Пару слов о ненависти к вишневому суфле

… которое готовит ее мама.

Яд сенокосца, маленького паукообразного животного, сильнее яда паука Черной Вдовы. Но по счастью, хелицеры сенокосца не в состоянии прокусить человеческую кожу.

Она изучает паукообразных, я занимаюсь пауками. Она на меня в обиде. Подумайте, цаца какая, обиделась! Ну, назвал подвид Черных Вдов в честь ее мамы. Ну и что в этом такого? Зато как звучит: Латродектус Аурелия. Песня просто. А у них вся семейка набекрень. Бабуля — Гвиневера, мать — Аурелия, да и дочку дефис внучку, соответственно — Джеральдин. Я зову ее Джерри. Дуреха, но старательная. Одиннадцатый год вместе — все вправляю ей мозги. Еще с биофака, практику у меня проходила. Понятно ведь, как оно бывает. Почему говорю, что семейка набекрень, — они все из Канзаса. И с такими-то именами. Ворон пугать на кукурузном поле, самое то. Но, практика и Канзас в прошлом, а сейчас мы — практически счастливые люди. Ну, по крайней мере, я. Я занимаюсь любимым делом, Джерри мне в этом помогает. Дело наше имеет наглядные результаты, и оно вполне прибыльное. Джерри вот только скучает по маме. Когда мама в Канзасе — я счастлив, когда мама у нас — счастлива Джерри.

Насколько опасен сенокосец крупных размеров? Например, с кулак или ладонь с растопыренными пальцами. Его хелицеры вполне могут прокусить кожу.

Когда приезжает ее мама, у меня обостряется астма. Психосоматическая реакция, это подтверждают даже доктора. Когда мамы нет, то все окей, и я почти не пользуюсь ингалятором. Но когда она у нас в доме — ингалятора хватает едва на неделю. Несомненно, у меня аллергия на тещу. Но время от времени я вынужден терпеть ее присутствие и быть с ней вежлив. Это прописано в брачном контракте. В такие дни я пропадаю в подвале, в своей лаборатории. Сообщество ядовитых членистоногих тварей мне куда милее, чем такие родственные связи. Вот только нынешний визит совсем необычен, меня даже не изволили предупредить. Мама свалилась, как снег на голову, четвертого июля. Вроде, все как всегда, вроде, все как обычно. Но постоянно что-то не так. Да, я человек увлеченный, и если я думаю о своем, — а в данный момент это работа, — то не замечаю ничего вокруг. Но это так кажется. Ничего не замечаю я только при одном условии — когда все на своих местах. Любая деталь, любая мелочь не на своем месте прямо колет в глаз. У моего периферического зрения оценка А+. Пример: неубранный в шкафчик фен в ванной, причем на краю столика. Чуть задень — упадет в воду. Приоткрытая крышка террариума или открытый вентиль газового баллона после «Я у вас там убрала такую гору мусора». В подвале, между прочим, практически стерильно. «Ну, дорогой, мама просто пытается проявить заботу. А ты вечно ее избегаешь». А баллон, ну что такого — взял да проветрил. Раз в два дня попадается какая-нибудь незначительная мелочь с легким летальным оттенком.

Жене ведь не скажешь: «Дорогая, мне кажется, твоя мама хочет меня убить». Определенно, что-то не так, и не только мое счастье приказало долго жить.

Джерри в этот уик-энд едет на семинар по инновационным направлениям в косметологии. Найму частного детектива, надо бы проверить мамочку, да и Джерри заодно, слишком часто у нее дела на выходные.

А насколько опасен сенокосец очень крупных размеров? Величиной с краба или кокер-спаниеля. Такой не просто может прокусить кожу. Такой и откусить чего-нибудь способен. Палец, например.

