Сто слов для заклинания

Ветер гнал тучи с моря. Иссушенная почва жадно впитывала пролившуюся из них влагу. Теперь благодарная земля сможет подарить крестьянам хороший урожай. Рабор, поднявшийся еще до рассвета, удовлетворенно кивнул: его прогноз оказался верен. Четверть часа он с интересом наблюдал за природным явлением, а потом вышел из-под укрытия и продолжил путь…

Постепенно маг выходил к побережью. Становилось прохладнее, все больше попадалось ручьев, речушек и озер с прозрачной водой. Рабор останавливался в стороне от хоженых троп и людских жилищ. Часто часы просиживал у берега,будто кого-то высматривая. Иногда плавал или ходил по пояс в воде. Если удавалось поймать рыбу голыми руками, путешественник жарил ее на огне или поедал сырой. Не найдя того чего искал, перекидывал сумку за спину и шел дальше. Иногда ему везло, чаще — нет.

Природа делилась с ним Словами чаще добровольно и охотно. Но случалось долгими неделями скитаться в бесплодных поисках, лицезреть опасные миражи силы и ставить все на карту. Дважды за последнюю десятку дней ему приходилось не сладко, что и неудивительно: Стихия мстила пока неведомому ей противнику.

Как-то ему посчастливилось отыскать никем не тронутый родник. Кристально чистая вода не скрывала покрытого красивыми камушками дна. До него было с десяток локтей. Выступающие из-под земли корни вековых дубов тянулись к воде. Сила, не оскверненная потребностями цивилизации. Рабор долго вглядывался в манящую глубину...

Кроваво-красный диск солнца отмеривал последние мгновения перед тем как погрузиться в неведомую живому фантастическую глубину. Не раздумывая более, Рабор прыгнул в воду.

Некоторое время было тихо. Зайченок, будто и в самом деле встревоженный неожиданным исчезновением странного пришельца, выпрыгнул из кустов и, навострив уши, уставился на свое отражение в роднике.

Тьма сгущалась перед глазами. Легкие, казалось, наполнились свинцом. Рабор знал, что стоит сделать один рывок и сила дружественной Воздушной Стихии войдет в него живительным потоком. Но отступать он не собирался. Хватаясь руками за корень, маг оставался на дне. Подкрадывались судороги, пока еще сдерживаемые усилием воли. Слова человеческой речи быстро сменялись в сознании на нечто более простое и первобытное.

Внезапно гладкая поверхность воды разбилась сотней сверкнувших осколков. Разрывающее связки усилие мускулов выбросило Рабора на мягкую траву. Так он добыл еще одно Слово. Его он назвал Словом Утопленника. Отскочивший заяц успел на мгновение опередить мелькнувшее рыжее пятно.

Другое Слово Рабор узнал на следующий день. До того ни единожды не случался такой богатый «урожай» и потому странник незаметно для себя утратил бдительность. Должно быть вода из родника вытекала в речушку, к которой он приблизился к следующему вечеру.

Волшебник видел лодку и молодую девушку, рыбачащую в гордом одиночестве. Ему сразу стоило бы насторожиться. Однако Рабор заметил опасность не сразу. Лицо «рыбачки» обрамляли кольчатые щупальца, глаза напоминали полупрозрачную студенистую массу. Дух с нечеловеческой силой ударил его в живот и отбросил на дно лодки. Свалка, последовавшая за этим, дала прекрасные возможности проявить себя обоим участникам.

Наконец израненный Рабор поднялся. Его острый нож остался погруженным почти до самой рукояти в тело еще живого противника. Глубокий вздох. Маг наклоняется и медленно вытаскивает свое оружие. Бесцветная кровь заливает дно утлой лодченки. Рабор успевает ощутить боль бездушного существа. Приходит понимание. Слово сменило своего хозяина. Точно такого же Слова Мир не родит сотню лет.

«Торы-вес, тоянь-ю». Ночами он слышал его, засыпая. Дух существа будет долго преследовать его.

