Девочка, которая хотела счастья

— Просыпайся, принцесса, — Джеймс Оак провел рукой по щеке своей двенадцатилетней дочери,— Уже утро.

— Папа, еще слишком рано!— Сара попыталась укрыться с головой, но была остановлена отцом, потянувшим край одеяла на себя. Улыбнувшись, девочка резко дернула одеяло на себя, заставив отца упасть на нее сверху.

— Пааап! Ты меня раздавишь!

— Ох, даже не знаю, смогу ли я встать самостоятельно,— отец притворно застонал,— Кажется, тебе придется мне помочь.

Отпихиваясь и хохоча, Сара все-таки сумела слезть с кровати, попутно заехав отцу локтем по носу, о чем тот не преминул сообщить громким стоном.

— Смерти моей хочешь, негодница,— Джеймс перевернулся на бок и посмотрел на стену,— Эй, а когда это мы разрешили тебе повесить на стену этот плакат?

Сара бросила быстрый взгляд на стену, с которой на нее смотрели четыре красавчика-парня с надписью «Take That» под ними.

— Все пап, уходи, я переодеваться буду,— малышка схватила отца за руку, и начала тянуть в сторону выхода.

Покорно плетясь за дочерью, Джеймс спросил:

— А зачем ты держишь этих парней на стене? Они же давно умерли.

— Как ты не понимаешь? Они классные!— сказав последнее слово, Сара выставила отца в коридор и захлопнула дверь.

Еще раз посмотрев на плакат, девочка поспешила в ванную. Смотрела бы она на красавчиков из группы «Take That» дольше, если бы знала, что это ее последний день в своей комнате?

— Сара, милая, ты, почему так долго?— миссис Оак стояла у плиты, на которой аппетитно шкворчала яичница.

— Искала второй носок, ма.

— Тебе уже двенадцать. Хватит вести себя как маленькая девочка. Неужели так сложно перед сном сложить вещи на стул?

— Мам, я есть хочу. Давай ты поругаешь меня потом, когда я буду сытая?

— Но…

— Хватит Сьюзан. Давай ты не будешь причитать, хотя бы сегодня,— последнее слово отец Сары подчеркнул особо.

— Ну, хорошо,— Сьюзан разложила яичницу по трем тарелкам.— Сок будете?

— Я буду!— попросила девочка.

— А мне кофе,— Джеймс как обычно читал утреннюю газету.

Миссис Оак разлила напитки. Некоторое время не было слышно ничего, кроме стука вилок о тарелки, да негромкого чавканья Сары.

Через некоторое время Сьюзан спросила:

— Что нового в мире творится?

— Все без изменений,— по голосу Джеймса было понятно, что это ему совсем не нравится.

— Абсолютно никаких изменений?

— За последний месяц, двум с половиной миллионам человек сняли их прайсы.

— Правительство серьезно за это взялось,— жена вздохнула.— Никаких шансов на то, что нам оставят прайсы?

— Только если у тебя есть три миллиона долларов.

Сара слушала родительский разговор без интереса. Что такое прайс она знала, но только в общих чертах. В школе про это еще не рассказывали, и она воспринимала его как нечто само собой разумеющееся.

— Все закончили?— дождавшись утвердительных кивков, Сьюзан сложила грязную посуду в раковину,— Тогда пошли.

— Мы на машине?— Сара посмотрела на отца.

— Зачем?— мистер Оак отложил газету и потянулся,— Медцентр всего в паре километров от дома.

— Тогда пошли скорей! Я еще хочу успеть в кино.

— Уже выдвигаемся, принцесса.

Погода на улице стояла отличная. Яркое солнце вкупе с прохладным ветерком создавало отличные условия для пешей прогулки. Лето в Новой Америке всегда было погожим, за счет генераторов улучшения окружающей среды. Они же питали купол с искусственным солнцем и вентиляторами, создающими такой приятный ветер. И, не смотря на то, что солнце все-таки отличалось от настоящего, а небо было слишком ярким, без единого облачка, семья Оаков не обращала на это никакого внимания. Как впрочем, и все люди, идущие в сторону Медцентра. Вряд ли кто-нибудь из них знал, как выглядит настоящее солнце. Его, в Новой Америке, не видели уже около трехсот лет.

— Сколько народу,— голос Сьюзан нервно задрожал.

— Извлечение прайса — государственный приказ. Не получится просто проигнорировать его,— голос Мистера Оака однако оставался спокойным. Возможно, он уже примирился с тем, что сегодня у них отберут бессмертие.

