Адам

— «Как же до этого дошло?» — думал про себя доктор Штопов, смотря на своего капитана через треснутое стекло разбитых очков. Глаза капитана Нельсона были налиты кровью до такой степени, что казалось, красные прожилки сейчас лопнут, лишив командира его очей. И хотя несколько десятков лет назад он лишился руки на Четвертой Войне Корпораций, капитан был очень грозным противником. Особенно сейчас, когда его заряженный пистолет смотрел прямо на доктора.

— Ты же знаешь, я бы не хотел, чтобы все закончилось вот так, — с пеной на губах прорычал он, по-прежнему направляя пистолет на Штопова. Доктор, плотно прижавшись спиной к коридорной стене, отчаянно рыскал рукой по металлу в тщетных поисках. Переключатель дверей или оружие, хоть что-нибудь. И хотя Штопов прекрасно знал, что ни того, ни другого на стене он не найдет, страх затмевал разум. А его глаза могли лишь с отчаяньем смотреть в тёмное дуло, которое затягивало взор, словно черная дыра.

Глухой хлопок показался доктору Штопову оглушительным взрывом, а ствол пистолета, слегка дернувшись вверх, выпустил из своего чрева немного сероватого дыма.

Говорят, что перед смертью в сознании пролетают картины всей твоей жизни. Или, как минимум, важные для человека моменты. Да мало ли что говорят! А ведь вот он я. Молодой, начинающий врач, только-только закончивший университет, стою и улыбаюсь на общей фотографии вместе с другими тысячами счастливчиков. Всем нам повезло родиться на относительно богатых, высоких этажах, а не в нижних гетто близких к грязной, немного радиоактивной почве. Земля, как же я её ненавидел, никогда не понимал, почему многие люди так трепетно говорят о ней, называя домом. Для меня всегда металл и стекло были милее грязи и дерева. И, возможно, именно поэтому я так стремился вырваться за пределы её притяжения. Распахнуть крылья и улететь к другим звездам. Но проклятая планета снова посмеялась надо мной, планируя эволюцию живых существ, она не наделила людей крыльями. А то, что как обычно недоделала Земля, можно исправить с помощью технологий.

И вот я практикант на корабле «Guerre de Cent Ans», и судну предстоит ответственная задача — поиск планет с ценными ресурсами. А это значит, что моя нога не опустится на проклятую грязь еще несколько лет, а если повезет, то и никогда. Вот я пожимаю руку капитану Нельсону, а точнее жму его кибернетический протез, местами покрытый ржавчиной из-за плохого ухода. Ах, как так можно с прекрасным металлом? Вот меня по-молодецки хлопает по плечу корабельный инженер Болтов, лапа у него, конечно, была увесистой. Одного взгляда на эти руки мне хватило для теории о том, что с тонкой аппаратурой он работал редко, а родился инженер, скорее всего, на нижних этажах гетто и зарабатывал разбиранием металлолома. Все выходцы оттуда могу разобрать все что угодно и собрать что-то другое. Дети средних этажей даже шутили: мол, там, у поверхности, основу здания давно уже разобрали и дома стоят, ибо поддерживают друг друга. Но когда-нибудь дома начнут выскальзывать, и уплывут в космос. Глупые детские сказки, но в них есть и правдивый момент: уж что-что, а разбирать и собирать выходцы из гетто умели. Да и по характеру кареглазый инженер был веселым малым, и это, пожалуй, главное. Хотя в меня червячком прогрызлась паническая мысль, что Болтову может присниться бедная молодость, и он в порыве лунатизма разберет корабль изнутри... А вот свою скрюченную старческую руку мне протягивает Песков. Он археолог в сотом поколении, впоследствии мне сказали что, несмотря на возраст чутье на планеты с минералами у него, как у пса на свежий след. Старик был уже совсем лыс и сутул, но усердно старался держаться важно, даже несмотря на то, что со словами: «-Здравствуйте, доктор Штопов!»— протянул руку не мне, а стоящему рядом носильщику моих чемоданов. Выкрутиться из неловкой ситуации ему как всегда помогла Александра…Саша… Прекрасная юная девушка, чья фамилия усердно не хотела запоминаться, да и все на борту называли её просто Сашей. Это миловидное зеленоглазое создание было помощником Пескова, его учеником, его правой рукой, секретаршей, сиделкой, собутыльником и всем, чем только можно. А мог престарелый археолог очень мало. Так что за невинность этой девушки можно было не опасаться. Хотя все знаки внимания, которые впоследствии усердно я оказывал, она пропускала мимо. В её сердце уже была другая любовь. Археология — имя этой страсти. И она отдавала своей работе всю себя, часами перепроверяла отчеты зондов на орбите очередного каменного гиганта.