Должно быть Слов было собрано достаточно, потому что скоро маг временами начал ощущать на себе взгляд Океана.

Морской берег приближался. Не прошло недели с тех пор, как Рабор в споре с водяным духой нашел девяносто девятое Слово, как посох уже держал в руках городской стражник. Приходилось ему слышать об ассасинах, притворявшихся калеками, а всякому оружию предпочитающим небольшие лезвия, при необходимости выскакивающие из полой трости или костыля. К разочарованию усатого воина осмотр не дал никакого результата.

Обходя шумные людские скопления стороной, странник скоро остановился на небольшом постоялом дворе. Из тщательно запрятанного кошеля маг извлек три серебряные монеты. Горячая ванна и поднос с едой на время завладели его разумом. Простая, но добротная одежда заняла свое место на спинке стула. Усталость словно нарочно поджидала на последних верстах многодневного пути. Не ответив на заигрывания девушки-подавальщицы, Рабор после ужина вернулся в комнату и быстро заснул.

Спал он, однако, недолго. Едва темнота успела взять город в свои мягкие объятия, как маг снова был на ногах.

Невозможно собрать, вернее, отобрать Слова, принадлежавшие не существу, их хранившему, а водной Стихии, и избежать последствий. Рабор был уверен, что Стихия заметила небольшое изменение баланса сил и стремится исправить нарушение. Она охотилась за осмелившимся бросить Ей вызов, не зная его в лицо, но о многом догадываясь. Скоро они встретятся и решат спор.

Видение, случившееся днем ранее, не отличалось подробностями. Оно только указывало на город как на место возможной схватки. Что для Океана десять или двадцать верст? Он может достать дерзкого выскочку и в море, и у воды. Но и у мага есть чем ответить.

Начав действовать, маг превратится в живой магнит и, если хочет сохранить чужие жизни, должен удалиться как можно дальше от берега. Рабор еще раз прислушался к зазыванию ветра.

Порт средних размеров остался южнее. Ноги сами привели к пляжу. На мелководье любили купаться ребятишки, молодые парочки назначали на берегу «тайные» свидания. Но по причине позднего часа вокруг не было ни души.

В ту минуту признаки приближающейся грозы не были видны даже волшебнику. Но маг знал, что через несколько дней, возможно, неделю, неподалеку от берега настанет час поединка. Простой смертный за ревом бури не разглядит принятый Стихией вызов. Конечно, это не будет бой человека с Океаном. Что может человек?! Но, когда придет время, маг с помощью Слов сам станет подобием стихии. Тело волшебника, если ему все же предстоит печальная участь, значит не больше чем труп обычного утопленника и не расскажет о яростной схватке, не покажет накала страстей.

Волны перекатывали мелкую гальку и пенились у берега. Маг видел лишь море, чувствовал, как оно заманивает своей нежной хваткой и обещанием силы. Рабор, не раздеваясь, вошел в воду. Упругая волна окатила с головой и, будто предлагая поиграть, шутливо лизнула в щеку. Он едва не потянулся к Ней Словом, но вовремя остановился. Это была не простая вода, а оживленная разумом Стихии. Не стоило выдавать себя раньше времени, пусть Океан привыкнет к его человеческой сущности, и узнает его истинную силу в последний момент. Интересно, когда Океан, наконец, почувствует его тщательно гасимую до поры до времени жажду битвы? Кажется, ему удалось справиться с собой. Миражи Силы, принимая все более расплывчатые очертания, поплыли прочь.

Повернувшись, Рабор побрел обратно. Из задумчивости его вывел женский голос.

Маг остановился и стоял неподвижно, разглядывая бегущую к нему со стороны темной улицы молодую девушку. Слова тонули в шуме прибоя. Наконец он расслышал мужское имя. Не его, но обращенное к нему. Крупная Луна с любопытством наблюдала, чем закончится встреча двух одиноких сердец. Рабору ничего не стоило разрушить чужую иллюзию, судя по всему, приятную, достаточно было удивиться или демонстративно отстраниться, но когда тонкие руки обхватили шею, а гибкое тело прижалось требовательно и нежно, он не стал спешить. Ответные объятия были коротки. Странник осторожно повернул женское лицо к свету.

