100-ые

Вращаясь и оставляя за собой шлейф из сизо-белого дыма, ракета шла буквально в метре над землей. Резко набрав высоту, она нырнула в разбитый оконный проем рухнувшего здания, вильнула чуть в сторону и вонзилась в бок приземистого танка, точно под синей эмблемой в виде скрещенных мечей. Купол адского огня под звуки содрогающего землю грома взметнулся над танком, и из черного дыма вылетела сорванная башня бронированной машины.

На правом запястье бронекостюма Трейка назад отошла небольшая пластина, и из-под нее вылетел ракетный держатель размером с бутылку. Звонко ударился об асфальт, покачнулся и замер, спуская с креплений тонкие струйки дыма. На спине Трейка, где был закреплен контейнер с боеприпасами, двинулась широкая лента и в гнездо ракетной установки поступила новая ракета. Пластина, чуть дернув руку вперед, с резким лязгом встала на место.

Позади раздался ритмичный и приглушенный треск крупнокалиберного пулемета. Трейк, пригнувшись и пропуская над собой очередь огненного дождя, быстро развернулся, вскинул левую руку, и два пулемета, вмонтированные над кулаком, ритмично заработали, выплевывая с безумной скоростью утяжеленный и невероятно смертельный тракий. Две струи раскаленных пуль ударили в развороченный асфальт, прошлись по сгоревшей машине и врезались в грудные бронепластины противника, который стрелял по Трейку. Фигура в три метра ростом, закованная в железные доспехи темно-красного цвета и вооруженная до зубов, от прямого попадания отклонилась назад и попыталась выпрямиться, отставив ногу назад. Но новый шквал тракия ударил по броне, угодив в плечо, и его резко, провернув через голову, отшвырнуло в сторону.

Не дожидаясь информации о состоянии противника, Трейк бросился в направлении, откуда выехал уничтоженный танк. Прыгая с разбитых машин на обломки зданий, спрыгивая на развороченный асфальт, он продвигался вперед, вскидывая руку, которая вспыхивала мощными залпами, поливая своих врагов огнем. Одного из бронированных противников, оказавшегося рядом, он, не останавливаясь, схватил за бронепластину, на которой сияла зеленая эмблема Кремеров, и с развороту швырнул его в стену здания. Под скрежет ломающегося камня, столба пыли и искр от царапания метала о метал, противник проломил стену и исчез в темной глубине здания. И в ту же долю секунды, развернувшись, Трейк махнул правой рукой в сторону стены, и с его слегка дернувшегося запястья сорвалась ракета. Влетела в пролом, и из дыры рванул столб огня и дыма, разбрасывая камни, пыль и останки врага по изуродованной войной улице.

— Трейк! — раздался возмущенный голос по внутренней связи, — оставь и нам хоть кого-нибудь!

Под негромкое жужжание электромоторов Трейк чуть развернулся и посмотрел на пробирающуюся по завалам улицы группу людей из четырех броневойнов, что следовали за ним вот уже несколько дней.

— Если задействовать прыжки, — сказал спокойно Трейк, что прозвучало, скорей, как факт, чем совет, — то можно передвигаться быстрей.

— А ну, в сторону! — закричал Грейп, и его черная, четырехметровая фигура, закованная в механическую броню, разломав с жутким треском асфальт, приземлилась рядом с Трейком.

Грейп поднял свой огромный пулемет с толстой лентой, уходящей за спину, и открыл шквальный огонь по очередному танку, выехавшему на чистый участок дороги. Огромные пули из тракия впивались в толстый слой брони и начинали её рвать, срывая обшивку огромными кусками и уродуя синюю эмблему с мечами. Грейп кричал громче своего грохочущего пулемета, гильзы летели на землю настоящим дымящимся градом, и через пару секунд танк вспыхнул и рванул изнутри, раскрывшись, как утренний, ужасный цветок гнева и боли.

— Неплохо, — ласково сказала Лика, приземлившись рядом с Грейпом, словно кошка на четыре конечности, и махнула зазубренным хвостом. — Но от тебя слишком много шума.

