Шарики
Фантастический триллер.
Что-то было не так. Заставил себя открыть глаза.
Невозможная картина, сюр, галлюцинация! Ощущение, что он в тюрьме, в яме-зиндане, на дне большого колодца. Стальные гладкие стены уходили вертикально вверх, образуя цилиндр шесть на шесть.
Два всклокоченных грязных человечка метались рядом и визгливо кудахтали на каком-то своём языке.
Сосредоточился на собственном теле, валявшемся в густой вонючей жиже: последовательно и скрупулёзно проверил дееспособность частей организма. Всё болело, но было цело. Сел, привалившись к стене. Пора знакомиться.
— Алексей! Я — Алексей! — представился, вмешавшись в бурный диалог соседей.
Двое замолкли и уставились на него. Когда он выпрямился во весь свой замечательный — под два метра — рост, они радостно залопотали. Знаками показали, чего хотят, он согласно кивнул. Почему бы и нет, мысль здравая: выстроить пирамиду, с ним в основании. Роста троих вполне могло хватить, чтоб верхнему уцепиться за крюк, на котором висел прожектор. Оттуда до свободы рукой подать.
У них бы всё получилось. Парень оказался ловким, как обезьяна, в прыжке уцепился за стержень, подтянулся и начал выбирать ноги. Но вдруг на небосводе возникло нечто: змеиная голова размером с боксерскую грушу раскачивалась на стволе дерева. Алексею так показалось вначале, что на стволе. Потому как поверить в то, что нависшая над ними композиция — цельный живой организм! — он не мог. Глаза-блюдца немигающе таращились на них. Все замерли.
Ствол изящно изогнулся, поднося страшную голову к ближайшей цели — парню на вершине пирамиды. Тот рухнул вниз, в обнимку с прожектором. Грациозно оно нырнуло вслед за ним и неспешно, будто наслаждаясь процессом, всосало в себя, начав с верхней части. Заглатывало целиком, не пережевывая, как удав кролика. Элегантно взметнулось вверх — насытившись, видимо. Из пасти торчали конвульсивно дергающиеся ноги в кроссовках.
Алексей как стоял столбом, так и сполз по стеночке, всё в нём застыло от ужаса, дыхание прервалось. Окаменелость в некотором роде и спасла его: появилась ещё одна тварь. Экземпляр был по всем признакам мужского полу, мельче и живее. Вдобавок, игрок: погонял хорошенько бедолагу соседа, помучил, прежде чем сожрать. Покидая колодец, скосил око на Алексея, будто оценивая следующий обед.
Мозг не захотел воспринять увиденное, перекинул сознание в воспоминания, отключив эмоции.
...А как хорошо начинался день! На небосводе царило долгожданное солнышко, прервавшее бенефис затяжных дождей. Озоновая свежесть и хвойный дух достойно поддерживали праздничное настроение. Окрылённый мечтами, шел на работу. Победа была рядом, оставалось протянуть руку. Он и протянул. Но не туда, раз оказался в яме.
Ничто не предвещало катастрофы. Наоборот, он уверен, всё шло нормально! Его научные труды не оставались незамеченными, Генеральный к нему благоволил, при встречах жал руку, делами интересовался. Предприятие за последние годы стремительно набирало обороты, богатело с каждым днем, отстраивалось, зарплаты выросли на порядок, работать у них стало престижно. Не очень понимал, откуда манна небесная пролилась, но доверял всецело. И вот — его пригласили на аудиенцию к Гендиректору, намекнули о судьбоносности встречи! Неужели поставят на отдел?! Было бы здорово, он бы кардинально сменил направление поисков, надоело талдычить лбам замшелым одно и то же.
Но до кабинета директора не дошёл. Что помешало?