Подождав несколько мгновений, словно давая время убедиться, что он не ошибся, незнакомка заговорила. Маг почти не слушал, он думал. Похоже, девушка начала что-то подозревать, потому что он ощутил, как напряжение начало сковывать ее. Чтобы не развеять заблуждение раньше времени, Рабор крепко обнял девушку, одновременно Заговорив. На третьем Слове темнота между ними начала рассеиваться, а лицо чародея — светлеть, будто светилась сама тонкая кожа. Маг отстранился.

Гадая, удачу или невезение сулит узнавание, Рабор дал увлечь себя. Слова для проникновения в чужое сознание пока не были ему доступны. Приходилось довольствоваться внешними проявлениями чувств.

— Я знала, что ты когда-нибудь вернешься, как и обещал, — прошептала Витилия — имя он то ли услышал, то ли оно вплыло в его сознание. — Но раз ты здесь, значит, твоя мечта сбылась.

— Моя мечта сбылась? — переспросил он, чтобы что-то сказать.

— Прошло так много времени, что я не удивлюсь, что ты уже капитан. Ведь так?

— Капитаном я бы себя не назвал, — слукавил маг. Лгать ему не хотелось, говорить всю правду — тем более.

— Неважно, — утешила девушка. — Где ты был? Ты, наверное, повидал много чудес, пока я ожидала тебя в этом скучном месте.

— Много прошло времени. Возможно, мне стоит попросить прощения у тебя, — снова не солгал путник.

— Так много, что кажется прошла вечность…

— Сколько? — быстро переспросил он, уже начав подозревать какой-то подвох.

— Наверное, четыре года, — подумав, ответила она.

— Могу ли я на тебя наглядеться, ненаглядная ты моя?!

— Не надо! — она шутливо толкнула его в грудь.

Рабор впился в нее изучающим взглядом. Не бедная, но и не знатная. Девушка не владела магией, он мог поклясться. Она говорит правду, по крайней мере, уверена, что не лжет. Ощущение нереальности происходящего пустило в его душе корни. Сколько ночей, быть может, месяцев девушка совершает свои ночные прогулки? Почему она обозналась? Может ли где-то рядом находиться ловушка или скрываться его собственный враг, решивший отвлечь его таким необычным способом? Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что пытаться сорвать видимую лишь ею чужую маску не стоит.

Возможно, виноват был охотничий инстинкт или нечто совсем другое. Наклонившись, Рабор запечатлел на ее губах поцелуй. За ним последовали страстные объятия. Одежда, смешно порхая, отлетала в сторону. Длинные волосы девушки разметались по песку, почти ничего не скрывая. Шум прибоя едва заглушал выкрики и сладострастные стоны.

Воплотив только малую толику своих чувственных фантазий, но утолив первый голод, любовники распластались на песке. Он знал, что, несмотря на соитие, не без оснований именуемое магами познанием, Витилия навсегда останется для него непознанной.

— Почему ты одна? — спросил он.

— Я не одна. Я никогда не выхожу одна. Но сегодня была такая Луна! Ты понимаешь?! Я отослала старого калеку прочь, едва разглядев тебя. Но, — она лукаво улыбнулась, — мне хотелось посмотреть, куда ты идешь, и я затаилась.

— Я мог оказаться не тем, о ком ты подумала, — маг почувствовал кратковременное желание разрушить ее самообман.

Она засмеялась мелодичным смехом:

— Ты изменился, но не настолько.