— Заткнись! — прорычал Грейп, с жужжанием повернув голову, и посмотрел вниз, на растянувшуюся рядом с ним Лику, костюм которой был высотой всего два метра. По его мнению, с такой броней, а точнее с ее почти полным отсутствием, невозможно достойно воевать. — Сейчас как дам ногой в ж…

Грейп не договорил. Лика молниеносно вскочила ему на спину, проскользнула под рукой и уставилась в его темную пластину оптики на шлеме. А ее острый, как бритва, хвост, способный резать броню, как масло, обмотался вокруг его шеи.

— Ты что-то хотел сказать? — почти мурлыча, переспросила она и придвинулась ближе к его оптике, а хвост медленно задвигался, сужая петлю на шее.

— Отвали от него! — завизжал Урган, и два длинных тонких ножа, торчащие из запястья его правой руки, сжались на тонкой и грациозной шее Лики. Он так нервно и истерически кричал, что даже фильтры не могли заглушить его плевки, которые срывались с его губ при этом. — Стерва! Я тебе башку сейчас оторву и твоими же мозгами выкрашу то, что от тебя останется!

— Вы что, любовники? — промурлыкала Лика, и было слышно, что она улыбается. Ее хвост легко раскрутился, освобождая Грейпа, после чего она легко спрыгнула на разбитую машину и уселась по-кошачьи, выпрямив спину. Ее оптика в виде узких красных глаз слегка вспыхнула изнутри. — Расслабьтесь, я просто пошутила.

— Смотри, — тяжело дыша, проворчал Грейп, — еще раз так пошутишь, изуродую.

Ствол пулемета Грейпа угрожающе загудел и тут же утих. Лика удивленно склонила голову на бок. Урган, тощий, трехметровый с бешено-рыжей оптикой, дернулся, но, похоже, его что-то остановило что-либо говорить или предпринимать. Вместо этого два его клинка на руке втянулись в запястье, выделив длинные, заостренные пальцы.

— Эй, как там тебя? Трак? — троица с синими эмблемами обернулась на того, кто шел с ними все это время и за это время совсем не плохо показавший себя в бою, что делало ему честь, и поэтому ни кто не возражал его компании. Камкар был одет в стандартную серо-черную трехметровую броню, где на левой груди была потертая от времени синяя эмблема с двумя скрещенными мечами. Единственное, чем отличалась его броня от брони Трейка, — это тем, что она была рассчитана на более тучное тело, и из-за левого плеча торчали две толстые антенны, длинная и короткая. — Куда мы идем?

— Трейк, — поправил его Трейк, который все это время стоял к ним спиной и, кажется, даже не замечал то, что у них происходит. — Я не знаю, куда ВЫ идете, но Я иду совсем не туда. Вам со мной не по пути.

— Ты что там о себе думаешь?! — заверещал срывающимся голосом Урган. — У нас одна цель! Убить как можно больше этих уродов, Сергусов! Этих паршивых тварей, вонючих червей, что лезут из гнилой, разлагающей туши свиньи! Выкидышей кровавых…

— Мы тебя поняли, — прервала его Лика.

— Не смей меня затыкать, тварь! — вытянулся во весь рост Урган. — Или, я клянусь, я тебя изувечу…!!!

Камкар взял за шкирку Ургана и с силой швырнул его в стену. Стена, не выдержав такого удара, с грохотом рухнула и, подняв тучу пыли и мелких камней, похоронила под собой тощую фигуру.

— Ты меня уже достал! — повысил голос Камкар, обращаясь к куче битого кирпича, из-под которой появилась тонкая, с острыми пальцами рука, а потом и все остальное тело, на шлеме которого ярко горела оранжевым цветом оптика. Не обращая на это внимание, Камкар повернулся к Трейку. — Как ни печально, но нервный говорит правду, у нас с тобой одна цель. Мы должны их убить.

— Да, — тяжело подтвердил Грейп, выпрямившись во весь свой не маленький рост, — мы будем убивать этих ублюдков, пока… не убьют нас.

Трейк повернул голову чуть в бок, но и этого хватило, чтобы его узкое синее забрало оптики могло видеть всю четверку, что приклеилась к нему с тех пор, как он начал свое восстание. Он тогда и не думал, что найдутся еще такие же, как он. Но он их и не искал. Он выбрал себе дорогу, и эта дорога заканчивается, в любом случае, одним концом. Его смертью. И при этом ему плевать, будет с ним кто-нибудь или нет. Ему не нужна помощь.