И вот стальные крылья уже несут меня сквозь пространство, словно мальчика Икара из детских книжек. Четыре старых члена команды и один новый. Готовые для того чтобы покорить вселенную, ну или как минимум для того, чтобы выполнить контракт по поиску планет с залежами полезных ископаемых.

Два года. Два года тишины и спокойствия, практически все это время я был предоставлен сам себе, и поэтому два увесистых чемодана, полные книг, пришлись как нельзя кстати. За сей временной промежуток никто даже не заболел. Лишь ежемесечный укол витаминов и редкие жалобы членов команды на мигрень, стрессы или бессонницу — вот все, что происходило в стенах медпункта на «Guerre de Cent Ans». Даже Песков ни разу не пожаловался на сердце или поясницу, а ведь, учитывая его возраст, я действительно сомневался, что он вернется живым из экспедиции. Хотя эти два года показали, что старый археолог, по всей видимости, поздоровее всех нас вместе взятых. В общем, моё пребывание на борту больше напоминало рай, а не жизнь. Именно об этом я и мечтал.

Да… А вот и тот самый миг. Я был дежурным по кухне в тот момент, когда ко мне со счастливой улыбкой подбежал Болтов. И я с радостью бросил скучное занятие по выбору между искусственными консервами и белковой безвкусной пастой, чтобы послушать, что мне собирается сказать рослый инженер.

— Мы высаживаемся. Доктор, пойдете с нами? — радостно проговорил он, буквально таща меня за рукав лабораторного халата. Уже почти неделю мы висели на орбите очередной безобразной планеты, усердно заплевывая её зондами для поиска ресурсов. И, по всей видимости, что-то да всплыло, раз Песков собрался спуститься на поверхность самолично. А Саша и Болтов, разумеется, решили составить ему компанию, да еще и меня прихватить с собой вознамерились.

— Нет, — однозначно отрезал я, высвобождая руку, хотя он все равно успел притащить меня в грузовой отсек к челноку, который готовился к вылету на автопилоте.

Молчание и недоумение. Более двух лет не ступать на поверхность планеты, а лишь топтать коридоры корабля. Читал я истории, где моряки на нашей Земле целовали от радости песок и грязь, когда после месяцев путешествий по воде наконец-то находили сушу. Мне всегда казалось это отвратительным. А тем временем почти вся команда стояла в защитных скафандрах и смотрела на меня с удивлением, словно я скакал перед ними нагишом, раскручивая свои причиндалы как винт доисторического летательного аппарата.

— Я...ээм… я не очень люблю землю, — сказал я помявшись.

— Ладно, составите компанию капитану, — махнул рукой инженер Болтов. Залезая на борт челнока, напоследок он смерил меня таким взглядом, словно у него есть блокнотик, куда он записывает разнообразные чудоковатые фобии. И его ухмыляющийся взгляд сейчас говорил о том, что скоро в этом блокнотике появится новая запись.

Помню, как обидел меня тогда этот взгляд. Фобии. Да, я не люблю землю. И что? Правда мать однажды мне рассказывала, что кто-то из моих предков, по её линии, не любил огонь. Как же его звали? Жаклин… Жанна… Нет, не помню.

И вот я уже на мостике, стою возле кресла капитана и смотрю на огни двигателей приближающегося к планете челнока. Слегка облокачиваясь на приборную панель, я перевожу взгляд на своего командира. В короткой черной бородке Нельсона виднелись серебряные волосы, несмотря на то, что капитан разменял лишь третий десяток лет.