Еще раз. Солнце, озон, хвоя. Он, счастливый, бредёт через парк. Не спешил, наслаждался моментом: до встречи оставалось два часа, к себе в лабораторию идти было бессмысленно, и в Главном офисе делать нечего, разве что на секретарш пялиться. Птички пели, воробышки в лужах купались. Звонок мобильного идиллию не нарушил. Зоя, приставучая мымра из управления (цеплялась к нему по поводу и без, достала!), скрипуче-занудливо напомнила о шариках. Проницательно и вовремя: он и вправду забыл! Вечером намечался сабантуй в честь юбилея отдела, на него повесили украшение зала. Зашел в магазинчик, что располагался между тиром и батутом и торговал всякой всячиной, в том числе надувными изделиями. Продавщица тоскливо воззрилась на него и послала. Взглядом послала. Уста её процедили, что точка на инвентаризации.
Сумел-таки обаять мадам, незнамо чем (или кем) обиженную, упросил обслужить, пусть без чека и сдачи. Выбирать не приходилось, согласился на предложенную упаковку в сто штук каких-то особой красоты шаров. Цену заломила хамскую, но он не торговался.
...Шарики!!!
Это же шанс! — сомнамбулично-покорное состояние висельника ушло.
Рывком сунул руку за пазуху — и да, вот она, упаковочка, единственное его оружие, ха — ха, против монстров. Надуть их всех, авось до него не сразу доберутся! В барсетке на поясе обнаружил бутерброд и бутылку воды, предусмотрительно захваченные из дома. Ощутил безумную жажду, глотнул. Экономить! Не вылакать всё сразу!
Наскоро просмотрел инструкцию. Шары обещались быть самонадувающимися и противовандальными. Как это — он понял, оприходовав первый. Вынул заклепочку — и маленький лоскут резинки плавно, минуты за две, обратился зайцем, в "ну, погоди" такой бегал. Ростом чуть поменьше него, ничего себе шарик! Вогнал заклепку обратно, чтоб не сдувался, вперился в косого. Тот трепыхался перед ним, крепенький, улыбался и благоухал. Офигительно вкусный насыщенный запах ванили перебивал окружающую вонь и дарил надежду.
Выдул еще один шар. Вылупилась лиса, ровно того же роста и с тем же ароматом.
Мелькнула тень. Обернулся резко — зайчик исчезал в пасти чудовища. Как незаметно подобралось... третьим по счету будет... сколько ж их всего? Неужели гнездо змеиное? Однако не лопнул шарик, так целиком и втянулся в брюхо, и тварь, довольная, отвалила. Скинул оцепенение, подпрыгнул от радости. Вот это да! Живём пока!
Зою сбросили на двенадцатом шаре (жизнь он теперь мерил не часами, а шарами). Упала она удачно, самортизировав на бегемоте. И не понял поначалу, что такое, подумал, очередной змей явился. Вывалили её, как помои из мусоросборника, не церемонясь. На место бесшумно и плавно отъехавшего контейнера тут же прибыла змеиная особь — как же, еду привезли! Отработанный рефлекс, однако. Не обращая внимания на людей, отобрала себе надувного медведя, всосала и удалилась. Алексей уже не боялся как прежде, до обмирания. Попривык. Ко всему привыкаешь, верно говорят. К тому же монстры между ним и шарами без колебаний выбирали последних — то ли из-за запаха, а может, по упитанности?
Дама была без сознания. Устроил её удобнее — на том же бегемоте, как на матрасе, разложил, и в чувство стал приводить. Очнулась! ну и ладненько. Правда, вместо членораздельного объяснения крик подняла. В грудь его кулачками замолотила, глазенками молнии испуская. Обстановка окружающая да вид его мерзкий не понравились, понятное дело. Пережидал истерику, улыбаясь. Но тут за обедом явились, пришлось девчонку обвить в объятьях, обездвижив, и рот ей зажать. Мало ли — вдруг дергающаяся орущая еда заинтересует посетителя, не все ж приторными конфетами питаться...
