Сто лун

— Как ты думаешь, что это за символы, на твоем плече? — спросил Хенрик, медленно растягиваясь на кресле напротив ребенка, тем самым искусственно придавая своему виду спокойную небрежность.

— Это? — забеспокоилась Соня, девочка шести лет. — Никакие это не символы! Я такой родилась!

Левый глаз ее задергался от напряжения, так сильно она нервничала, осознавая, что проигрывает в диалоге с ним, даже не успев изложить свои аргументы.

— Ты хитришь! — хмыкнул Хенрик. И тут же его взгляд переменился: от полного таинственности до черствого и лишенного доверия.

Ему и в самом деле надоели эти смехотворные уговоры, призванные то ли его разжалобить, то ли в конец разозлить.

Им не о чем разговаривать. Им вообще не стоит разговаривать. Все будет, как он запланировал — а именно, завтра он передаст ее общине, в чем и заключалось его задание.

Девушка-официант, разливавшая кофе посетителям, неожиданно споткнулась на ровном месте, посмотрев в сторону углового дивана, на котором разместились Хенрик с девочкой.

— Ты опять черный как туча! — вызывающе закатила глаза Соня, заметив это небольшое происшествие. Ее личико заблестело, как всегда, когда у нее появлялась возможность уколоть своего мучителя. — Я же тебе говорила, ты мооонстр! На, — девочка протянула "монстру" тарелку с вафлями, перемазанными клубничным джемом, — сделай вид, что ты завтракаешь!

А затем она сделала настолько глупый и ребяческий поступок, что Хенрик едва сдержал яростный рык. С пылающими щеками, уже позабыв о том, о чем собиралась его просить минуту назад, она решительно схватила сухую розочку из узкой резной вазы на столе и, прикрыв глаза, легонько дыхнула на цветок. Все, что успел сделать взбешенный Хенрик, это сильно сжать свои кулаки, испепеляя взглядом девочку, радостно вручавшую ему оживший розовый бутон на тонком зеленом стебельке — свежий, сочный и благоухающий.

— Ты глупая… глупая маленькая ..заноза! Не делай так больше при людях, — тихо, сквозь зубыпрошипел он.

На что девочка только пожала плечами и снова задумалась, видимо, перебирая в голове возможные варианты побега или очередную стратегию переговоров. Хотя он точно знал, что никто больше в закусочной не обратил внимание на чудесное преображение цветка, ему страшно захотелось выпороть непослушного ребенка.

Было очевидно, что с тех пор, как Хенрик спас жизнь девочке, она вела себя с ним не по-детски смело и ни разу не испугалась его угрозам. Как будто она видела перед собой ни смертельно опасного убийцу, а доброго дядю, которого можно обхитрить и уговорить не быть слишком суровым.

Резко отодвинув от себя тарелку с едой, он грубо буркнул: "Быстро доедай. Мы уходим".

Через несколько минут странная пара проследовала к выходу под провожающие их пристальные взгляды посетителей закусочной.

На улице было пасмурно.

Тоскливое утро, -подумала Соня и почувствовала себя такой же тоскливо одинокой, потерянной и несчастной. Хенрик чуть ли не насильно впихнул Соню в свой BMW, и расстроенная, она подавила последние попытки к сопротивлению, очередной раз смирившись с судьбой. Как-нибудь она выкрутится завтра — подумала девочка. Свернувшись калачиком на пассажирском сиденье, она безропотно задремала.

Их путешествие началось за сто тысяч миль до этого заброшенного городка во французской провинции. В горле у Хенрика до сих пор пузырилась кровь от ранения в сердце, которое без сомнений убило бы человека, но не демона! Так он думал про свой род. Демон.

Он был насквозь пропитан смертью. Ненавидя свою сущность, он ненавидел и себе подобных — таких же, как и он, демонов, или как называли его род — Люцины.

— Ублюдки, — тихо, почти неслышно, пробормотал Хенрик, вспоминая недавнее сражение. Его больное плечо как в тисках сжималось от боли, добавляя горечи в итак не радужные мысли.

— А что там будет, в Париже? — широко распахнутые, добрые и, ну что за наказание, бодрствующие голубые глаза девочки смотрели на него из-под длинных белесых ресниц.

— Сто лун, — быстро ответил Хенрик.

— Что такое сто лун?

— Это знак на твоем плече, забыла? — напомнил он. — И так называется место, в которое мы направляемся.