— Как рука? — решился я тогда на контакт по причине невыносимой тишины. — Не беспокоит?

— Как может болеть то, чего нет? — цинично ответил капитан.

Как всегда спокоен, рассудителен и холоден. За два года он лишь исправно брал у меня снотворное, порой настолько большие дозы, что я хотел было возразить и предостеречь о вреде этого препарата в таких количествах. Но он лишь смерил меня тогда таким грозным взглядом, что с тех пор я боялся и слово ему поперек вставить, не говоря уж о том, чтобы запрещать что-то.

— Ну а как спится по ночам? — не унимался я. — Призраки давно утихшей войны вас не беспокоят?

— Понимаете, доктор Штопов. Моя семья и еще 10 миллионов человек погибли только потому, что жили в том же здании, что и «проигравшая» корпорация, — спокойно проговорил капитан, даже не поворачиваясь к собеседнику. — А еще я видел, как за обладание каким-то астероидом сходились две армады кораблей, терзающих друг друга в течение месяца. Как думаете, доктор, сколько наркоты надо ввести в человека, чтобы он не спал, не ел, а лишь пилотировал и убивал в течение такого большого промежутка времени? Не знаете, ибо об этом не пишут в ваших учебниках. Миллионы погибали за превосходство над куском глыбы. И теперь каждую ночь стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как огонь плавит металл кораблей, вижу, как огонь плавит тела моих кричащих друзей и однополчан, я вижу, как огонь плавит моих улыбающихся жену и детей, которые ждали меня... ждали…

— Но в войне никто не виноват, — только и нашел что ответить тогда я, полностью растерявшись.

— Конечно, ибо на войне есть лишь правые, — тихо-тихо прошептал Нельсон, прищурившись и повернувшись в мою сторону.

А я, рассудив, что зашел слишком далеко, благоразумно решил удалиться с мостика, пока меня не обвинили во всех смертных грехах человечества. Так что возвращения челнока я дождался в своей каюте с томиком любимой книги.

— Мы шли там, а потом тут, бум, и вон там, и вжух, и храм, ну то есть все не поняли, что это храм. А я им и говорю, ну мы и зашли, и вот оно там, и лежит… — задыхаясь от переполняющих её эмоций, выдала Саша, снимая свой круглый шлем скафандра. Настолько больших глаз я у неё еще не видел за эти два года, и столько счастья и жизни горело в них сейчас. Эйфория. Настолько яростная и необузданная, что полностью выбило её из колеи.

— Так, так, барышня, и давно у вас это началось? — сказал я тогда, демонстративно доставая из кармана рубашки ручку и блокнок для записи жалоб. — Как насчет расстройства сна?

— Да ну тебя, — буркнула Саша, тяжело дыша и с огнем в глазах поглядывая на черный, стальной, прямоугольный короб, плавно левитировавший в воздухе. Контролируя антигравитационные захваты за выплывающим металлическим объектом, из челнока вышел Болтов. И в отличие от Саши он был невероятно серьезен и даже напряжен. А на самом саркофаге, словно плакальщица над гробом, склонился Песков. Даже не склонился, а практически обнимал и лыбызал поверхность, что-то бормоча и шепча себе под нос.

— А это еще что такое? — одними губами прошептал я, стараясь подавить в себе нарастающее странное чувство: не то сладостное волнение, не то тревожное беспокойство.

— Доказательство существования внеземной цивилизации, пусть и давно погибшей по всей видимости, — выдохнула Саша. — И это господин Песков предложил исследовать горную греду на южном полюсе планеты. Как будто он чувствовал…

И не закончив мысль, девушка, как завороженная, пошла следом за уплывающей археологической находкой. А я, разумеется, последовал за ней. И вот мы уже стоим в каюте Пескова, которая по совместительству была еще и его лабораторией. Несколько машин для углубленного анализа грунта, письменный стол с кучей исписанных тетрадей и кофеварка, которая была археологу дороже жизни и дороже жизни его помощницы. Не так давно Саша вся в слезах принимала в медотсеке успокоительное, потому что на неё сильно накричал Песков, а причиной, естественно, было то, что она чуть было не разбила его бесценную кофеварку. Я, конечно же, один раз попытался объяснить нашему самому старому члену команды, что пить кофе ему очень вредно, но он меня просто проигнорировал. Что сказать, решительности настоять на своем мне всегда не хватало. Но это и не важно, главное, что я далеко от противной грязи в окружении прекрасного металла.