После пришлось из столбняка выводить дамочку. Не понять их, женщин. То вопят, то каменеют. Непостоянные создания. Ему за тридцать, но свою вторую половинку до сих пор не нашел — из-за таких вот непредсказуемых. Говорят одно, думают другое, делают третье. А он стабильность и обстоятельность любит. И работу свою обожает, трудоголик. Не до серьёзных отношений, в общем, было. Вот именно — было, в прошедшем времени. Теперь вряд ли чего будет, себе хоть не врать... сколько там шариков осталось? Но этой вертлявой надо отдать должное: сумела-таки прийти в себя, не сломалась. И даже помощь в надувании предложила, смешная. Чего там дуть-то: вынул — вставил. А вот рассказ её оказался интересным.
... На следующее после сабантуя утро Зоя, разгневанная отсутствием на важном мероприятии обещанных шариков (наряженные гости на фоне голых стен — стыдобища какая!), припёрлась к нему домой. Чтоб сказать в глаза, какой он плохой. Не остановило, что суббота была, выходной как-никак. Звонила и звонила в квартиру, потом дверь пинать начала. Соседка напротив, бдительная баба Нюра, вышла разобраться со странной гостьей. Выслушала, покивала — и остудила её пыл, убедительно доказав, что жилец как ушел надысь утречком, так с тех пор не появлялся. И машина его — вот она, стоит. Обеспокоенные, женщины обзвонили больницы и морги. Подключили жильца сверху, Иван Иваныча, полковника непонятно каких войск, к нему все соседи обращались с проблемами, безотказный мужик. Он как раз дома сидел — приболел и на дачу не поехал. Выяснили, что пропавший билетов на транспорт не покупал, в гостиницах не регистрировался, денег не снимал.
С утра в понедельник пошла к заместителю директора по безопасности, уважаемому и достойному человеку, чтоб в колокола ударил и начал поиски сотрудника. Удивилась, когда услышала про срочную командировку: "Как же так, в базах улетевших его нет". Потом туман.
Отключили, надо полагать. Как грубо, однако. Не ниточка даже, а канат, ведущий к противнику.
С ним поступили тоньше: на выходе из парка остановили гаишники. Запомнил своё удивление безмерное — пешего, без колес — и гаишники. Пригласили в машину — и там вырубили. Забрали бумаги и деньги, остальное не тронули. Ни единого вопроса не задали, в чувство даже не привели — сразу на съедение змеям отправили. Почему? Что такое он натворил, чтоб так жестоко? И кстати, где он, собственно, находится? Непохоже, чтоб за тридевять земель везли.
Зоя взяла на себя догляд за поддержанием численности ароматных зверюшек, давая ему возможность поспать и отдохнуть. Смелая женщина. И надежная, надо признать. Можно было сосредоточиться на мыслях, да разбитым прожектором заняться. Давно пора организовать хоть какое реальное оружие, желательно подлиннее и поострее, чтоб в глаза гадам вонзать, когда придет время.
— Лёш, тебе не кажется, что их всё больше и больше? — она старалась быть сильной, но голос предательски дрожал.
— Ерунда, все те же шесть особей. Просто чаще клевать стали.
— Зачем чаще?
— Ну сама посуди, Зой: пища-то нормальная в их желудки не поступает. Голодные они.
— И что теперь будет?
— Не боись, сдохнут скоро — от голода. Крупные твари голод плохо переносят. — Он лукавил. Не будешь же правду резать наивной испуганной девочке. И потом, меньше знаешь — лучше спишь.
Среди обломков нашел две вмонтированные видеокамеры. Залитые жижей, они не работали, но подлежали восстановлению. Обдало холодом: точно такие выдавались у них для опытов. Вынул чипы памяти, спрятал в потайном кармане.
Поднял голову и пристально вгляделся. Небо настоящее, без дураков. Ночью темно, днем светло. Натуральный солнечный свет, не искусственный. На природе, значит, а не в павильоне — это раз. При прожекторе всегда было светло — зачем? — а чтоб снимать без помех. Кто-то снимал казнь людей на камеру — это два. И у кого-то вот уж который день не было изображения на экране. Потому, наверное, и новых жертв не скидывали, Зойка не в счет, внеплановая помеха. Три. Но кто-то не спешит ремонтировать. Почему? — да боится, очевидно. Змеи активизировались от голода и не отползали далеко от колодца. Четыре. Раз — два — три — четыре — пять вышел зайчик погулять...