И только Сара шла, весело болтая косичками и беззаботно глядя по сторонам. Подумаешь, вынут у них из груди, какую то железяку. Это ведь не конец света, правда? Она озвучила эту мысль вслух, и удостоилась угрюмых взглядов ближайших прохожих.

— Понимаешь, детка,— отец был предельно серьезен,— Прайс — это не какая то железяка. Это — устройство, которое позволяет жить человеку очень, очень долго,— Джеймс сделал паузу,— Практически, оно дарует бессмертие.

Сара округлила глаза:

— Бессмертие? И люди, у которых есть прайс, не будут умирать?

— Именно. Человек с прайсом в сердце не умрет, пока не захочет того сам.

— И будет вечно молодым и красивым?

Джеймс рассмеялся. Смех вышел слегка натянутым, но разрядил обстановку. Губы Сьюзан невольно разошлись в улыбке.

— Чего вы смеетесь?

— Нет, милая, человек не будет вечно молодым и красивым. Вам в школе не рассказывали, как работает это устройство?

— Нам только рассказали, что его вживляют каждому человеку при рождении.

— Понимаешь, Сара, прайс обновляет клетки человеческого организма, при достижении им определенного возраста,— отец не стал упоминать, что процесс обновления клеток длится около недели, и сопровождается невыносимой болью во всем теле.

— Определенного возраста? Какого?

— Ста…

-… лет. Я не знаю, почему именно ста, но надеюсь в ближайшее время это выяснить,— профессор Александр Прайс вышагивал по комнате, держа у рта включенный диктофон,— Опытным путем я выяснил, что если активировать прибор после достижения человеком ста лет, ничего не происходит. Гораздо интереснее включение прибора подействовало на подопытного, не достигшего порога в сто лет. Заключенный мгновенно умер. Вскрытие зафиксировало невероятное старение всех внутренних органов. При попытке вынуть сердце из грудной клетки, оно буквально рассыпалось в прах.

Александр нажал на кнопку паузы и отложил диктофон в сторону. Помассировал виски. Черт, это устройство обязано стать прорывом! Оно гарантирует человечеству бессмертие! Но это ограничение в сто лет сводит практически на нет все его полезные свойства. На кой черт нужен прибор, возвращающий человека почти на десять лет назад, только при достижении им ста лет? Это при среднем пороге жизни во всем мире в семьдесят один год

Придется либо искать решение, либо прозябать в нищете. Спонсоры не выдадут деньги на дальнейшее улучшение и исследование настолько спорного прибора.

— И он смог найти решение?— от нетерпения девочка припрыгивала на ходу.

— Как видишь, нет.

— Но почему именно сто лет? Не пятьдесят, ни тридцать? Сто?

— Профессор долго бился над этим вопросом. И он смог найти ответ. Это потому…

-… что, при достижении ста лет, в человеческом организме происходит непонятный нам химический процесс. Видимо именно он позволяет работать прайсу так как нужно.

— Прайсу?— мистер Паркер приподнял бровь.

— Так я назвал этот прибор.

— От скромности вы не умрете, профессор,— Алан Паркер постучал ручкой по лакированной поверхности стола,— И нет никакой возможности заставить,— Алан помедлил,— прайс работать… чуть раньше?

— Процесс изучается. Но нет, не думаю.

— Вы понимаете, что данным устройством может воспользоваться только очень ограниченное число людей? Долгожителей в мире всегда было мало. И это не удивительно, с нашей то экологией,— Паркер тихо рассмеялся.

Но, мне нравится, как это звучит. Бессмертие. Вечная жизнь. Мы продолжим спонсировать ваш проект, профессор Прайс.

— Не совсем вечная. Пока что, прибор молодит человека всего на десять лет. Не думаю, что вечная старость — предел мечтаний человека. Вы бы хотели всю жизнь быть немощным стариком, мистер Паркер?

— Нет, нет, разумеется, нет,— Алан улыбнулся уголками губ,— Но ведь именно для этого мы даем вам деньги, профессор. Изучайте, экспериментируйте. И однажды, ваше открытие изменит мир.

— Его открытие действительно изменило мир, Сара,— голос отца стал задумчивым,— Но не надолго.

— Что значит не надолго?

— Как только вышла улучшенная версия прайса, омоложающая человека на целых пятьдесят лет, ее нельзя было купить. Нигде. Прайс ставили только лидерам стран, и лицам к ним приближенным. Стоимость одного прибора тогда достигала почти миллиарда долларов!