Еще до того, как страсть снова соединила их в единое целое, Рабор знал о «себе» и о ней довольно много. Двое влюбленных — дочь торговца и сын рыбака. Он уплывает, чтобы добыть счастье, девушка ждет, совсем не понимая того, что он забыл о ней. Может быть, пылкий юноша погиб или стал капитаном пиратского корабля. Романтическая история. И она ему не нравилась. Количество деталей могло говорить в пользу достоверности рассказа или же о тщательной подготовке. Кого и к чему?

— Кстати, твой замок все еще стоит, — заметила она под утро.

— Замок? У меня есть замок?! — удивился маг.

— Конечно, есть, — серьезно ответила Витилия. — И он цел. Я думала, что ты помнишь. Никакая волна не может его разбить.

— Тогда мы могли бы пожить в нем.

— Если бы ты построил его чуть больше, — она широко развела руки, показывая насколько.

— Должно быть, у строителя не было подходящих инструментов и материалов. И из чего же он?

— Из песка. Он построен из ста песчинок. Сто песчинок, сложенных вот этими руками, — она поцеловала его руку и положила себе на грудь.

Она опять не лгала, по крайней мере, была уверена в своей правоте. И думала, что задавая простые вопросы, он проверяет ее. Одна загадка следовала за другой. Не одурманена ли несчастная Луной и не чудится ли ей «замок»? С другой стороны, он ищет сотое Слово, а по утверждению девушки, в замке ровно сто песчинок. Таким образом, его, мага, принимают … за мага.

Возбуждение совсем другого рода охватило Рабора. И не только потому, что он встретил пока неведомого, но очень искусного противника, чьего замысла он не понимал, но и потому, что у него, возможно, появился шанс прикоснуться к необъяснимому.

Легенды, а в случае с магами к ним следовало относиться очень серьезно, не так, как к страшилкам о кровожадных вампирах, не убиваемых колдунах или сурьмяных драконах. Рассказывали о чудесах архитектуры, в применении к которым сами понятия объема и пространства теряли четкость и реальность. Могущественный заклинатель, выживший в схватке с Пустотой, переставал нуждаться в полноте или, напротив, в пустоте. Мешочка ракушек и немного красок становилось достаточно для возведения дворца, достойного славного правителя. Страшно представить, какими силами располагает такой творец. Впрочем, опытные чародеи всегда готовы подшутить над новичками и эта привычка не оставляет их и за стенами Академии. Хорошо, что встречаются такие странники не часто.

— Что-то случилось? — встревожилась Витилия.

— Ничего, все в порядке, — ленивым голосом ответил Рабор. — Я должен справиться. Кстати, хочу попросить тебя об одной услуге. Проводи как-нибудь меня к замку…

Близился рассвет. Послышались голоса пробуждающихся людей, пора было возвращаться. Уйти незамеченными не получилось. Зато можно было ощутить себя обычным членом человеческого сообщества, этаким романтичным влюбленным, под луной встретившимся со своею избранницей. Опыт для мага, разумеется, сомнительный, но порой интересный. Умудренные возрастом жители одобрительно кивали, граждане помладше завистливо наблюдали за любовниками, пока те шли по наполняющимся народом улицам.

И тут Рабору в голову пришла до смешного простая мысль.

— Ты прекрасная невеста, — сказал он. — Удивляюсь, как ты еще не замужем.

— До сего дня мне удавалось избегать замужества, только вспоминая твое лицо.

— А за кого бы ты пошла кроме меня, — спросил он, демонстративно прижимая ее к себе и целуя.

— Ревнуешь?

— Любовь без ревности невозможна.

— Ну, теперь у них нет никаких шансов. Я сегодня же расскажу про тебя моему отцу и он, наконец, поймет, почему я отвергала всех женихов.

— И все же?

— На рыночной площади мы можем найти Хвано, он недолго будет ходить в подмастерьях. В доке трудится Гилона. Троих я не знаю по имени. Их знает мой отец, но я, понятное дело, не спрашиваю. Еще есть юноша Тир. Но он младше меня. Не знаю, чем занимается. Кстати, вот он, пристально на тебя смотрит. Остальные далеки от меня, как и небо.