— Мы идем с тобой, хочешь ты этого или нет, — словно прочитав его мысли, сказала Лика, и ее металлический хвост нервно дрогнул, что говорило о том, что она настроена очень решительно.

— Да мне плевать, — спокойно ответил Трейк. — Те, кто пойдет за мной, умрет.

— Плевать, — передразнил его Урган, стряхивая с себя пыль и мелкие камушки, — тоже нашел, чем пугать. Мы и так уже почти покойники, и это лучше, чем то, что нас ждет, если мы вернемся.

Все посмотрели на тощего, и никто ничего не сказал, молча, соглашаясь с его словами. Но каждый подумал о своем, о своих причинах, почему они встали на эту безвозвратную тропу, которая неизбежно приведет их к смерти. Они были готовы к этому.

На это Трейк ответить не успел: датчики зафиксировали приближение противника, и он среагировал молниеносно. Левая рука загремела пулеметными выстрелами, а с правой начали срываться одна за другой ракеты, порождая огненный ад перед ним. Следом заорал Грейп, и только потом заработал его огромный пулемет, разрывая асфальт, разбивая толстые стены и пробивая насквозь броню противников, что выскакивали на улицу из-за углов. Урган с Ликой метнулись тенью вперед и, преодолев огромное расстояние за считанные секунды, возникая между врагами, наносили удары своими смертельными лезвиями и растворялись в поднявшейся пыли, криках боли и стонах умирающих. Чтобы убивать в другом месте.

Камкар подскочил к Трейку, с силой толкнул его в плечо, и сам отклонился назад, пропуская заряд, пущенный танком в их сторону. Вскинул руку — и три ракеты, одна за другой, вырвались в направлении двух танков. Дымящиеся держатели ракет еще не успели упасть на землю, а Трейк уже рванул вперед, сея тракиваю смерть, разрывая броню с синими и зелеными эмблемами врагов…

— Ну-ка, посмотрим, кто там, — говорил Грейп после того, как битва закончилась, и он нашел в очередной броне костюм с живым человеком внутри. Он поднял тяжелый костюм над землей одной рукой, второй сорвал искореженные бронепластины, швырнув их на землю, и посмотрел на синюю эмблему, такую же, как у него на груди. — Сволочи, а ведь я был на вашей стороне. Теперь вы пытаетесь меня убить.

Он перевел пылающую оптику на истекающего кровью человека, что был зажат в измятом костюме. Грейп поднял огромную руку, взял человека за бока и потянул на себя. Пилот костюма заорал от безумной боли. Одна его рука оказалась зажата в искореженном металле, но Грейп не обратил на это внимание и вытянул его из кресла, оторвав ему руку. Кровь хлынула по боку человека, окрашивая его одежду в красный цвет, быстрей, чем лучи всходящего солнца море.

— Заткнись! — Рявкнул Грейп на кричащего от боли человека и сильно встряхнул его, как будто это могло его успокоить. — Заткнись, я сказал!

Но тот продолжал кричать и вырываться, пытаясь целой рукой дотянуться до места, откуда струилась кровь. Но у него не получалось, поскольку огромная железная рука не позволяла этого сделать.

Грейп взял кричащего за горло двумя пальца другой руки и потянул вверх. Человек захлебнулся в крике боли и отчаяния, дернул ногами, взмахнул рукой в направлении шеи и замер, а его голова, с хлюпаньем и брызгами крови, вместе с частью позвоночника оторвалась от тела. По черной, металлической руке потекла кровь. Грейп разжал пальцы, и останки пилота рухнули на землю.

Остальные из его компании сидели в развалинах дома, у которого осталось только две наполовину уцелевшие стены, и наблюдали за происходящим, даже не моргнув и глазом. Трейк же и вовсе не заметил этого. Грудная клетка его костюма, опущенного на землю, была поднята, и он сидел на кресле перед костром, вглядываясь в пламя, держа в руке старую, помятую фотографию и, казалось, находясь мыслями далеко от этого места. Всем было все равно, что Грейп ходит по полю и дарит мучительную смерть своим врагам.