И вот вся команда, включая капитана, стоит и смотрит на внушительный стальной ящик. Скафандры уютно приютились кучкой на кровати археолога, а люди, что пришли в них, сейчас уже внимательно и с самоотдачей занимаются важными научными делами. Песков использовал свой ручной сканер для проверки возраста находки, продолжая усердно бормотать под нос. Со стороны его можно было принять за древнего шамана, исполняющего традиционные пляски, только вместо бубна у него более технологичное устройство. Саша конспектировала в блокнот все, что сейчас её старший коллега и учитель. Также были записаны условия, при которых был обнаружен артефакт. А заглянув ей за плечо, я даже увидел, что она детально зарисовывает этот прямоугольный короб, воспроизводя все изгибы и закорючки на фронтальной стороне. Болтов же ответственно и усердно теребил в руках кусочек металла…

— Болтов, что это у вас в руках?!!! — резко спросил я, чуть ли не отскочив от инженера.

-Эм... винт, — виновато ответил он, переводя взор с артефакта на маленький шурупчик в руках.

«Началось! Он потихоньку разбирает корабль!» — подумал я тогда.

— Да, это я так, когда волнуюсь, всегда тереблю болтик или гайку, что в кармане завалялась, -по-прежнему неуверенно проговорил он. — Но ведь вы тоже волнуетесь, это же такое великое открытие, мы станем богаты и знамениты. Эм... ведь станем, же?

«Кто о чем, а нищие о деньгах!» — про себя ругнулся я, но вслух сказал лишь:

— Мы не знаем, что это и чье. Инцинденты в космосе происходят почти каждый день. Так что ваш «артефакт» может быть продуктом деятельности человечества. И то, что сектор официально считается неисследованным, ничего не значит. Это вполне может быть деталь потерпевшего крушения корабля. Или выкинутый века назад ненужный груз. Или какая-то модель зонда. А может, даже оружие или несдетанировавшая бомба, — конец своей мысли я тогда прошептал, в испуге посмотрев на стального гостя.

— Это саркофаг, — спокойно произнес капитан, опустив руку на кобуру с табельным пистолетом, который он никогда не заряжал.

Все присутствующие посмотрели сперва на Нельсона, а потом плавно перевели взгляд на артефакт. «Почему саркофаг?» — крутилось у меня в голове. Но теперь мне казалось, что я смотрю на находку с еще более испуганным видом. А Болтов же, кажется, начал шептать какое-то подобие молитвы все более яростно и остервенело, теребя винтик в руке. И этот шорох детали становился в тишине все невыносимее.

— Да прекратите же вы, и так нервы сдают, — не выдержал я и со всех своих скромных сил ударил инженера по руке. Винтик, радуясь свободному полету, отправился с лёгким ускорением прямо в наш таинственный артефакт. И хотя успевший заметить это Песков попытался перехватить летящую деталь, но годы, увы, брали своё. Болтик с характерным звуком встретился с нашей находкой и безвольно упал на пол.

Команда молчала, и, казалось бы, перестала дышать. И в этой тишине раздался тревожный скрип и легкий электрический треск. Фронтовая сторона саркофага упала на пол, раздавив многострадальный болт. Клубы песчаной пыли вырвались из чрева открытого гроба, быстро обволакивая все пространство комнаты, но, к счастью, быстро успокаиваясь и оседая. Как не, кстати, мне в тот момент пришла в голову мысль об одной книжке про загадочную шкатулку и девушку по имени Пандора. А между тем из открывшейся пустоты выпало что-то гуманойдное, но оно было противно, уродливо и просто неописуемо, и эта тварь конвульсивно содрогалась, словно чуть было не утонувший жадно кашляет и извивается, вдыхая воздух.

