Список Липкина
Иван Петрович Липкин прожил уже довольно длинную, но не слишком заметную жизнь, к тому моменту, когда началась эта история. Он окончил школу в родном городе, потом Политехнический институт в столице, там же поступил мастером на завод, через два года стал технологом. На этом карьерный рост Ивана Петровича закончился. Он проработал технологом, без малого, двадцать лет. За это время женился, вырастил, и выдал замуж дочь, и построил кооперативную квартиру.
В предыдущий абзац вошли все сколько-нибудь значимые вехи жизни нашего героя. Вероятно, если бы не ряд странных обстоятельств, завязавших тугой узел на прямой как стрела нити Липкинского бытия, к этому короткому списку можно было бы добавить выход на пенсию, и смерть, чтобы считать его полностью завершенным.
Иван Петрович никогда не участвовал ни в одной массовой акции, не состоял ни в какой партии, и в поле зрения милиции попадал исключительно по случаю смены паспорта. Однако, судьба зачастую играет с людьми скверные шутки.
В тот памятный летний день Иван Петрович, вопреки своему обыкновению, выйдя с проходной завода не сел в 17 троллейбус, идущий к его дому. Он решил немного разнообразить свою унылую жизнь приятной поездкой по городу. После минутного колебания, он направился в центр, потому, что в 38 автобусе, который туда ехал было свободнее. Липкин уселся у окна, и, скользнув взглядом по своему отражению в стекле, принялся рассматривать проплывающие мимо картины городской жизни.
Через десять минут автобус остановился. Нет, это был не светофор, и не остановка для посадки пассажиров. Автобус остановился потому, что перед ним стоял другой автобус, а перед тем еще один, и еще…
Пассажиры высыпали на улицу.
— Что случилось?
— Почему стоим?
— Вы не видели что там? — Спросил кто-то паренька, шедшего навстречу.
— Вроде митинг. «Президента долой» кричат. И дорогу перекрыли.
— А-а-а. Ну, так это надолго.
— Паразиты! — Возмутилась пожилая женщина.— Честным людям уже домой не доехать, с этими митингами!
Иван Петрович постоял в нерешительности возле автобуса, но любопытство все же взяло верх над благоразумием, и он двинулся к голове колонны, туда, откуда доносились отрывочные звуки выкриков, и шелестение мегафона.
Около тысячи человек расположились полукольцом, в центре которого мужчина выкрикивал в мегафон малопонятные лозунги. Толпа отвечала нестройным гулом. Видно было, что люди уже устали. Иван Петрович протиснулся поближе. Мужчина кричал что-то о свободе и равенстве перед законом.
Все это могло закончиться вполне буднично. Наш герой, постояв минут пять, отправился бы домой, к дорогой супруге, видеть которую ему, впрочем, совсем не хотелось. Но, как вы уже слышали, судьба любит злые шутки.
Едва Липкин успел осмыслить, о чем кричит оратор, как позади раздался визг тормозов. Два автобуса остановились в нескольких метрах от толпы, оставив на асфальте черные полосы. Из распахнувшихся дверей, точно горох из банки, высыпали люди в шлемах, с надписью ОМОН. В руках у них замелькали дубинки. Толпа шарахнулась в сторону. Мужчина кричал в мегафон, что милиция, это мощный инструмент подавления масс. Иван Петрович не был опытен в таких мероприятиях. Он сообразил, что лучше бы отсюда смыться, только тогда, когда уже был окружен плотным кольцом из касок и щитов. Тем временем, не успевших удрать, стали заталкивать в автобус. Подгоняя каждого ударом дубины по загривку, какой-то мелкий начальник, неотличимый от других в шлеме, стоял у дверей и покрикивал: — Пошел!.. Пошел!.. Пошел, я сказал!
Последнее относилось к Липкину. Он замешкался у дверей, за что тут же получил дополнительный удар дубиной. На глаза его навернулись слезы.
— Да что же вы делаете?! За что? Вы не имеете права!
— Чего?
Двое омоновцев подхватили Липкина подмышки и забросили в салон. Сами вошли следом.
— Ты что мужик, Ох..ел? — Спросил с улыбкой один из них, и тут же дал нашему герою такую зуботычину, что тот едва не вылетел в окно.
— Сиди тихо, понял?
Иван Петрович кивнул, и, пятясь, опустился на сиденье.
— Не, мужик, ты не понял!