На шлеме Ургана вспыхнул яркий луч света от фонаря, освещая сгустившийся сумрак. Встав на ноги, тощий подошел к неподвижному с изуродованной броней костюму и при помощи своих лезвий легко вскрыл его броню, выдернул из сидения мертвого человека и бросил к своим ногам. Одно из двух лезвий спряталось в запястье, а вторым он аккуратно распорол одежду на ноге умершего и, чуть задержавшись, срезал толстый кусок плоти с бедра. Камкар с Ликой внимательно наблюдали за ним, и когда увидели, что он насадил срезанное мясо на свой клинок и занес его над костром, то Лика не выдержала.

— Ты что, совсем больной?! Какого черта ты делаешь?!

— Иди на хрен! Я жрать хочу!

Лика хотела что-то сказать, но рыжая оптика так вызывающе сверкнула в ее сторону, что она просто отвернулась. Но в этот момент ее носа достиг ароматный запах поджаривающегося мяса. В животе заурчал двухдневный голод…

— Я хочу знать, какого черта тут происходит!!! — орал генерал Прагер, яростно сжимая кулаки и свирепо оглядывая людей, что собрались в небольшой комнате, расположившись за овальным столом, для решения возникшей проблемы. — Почему эти ублюдки всё еще живы?!

— Мы пытаемся… мы делаем всё, что можем, — начал один из собравшихся, что сидел дальше всех от генерала, — но эти люди, слишком хорошо подготовлены, и…

— Это не люди! — с силой стукнул по столу Прагер, и большая часть присутствующих вздрогнула. — Это не люди, это животные, для которых не осталось ничего святого! Это отбросы, которые забыли свой долг и просрали свою честь. Таких, как они, надо давить и уничтожать, а не пытаться, что-либо с ними делать! У нас с дезертирами один разговор…!

— Они не дезертиры, — спокойно, но четко сказал Варнер, одетый в форму капитана. Он сидел сбоку стола и смотрел на папку, лежащую перед ним с личным делом Лики. В углу открытого документа скрепкой крепилась фотография, на которой была изображена хоть и серьезная, но милая девушка. А под папкой, скрытая от посторонних глаз, лежала другая фотография, и на ней была тоже Лика, но уже улыбающаяся и счастливая, обнимавшая за шею такого же счастливого парня. — Они не могут быть дезертирами. Причина не в этом.

— Не в этом?! — повысил голос генерал и гневно уставился на капитана. — Не в этом, черт вас возьми?! Война закончилась, мы заключили перемирие с врагами, чтобы остановить эту бессмысленную войну! И мы это сделали! — он ткнул рукой в сторону. — За этими стенами сидят эти никчемные ублюдки, что развязали войну, и которые впоследствии заключили перемирие, чтобы сохранить то, что осталось. Но вместо сохранения я продолжаю терять своих солдат, город… черт, остатки этого сраного города продолжают разрушать! И по причине чего? — Прагер выжидающие замолчал, но на кого бы он ни посмотрел, все молчали. Он поднял папки с делами и, встряхнув их, швырнул на стол. — Из-за этой пятерки! Они не подчинились приказу и продолжают воевать! Причем убивают не только наших бывших врагов, но и своих же! Это нормально?! Я спрашиваю вас…

— Вообще-то, — неуверенно поднял руку человек, что сидел дальше всех от генерала. — Их не пятеро.

— Что? — раздраженно бросил генерал, не понимаю, о чем это толкует этот слюнтяй.

— Их больше, — чуть ли не заикаясь, продолжил человек и нажал кнопку на столе. Крышка стола вспыхнула зеленым и над ним выросла трехмерная карта страны. Все чуть отдвинулись, чтобы рассмотреть то, что появилось перед ними. — С момента заключения договора о перемирии между сторонами в разных частях страны начали возникать подобные восстания. А если точнее, то те, что возглавляет Трейкер, они сотые по числу.

— Что? — казалось, генерал находится в шоке. — Сотые? Что это значит? Почему я об этом не знаю? И что случилось с остальными?