Кивнув, и видимо удовлетворившись этим немногословным объяснением, Соня снова задремала, чем порадовала своего водителя. Хенрик сменил злость на милость, но,однако, решил подстраховаться — настроил приемник на спокойную, по его мнению, радиоволну, для фона, чтобы девочкаглубже уснула.

Люцины — одна из двух рас, помимо людей, существовавшая на Земле, — в погоне за девочкой, они истребили не только ее приемную семью, но также и весь городок, в котором она выросла. Он не хотел ей в этом признаваться, не хотел разрушить ее надежды вернуться домой.

Он нашел ее одну, в лесу, за заброшенным провисшим со всех сторон соломенным домиком для детей. Возможно, она вообще не помнила, что произошло, и как она очутилась в том месте. Стеклянным взглядом она окинула его с ног до головы, и тогда, единственный раз, он увидел слезы, застилавшие ее глаза. Без уговоров, он схватил ее в охапку и пронес на себе много миль, пока девочка, наконец, не подала голоса.

— Куда вы меня несете? — кажется, это был первый вопрос, который она задала.

За ними последовали: "где я?", "кто вы?" и сотня-другая подобных бестолковых раздражающих вопросов, при чем, ни на один из них он толком так и не ответил ребенку.

Кровь медленно растекалась под плащом Хенрика на протяжении всего пути с девочкой на руках вплоть до переправы через реку, когда ему, в конце концов, удалось оторваться от погони.

С тех пор прошло несколько недель и два серьезных сражения. И все-таки ему удалось ее уберечь. Ему казалось, что также как она оживляла цветы, она оживляла дни, которые он проводил рядом, защищая ее от опасностей.

— Почему ты такой холодный? — самый коварный вопрос ребенка. Это было в Ульяновске. Она старательно перебирала ногами, не поспевая за ним в то время, как он плутал по рядам автомобилей на стоянке возле супермаркета в поисках чего-нибудь подходящего. — Если тебе холодно, то я знаю один секрет.

— Какой же?

— Возьми меня за руку! — волнуясь, что он ее не расслышал, Соня наглядно вытянула руку, одновременно методично кивая головой, как будто помогая ему принять ее предложение.

У Хенрика перехватило дыхание от ужаса, когда он осознал, что может случиться, если ее сила откроется перед ним.

— Ты шутишь? — он так резко остановился, что девочка буквально налетела на него, запутавшись в его неподвижных длинных ногах, хватаясь за плащ и, в завершении, неуклюже свалившись на асфальт рядом с Хенриком. — Держи свои руки подальше от меня. Никаких штучек, ясно?

— Почему?

— Я не друг тебе! — произнося это, он яростно схватил ребенка с земли, встряхнул, поднял, и своими черными затуманенными глазами заглянул в ее юные взволнованные, цвета васильков.

Задуматься на миг, что было бы с ним, позволь он себе забрать ее силу. Она сама по собственной воле намеревалась вложить свои ладошки в его звериные, обезображенные войнами руки. Он был зверем и истреблял Грунов — существ, таких же, как Соня. Теперь, когда он встал на их сторону и поклялся защищать, слабость такого рода стоила бы ему не только жизни, но и той крошечной толики достоинства, чести питавшей израненную душу.

— Не смей! — прохрипел он перед тем, как вернуть девочку на землю.

В тот вечер они не смогли избежать опасности. Хенрик предпочитал бегство прямым столкновениям, так как ему требовалось восстановить силы, и он не хотел рисковать, сражаясь один против пятерых люцинов. Его задачей, прежде всего, было выбраться из России, за пределами которой, в Европе, его ждало подкрепление. Но девочке был необходим отдых, поэтому они остановились в гостинице, вдалеке от автомобильной трассы. Хенрик все еще чувствовал погоню, но смирился с вынужденной остановкой, или просто надеялся на передышку от глупых упрямых споров с ребенком, который наверняка не откажется от возможности уснуть в подходящих для этого условиях.

Ночью нагрянули демоны. К тому часу девочка уже посапывала на кровати, полностью зарывшись во взрослый банный халат, снять который у нее просто не хватило сил.

Тишина. Вдали от шумных городов и жужжания автомобильных двигателей на десять миль вокруг.

— Чертова страна демонов, — подумал Хенрик вслух, развязывая узел плаща на шее. Он стоял у окна и тяжело вздыхал. Кожей, слухом и обонянием он чувствовал, сколько их, как далеко, и даже знал, как они планируют нападать. Все, что знали они –что он ранен, с ним девочка, и предвкушение победы опьяняло их, как голодных волков, почуявших добычу.