Голос говорящей не менялся, она не бросала особых взглядов через плечо, поблизости никто не демонстрирует злости, презрения или равнодушия. Нет, Витилия не хотела использовать короткую связь с ним для воздействия на отвергнутого жениха. Жаль.

Предпринимать меры защиты было слишком поздно, да и пользоваться Словами не стоило, чтобы не раскрыть раньше времени источников своей силы. Ругая себя за то, что ночью не обшарил каждый камень в поисках «шутника», Рабор внешне спокойный, поинтересовался временем следующего свидания. На всякий случай не стоило показывать, что он различает контуры ловушки.

Поразмыслив, волшебник свел имеющиеся сведения воедино следующим образом. Некто, втершись к девушке в доверие, пленил ее, заставив ожидать «возвращения возлюбленного». Все детали Витилия легко могла придумать сама. Замок, неважно реальный или нет, был заклятьем, не позволявшим ей вырваться из плена созданного миража. Наказание? Возможно. Помочь легко — достаточно разрушить замок или то, что порождает иллюзию. Скорее всего, узнав правду, Витилия возненавидит его, но это несущественно.

На второй вечер девушка показала замок, построенный, по ее словам, из ста песчинок. Рабор опять не торопился и лишь бросил в его сторону мимолетный взгляд.

Осторожно маг взял Витилию за руку. Долго они сидели, переглядываясь и следя за тем, как солнце уходит за горизонт. Маг всматривался вглубь своей души.

Он любил безупречные женские формы, ему нравилось вдыхать аромат ее кожи, его воодушевляли легкие прикосновения, пленяла мелодия голоса, очаровывало изящество скул. Легко мог он представить, как перехватывает дыхание после долгой разлуки с ней. Наконец, он был заворожен новизной, сулимой мягким светом голубых глаз. Маг вновь и вновь очищал разум, но увидеть что-либо другое не мог. И это все, что испытывают люди, уверенные, что влюблены? Но и эта теплота предназначалась не ему. Разве что…

Если только он не влюблен. О таком Рабор не подозревал до сего момента. Что если в нем зародилось нечто большее, чем желание физической близости? И вновь заклинания, даже если бы он мог позволить себе пустить их в ход, подвели. В Академии по поводу душевных терзаний давали чрезвычайно общие сведения и никогда не отвечали прямо.

Но что если это действительно любовь? Его дорога тогда будет легка и приятна, но существование будет по-прежнему иметь прежнюю цель. Или не будет?

Но не попал ли он в простую ловушку? Что если это еще одно испытание? Вдруг легенды об Устроителе Судеб — реальность?

Утро застало Рабора изучающим «замок». С расстояния в несколько шагов он действительно напоминал это красивое архитектурное сооружение. Строительным материалом послужил песок и небольшие красные ракушки; о талантах строителя говорить было просто неуместно. В то же время маг чувствовал значительную силу и могущество. Если пристально смотреть на миниатюрные стены, картина начинали непроизвольно расплываться, становилось невозможно сосредоточиться. Зримое подергивалось дымкой. С большим трудом можно было различить отдельные песчинки.

Разумеется, не сто. Гораздо больше. Нет смысла считать. И все-таки не осталось сомнений: строитель — не простой смертный. Более того, несмотря на все несовершенство и неказистость, перед магом было произведение искусства, способное пленить и очаровать.

— Знаешь, я провела ужасную ночь, — сообщила проснувшаяся девушка. — Снились кошмары всякие.

— Какие?

— Неважно. Плохие сны, этим все сказано!

Рабор постарался утешить не принадлежащую ему возлюбленную. Он легко мог представить, что она испытала, стоило вспомнить ее рыдания сквозь сон. Так замок отзывался на саму мысль о его уничтожении.

— Обещай, что больше не исчезнешь! — девушка оказалась на ногах и крепко стиснула его руку.

— Завтра я приду позднее, — ответил он, потому что лгать было ему противно. — Надо кое-что проверить. Ты будешь ждать?! Сильно-сильно?!