— После войны, и особенно после заключения перемирия, история знает не один случай, когда войны не согласны с…так сказать, с результатами войны, из-за пережитого или личных потерь, они, не желая с этим мириться, продолжают уже свою войну…

— Опусти подробности, — грубо оборвал его Прагер. — Что с остальными?

— Они мертвы, — неуверенно пожал плечами человек. — Они нанесли небольшой ущерб нашим и союзным войскам, но с ними довольно быстро справились, кроме…

— Кроме команды Трейкера, — спокойно закончил Варнер, разглядывая фотографию Лики с молодым человеком, и генерал одарил его гневным взглядом.

— Черт знает что. — Прагер, казалось, сейчас взорвется, словно вулкан. — Я еще разберусь, почему я узнаю об этом в последнюю очередь. Что еще известно об этой сотне восстаний?

— Они… за последние время мы пока не так много выяснили об этих восстаниях, но мы можем точно сказать, что они… они направлялись…, — замялся человек.

— Что ты мямлишь там, говори!

Вместо ответа человек нажал на очередную кнопку, и карта над столом перевернулась, увеличилась, и все увидели, что перед ними находится здание, где заседают люди, что заключали договор о перемирии. Здание, где сидели они сами и решали, что делать и как остановить дезертиров.

В комнате воцарилась полная тишина. Все переглядывались и вслушивались в окутавшую их густую и напряженную тишину. Каждому показалось, что именно сейчас та пятерка достигнет своей цели, и они все умрут. Но прошла минута, и ничего не произошло, и только тогда кто-то шевельнулся. Раздался даже нервный смешок, хруст затекших конечностей и… в этот момент здание содрогнулось от мощного взрыва…

Пули входили в шлем точно и беспощадно. Трейк уперся коленом в грудь врага, правой рукой прижимал его за шею к земле, а из левой расстреливал его голову почти в упор. Куски брони разлетались в разные стороны, постепенно открывая лицо, которое скрывала. И через щели в броне раскаленный тракий впивался в лицо человеку, рвал кожу, выбивал глаза, зубы, пробивался в мозг…

— Остановись! — Лика дернула Трейка и тот отпустил изуродованный труп, резко выпрямившись, и раскинув руки в стороны, словно готовясь к нападению. — Он уже мертв.

Темно-синяя пластина шлема Трейка мигнула изнутри — оптика оценила состояние противника. Лицевая сторона шлема была изодрана и вогнута внутрь, где виднелась одна кровавая каша.

Трейк повернул голову в сторону Лики, и она подумала, что он сейчас что-то скажет, но вместо этого он поднял руку вбок и, не глядя, выпустил две ракеты, которые подбили приближающую машину с подкреплением. После этого он сделал два медленных шага назад, развернулся и побежал, вскидывая руки, чтобы поражать своих врагов из всех своих орудий.

Пулемет Грейпа не знал усталость. Огромный контейнер на спине, который был предназначен для сжатия пространства, вмещал огромное количества тракия с разнообразной начинкой. Грейп продвигался вперед, держа свое орудие перед собой и разрушая то, что еще хоть как-то держалось и могло послужить укрытием. Раскаленный тракий, летевший в ответ, скользил по его черной броне выбивая искру, снаряды по больше, при прямом попадании, слегка пошатывали его, но серьезных повреждений они ему не причиняли. Каждое такое попадание еще больше распаляли Грейпа, и тот продвигаясь по развалинам, начинал кричать еще громче, перекрикивая низкий гул своего пулемета, из которого без перерыва рвался шквальный огонь тракия.