Второй омоновец схватил его за шиворот и швырнул в самый конец автобуса, где уже сидели на полу, вжавшись в угол, человек десять.
В дверях показалась голова начальника.
— Ну, как, успокоили?
Видимо, удовлетворенная увиденным, голова исчезла. Вскоре снова послышались возгласы: — Пошел!.. Пошел!.. — Автобус стал заполняться людьми.
**********************************************************************
Все, что произошло потом, показалось нашему герою долгим кошмарным сном. Пять часов стояния лицом к стене в районном отделении милиции, затем ночь в центре изоляции правонарушителей, суд на следующее утро. Десять суток в переполненной камере. Нары, расписанные на четыре смены. Даже, когда Липкина выпустили, кошмар не кончился. Скандал дома. Объяснения на работе. Поспешное увольнение задним числом «по собственному желанию». В довершение всего, пока он сидел, никто не кормил рыбок в его кабинете, и почти все они издохли, не дождавшись возвращения хозяина.
Теперь Иван Петрович не мог и часа находится дома. Супруга всегда пилила его нещадно. Но сейчас, получив столько новых поводов для недовольства, она с самого утра принималась за это дело с утроенной энергией. Липкин предпочитал чье угодно общество ее причитаниям, и уже с какой-то хмурой ностальгией вспоминал дни, проведенные в тюрьме.
Нужно было искать новую работу. Наш герой, в трудовой книжке которого была измарана только одна страничка, не представлял с какой стороны взяться за это дело. Он выходил из дома, говоря жене, что отправляется на поиски заработка, и слонялся по улицам, заглядывая в витрины. Иногда катался на троллейбусе, проезжая несколько кругов, от конечной, до конечной. Один раз Иван Петрович даже сходил в кино, но, сразу после покупки билета, усовестился, что транжирит семейные деньги, и пообещал себе, впредь быть аккуратнее в расходах.
В тот день, совершая свой моцион, Липкин остановился напротив церкви. Он не был верующим человеком, и, за всю сознательную жизнь, был в храме раз десять, в основном, на чужих похоронах и свадьбах. Но в этот раз его словно дернуло что-то за полу куртки. Липкин остановился. Нерешительно потоптавшись, и несколько раз обернувшись, он, не спеша, двинулся ко входу.
********************************************************************
— Полагаете, ОН вам поможет?
Иван Петрович не сразу сообразил, что фраза адресована ему. Невысокий лысоватый мужчина с горбатым носом сидел на скамейке, положив ногу на ногу, и смотрел в облака. Его серая ветровка была широко распахнута, являя взору довольно объемистый живот. Липкин пожал плечами.
— Не знаю… Нет, не думаю. Просто, вот, хотел зайти, посмотреть. — Иван Петрович сделал несколько шагов ко входу, косясь на незнакомца. Тот внимательно оглядел Липкина с головы до ног, как бы взвешивая, стоит ли продолжать этот разговор. Тем временем наш герой уже ступил на церковное крыльцо.
— А что вообще может вам помочь? Чего вы хотите? Денег? Может удачи? Счастливого случая? Второй шанс? Незнакомец встал со своей скамьи, и приблизился к Липкину. Тот спустился с крыльца.
— Я, право не знаю...
— А я, представьте, знаю! Да, знаю что вам нужно! И я могу вам помочь.
— О чем вы говорите?
— О вашей личности. Я могу сделать вас сильнее. Сделать из мальчика для битья победителя, из овцы медведя. Соглашайтесь. Второй раз предлагать не буду.
— Но как?
— Это уж мое дело. От вас требуется только согласие!
— Но… Черт. Уж больно все это неожиданно! И вы ведь хотите что-то получить за свои услуги, верно?
— Нет.
— Нет?
— Нет. С меня будет довольно, если из вас выйдет что-нибудь путное. Если сумеете себя проявить в новом качестве. — Лицо незнакомца потеплело, на губах появилась улыбка. — Считайте, что вам повезло. Вот и все.
Липкин недоверчиво улыбнулся в ответ.
— Вот как? Ладно. Валяйте! Когда первый сеанс?
— Вы, кажется, путаете меня с каким-то психотерапевтом. Ну да ладно. Первый сеанс произойдет прямо сейчас.
Незнакомец подошел вплотную и, что есть силы, ударил Ивана Петровича в лицо. Наш герой рухнул на землю.