Днем Рабор сужал круг подозреваемых. Час за часом, порой минута за минутой воскрешал виденное за последние дни. Играя разные роли, вел допросы. К вечеру в его списке осталось только одно имя. Этот человек не скрывался, можно сказать, был у всех на виду. Для защиты Рабор взял всего лишь нож, иное, как он полагал, смысла не имело. Приоткрыв незапертую дверь, маг очутился в маленькой комнате. До того как он ощутил холод стали у своего горла, в неверном свете тусклых свечей он разглядел морские карты.

— Убери свой нож, — миролюбиво попросил Рабор. И добавил негромко: — Маг!

Немного магии помогало скрывать возраст и несколько шрамов. В целом красотой лицо молодого человека, которого Витилия знала под именем Тира, не блистало. Спокойная задумчивость указывала на ум, но напряжение могло в любой момент вырваться наружу, что говорило о его неуверенности в собственных силах.

Нападающий бросил кинжал на пол. Рабор отступил за порог. Потухающий закат падал в разверстую пасть Темноты. Неистовствующая Сила намечала направление первого удара.

— Меня зовут Рабор. Твое имя мне известно, — властно заговорил он.

— Зачем ты здесь? — спросил Карий. — Я едва тебя не убил. Чего ты добиваешься?!

— Я хочу сохранить ее разум и свое спокойствие.

— Ловко! Сопротивляться я не стану. Что я могу сделать против настоящего мага.

— Я так и думал, что ты не окончил Академии.

— Меня вышибли незадолго до того, как я собирался добровольно оставить ее стены.

— В глубине твоей души все еще живут суетные чувства. Поэтому ты проиграл.

— Пусть это тебя не волнует раз ты не посланный Советом, — несмотря на ветер, набирающий силу и несущий морскую прохладу, на лбу недоучки выступили капельки пота.

— Вернемся к прозаичным вещам. Каждый должен ответить за свои действия, чародей — в том числе. Предлагаю два варианта решения, — маг небрежно облокотился о борт старого судна. — Против правил Академии я приму правила дуэли.

— Еще чего! Изгнаннику не справиться с прошедшим боевую школу. Это самоубийство. Признайся, ты же поддавался, чтобы минуту спустя произвести нужный тебе эффект!

Действительно, знание действенных боевых Слов и навыков, как и все в Академии, изучалось по мере необходимости. В башнях молодые маги находились в безопасности от внешних сил, зато могли навредить сами себе, например, вызвав на поединок более опытного мастера. Согласно Кодексу ничто не запрещало магу, сколь бы юным и неопытным он ни был, схватиться с более опытным соперником. Никто кроме собравшегося воедино Совета не мог приказать победителю поступить иначе, чем предусматривали правила поединка. Но Кодекс применялся в отношении магов, в том числе проходящих обучение. Изгнанный или ушедший по доброй воли не представлял никакой ценности для общества, а наоборот, служил постоянным источником тревог и разочарований.

Терять ему было нечего. Одним фактом своего возвращения он пал в собственных глазах. Никому не нужный, понявший кем он мог стать, но не ставший. Он мог каждый день лицезреть Витилию, рассматривающую чужое лицо, и в горечи поражения, должно быть, находил извращенное удовлетворение.

— Так каков будет твой второй вариант? — спросил маг-отступник.

— Второго варианта я не знаю. Я должен подумать. Оно того стоит? — спросил Рабор.

— Почему бы и нет. Но скажи, ты ее любишь?

— Я не знаю. Должно быть, что-то похожее было готово прикоснуться к моей душе. Чтобы испытать любовь надо позволить ей подчинить себя. Я не решился.

— Верно, — на некрасивом лице заиграло торжество, за которым скрывалось сожаление. — Но чтобы справиться с любовью, чтобы победить, держать за рога, любовь надо принять и пережить. Рано или поздно тебе придется добровольно сунуть голову в эту петлю.