В выводах своих укрепился, когда стальной контейнер сбросил партию живых козлят. Ему, конечно, было противно, но вода закончилась два дня назад. Так что пришлось напиться кровью бедняжек, и Зойку заставить пить. А монстрам — ванильный резиновый обед, не обессудьте.
После 80-го шара твари стали появляться реже. Зато ящик стал сбрасывать еду чаще. И всё разную, на любой вкус. Хорошо, когда кроликов дали, но какой визг стоял, когда крыс — размером с кошек — запустили! Побегал он, пока всех не отловил, насаживая на пику.
— Бессистемно бросают, гады! Явно не понимают, что происходит! — успокаивал, уговаривал, увещевал, пытаясь приободрить, вдохнуть силы в подругу. Зойка таяла на глазах. Он же наоборот, будто набирался сил — тёмных жестоких сил зверя.
Она любила прикорнуть на нем, обвив руками, к груди прижавшись. "Тук-тук-тук" — билось сердечко, как у птички.
— А ведь я сразу в тебя влюбилась, дурачок. Но ты меня не замечал. И теперь... когда... наконец... ууу, гады! — погрозила кулачком небу, закусив до крови губу.
Не принимал больше женский изнеженный организм змеиную еду. Выворачивался наизнанку, до кишок. Но угасая, храбрилась и шутила, не позволяла паническим настроениям пробиваться наружу.
Нужна была вода, да только питьём их не снабжали. Потому так обрадовался Алексей последней партии — сбросили творог, в круги сформированный. Отжимал через тряпку, выдавливая сыворотку — какая-никакая, а жидкость. И — о Боги, хвала вам! — прошло без отторжения.
Измученная, грязная, исхудавшая, с большущими пронзительными глазищами на ввалившихся скулах, она напоминала ему инопланетянку. Гладил, шептал нежно чушь всякую, улыбался. Где половинку свою нашел — в зиндане!
95-й шарик — поросёнок из "трех поросят" — стал для них счастливым. Башка монстра с утра маячила наверху, ни туда — ни сюда, волооко косила за ними. Они бы испугались такому странному поведению, если б пугалки давно не отмерли. Висела, висела… а потом взяла — и шлепнулась, потянув за собой шею. Не целенаправленно спланировала, как обычно, а смачно брякнулась, прям в порося. Всосала половину шара и замерла. Час не двигалась, другой.
— Неужто сдохла? — удивился Алексей. Прикрываясь мартышкой, потыкал пикой в тело. — Сдохла. Сдохла! Зойка, она сдохла, слышишь? Это самая молодая и прожорливая, первый шар её был!
И ведь как удачно сбацалась-то! Подарок судьбы, не иначе! Алексей много думал, прикидывал — как выбраться из колодца, если вдруг твари исчезнут. И не находил решения. А тут — нате вам — отличный канатище на волю! Но спешить, наобум действовать было нельзя. Даже если предположить, что все твари на издыхании — а это вполне вероятно, раз не показываются больше — то оставались более страшные враги: те, которые сюда их засадили. И у которых наверху понатыкано всюду видеокамер, в этом он не сомневался.
Подъем осуществили глубокой ночью. Луна изливалась мертвенным светом, бликовала, чудила: казалось, тени шевелятся, змеятся. Освещала, не высвечивая, что было им на руку: в полной темноте не особо повоюешь, неверный свет — самое оно. Алексей полз по твари, как по канату, помогая себе пикой. Сверху, на плечах — Зоя. Она могла самостоятельно висеть, уцепившись ногами-руками. Он подтягивался под её согнутые как у лягушки ноги, она вставала, выпрямлялась, вновь прилеплялась, и он снова подтягивался. За спиной у неё возвышалась мартышка, притороченная веревкой. Веревки свили из одежды: разорвали на полосы и заплели в косички, отличная вышла снасть. Развязывать узел и откидывать шар учил весь вечер, да не в комфортном стоячем положении, а бросая девчонку, сдавливая. Тренировал не щадя, настраивая на худшее. Как в воду глядел: только она выбралась на поверхность, как её атаковали. Огромный змей, возлежавший рядом со сдохшей самкой, спикировал на Зою.