Песков, увернувшийся от упавшей крышки, сейчас лишь сидел на пятой точке и с открытым ртом смотрел на существо и Сашу, которая в свою очередь расторопно подошла и укрыла существо своим халатом, укутывая, словно мать своё дитя.

— Саша, отойди от него, — почти взвыл я, оборачиваясь на капитана с надеждой, что он уже давно зарядил пистолет и уже сейчас применит его.

— Да что с вами, это же просто ребенок! — рыкнула на мужчин молодая девушка ученый.

Пелена страха спала с моих глаз в тот момент. И я увидел просто маленького мальчика лет десяти полностью лысого и невероятно худого. От нас его отличала лишь одна вещь — белые глаза, полностью лишенные зрачков; это наталкивало на мысль, что этот ребенок слеп.

Отойдя от шока, первым делом мы, разумеется, отвели мальчика на кухню. Вопреки нашим ожиданиям ел он спокойно и, казалась бы, даже с легкой неохотой, а еще он молчал и совершенно на нас не реагировал. Не отвечал на вопросы, но послушно шел туда, куда его вели.

— Как думаешь, док, кто он? — шептал мне на ухо Болтов, пока мы стояли рядом и смотрели, как Саша кормит ребенка с ложечки.

— Даже не представляю, я, конечно, слышал про работорговцев. Может, это их жертва, но пиратов уже давно никто не видел. Или, возможно, это выживший в кораблекрушении, а его родители погибли раньше, чем смогли подать сигнал бедствия. Да, это вполне имеет место быть, и тот «саркофаг» на самом деле спасательная капсула, и... — мою тираду рассуждений прервал капитан, банальной фразой обрушив мою теорий как карточный домик.

— Саркофаг и это существо — не из наших, — прошептал Нельсон, сжимая своим стальным протезом кобуру.

Да… Как сейчас помню, как все мы вместе пытались наладить с ребенком контакт. Часами говорили с ним, рисовали на бумаге картинки и буквы алфавита. Результата добились лишь в том, что он написал на бумаге что-то, напоминающее слово «Адам». На этом контактирование и остановилось. Мои первоначальные мысли о том, что наш гость слеп, не оправдались, ибо за источником света он спокойно следил. А вот на нас мальчик почти не реагировал, словно и не замечал нас вовсе.

На разнообразных тестовых машинах он тоже был проверен. Я даже взял у него немного крови на анализ ДНК, и, как я и подозревал, его генкод ничем не отличался от нашего, кроме разве что лёгких мутаций в пределах нормы. А в институтских книгах видел я примеры и более серьезных отклонений — четыре руки, например.

Спать первое время я не мог, потому что, как только закрывал глаза, мне мерещилось, что дверь моей каюты открывается и на пороге стоит наш маленький незваный гость, сжимая в руке окровавленный нож. И хотя я уверял себя, что это все мое больное воображение и сейчас с ним попеременно Песков и Саша, успокоиться я все равно не мог. А сам мальчик, по всей видимости, во сне нисколько не нуждался, как по всей видимости и в еде. Потому что все последующие попытки его накормить он не принимал. Хотя его можно понять, такую безвкусную баланду есть не очень-то и захочется.

Да… Вспоминаю я и момент, когда наконец-то смог заснуть. И это был день, когда Саша не проснулась. Разбужен я был Песковым, который в панике куда-то меня тащил. Как впоследствии выяснилось, в комнату его помощницы Саши, в которой так же теперь и ютился мальчик. К сожалению, я мог лишь констатировать её смерть. Ни ран, ни синяков, ни следов от укола или удушья — ничего. Просто сердце её не билось. И меня не покидало чувство, что виной этому был наш незваный гость.

Все оставшиеся члены команды стояли в комнате и спорили до хрипоты о случившемся и о том, что же нам делать дальше. Какими же смешными мне кажутся наши слова и доводы сейчас.