А Рабор думал об афоризме «Нет нужды поддерживать пламя, когда костер тебе не нужен».

— Прежде чем я удалюсь, ответь мне: что такое любовь? Любишь ли ты сейчас? — спросил он.

— Раньше любил. А может быть, и нет. Я ничего не утаиваю. Магия выжгла мои воспоминания также как и в тебе сделала большую дыру. Придется тебе принять решение без моей помощи.

— Но ты пытался поговорить с ней? Пытался разрушить свое творение?

— Пытался, — ответил сразу на два вопроса изгнанник. — Полное равнодушие. В ее присутствии я часто одеваю маску того, кем я был до того, как ушел. Иногда мне кажется что она называет меня Тиром потому что не может запомнить мое настоящее имя.

— Ты потерял его когда вступил под своды Башни, — напомнил Рабор.

— Она раба замка, я раб не знаю уже чего. Наверное, тоже его.

Рабор так и думал. Случалось, молодой необученный волшебник усилием воли, не зная Слов, творил невероятное. В качестве движущего Стихию элемента в похожих случаях называли «изначальную сущность», будто являвшуюся выражением сути творца. Любовь и страсть — одни из лучших катализаторов. Наставники резко осуждали «чудеса», указывая на их малую структурированность и чрезмерную хаотичность. Как выяснилось, не зря.

Наивный дурачок, вероятно, надеялся завоевать сердце девушки с помощью волшебства, но как оказалось, оба не были готовы к этому. Большую цену заплатил он за внимание возлюбленной. Витилия обозналась не потому, что время стерло из памяти образ предположительно любимого ею Кария. В ее представлении человек, создавший прекрасную вещь, не мог иметь заурядную внешность. Остальное объясняли скрытые и явные желания изгнанника. Получается, Рабору «повезло» быть достаточно подходящим для роли возлюбленного Витилии, чего нельзя было сказать о маге-изгое.

— Не помню, с чего началось и почему мне в голову взбрело выразить свое чувство каким-то недоступным простому человеку образом. Но когда я вернулся, то не смог разрушить замок, — закончил молодой человек свой рассказ.

— Слышишь звуки скорого катаклизмуса? Не бойся, я приму решение еще до его начала.

Маг-странник имел юридическое право выступать обвинителем или защитником в суде, достаточно было доказать свою принадлежность к Академии. В случае «отсутствия законного правительства» маг мог заменить его полностью, вплоть до функции палача. К сожалению, ни одно правительство не желало считаться незаконным.

Объявив, что должен поработать, маг достал чистый лист папируса и, пока девушка, о которой шла речь, сладко посапывала, не замечая приближающейся грозы, Рабор, немного подумав, написал следующее:

Карий. Виновен в желании обладать девушкой, несмотря ни на что (нашло отражение в магии замка); виновен в создании условий, благоприятствующих развитию иллюзий человеческого существа. Виновен в том, что Рабор не может продолжать путешествие. Смягчающими обстоятельствами могут служить: любовь, нечеткое осознание результата, вдохновение; отчаяние, вызванное непреклонностью объекта страсти. Отягчающие обстоятельства: знание результата и следование ему (недоказуемо), ответственность мага перед миром, незаслуженная гордость, мстительность.

Витилия. Виновна: чрезмерное увлечение красотой (вследствие чего место бывшего возлюбленного занял совсем другой человек; что привело к тому, что она сама загнала себя в ловушку). Виновна в том, что Рабор не может продолжать Путь. Смягчающими обстоятельствами могут быть: любовь к Карию, любовь к Рабору, магия замка. Отягчающими могут служить: желание видеть себя объектом поклонения (привело к тому, что она сама стала рабыней), внушение ложных надежд Карию.

Подумав, обвинитель вычеркнул упоминания о себе.

На всякий случай маг прихватил Печать, а так же взял оставшиеся деньги. Купленная скорлупка ждала его там же, где и обвиняемый — у причала. На ней он рассчитывал добраться до места сражения с Океаном — до центра бури.