Липкин приподнялся на локте, рука нащупала нос. Он был, непривычно свернут на бок. Оставляя на губах терпкий солоноватый вкус, из левой ноздри бежала струйка крови. Иван Петрович поднял глаза. Мужчина в ветровке склонился над ним, и беззвучно шептал что-то, едва шевеля губами. Липкин почувствовал, как кровь застучала в ушах. Солоноватый вкус во рту внезапно стал неимоверно сильным, и заслонил все другие ощущения. Рука метнулась вперед, и, ухватив незнакомца за штанину, рванула к себе. Мужчина упал. Липкин, с нечеловеческим рыком бросился на него. Он видел только одно: белеющее в воротнике горло с довольно большим кадыком. Иван Петрович рвался к этому горлу, утробно урча, и пуская смешанные с кровью слюни. Он подбирался все ближе, отвоевывая сантиметр за сантиметром, не обращая внимания на истошные крики, и удары бьющегося под ним незнакомца. До заветного кадыка оставалось совсем немного, когда Липкин почувствовал, что его тащат за ноги.
Действительно, на шум борьбы из церкви выбежали несколько человек, которые пытались теперь растащить дерущихся в разные стороны. Поскольку противник Липкина не сопротивлялся, то все усилия они направили на усмирение Ивана Петровича. Двое мужчин уселись на него, и скрутили руки за спину, а третий безуспешно пытался совладать с ногами, которыми Липкин бешено лягался. Уже отдышавшийся противник подошел поближе. Нагнувшись к голове Ивана Петровича, он громко прошептал: — Теперь все будет по-другому, верно? — Мужчина шагнул в сторону, и скрылся во внезапно набежавшем тумане, густом как молоко. Через секунду туман скрыл от глаз Липкина все, включая траву, в которую упирался его сломанный нос.
*********************************************************************
Иван Петрович ехал в автобусе, прислонившись щекой к стеклу. За окном привычно проплывали картины городской жизни. В носовую пазуху, словно налили горячего киселя. Переносица пылала огнем, распространяя под глаза и на скулы неприятное тепло. Липкин поглядел на свое отражение в стекле. Вокруг глаз, и на переносице, горел румянец. Нос выглядел как обычно, ровный, с небольшой горбинкой. Будто и не сломан вовсе. Иван Петрович начал было крутить головой, пытаясь разглядеть себя получше, но внезапная остановка автобуса прервала его.
Нет, это был не светофор, и не остановка для посадки пассажиров. Автобус остановился потому, что перед ним стоял другой автобус, а перед тем еще один, и еще…
Пассажиры высыпали на улицу.
— Что случилось?
— Почему стоим?
— Вы не видели что там? — Спросил кто-то паренька шедшего навстречу.
— Вроде митинг. «Президента долой» кричат. И дорогу перекрыли.
Липкин поднялся с сиденья, и подошел к дверям. Озадаченность на его лице сменилась изумлением. Впереди стояли еще несколько автобусов. За ними слышалось приглушенное гудение толпы, и гулкий голос мегафона. Иван Петрович вышел, и перебежал на другую сторону улицы. Там он занял наблюдательный пункт у витрины одного из магазинчиков, имевшихся здесь во множестве. Его смутные ожидания подтвердились. Вскоре подъехали два автобуса с милицией, демонстрантов частью разогнали, остальных стали грузить в автобусы.
Тот самый мелкий начальник подгонял людей дубинкой, и кричал: — Пошел!.. Пошел!.. Пошел!... Как ни странно теперь Липкин хорошо разглядел его, хотя их разделяло гораздо большее расстояние. Крупный, слегка обрюзглый мужчина, лет сорока. На лице пот. В глазах усталость. Когда всех задержанных погрузили, он отдал несколько коротких приказов, и через минуту проезжая часть опустела. Только сломанное древко, и обрывок какого-то транспаранта, говорили о том, что здесь произошло. Движение по улице возобновилось. Расползлась, понемногу, скопившаяся у обочины колонна автобусов.
Липкин закрыл глаза и помотал головой. Потом взглянул на часы. Да нет, не может быть, уже месяц прошел. Или ему действительно дан второй шанс? Как же так? Для чего? Тот козел у церкви сказал, что он должен проявить себя. Иван Петрович поморщился, пульсирующее тепло в переносице становилось все сильнее. Оно распространялось, проникало к самому затылку, сбивало с мыслей. В голове крутилась слышанная когда-то фраза «Мощный инструмент подавления». Или «Мощный механизм»? Мысли путались. Липкин попытался сосредоточиться, но перед глазами все настойчивей вставала «Мощная машина подавления» Шкивы, валы, шестерни, перемалывающие всех, кто попадал в ее чудовищные жернова. Могучая рука поворачивает рычаг, и машина крошит Троцкистов и меньшевиков. Еще один поворот, и в жернова сыплются Враги Советского Народа. В это же время другая машина перемалывает евреев. Десятки и сотни «Машин подавления» колесят по земле. Одна ищет негров, другая шиитов, третья «террористов».