— Нет смысла, — раздался в комнате детский спокойный голос, лишенный каких либо эмоций.

От неожиданности я чуть было не запрыгнул на руки Болтову, хотя, по всей видимости, инженер с таким же порывом собирался запрыгнуть на руки мне. Песков все сидел на кровати и сжимал руку мертвой Саши, а Нельсон отстранился назад в коридор.

— Лучше проведите последние часы так, как вам подскажет сердце, — продолжил сидящий на стуле мальчик, не поднимая на нас своих белых глаз.

— Последние часы?— спросил я фактически со слезами на глазах.

— Вы скоро умрете, так же как и она, так же как и многие до вас, так же как и многие после вас.

— Но почему? — только и нашел что спросить в тот момент я.

— Потому что я существую, — последовал ответ. — Он уже внутри всех вас.

— Что за бессмыслица, — левый глаз мой начал ожесточенно дергаться, а очки сползли на кончик носа. — Что внутри нас? Паразиты?

— Думаю, что уместным будет ваш термин «вирус», и он часть меня, — спокойно продолжал мальчик, даже не смотря на бледнеющих членов команды.

Я тогда выхватил из кармана портативный анализатор и слегка уколол им палец, дабы взять у себя образец крови. Я был врачом, и спасти людей на борту от болезни было моей первоочередной задачей. Но анализатор не показал ничего. Абсолютно никаких изменений.

— Так, за мной в медблок, сейчас начнем исследование, нужно больше анализов, и.., -начал, было, я, но капитан опередил меня, выхватив свой пистолет, направляя его на мальчика.

— Выкладывай все, что есть! Немедленно! — Нельсон брызнул слюной, гневно сощурившись.

Лишь грустная улыбка отразилась на лице мальчика, который в тот момент показался мне древнейшим старцем.

— Шаманы, маги, ведьмы, лекари, доктора, инженеры, ученые и священники — многие мудрейшие люди девяноста девяти миров пытались излечить меня и свои народы. Воины, солдаты, легионы, герои, генералы, цари и правители — многие сильнейшие люди девяноста девяти цивилизаций пытались убить меня. И распадаясь в прах, одни называли меня «Черной Смертью», другие «Карой Богов». Когда цивилизация достигает пика на своей планете и отправляется в космос, они рано или поздно находят меня. Мальчика. Ребенка. Символ зарождающейся жизни. Помню, как я пытался говорить с людьми, но они умирали. Я пытался прятаться, но меня находили и все равно везли на ключевые планеты. И вскоре смерти начинались, распространяясь и вспыхивая в новых и новых местах. Вы будите принимать это как вспышки обычных болезней или лёгких эпидемий, но когда поймете, будет уже слишком поздно… И в итоге я принял свою судьбу как должное. Я — рождение и Я — смерть, моя имунная система убивает любое живое существо, обладающее разумом, делая меня взамен бессмертным. Почему, вы думаете, моя могила, сооруженная предыдущим миром, открылась? Потому что рядом есть еда. И ваши голоса разбудили его, не сразу же…но разбудили. Я проклят тем, что был рожден таким. Давно прекратив отсчет времени от своего рождения, я запоминаю лишь цивилизации, что были обращены в тлен, и число им уже девяносто девять.

— И ты не можешь это контролировать? — прошептал я.

— Сначала я долго плакал, кричал, умолял, но люди все равно умирали, — ответил мальчик, который на проверку в сто раз старше человечества. — Вы, доктор, если порежете руку, то из неё пойдет кровь, но потом рана начнет затягиваться. Даже если вы будите приказывать или просить, она все равно будет затягиваться, — голос «ребенка» отдавался эхом в каждой частичке нашего тела. Словно в колебаниях его голосовых связок мы ощущали, как рушится планета за планетой. И этот глас вселял все больший и больший ужас в наши примитивные головы.

— Но... но, ведь есть препараты... наука… — отчаянно бормотал я, не в силах принять неизбежное.