Минуты текли, превращаясь в часы, пока рассвет не залил утренним теплом и солнечными лучами предстоящее поле битвы, а Хенрик все бездействовал.

— Что-то должно случиться! — он даже не заметил, когда девочка проснулась. Она в смятении облокотилась о спинку кровати и усиленно чесала глаза, слипшиеся во время недолгого сна.

Он пожал плечами.

— Мы должны идти. Будешь держаться рядом.

— Нееет… — запротестовал ребенок.

— Что бы ни случилось, мы должны держаться вместе, или умрешь! — ни сил, ни терпения объяснять у Хенрика не было. Он знал, что нужно делать. Игнорируя протесты, визг и пинки, которыми Соня, не скупясь, раскидывалась во все стороны, он в считанные минуты собрал девочку в путь.

— Я пойду домой. Я не хочу с тобой. Отпусти меня!

— Тебе заклеить рот или ты сама его заткнешь? — пригрозил он. Хотя не было никакой разницы: с шумом они выйдут или прокрадутся тихо.

— Монстр…

— Я монстр! — сказал он громко и четко. Определенно громче, чем рассчитывал. Соня почему-то опешила. Она удивленно глядела на него несколько мгновений, а потом, что уж совсем удивительно, все-таки позволила взять себя на руки.

Чтобы удобнее было передвигаться, он носил еена груди, подстраховывая ладонью. Вот и сейчас, по привычке, он расположил ее ручки на своих плечах, приказав, — Держись!

Когда-то давно, в прошлом или позапрошлом веке — о таких деталей Хенрик в данный момент не хотел вспоминать –у него тоже был ребенок. С нежной розовой кожей и легким пушком на щечках и ушках. Когда-то давно он заботился о нем.

Пустота — а так он описал бы чувства, которые испытывал сейчас к ребенку у него на груди. Может, жалость, где-то глубоко, а еще ответственность.

Хенрик спрятал девочку под плащом.

Быстрым шагом он пересек коридор, спустился по лестнице и прошел по холлу гостиницы.

— Хенрик, дружище!

Демон, в скомканной рваной одежде, возвышался прямо на деревянной стойке у входа в гостиницу, за которой несколько часов назад сидел сотрудник, мужчина, встречавший гостей. Соня сжалась от ужаса, разглядев фирменный значок на одежде мертвого, в неправильной позе распластавшегося на красном ковре у основания стойки. Его кровь медленно срасталась с поверхностью ковра, заливая красную шерсть глянцевым блеском.

Убийца улыбался. Выражение его морды, запачканной грязью и чужой кровью, выдавало нетерпение. Он был высокий, как Хенрик, с черными глазами, как у Хенрика, но совсем не такой. Скорее был похож на мертвого человека, в которого вселился злой дух. Потому что все его движения были дерганными неестественными, мимика обезображенной — как у наркомана, трясущегося в ломке. Соня уже видела нескольких наркоманов в своем городке в Сибири, и тоже побаивалась их. Но этот нес смерть, хотел убить ее и Хенрика. И на лице девочки застыл холодный ужас.

Как бы сильно ни желал Хенрик голыми руками разорвать на части демона, возвышавшегося над ними, он знал про остальных четверых, поджидавших у входа, а также про девочку, дрожавшую на плече. Поэтому он пошел на временные меры, к которым прибегал в исключительных случаях.

Одним движением руки он распахнул свой тяжелый плащ, достав из-за спины огромный револьвер. Ни на секунду не сбавив темп шагов, Хенрик выстрелил в демона, разорвав тому шею, из которой потекла густая вязкая черная кровь.

Он с девочкой уже выходил из дверей гостиницы, когда тело демона громко стукнулось об пол.

Что было дальше, Соня запомнила только по звукам выстрелов, звериным визгам демонов и быстрым решительным движениям Хенрика, так как, что было сил, зажмурила глаза, зарывшись в волосах своего защитника. Он уворачивался от ударов, прицеливался, стрелял, отбивался, бежал, опять отбивался. Казалось, прошла вечность, прежде чем он, наконец, наклонился, пытаясь отцепить от себя и посадить ее на кожаное сиденье автомобиля.

Через неделю, на границе с Латвией, Хенрика ранили в сердце во время второй стычки с люцинами.

— Ты сильный, — шептала Соня ему на ухо, охваченная паникой. — Мы выберемся.