Рабор поравнялся с невольником, в сопровождении охранника следующим на рынок рабов. Скорее всего, он только что попал в неволю. За долги или за преступление. Желание лучшей участи читалось в глазах, замерших на утомленном лице. Смягчить чью-то судьбу — это не правосудие. Из практического интереса он тоже не мог действовать. Но на что одинокому путешественнику раб?

— Я обвиняю тебя, именуемый Карием, — начал Рабор торжественно. — Обвиняю тебя в пленении мыслящего существа силой иллюзий и колдовства, коему ты не был обучен ни тогда, ни сейчас. Последствия не могут быть устранены ни тобой, ни судом. Виновен в том, что мало сделал для изменения ситуации. Ты признаешь свою вину?

— Валяй, читай дальше.

Низко свисавшие тучи готовы были пролиться на землю дождем. Рабор знал, что надо торопиться.

— Это еще не все. Прежде всего, я признаю, что ты не до конца потерян для общества. Далее я заочно обвиняю свидетеля, а именно женщину, именуемую Витилией в человеческой слабости и неспособности принять существующее положение вещей, что и позволило одержать в ней верх иллюзии. Но раз она виновна, тяжесть обвинения падает на вас обоих и таким образом смягчает приговор. Она также не до конца потеряна для общества; во многих вопросах рассуждая здраво и логично.

Возражения? Мое вчерашнее слово в силе. Желаешь ли ты решить исход спора поединком? На мой взгляд, это легче и скорее.

— Не желаю, — покачал головой подсудимый. — Знаешь, дружище, я благодарен тебе за заботу. Присутствовать на судебном процессе над собой, надо сказать, устроенном лучше, чем я думал, довольно увлекательно. Уверен, несмотря на недостаток опыта, ты поступишь мудро.

— Оглашаю приговор, — делая вид, что не заметил насмешки, громко, хотя его мог слышать только подсудимый, провозгласил Рабор. — Пленница должна быть освобождена любой ценой. У тебя три дня для исправления ситуации. В случае поражения — казнь по твоему выбору, кроме разумеется «смерти от старости».

— Это и есть твой выход? Ты делаешь вид, что видишь равного себе. Когда-нибудь и тебя будут судить, за это.

— Верно. Но я люблю играть. Мое путешествие подходило к концу. Слова почти собраны. Осталось всего одно, самое важное. Я даю тебе шанс найти его вместо меня. Слушай…

И уши изгнанника наполнились Словами. Они не были Речью, они были перемешаны, сдвоены и обрывочны, иногда до бессвязного лепета. Для Рабора они были частью его самого, но и другому могли послужить, правда, далеко не так хорошо. Когда он закончил, то почувствовал в себе полное опустошение, как будто все его желания исполнились, а задумывать новые не хватало сил.

— Ты поплывешь вместо меня. С помощью сотни Слов обуздаешь стихию. Если сможешь. И услышишь Слово Силы, первое в твоей жизни. Быть может, тогда у тебя хватит смелости заглянуть в душу и … ну ты меня понял. Возьми кораблик, который я купил. Он не очень ладный и без команды, но она и не потребуется. Я провожу тебя.

Едва Океан почувствует в лице мага своего противника, волны, ведомые разумом, сами придадут посудине направление и хорошую скорость. Превратить набор Слов в заклинание можно было только одним способом: выжить в схватке с Силой, для укрощения который и использовались Слова. Победитель один. Если сражение выиграет маг, то Стихия в знак покорности откроет ему тайну последнего заветного Слова.

— Я справлюсь или же разобьюсь о камни, и тогда заклятье падет само собой, — улыбнулся Карий. — В любом случае, спасибо тебе.

— Не благодари, я сделал то, что считал нужным.

Повернувшись, Рабор скорым шагом пошел прочь. Он знал, что Карию не будет покоя пока он не вернет ему долг. Если молодой человек не выживет, долг Рабору вернет Океан.