Сильным движением капитан Нельсон буквально отшвырнул меня в сторону и выстрелил из пистолета прямо в лицо ребенка. Но на удивление, пуля, что должна была раздробить голову мальчика, лишь прошла насквозь, словно нож, протыкающий теплое масло. Оставив лишь маленькое некровоточащее отверстие во лбу Адама. Сам мальчик не только не был отброшен от кинетического удара, но и даже не шелохнулся, словно по нему попали легким потоком воздуха. А мы тем временем наблюдали, как разорванные сосудики перехлестываются и сращиваются, как пробитые кости перекрывают рану, вырастая за считанные секунды. Через миг, и кожа затянулась не оставив даже малейшего следа.

— Меня пытались убить, взрывая планеты, но я все равно рано или поздно просыпался рядом с людьми, — в голосе «ребенка» послышались нотки иронии.

И вот мы четверо стоим в коридоре и молчим, не веря в его слова, не веря в случившееся. А точнее просто отказываясь принять это. Напоследок Адам повторил то, что сказал изначально. Мы должны ценить последние часы и провести их так, как сочтем нужным.

— Нужно отправить сообщение на землю, они что-нибудь да придумают, — сказал Болтов, отчаянно крутя между пальцев гайку.

— Нет, нельзя, — всполошился Песков. — Если сюда прибудут корабли или если мы вернемся, мы же разнесем эту заразу.

— Но если мы просто умрем, то нас рано или поздно начнут искать, — начал, было, я.

— Да, вы правы, — неожиданно прохрипел Нельсон, доставая свой угловатый табельный пистолет и приставляя его к виску Болтова. Глухой хлопок, и крепкое тело инженера упало на металлический пол, забрызгав стены коридора кровью. — Этот мальчик оружие, созданное древними или же самим дьяволом, но оружие, про которое никто не должен знать.

— Он не оружие, он просто тот, кто смирился со своей судьбой, — пробурчал себе под нос Песков, закрывая глаза за миг до того, как пуля прошла через его лобную кость.

Как я уже говорил, жизнь пролетела у меня перед глазами. Также я помню, как невероятным для себя движением рванул к телу Болтова, выхватывая у него из-за пояса отвертку и что есть силы вонзая её в плечо Нельсона. Капитан взвыл и пнул меня ногой в бок. Я упал на живот у стены.

— Чего вы добиваетесь? — пропищал я, с трудом поднимаясь и смотря на командира корабля через стекло треснувших оков.

— Всего лишь избавляю вас от груза ответственности. Четвертая Война Корпораций завершилась лишь потому, что они смогли уравнять свои силы и теперь боятся взаимного истребления, но стоит кому-то заполучить мальчика, заполучить лекарство или защиту от его имунной системы, тогда уж точно дело не обойдется десятью миллионами, — выпалил Нельсон, не опуская пистолета.

— Мы обязаны сообщить, — на глазах моих навернулись слезы. — Нас вылечат…

— Ты же знаешь, я бы не хотел, чтобы все закончилось вот так, — с пеной на губах прорычал он, по-прежнему направляя пистолет на меня. — А время, которое у меня осталось, я потрачу, чтобы спрятать нас так, чтобы никто не нашел… никогда…

Глухой хлопок, и мое тело упало на мелаллический пол корабля. Какая ирония, я так любил, металл, и умереть мне тоже суждено на нем. А ведь я просто хотел жить. Жить и исполнить мечту о путешествии вдали от столь нелюбимой Земли и земли.

Но подобно тому, как солнце растопило крылья Икара, принеся ему гибель, моя мечта тоже обернулась трагичным концом. Пожалуй, я могу лишь порадоваться тому, что не буду похоронен в противной земле. Ой, нет, я должен радоваться тому, что отдал жизнь во спасение человеческой цивилизации. Ведь так?

***

— Сэр, у нас отчет от поискового корабля «Hermes», он нашел «Guerre de Cent Ans» и готов отбуксировать его в доки. На борту обнаружен один выживший. Хотя в таможенном отчете во время отправки судна с Земли его не было... это ребёнок... он говорит — его имя Адам…