Джерри очень любит вишневое суфле и думает, что я его тоже люблю. Конечно, кто не любит вишневое суфле? Не скучное приторно-сладкое клубничное суфле, а вишневое. Нежное, воздушное, розовое с багрянцем, тающее во рту. И тут великий камень преткновения. Вот то, что очень любит Джерри, то, что обычно готовит ее мама — это не вишневое суфле. Это нечто, при виде которого внутри меня все содрогается. Что это? На что это похоже? Слизня-голотурию, морского огурца, взять, выпотрошить, вывернуть наизнанку и кинуть в кипяток с крепким раствором марганца. Вот то, что всплывет через сорок минут — внешне будет очень походить. Багрово-красное, почти фиолетовое, распухшее, скользкое, бесформенно-желеобразное нечто, колыхающееся на тарелке от любого маломальского прикосновения. Как вам такое суфле?

Как насчет гигантских сенокосцев? Величиной со стиральную машинку или даже с бьюик? Гигантский сенокосец-людоед из фильмов ужасов. Такой без труда оттяпает сначала голову, а затем схрумкает тебя по кусочкам.

Утренние новости. У порога курьер с двумя пакетами. Семьсот долларов наличными — ну и цены!

Пакет номер один — Аурелия. Посмотрим, что у нас на нее. Достаю распечатку. Вот это да! Остается присвистнуть от удивления. У мамочки долгов на семьдесят пять тысяч. Мамочка у нас заядлый игрок. Мамочка заложила ферму. Достаточно причин получить мой труп — я застрахован на полмиллиона. Окей, мама, продолжим спектакль.

Рву второй пакет, листаю фото. «Джерри на семинаре», «Джерри в кафе» — а кто это с Джерри? Лицо в кадр не попадает. Черный пиджак, черные брюки, черные туфли и … белые носки. Оу, Джерри, Джерри. Только два человека на такое способны, и я более чем уверен, что с тобой не Майкл Джексон. Листаю дальше. Дьявол, так и знал — Томми Филлерман. Мой бывший студент, однокурсник Джерри, а нынче конкурент. Тощий мерзавец работает на «Аллерган». Молокосос. Листаю фото. «Джерри садится в машину», «Джерри возле мотеля». Впереди еще штук двадцать фотографий и, похоже, они будут весьма предсказуемы. Том и Джерри. Ханна Барбара не представляет.

Джерри, Джерри, как ты могла? Мне плевать, что ты променяла меня, чистокровного англосакса, на еврея. Но этому трюку научил тебя я. И ты не имела права демонстрировать его за пределами нашей постели. Черт возьми, нужно было и этот пункт прописать в контракте.

Фильмы ужасов, на то они и фильмы ужасов. Сказки, да и только. Не бывает сенокосцев размером со стиральную машинку, и тем более уж с бьюик. Не позволит физиология членистоногого настолько разожраться. Нет и все! Даже не надейтесь.

Конкуренция — двигатель бизнеса и прогресса. Конкурент у нас один. Точнее, конкурент у меня один. И теперь это дело принципа. «Аллерган» — ничего личного, Томми, это просто бизнес. Это слишком тепленькое местечко в нише косметологии, чтобы его делить. Если я вовремя получу результаты, то все козыри у нас. У меня. Это практически революция в стремлении к красоте. Пошло, банально, но именно так — я близок к прорыву, и я остановлю возраст и пущу время вспять.

Яд Черных Вдов оказался чересчур сильным, но я заранее подстраховался. Сенокосцы Джерри — это то, что надо. Их яд подходит лучше, и к тому же быстро разлагается. Главная задача — обеспечить бесперебойное производство яда, вторая задача — синтезировать препарат. Перспектив достаточно, я пока выделяю две. Первый, естественно, прямой конкурент Ботоксу «Аллергана» — крем для разглаживания морщин. При регулярном применении — абсолютно равносильный эффект, и при этом лишенный главного недостатка — перманентного паралича мышц. И никаких потенциально опасных инъекций, а это огромное преимущество по отношению к ботулотоксину. Перспектива номер два, тоже интересна — противозачаточный крем, повышающий эректильную функцию. Втираешь в мошонку перед половым актом — и все живчики нейтрализованы до следующего раза. Правда, идея эта весьма сомнительна, и сенокосцы, наверно, не подойдут — яд слабоват. А вот Вдовы могут. Надо будет развить это направление дальше.