Дернуть-то за веревочку она дернула. Но оказалась придавленной к земле и продолжала составлять с обезьяной одно целое. Змей начал всасывание с головы мартышки и неизбежно заглотил бы и женщину, если б подоспевший Леха не уперся в шар, багровея от натуги, да не выдернул её. Удивленный, змей сглотнул, в один присест протолкнув шар по глотке, и кинулся на них. Пика, направленная умелой рукой, выполнила своё предназначение, войдя в глаз до основания. Жуткое шипение, бешеные конвульсии. Хрясь, хрясь. Прикрывая собой девчонку, тащил и тащил её, каждую секунду ожидая удара. Опомнился, оглянулся.
И затрясся в хохоте. Она, дрожа и икая, уставилась на него, не понимая.
— Посмотри, Зойка! Посмотри на них! Они ж надутые изнутри! Шарики не лопнули, выстояли! Вот это резина, а! желудочный сок не смог рассосать! Зой, он же передвигаться не может! Тока башка с шеей и дергается!
Она не разделила его веселости, согнулась пополам и вывернула наружу содержимое желудка. Что привело в чувство гогочущего. Выдул 97-й шар, привязал сзади себя, женщину поднял на руки и побрел прочь, в скалы. Где-то там была вода.
В предрассветной хмари белели наготой двое, стоявшие неподвижно в центре небольшого водопада, рука об руку, головы подняты, рты раскрыты. Они блаженствовали. Вода сбивала въевшуюся грязь, ласкала и лечила. Пили и никак не могли напиться. Кричали, смеялись, плакали — и снова пили.
Взошедшее солнце пригрело спящие сплетенные тела, накрытые Чебурашкой.
Рябой преследовал их, передвигая раздувшееся брюхо какими-то немыслимыми но слаженными вывертами. Нарекли его так за бородавчатые наросты на морде и тупую упёртость. Остальные твари сдвигать свой центр тяжести не могли, лишь шипели злобно, хвостом и шеей вращая. А этот двигался, да бодренько как! Два раза чуть не достал, хорошо, зверушки на подхвате были, 97-й и 98-й доблестно исполнили свой долг.
— Понравились мы ему. Не отпустит теперь, найдет везде! — честно признал Алексей. Не хотелось пугать Зою, однако не до сантиментов, должна знать правду, иначе не выжить.
Бежали они быстрее, чем тащилось тело Рябого, но невозможно было бегать все время. А оставшиеся два шара, по прикидкам Алексея, не обездвижили бы монстра — слишком большой был. Потому придется вернуться к колодцу и караулить ящик. Планировал незаметно в темноте выбираться, но теперь не до жиру. Авось, не заметят. Да и жрать охота было, питьём одним жив не будешь.
— Тебе ничего этот террариум не напоминает? — описал рукой полукруг. Каменистые скалы, куцая растительность и — море вокруг. Что море нарисовано — они поняли сразу. Высоченный забор, расписанный морем и небом.
— В фильмах ужасов похожих уродов часто показывали.
— Да нет, я про стены. Овальные высокие стены.
Распахнула свои глазищи, просипела:
— Ты хочешь сказать, что...
— Вот именно. Наш новый корпус ЗЭТ. Один в один.
Алексей уже не сомневался, картинка складывалась четко: основной статьёй бешеных доходов предприятия стали змеи. Не новые секретные лекарства, не инсулин и бактериофаг, как трубили всем в уши, а змеи и сопутствующий им бизнес. Оставалось понять — его-то за что?
Предпоследний 99-й шарик, оказавшийся крокодилом Геной, держали над собой — хоть какая тень от беспощадно жарящего солнца. Описывали круги, не теряя из виду колодца. Рябой совершенно озверел, продыху не давал, преследовал непрестанно.
— Всё, Лёш, не могу больше! — села, где стояла. Синева вокруг обветренных губ, блуждающий взгляд, подрагивающие руки. Перетащил её в тенёк у скал.