Липкин шел по улице, натыкаясь на прохожих. Тротуар ломался и уплывал из-под ног. Перед его глазами крутились колесики, и дергались коромысла, включались и выключались фрикционные муфты, приводились в движение червячные передачи. Огромные жернова перетирали в муку человеческие кости. Жар в голове становился невыносимым.
*********************************************************************
Иван Петрович сильно изменился за последние дни. Он осунулся, похудел, под глазами появились мешки свекольного цвета. Супруга нашего героя однажды попыталась завести привычную словесную баталию, но получила в ответ такой безумный взгляд, что замерла на половине слова, и ушла на кухню. Там она спрятала все ножи в верхнем шкафчике, и два часа гремела кастрюлями, опасаясь выйти в гостиную.
Теперь Липкин просиживал целые дни, глядя в телевизор. Телевизор при этом был выключен. Болезненный румянец, то расползался, захватывая щеки и уши, то совсем исчезал с лица. Иван Петрович уже знал, зачем ему дан второй шанс. Объятый пламенем мозг слушался плохо, но медленно, день за днем, сформировал и выкристаллизовал одну мысль: Он должен остановить «Машину подавления». Должен найти и вывести из строя какую-то шестерню, или перерезать питающий шланг. Липкин еще не знал, как это сделает, но воспаленной подкоркой ощущал важность своей миссии. Он сумеет. Если бы только этот жар прошел..
******************************************************************
Вот и все. Начало положено. Теперь нужно выждать пару дней. Липкин сделал несколько шагов, и обернулся. Синий почтовый ящик невозмутимо висел на столбе, его не волновало содержание писем. Иван Петрович втянул голову в плечи и зашагал прочь. Он специально приехал в другой район, чтобы отправить эти письма. В каждом конверте лежал пустой список из ста пунктов, и газетная вырезка, сообщающая о задержании двух братьев, совершавших нападения на милицейские посты. Одно письмо в МВД, другое в службу теленовостей.
Липкин не приложил никакой пояснительной записки. Он был уверен, что его поймут правильно. Стоит только начать.
********************************************************************
В картонном лотке от фруктов лежало десятка три разнообразных ножей. Складные, и не складные, кухонные и сапожные, пружинные «выкидухи» и блестящие «бабочки».
— Какой хотите? — Южного вида мужчина, в потертой кожаной куртке подвинул лоток Ивану Петровичу. Наш герой взял одну из «бабочек», и покрутил ее в руках. Глаз опытного технолога сразу определил качество металла и прочность конструкции. Липкин, поморщившись, положил нож на место.
— Мне бы что-нибудь для охоты.
— Для охоты там. — Мужчина указал в сторону ряда, над которым, словно флагштоки, поднимались в небо сотни удилищ, и сразу потерял интерес к покупателю.
Первый же охотничий павильон заставил планы Липкина пошатнуться.
— Десять тысяч?
— Ну да. — Молодой продавец опустил глаза. — Но вы посмотрите на клеймо, это же настоящий Кизляр! — Его палец нежно прикоснулся к неразборчивой надписи на лезвии.
— Спасибо. Я подумаю. — Иван Петрович повернулся к выходу.
********************************************************************
Липкин пришел домой поздно. Украдкой заглянув в комнату супруги, и удостоверившись, что она спит, Иван Петрович достал из кармана сверток промасленной бумаги. Развернул, досадливо щурясь при каждом шуршании, и извлек оттуда дюймовую стамеску с зеленой пластиковой ручкой. Инструмент был куплен за сорок рублей в хозяйственном магазине. Липкин взвесил стамеску в руке, и сделал неловкий выпад в сторону зеркала. Румянец под глазами вспыхнул ярче. Придется кое-что доработать, гарду сделать. Ну, ничего. Зато сталь хорошая.