— Джерри, выруби эту визгливую дуру!

— Белинда Карлайл — отличная певица.

— Отличный раздражитель твоя Карлайл. Бесит не только меня, но и пауков. Вон, глянь, как разнервничались.

Себе уж признайся, что Карлайл классно поет, только потом эта песня из головы не вылезает. Ah la Luna la Luna. С таким сладким ударением на «u». И теперь весь день будет.

— Лучше у меня глянь. Есть результат.

— Ну, наконец-то! Показывай.

Читаю график. Отлично: новый прикорм пришелся косиножкам по вкусу. Каждое следующее поколение на два процента крупнее предыдущего. Стабильная тенденция в течение десяти поколений.

— Это еще не все, — говорит Джерри и протягивает мне следующий лист.

И еще одна отличная новость. Увеличение качества и количества яда, выделяемого одной особью — на двадцать шесть и двадцать четыре процента соответственно.

— Как тебе это удалось.

— Как ты и предлагал. Экспериментировала с окружающей средой.

— Не тяни, что именно?

— Перечная мята, они агрессивно реагируют на ее запах.

Блеск. Теперь осталось немного: синтезировать препарат и начать испытания. Наладить производство в промышленных масштабах будет проще простого. «Аллерган» будет растоптан. Томми, можешь потом забрать себе эту дуру в качестве утешительного приза. И бонусом — ее маму в придачу.

Но, если быть чуточку смелее и все-таки дать шанс дешевым хоррорам… Сенокосец размером с краба. Опасен? Как футбольный мяч он летит по параболе после смачного пинка, оставляя после себя тест Роршаха на стене.

Очередной уик-энд. Очередной раз Джерри едет по делам. Вперед, Джерри! Вперед! Радуйся жизни. Как я. Мы с твоей мамой проведем отличные выходные. За эти две недели я почти к ней привык.

В душе меня настигает сюрприз. Ледяной змеей проползает по позвоночнику. Б-р-р-р, мурашки по спине — ментоловое мыло. Джерри никуда не поехала. Джерри намыливает меня всего, и мы занимаемся любовью. Нет, теперь мы занимаемся сексом. Ментоловое мыло — отличный анестетик. Никаких преждевременных нюансов. Можно расслабиться и жечь на всю катушку. Не нужно думать о мертвых щенках, о вишневом суфле, о том, что ее мама собирается меня убить. Можно трахаться в свое удовольствие. Десять минут, как обычно. Десять минут там, где поуже, и десять минут я получаю удовольствие от языка Джерри. Можно растянуть и на полтора часа, но душ — не лучшее место. Терпеть не могу долгие процедуры в душе — пальцы рук и ног так мерзко сморщиваются, и член после таких марафонов становится как разваренная сарделька, а потом еще и болит весь день. Самое главное: Джерри уже успела кончить дважды. Оргазмы — два к одному, это тоже прописано в контракте.

Сенокосец величиной с ладонь. Быстр, юрок, проворен. Каков уровень опасности? После душетрепещущего «Ськвюишшь!» под каблуком ботинка, опасность падает до нуля по Кельвину.

Влажные пятки в тапки, запахиваю халат и семеню в столовую. Утренний кофе и «это». Странно, почему я не учуял заранее? Принюхиваюсь — нет, не вишневая эссенция. Тонкий аромат миндаля. Напрягаюсь, но не подаю вида. Чувствую — накатывает. В кармане халата — почти опустевший ингалятор. Встаю из-за стола под уважительным предлогом, демонстративно встряхнув баллончик.