А ее мягкие прохладные ладошки растирали ему затылок. Может, она боялась, что он отключится, упадет без сознания, предоставив ее на растерзание демонам, думал Хенрик.

Сейчас все это осталось позади. Их BMWлетел по хайвею на небывалой скорости, Соня скрутилась в клубок рядом с ним в абсолютной безопасности и буквально через несколько часов они уже будут на месте.

На подъезде к ночному клубу "HundredMoons" на окраине Парижа, Хенрик разбудил девочку. Сначала ему показалось наилучшим вариантом занести ее внутрь спящую. Таким образом, он, по крайней мере, был бы уверен, что она не выскользнет из его рук, как уже бывало ни раз, пытаясь убежать.

Но вялый ребенок, проспавший больше суток, не сможет такое провернуть. Поэтому Хенрик легонько потормошил девочку за руку.

— Мы приехали, Соня, — пробурчал он.

На удивление, она не спала. Медленно расправив плечи, она выпрямилась на сиденье. Когда она посмотрела на него, в ее глазах было столько горечи и обреченности, что Хенрик даже на долю секунды почувствовал себя виноватым.

— Завтра ты познакомишься с другими детьми. Тебе понравится, и ты будешь в безопасности, — попробовал он успокоить девочку.

— Ты мне не друг! — резко вернула Соня его же слова, сказанные им когда-то сгоряча. — А если ты меня отдашь, я тебя буду ненавидеть!

Так даже лучше, подумал Хенрик. Так даже лучше.

Чтобы вытащить ее наружу, ему пришлось силой разгибать ее напрягшееся ссутулившееся тело.

— Не притворяйся мумией, и твой позвоночник останется целым, — устало прочитал последнюю нотацию Хенрик.

Но не успели они войти внутрь, как Соня оживилась. Она никогда не бывала в подобных местах, и чувство любопытства возобладало над обидой.

Сначала они прошли по коридору с золотыми арками и стеклянными люстрами. На входе в основной зал их встретили грозные мужчины в черных костюмах. Соня не сомневалась, что их пропустят, даже если не ждут. Она же с Хенриком.

Их пропустили. В основном зале было многолюдно, играла громкая, но неторопливая музыка. По левой стене вытянулась длинная барная стойка, за которой сидели и разговаривали мужчины и дамы. Все они были одеты красиво и выглядели благородно, как показалось девочке. По левую сторону располагались круглые столики с расставленными вокруг них креслами на резных ножках и обитые каким-то полосатым с блестками материалом. На них тоже располагались дамы со своими кавалерами.

Соня смотрела по сторонам как завороженная. Но Хенрик не понес ее в глубину зала. Дойдя до барной стойки, он свернул налево в узкий проход.

В конце прохода была лестница, ведущая вниз. Потом еще проход. Соня отчаянно уронила голову на плечо Хенрика. Куда же он ее несет и неужели после всего, что они пережили вместе, он оставит ее здесь, в этом подземелье.

Вот и свет пропал. Но Хенрик все продолжал двигаться, пока не дошел до металлической двери, в которую громко постучал костяшками пальцев. Девочка еще больше съежилась.

Дверь открыли. Запахло свечами, камином и чем-то пряным — всем сразу.

Первое, что услышала девочка — это шепот, прокатившийся по зале. А еще музыку — негромкую, мелодичную и очень красивую.

Хенрик пронес ее до центра залы, опустил на ноги и повернул к мужчине, стоявшему напротив.

Музыка стихла. У Сони все поплыло перед глазами, а тело задрожало в страшном ознобе. Люди, обступившие их троих, слились в одноцветное темное пятно, как в центрифуге.

— С возвращением, Хенрик, — сказал мужчина.

Хенрик почему-то молчал.

— Сколько лун у нее должно проснуться? — последовал вопрос.

— Сто, — отрезал Хенрик.

Его рука потянулась к ее спине, потому что ее ноги пошатнулись, и в результате она медленно сползла прямо в его разомкнутые объятья.

Те несколько фраз, что ей удалось разобрать в кружащейся темноте, она не смогла растолковать, но запомнила на будущее, чтобы разобраться в них впоследствии.

Здесь опасно ее держать — не больше недели… будет война… Это немыслимо… Она первый грун такого уровня… Ты должен спрятать ее, Хенрик, спрятать до возрождения… нет другого выхо-о-ода-ааа-аа…

И снова в ее голове все завертелось, но Хенрик держал ее крепко, и ей было спокойно.