Без него никаких экспериментов и тестирований не было бы возможности проводить. Посудите сами: наш электронный мозг, фактически, скопирован с органического, настоящего мозга. Функционирует практически точно также. За исключением одной вещи — ему можно добавить новых функций и следить за выполнением оригинальных. Ключ Спуфер выполняет интереснейшую работу в электронном мозге — он заставляет мозг думать, что явь — сон, попутно запирая на замок уж слишком компрометирующие воспоминания. Во сне вы никогда не задумываетесь, почему вы только что были, скажем, на Мальдивах, а сейчас уже в открытом космосе без скафандра. Вы все принимаете как данность, мой дорогой Кузнецов. И именно это позволило продолжить наши эксперименты. Ключ не может говорить ЗА носителя, — Кирхайс разошелся, в его речи сквозил немецкий акцент, который он до этого старательно прикрывал.
— А как же люди, которых он погубил? Его жена, дочь и другие невинные?
— Это вы пойдите, спросите у отдела слежки, как они там ухищряются. Мы же не можем ждать, пока его по настоящему поезд не собьет, нужно его подтолкнуть к этому, верно? Едет на машине? Поправим электронную начинку, пусть машина сама свернет под грузовик, устроить поджог, где надо и так далее. Без этого мы бы с вами сидели тут всю жизнь и не дождались бы даже, наверно, конца первой итерации.
Кузнецов обреченно упал в кресло, его печальное лицо освещали тусклые дисплеи терминалов. Кирхайс положил ему руку на плечо, как бы по-отечески успокаивая, и улыбнулся своей неизменной улыбкой.
— Не переживайте вы так, Кузнецов. Сегодня мы сделали большой скачок в развитии электронного мозга. Разработка ведется уже много лет. Началась еще в Германии, продолжилась тут, на Атлантисе. Я просто обязан завершить ее в свой, отведенный мне, срок.
Мерный гул компьютеров и диагностических устройств окружал двух ученых. Перед ними, как гротескное, распустившееся толстыми кабелями растение, стоял экземпляр электронного мозга, послуживший последним пристанищем, могилой, склепом для смертельно больного человека, желавшего провести хоть чуточку больше времени с родными.