Спускаюсь в подвал и подхожу к шкафу с реагентами. Все составы у меня колоризованы, имею склонность к такой образной синестезии. И цианид соответствует названию — циан. Пузырька с наклейкой насыщенно бирюзового цвета в шкафу нет. Мне смешно. Стою и ощущаю себя Митридатом и Распутиным одновременно. Представляю себе картинку, как сейчас, запивая сладким кофе, я буду заглатывать этого омерзительного трепанга с легким ароматом миндаля и нагло глядеть в вытаращенные глаза Аурелии Латродектус. Откуда карге из Канзаса знать, что глюкоза нейтрализует цианид? Я ухохатываюсь, как лепрекон из того дурацкого ужастика. И мой истерический хохот провоцирует очередной приступ астмы. Хватаю с полки новый баллончик ингалятора и пшикаю.

Внутри меня все стынет. В момент мои легкие стягивает стальными обручами. Парализует. Ошалело делаю шаг, другой и, потеряв равновесие, падаю на террариум. Стекла, расплескавшись, обрушивают на меня всю прозрачную конструкцию. Я лежу на стекле, осыпанный песком, травой и грудой осколков. В голове судорожно мечутся мысли. Что не так? Что со мной? Десять напряженных секунд становятся настолько долгими, словно это рассуждение длиною в час. Моментально отметая заведомо ошибочные варианты, мозг выбирает верный. Яд. Определенно, яд. Какой яд? Какой из возможных? В две секунды меня осеняет. Конечно, нейротоксин. Тот самый, которого нет в моем шкафу. Опаснейший и стремительный. Ботулотоксин. Еще четыре секунды — и я практически счастлив. Если меня не спасут — мучаться мне недолго, без кислорода я протяну не больше пяти минут. Ощущаю, как под халат заползают множество маленьких ножек. Укус, еще один, снова укус, снова… снова, снова. Тягучие, болезненные укусы сенокосцев. Конечно, они же стервенеют от ментола. Слышен шорох тапочек — Джерри! Она подходит ко мне, переворачивает меня на спину, и вынимает из моих скрюченных пальцев ядовитый баллончик. Рукой в резиновой перчатке берет старый, почти опустевший, и пшикает мне в горло. Стальные обручи лопаются, и я глубоко вдыхаю. Джерри! Но молекулы ботулотоксина вновь отвоевывают свое, захватывая нервные окончания, парализуют легкие. Джерри дарит мне еще пять минут агонии. Целых пять минут агонии!

В реальности, яд сенокосца — маленького паукообразного животного — намного слабее яда Черной Вдовы. На самом же деле, его хелицеры успешно прокусывают человеческую кожу.

Она подходит к магнитофону и включает Белинду Карлайл. Затем, шурша тапочками, выходит. Слышу лязг замка.

Дрожащим ритмом испанской гитары Ah la Luna la Luna проникает в мое сердце, в мой разум, а две дюжины маленьких тещ целеустремленно лобзают мое тело. Яда Вдов хватает, чтобы блокировать ботулотоксин, — и я вновь могу дышать. Бешеная одышка, я пытаюсь ползти, но сил уже нет бороться с адской болью. Я остаюсь лежать — меня уже не спасет ни один антидот. Одышка проходит — несколько секунд дышу медленно и размеренно, ощущая, как сердце стремится вырваться наружу. Проклятые членистоногие продолжают свое черное дело. Десятки укусов, а совсем скоро счет пойдет на сотни. Каждая маленькая ранка набирает вес, опухает, багровеет. От судорог я трясусь, как желе, и у меня конкретный стояк. Да, яд Вдов отлично подошел бы для противозачаточного крема с побочным эффектом в виде эрекции.

Оу, теперь четко представляю, каким я предстану, когда меня найдут.

Видом.

Цветом.

Консистенцией.

Да.

Именно.

Как.

То самое.

Вишневое суфле.