— Перерыв, ладно.
Только расслабились — коршуном спикировала бородавчатая морда. Умяла Гену, не подавившись. Зойка зажмурилась, вжавшись в камень — двигаться не могла. Лёха взвалил её на закорки, шатаясь, побрел прочь. Рябой проводил взглядом, передыхая.
И тут из скалы выдвинулся мусоросборник. Никогда еще в своей жизни Лёха так не радовался железкам, как сейчас. Стальные выдвигающиеся стержни доставили ящик к колодцу, опрокинули.
Опытным взглядом определил стыки на металле. Выбрал безопасное место, помог взобраться Зое, влез сам. Ящик вернулся в исходное положение, поехал к ним. И они просто спрыгнули в него, взявшись за руки. Последнее, что увидели перед наступившей темнотой — как змеиная голова пыталась втиснуться между створками ворот, не отрывая взгляда от своей законной добычи. Не получилось у неё, тело раздутое помешало. Лифт унёс еду вниз.
Их, черт возьми, ждали. Срисовали-таки, заметили! — Рябой постарался, что ж поделаешь теперь...
Под дулами десятка автоматов препроводили в санитарную зону, мощными струями воды исхлестали тела, обноски одежды забрали, выдали полосатые робы. Алексей едва успел чипы за щеку засунуть. И проглотил, пока мыли.
Потом в специальный тюремный отсек отвели. Наверное, здесь и держали приговоренных.
Попросил парного молока — знал, что этого добра должно быть много. Не отказали, принесли. И на том спасибо. "Ку", как говорится. Он совсем не боялся, наоборот — отчаянная веселость и безбашенная удаль овладели им. Знал, что убьют не сразу, полюбопытствовать должны обязательно, как выжить удалось. Спрашивайте, вот я весь перед вами, отвечу.
А пока — давай ротик открывай, ням! вкусное молочко, полезное, животику необходимое, ну еще один глоточек, и еще, девочка моя, худышечка ненаглядная.
Отдыхать и миловаться долго не дали.
Распахнулась дверь, представительная делегация вошла внутрь.
— Ба-а, сам Рудольф Львович, шеф любимый, пожаловали! Дайте ж облобызать чело ваше! — охранники ударили и грубо отшвырнули его, сделавшего шаг в сторону начальства.
Согнувшись, пережидал приступ боли. Кривая улыбка не сходила с лица.
— Не трогайте его, гады, вонючки мерзкие! — внесла Зойка свою лепту.
Заинтересованный выпадом женщины, зам по безопасности подошел к ней, пропел вкрадчиво:
— Не тронем, если скажешь, что он делал там, в яме, со змеями. Почему не съели вас, короче.
— И скажу! Нас змеи не трогали, потому что не хотели!
— Вот просто так не хотели — и всё? Может, всё-таки, вспомнишь получше?
— Просто так даже кошки не родятся, уроды! — она бы плюнула в них, да слюны не было в истощенном теле.
Начальник охраны угодливо, чуть не в поклоне, выложил на стол запечатанный сосуд.
— Вот это при нём было, господин директор.
— Что там? Открой!
С опасливой осторожностью сосуд вскрыли и пинцетом подняли содержимое. Их последний сотый шар! Ненадутый, он походил на плоскую таблетку. Алексей поперхнулся, едва сдержав смех.
— Отлично! Отлично, ребята. Теперь свяжите обоих, чтоб двинуться не могли. Да пусть сидят рядышком, не будем разлучать. И всем покинуть помещение. Всем!
— Невозможно, Рудольф Львович, — лысый череп зама блестел непреклонно. — В целях Вашей же безопасности Вам придется смириться с присутствием охранника и меня.
Генеральный согласно кивнул.
Допрос продолжался.
Набрав в шприц прозрачной жидкости, директор подошел к Алексею.
— Сам расскажешь или уколоть?
— Не надо мне психотропных, так скажу. Но хотелось бы взаимности, Рудольф Львович. Меня тоже мучает один вопрос, и я хочу знать ответ. К тому же, думаю, вам ответить не составит труда.