— Ого! Целый миллиард!— Сара округлила глаза, видимо пытаясь представить, сколько игрушек и сладостей можно накупить на такую огромную сумму.— Но почему так дорого, папа?

— О, одного прайса было мало. Нужны были специальные палаты, в которых происходило обновление организма. Во время этого процесса, человеческое тело очень чувствительно к внешним воздействиям. Даже простая ангина становилась смертельно опасной.

— Но это ведь было так давно. Тогда люди не жили по сто двадцать лет, как сейчас?

— Разумеется, умница моя,— Джеймс посмотрел на дочь с гордостью. Хоть она и маленькая, а уже многое понимает.— Через некоторое время, прайс поступил в свободную продажу. Он был очень дорог, но все же, некоторые, очень богатые люди могли позволить себе его покупку. Именно тогда началось строительство купола над Новой Америкой,— отец показал на искусственное небо, где все так же светило солнце, и звучала запись птичьего щебета.

— А зачем понадобился купол?

— Для улучшения уровня экологии разумеется. Внутри все практически стерильно, вспышки болезней подавляются сразу, воздух не загрязняется. Идеальные условия, для долгой жизни, которая, с помощью прайса, становится практически бесконечной.

— Долгая-долгая жизнь,— девочка мечтательно вздохнула, но потом одернулась,— Но ведь мы идем в Медцентр? И там нам снимут прайсы? Зачем? Ведь тогда люди снова станут умирать!

— Понимаешь, милая, вечная жизнь всех людей стала огромной проблемой. Прибор ведь сделали бесплатным, и он вживлялся каждому человеку с рожденья. Клиники обновления организма, перестали быть диковинкой, и стали привычным делом. И тут яйцеголовые поняли…

— Кто поняли?— Сара с любопытством глянула на отца.

— Джеймс!— одернула его жена,— Чему ты девочку учишь!

— Хорошо, прости дорогая,— мистер Оак виновато улыбнулся, и повернулся к девочке,— Так вот, ученые поняли, что прайс становится проблемой. Над Землей нависла угроза перенаселения. А из-за куполов, люди и так жили в очень ограниченном пространстве. Но, расширение купола требовало огромных денежных затрат, и правительство пошло по пути наименьшего сопротивления. Оно просто отменило прайсы.

— Отменить прайсы,— девочка даже приоткрыла рот,— Что все?

— Конечно, нет. Часть правительство оставило для себя. И даже разрешила оставить их простым гражданам… за три миллиона долларов.

— Но ведь у людей нет таких денег!

— Именно поэтому мы сейчас направляемся в Медцентр, милая. Сегодня нас лишат бессмертия.

— Зачем так прямо, Джеймс?— Сьюзан укоризненно покачала головой.— Девочка еще совсем маленькая!

— Она должна знать, Сью,— отец Сары говорил уверенно.— Она должна знать.

— Не волнуйся, детка,— Сьюзан погладила дочь по голове,— Ты будешь жить очень долго, и тебе это, даже успеет надоесть.

— Вам ведь не надоело,— в голосе Сары слышались какие-то новые нотки. Жесткость? Решимость? Позже, Джеймс пожалеет, что не прислушался повнимательнее,— Вы ведь уже пользовались прайсом?

— Только однажды,— мать продолжала гладить дочь по голове, точно между косичками,— И неделя обновления была не самой приятной в нашей жизни, поверь.

— Ну и что?— девочка мягко, но решительно отвела руку матери в сторону,— Я тоже хочу прожить на пятьдесят лет дольше. А потом еще раз. И еще. Я не хочу умирать!

— Успокойся, Сара, успокойся,— Сью гневно посмотрела на Джеймса,— Ты вырастешь, и купишь прайс. Себе и своим детям, чего мы, увы, не смогли,— глаза миссис Оак заблестели. Потеря долгой жизни больно ударила по ней, но еще больнее становилось от того, что у ее дочери не было даже малейшего шанса на бессмертие. И она, мать, ничем не может помочь.

Как же она ошибалась.

У Медцентра стояла огромная очередь. Неудивительно, ведь большинство людей пришло сюда очень рано, буквально ночью. Всем хотелось поскорее провести неприятную, но обязательную процедуру.

Извлечение прайса.

Для многих, это стало ударом. Проводились митинги, подписывались петиции. Была даже попытка мирной демонстрации, которая быстро превратилась в кровавое побоище стараниями полиции. «Демократичное» правительство приняло решение, и не собиралось от него отказываться.