********************************************************************
Жар в голове, отпустивший было Липкина на пару дней, снова стал нарастать. Когда жены не было дома, Иван Петрович доставал из чулана дверцу от старого шкафа, и принимался тыкать в нее заточкой, сделанной из стамески. Через пару дней он уже настолько освоился, что почти каждым ударом пробивал дверцу насквозь. Липкин перешел к следующему этапу. Он мелом нарисовал на дверце фигуру человека. Изобразил печень и линию ребер. Теперь Иван Петрович отходил от дверцы на пять шагов, и, сближаясь с ней, пытался с ходу поразить важный орган. С каждым разом получалось все лучше. Иван Петрович чувствовал, что его время приближается.
*********************************************************************
Все оказалось бы просто, не почувствуй он запах крови. Два шага, два удара, два тела. Они лежали почти незаметными в темноте холмиками на одной из дорожек. Все прошло бы гладко, скройся Липкин сразу после этого. Но ему нужен был пистолет. Пока Иван Петрович возился с портупеей, темная, почти черная кровь пропитывала ткань. Пятно стало таким большим, что заполнило собой всю аллею. Услышав слабый стон жертвы, Липкин снова достал заточку. Стук крови в ушах становился громче. Жар охватил голову, он пульсировал в такт биению сердца, доходя иногда до середины позвоночника. Иван Петрович бил, кромсал и резал, не видя ничего, кроме черного пятна, все шире расползавшегося по голубой рубашке.
*********************************************************************
Липкин не понимал, как он здесь оказался. Жар в голове уменьшился. Из памяти всплывали размытые картины бегства. Кусты. Аллея. Снова кусты. Какие-то люди. Двор. Еще один двор. Пустой трамвай. Опять кусты. Кажется, его видели.
Иван Петрович огляделся. Место незнакомое, какой-то парк. Он посмотрел на часы, стрелки не двигались. Его будут искать. Липкин торопливо стащил куртку и брюки. В темноте пятен не видно, но вся одежда в крови, можно не сомневаться. Он это предвидел, и взял с собой спортивный костюм. Грязную одежду нужно сложить в рюкзак. Пистолет? Иван Петрович ощупал карманы. Пистолета не было. Потерял? Или так и не взял? Теперь не важно. Надо успеть отправить письма. Липкин пробирался сквозь кусты стараясь не делать лишнего шума. Впереди забрезжил свет. Фонари. Перед тем как выйти на проспект, Иван Петрович еще раз оглядел себя, вроде все в порядке. Стараясь ступать уверенно, он направился к остановке.
**********************************************************************
Следующие два письма содержали все тот же список, теперь пункты один и два были зачеркнуты. Липкин бросил их в другой ящик, в другом районе. Он ждал реакции. Он просматривал каждый выпуск новостей, напряженно вчитывался в заголовки газет. Тишина. Вот уже неделю полная тишина. Похоже, его не поняли. Ничего, пунктов еще много.
******************************************************************
Эти двое были вооружены автоматами. Видимо его предыдущий выход не остался без внимания. Они не выглядели настороженными или испуганными, шли вразвалку, автоматы болтались за плечами. Видно было, что бойцы не особо рады этой ноше. Пяток фонарей освещали аллею слабо, он не мог различить их лица. Наверное, это к лучшему.
Липкин лежал на скамейке, прикрывшись старым плащом. Они видели его, но не торопились, видимо, считали, что спит. Еще несколько шагов…
— Подъем! — Один из патрульных тормошил Липкина за плечо. — Вали отсюда! Дома спать надо!
Второй стоял поодаль. Плохо. Липкин приподнялся, и попытался изобразить на лице пьяное недоумение.
— Чиво? Начшальнникх, шкандыбай себе. Я тута покхимарю.
Второй патрульный подошел ближе.
— Ого. Я вызову машину. — Рука его потянулась к рации.
Пора, решил Липкин, и ткнул склонившегося над ним милиционера под ребра прямо через плащ. Тот стал заваливаться на бок. Товарищ раненого не разглядел оружия в руках Липкина, и решил, что тот просто ударил сержанта кулаком. Он навалился на Ивана Петровича всем телом, пытаясь выкрутить ему руку. Липкин ударил несколько раз куда попало. Милиционер со стоном сполз с него, и, безуспешно попытавшись отползти на четвереньках в сторону, растянулся на земле.
Сегодня кровь не стучала в ушах Липкина. Он спокойно обыскал трупы. Забрал оружие и радиостанции.