В спину ударили словно кузнечным молотом! Грейпа кинуло вперед, и он упал на одно колено, уперевшись рукой в землю. Рядом вздыбилась земля от очередного выстрела, обдав его раскаленным асфальтом. Грейп повернул голову, и оптика выделила в густой дымке из пыли и копоти пять приземистых машины с плоскими башнями, из которых торчали два коротких, толстых ствола. Все пять башен развернулись в сторону Грейпа, и короткие стволы заработали, поочередно выпуская столб огня. Вокруг черного бронекостюма воцарился ад. Огонь рвал воздух. Ударные волны сотрясали землю. Дым, осколки, пыль стояли непроницаемой стеной. Но это не могло помочь. Большая часть снарядов попадали в Грейпа. Он попытался встать, но очередной снаряд угадил ему в бок, вырвал часть брони, и из рваной дыры потянулась красная струйка крови. Его швырнуло на землю, но и в этом положении по нему продолжали стрелять. Снаряды били по его толстой броне, вышибая искру и делая в ней глубокие вмятины. В ушах Грейпа стоял жуткий звон, тело содрогалось от каждого нового залпа по нему, и он уже не мог встать, его швыряло по земле при каждом попадании. Черная броня стала грязной и измазанной его собственной кровью. На дисплее шлема высвечивались сообщения о критических повреждениях и предупреждения о полном уничтожении брони. И в этот момент, когда казалось, что настал конец его пути, все прекратилось. Оптика Грейпа повернулась в сторону машин и увидела, что по их стальным корпусам молнией прыгает Урган. Своими длинными и острыми лезвиями он разбил четыре машины, вскрыв их как консервные банки, когда пята повернула свою плоскую башню и выстрелила почти в упор. Грейпу показалось, что настал конец света. Все погрузилось в непроницаемую тишину. Тот выстрел из обоих стволов, как ему почудилось, не произвел никакого шума. Огненная вспышка. И полет по высокой дуге дымящегося Урагна. Грейп видел этот полет и заметил, как еще в воздухе от тела отделилась рука и большая часть груди. Урган упал на землю мертвым.

Грейп заревел, как раненый вепрь. Вскочил на ноги, и его пулемет вновь заработал. Он кричал и стрелял, а вокруг него, зажимая в кольцо, собирался противник, у одних были зеленые эмблемы, у других синие, но и те и другие беспощадно поливали его непрерывным огнем тракия. Грейп падал на колено, выдерживал град пуль и снова вставал, вскидывая свое орудие. Оставляя за собой кровавый след, он почти добрался до места, где упал Урган. От черной брони почти ничего не осталось. Грейп упал на колени в очередной раз, но на этот раз, встать на ноги сил уже не было. Он уронил в пыль рядом с собой пулемет и сквозь разбитую щель оптики, он увидел своего мертвого товарища. У Ургана с головы был сорван шлем, черный дым пробегал по его огненно рыжим волосам, а на спокойном, мертвом лице застыла улыбка. Грейп упал на землю, и его губы медленно растянулись в довольной и почти счастливой улыбке. Они лежали рядом, вокруг стягивался противник, продолжая стрелять по Грейпу, опасаясь, что он может еще встать. Но он, как его товарищ, был мертв. Два друга, не безумцы, просто люди, которые оказались никому не нужные после жестокой войны, для которой они были созданы, лежали неподвижно и улыбались.

Трейк рвался к зданию, к людям, что в нем находились. Он должен прорваться к нему как можно ближе. Грейп с Урганом сослужили свое дело — оттянув на себя основные силы врага, и теперь пробиться к зданию было проще.

Когда двери здания были разнесены в щепки выстрелом из ракеты, Лику швырнуло вперед, бросив ее к ногам Трейка. Он замер, глянул назад, выпустил ракету и, пригнувшись от ответных выстрелов, подхватил девушку и спрятался за стеной, оказавшись в здании. Макмар встал в проходе и удерживал противника на расстоянии, время от времени поворачиваясь назад, чтобы угостить порцией тракия очередной подход солдат внутренней охраны.

— Зачем ты это делаешь? — слабо произнесла Лика, когда Трейк усадил ее на пол и прислонил к стене.

На спине ее броня треснула и из трещины выступала кровь. Трейк держал перед собой руку выкрашенную кровью Лики и разглядывал ее.

— Я же говорил, что мой путь ни к чему хорошему не приведет.

— Но… — слова Лике давались все труднее. — Почему?

— Из-за Эммы и Люси, — тихо ответил Трейк.

— Это твои…родные?

— Да. Жена и дочка. — Трейк говорил тихо, но его не мог заглушить даже треск пулеметов, которые стреляли по зданию. — Люси было семь лет. Они обе мертвы. Их убили. В тот день, когда объявили перемирие… Они не дожили до этого момента всего несколько часов.