Тогда люди, видящие, что мирными действиями не получается добиться желаемого, начали действовать жестче. Добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем просто добрым словом, не правда ли?

Но попытки террористических актов были пресечены на корню. Вандализм и порча государственного имущества наказывалась досрочной активацией прайса.

И люди сдались. У них была цель, но не было средств для ее достижения. Разумеется, существовали партизанские группировки. Но вред от их деятельности был настолько мал, что государство просто-напросто его игнорировало.

Нужен был человек. Лидер. Который смог бы объединить все эти разрозненные группировки в одну мощную, не знающую преград, силу. Кто-то должен был начать борьбу за бессмертие.

И, да, такой человек нашелся. Им стала маленькая девочка, которая прямо сейчас рыдает перед входом в кабинет хирурга, в скором времени собирающегося вскрыть ее грудную клетку для извлечения такого дорогого и такого нужного прибора.

Сара Оак.

— Послушай, девочка,— хирург раздраженно посмотрел на рыдающую Сару,— у меня нет времени разбираться с каждым, кто не хочет расставаться с прайсом. А ты, увы, не первая и далеко не последняя. Поэтому просто замолчи, и позволь мне сделать свою работу.

— М-м-можно х-хотя бы чтобы з-зашли р-родители?— девочка, рыдая, кулачком размазывала слезы по лицу,— я б-б-о-о-о…

— Я знаю, что ты боишься,— раздражения в голосе хирурга прибавилось,— Это не больно. Ты будешь спать. А потом проснешься, и все будет хорошо.

— Нет, не будет,— Сара неожиданно прекратила плакать,— Все будет плохо. И я не хочу, этого понимаете? Не хочу. Я хочу, чтобы все жили долго. Долго и счастливо. Почему вы лишаете меня этого?

— Так нужно. Не мне решать, что хорошо, а что плохо для народа. И уж тем более не тебе, малышка. Поэтому просто ложись на стол.

— А вы… не отпустите меня?— девочка умоляюще посмотрела на хирурга,— Пожалуйста.

— Разумеется, нет,— доктор позволил себе легкую усмешку. Такая наивная.— Не трать мое вре…

— Простите меня,— слезы снова потекли по её лицу,— простите.

Девочка отпустила рукоять хирургического скальпеля, торчавшего из живота врача. Доктор, широко раскрыв глаза, смотрел на хромированный инструмент, так глубоко погрузившийся в его плоть. Он попытался что-то сказать плачущей Саре, но изо рта вырвался только хрип, пополам с темной кровью.

А над всем этим стояла девочка, с мечтой о долгой жизни и счастье. Которым суждено было претвориться в жизнь весьма кровавыми способами.

Родители, находившиеся в коридоре, не слышали ни звука падающего тела, ни звона разбитого окна, последовавшего следом.

А потому, когда они все-таки вошли в кабинет, дочь была уже далеко от Медцентра.

Неизвестно, как двенадцатилетней девочке удавалось оставаться незамеченной на протяжении десяти лет. Но факт есть факт. Когда Сара снова вышла в свет, она заставила государство вздрогнуть.

После захвата Медцентра, с требованием вернуть бесплатные прайсы, девушке пригрозили казнью. Когда это не подействовало, захватили ее родителей, с целью воздействия на дочь.

И пообещали убить их, если Сара не сдастся.

Это был последний раз, когда она видела родителей. Отец принял ее решение с легким сердцем. В отличие от матери, которая кричала, и называла ее бессовестной мерзавкой. Сьюзан всегда любила жизнь.

Но иногда приходится чем-то жертвовать.

Пусть даже это жизни любимых родителей.

Сцена казни родителей долгое время преследовала девушку во снах. Но, не смотря на то, что она наблюдала за всем со второго этажа Медцентра, Сара успела разглядеть губы отца. Перед смертью, Джеймс произнес три слова, вселившие уверенность в сердце дочери.

«Ты поступаешь правильно».

С тех пор прошло двести лет. Сара развязала войну, войну за бессмертие. Маленькая девочка, с простой мечтой о счастье. Молодая девушка, бросившая вызов правительству. Женщина, держащая в страхе весь мир.

И война не прекращалась, нет. Она длится, и будет длиться долгие столетия. Война за светлое, и очень, очень долгое будущее для каждого человека.

А в центре всего — маленькая девочка, с простой мечтой о счастье.