**********************************************************************
Уже по дороге домой на Ивана Петровича накатило. Его била мелкая дрожь. Отвратительный холод волнами сбегал по позвоночнику. Липкин выбирал самые темные дворы, поминутно оборачивался и прислушивался. Каждый незнакомый звук заставлял его пускаться бегом. Зубы выстукивали чечетку. Он не решился идти домой. Забился в темный угол в незнакомом подъезде и просидел там до рассвета, оставив после себя лужу блевотины. В эту ночь он понял, что не сможет довести свой замысел до конца. «Машина подавления» одерживала верх. Возможно, совсем скоро он будет смолот в ее жерновах. Мысль эта, как ни странно, принесла Липкину облегчение. Он пошел ва-банк и проиграл. А мог ли выиграть? «Выигрывает только казино», вспомнил Иван Петрович фразу из какого-то фильма. Всем остальным остается игра ради игры. Он поставил себе слишком высокую планку. Сотня. Почему не десяток?
Потому что десятка мало, чтобы вызвать страх. Потому, что эту сотню запомнили бы надолго, а десяток мелькнет в теленовостях, и будет забыт. Потому, что так он только поцарапает краску «машины подавления».
Но он не представлял насколько это трудно. Он проиграет. «Машина» тоже проиграет, но для нее это мелочь. Все ставки сгреб крупье за столом. Липкин на миг представил этого крупье. Он был невысок, лысоват, полон телом, одет в элегантный серый костюм, и любезно улыбался, щурясь и морща горбатый нос.
Что ж, теперь он может только придать блеска этому проигрышу. Только полыхнуть последней яркой вспышкой, короткой, но заметной издалека. Нужно будет заранее отправить письма.
На следующий день Иван Петрович изучил свой арсенал. В его распоряжении были два укороченных автомата Калашникова с четырьмя магазинами, два пистолета Макарова с четырьмя обоймами, два электрошокера, две резиновые дубинки и заточка с зеленой ручкой. Не так и плохо. Пожалуй, первый десяток он все-таки вычеркнет.
**********************************************************************
Экстренный выпуск новостей застал Марию Сергеевну Липкину за работой, она чистила картошку на своей кухне. Ночное отсутствие мужа удивило ее, но не шокировало. Все давно шло к этому. Когда дочь уехала, они совсем отдалились друг от друга. Муж стал таким странным в последние дни. Она подозревала, что он полез в бутылку после всех этих неприятностей, а то и на иглу. Когда-то, мысль, что Иван провел ночь где-то вне дома, свела бы ее с ума. Но сейчас она не вызывала ничего, кроме равнодушного удивления и легкой досады.
Тем временем диктор передал слово одному из спецкоров. Молодой репортер деловитым тоном сообщил, что на одно из московских РОВД совершено вооруженное нападение. По предварительным данным погибли семь человек, в том числе нападавший. Еще пятеро получили ранения. Потом пошло видео. Залитый кровью коридор РОВД, тела в черных пластиковых мешках, люди снующие кругом. Камера приблизилась к одному из мешков, он был приоткрыт. «Вы видите перед собой человека, который сегодня утром ворвался в здание, и устроил стрельбу…» — все тем же деловитым тоном говорил репортер, но Мария Сергеевна уже ничего не слышала. Из мешка на нее смотрело пепельно-серое, в бурых пятнах крови, лицо мужа.
**********************************************************************
Все что произошло в последующие две недели, показалось Марии Сергеевне бесконечным, тяжелым сном. Выезд на опознание. Несколько допросов. Обыск. Выдача тела. Похороны. Родственники избегающие смотреть в глаза. Еще допросы. Серия передач на телевидении. Шепчущиеся вслед соседи. Спешный приезд, и такой же спешный отъезд дочери. Снова допросы, теперь уже от газетчиков. Письма…
*********************************************************************
В воскресенье она решила, впервые за много лет, пойти в церковь. Это желание, еще не до конца осознанное, заставило ее одеться, и выйти из дому. Уже на улице оно приобрело ясную форму. Сквозь зелень деревьев сверкнул золотом купол. Этот храм был в десяти минутах ходьбы от их дома. Мария Сергеевна свернула с тротуара, миновала церковную ограду, и уже поднималась на крыльцо, когда сидевшая на скамейке пожилая женщина в цветастом платке окликнула ее.
— Думаете, ОН вам поможет?
— Не знаю… На лбу Марии Сергеевны на миг обозначились морщины, но тут же разгладились. Лицо осветила, первая за много дней, слабая улыбка. — Да. Думаю, да. — Она трижды перекрестилась, и толкнула тяжелую дверь.