— Мне очень жаль, — голова Лики слабо качнулась вперед. — Я сама потеряла своего любимого за несколько дней до окончания войны. И не смогла с этим смириться. Думаю, у меня была та же цель, что и у тебя…

— У нас у всех одна цель, — вмешался Макмар, пуская ракету в разбитый проем двери. — Мы должны отомстить за то, что с нами сделали!

Трейк повернул голову в его сторону. А тот продолжал.

— Мы, братья апокалипсиса, нас было ровно сто, и мы поклялись, что отомстим тем, кто все это устроил. Мы поклялись отомстить за то, что этот мир вновь разрушили.

— О чем это ты говоришь?

— Моим братьям не повезло. — Макмар подошел к присевшему Трейку и остановился, возвышаясь над ним, как скала. — Мы искали людей, которые ненавидели бы войну и желали отомстить тем, кто ее устроил. Мы должны были помочь им решиться на это и доставить их к этому месту, чтобы уничтожить всех тех, кто начал убийства.

— Мне никто не помогал на это решиться…

— Вы все умелые войны, но при этом и хорошие люди, которые не пойдут на бездумное преступление. — Макмар повернул голову и посмотрел на свои две антенны за плечом. — Мой прибор порождал в вас жестокость и желание отомстить. Кроме тебя Трейк. У тебя это желание и так сильное, и оно-то мне помогало питать, направлять и контролировать остальных. Мне жаль, что я так с вами поступил, но мы сделали, то, что сделали, и обратного хода уже нет.

Красная оптика Лики сверкнула.

— Я сражалась за мир, за своих родных и близких, я продолжала сражаться, даже когда убили моего любимого, но потом…— она замолчала, и казалось, уже больше не заговорит, столь слабо звучали ее последние слова, но она вновь шевельнулась и заговорила. И сейчас ее голос был почти не слышен, каждое слово давалось ей с огромным трудом. — А потом они начали говорить о перемирии, о том, что я теперь должна жить с убийцами своих близких вместе и улыбаться им, потому что наше и их правительство поняло, что эта война была бессмысленна… бессмысленна. Все войны для простого человека бессмысленны. Они это поняли только потом… — Лика снова замолчала. Ее голова повернулась и оптика устремилась на Трейка. — Убей их, Трейк… убей.

Красные глаза на шлеме Лики погасли, и ее голова медленно опустилась на грудь. Трейк посмотрел на Макмара, и у них обоих оптика горела изнутри синим светом.

— Ваша цель бессмысленна!

Трейк и Макмар вскинули руки, как по команде, направив орудия туда, откуда раздался голос. С другого конца большого зала к ним приближался генерал Прагер в сопровождении трех броневойнов.

— Вы глупцы! Уничтожив нас, вы ничего этим уже не измените. — На его лице была гримаса отвращения и брезгливости. — Тупые идиоты. Если вы нас убьете, то на наши места придут другие, мы всего лишь персонажи, которые играют маленькие роли в огромном спектакле под названием жизнь. И тут нет незаменимых людей. Вы уничтожили кучу народу и все напрасно…

— Да, — сказал Трейк, прервав генерала, опуская свою руку с пулеметами, — мы не мало убили. И мне жаль, что мы так поступили, но все это ради одного.

— Чего? — подозрительно нахмурился генерал, которому не понравился спокойный тон Трейка.

— Может, мы сюда прорывались и ради мести, чтобы убить вас, жалкую группу людей, которые по взмаху руки отправляют на смерть тысячи людей. Но это не было бессмысленно. — Трейк сделал паузу. — Теперь в истории останется все то, что было сделано. Ваши действия и то, что они породили. И я надеюсь, что над этим хоть кто-то задумается, и не станет совершать той же ошибки, что сделали вы и вам подобные.

Генерал в ужасе отшатнулся, услышав сигнал, который можно было услышать только на учениях. Сигнал саморазрушения сразу двух бронекостюмов. Задние контейнеры с боеприпасами Трейка и Макмара, издав шипение и выпустив струи белого дыма, раскрылись, образовав тонкие прорези в, казалось бы, плотной обшивке брони.

Трейк сверкнул своей темно-синей оптикой в сторону парализованного от ужаса Прагера.

— Мир не нуждается в оружие и войне, и особенно в таких, как вы!…