— Ну, давай свой вопрос, интересно даже.
— Почему я? Я верно служил вам. Верно! Служил! Вам! — голос сорвался, дав петуха.
— А ты не понял до сих пор, Лёша? Это ж очевидно. Штамм ПСИ14.
— Что-о-о? Вы же прикрыли тогда мою тему за бесперктивностью! Подождите, так это что получается...
— Да — да, Лёшенька, именно ты и есть главный создатель этих очаровательных монстров. Именно твой штамм — основа. И чтобы ты не разболтал суперсекретную формулу нашего главного достояния, тебя и решено было убрать. Больно ты активизировался в последнее время.
— А Зою зачем?
— Издержки производства. Перестарался мой зам. Он ответит за это, не переживай.
Мозг Алексея вибрировал, чуть не кипел. Решение пришло как озарение. Понизил голос, чтоб усилить значимость произносимого.
— Следующий мой штамм, Рудольф Львович, получился не менее восхитительным. Обладатель его получит неограниченную власть. Достаточно посмотреть в глаза объекту — как я змеям смотрел — и объект будет выполнять любое ваше желание. Штамм покорности. Или обожания. Не решил еще, как правильнее — покорности или обожания! Действует не только на животных, но и на людей! — со значением кивнул в сторону Зои. Та вытаращилась на него, пытаясь осознать сказанное.
— Не понимаю, Лёш, что ты сказал? — простонала жалобно.
— Зоинька, вы видели, как он пользовал таблетки? — нездоровый блеск в глазах директора выдавал сильную заинтересованность, в противовес небрежному тону, с каким задан был вопрос.
— Конечно, видела. Глотать надо. Вынуть затычку, потом...
Досказать она не успела. Неожиданно Генеральный дернулся и осел на пол. На груди его расплывалось красное пятно. Охранник, выхвативший пистолет, выстрелить не успел — свалился следом.
Зам по безопасности снял глушитель, протер рукоять, аккуратно положил оружие возле ног Лёши. Пнул директора.
— Перестарался и ответит, как же. Это ты перестарался и ответил.
Подошёл к столу, осторожно взял сосуд, посмотрел на просвет, цокнул довольно и сунул себе за пазуху.
— Теперь твой пистолет, Гриша, — вынул Глок охранника, наставил на связанную пару. — Ну что, ребятки, вот и ваше время пришло. Застрелю и развяжу. Все будут думать, что дурак директор приказал мне освободить вас, вы меня вырубили, пистолет мой отняли и постреляли нас, а Гриша — вас. Такая вот диспозиция. Если хотите умереть легко, расскажите, где хранится остальной препарат и документация на него. Слышь ты, каланча? Слушаю. Начну с женщины. Раз...
Дверь затрещала под ударами.
— Полиция! Откройте немедленно!
Зам растерянно перевел оружие с коленки Зои на звук.
— Какая такая полиция?! Не понимаю!
Раздался визг электродрели — замок выпиливали.
Бывший вояка, не в одной горячей точке побывавший, не испугался. Спокойно сунул оружие подмышку, вытащил сосуд, с благоговением достал содержимое.
— Вынуть затычку, говоришь? — задумчиво повторил слова Зои.
И вынул затычку.
А потом проглотил таблетку, которая сотый шар.
Рассмеялся, поднял пистолет, целясь в лоб Алексею.
— Повезло тебе, умрешь легко и без разговоров! — пошутил.
Но тут глаза его из орбит полезли, лицо перекосилось. С недоумением схватился за растущий живот. И заорал, от ужаса и боли.
Дверь опрокинулась навзничь, ввалился спецназ, следом Иван Иваныч с автоматом наизготовку.
... Первое, что они сделали, выйдя из больницы, — не в ЗАГС пошли заявление подавать, нет. Туда — после. Сначала — в парк направились. Вручили удивленной продавщице шикарный букет из ста роз и купили упаковку шариков, ту самую. Так, на всякий случай, мало ли...