Эра Мориарти. Хрящи и жемчуга

— Сто? Ровно сто? Не больше и не меньше?

 

— Истинно так, сэр. Как есть — ровно сотня, голова в голову. Я их дважды пересчитал, ваша светлость.

 

— И все были мертвы?

 

— Все, как есть, сэр. Я, конечно, не доктор, как ваш друг, и мало что смыслю в медицине — но уж мертвого от живого отличить смогу, пусть это даже и не человек.

 

— Вы что же, любезнейший — пульс у них щупали, или сердце выслушивали?

 

— Я, сударь мой, к этим образинам и подойти-то боюсь, даже когда они мертвее некуда.

 

— Так, значит, уважаемый, вы к телам не подходили?

 

— Нет, ваша светлость. Я ж говорю — от ворот на них посмотрел, пересчитал, и сразу в участок бегом припустил.

 

— Так как же вы поняли, что они мертвые?

 

— Да проще некуда. У каждого в затылке — ну, или как там называется место, где у них голова в холку переходит? — дыра была, да такая, что кулак пройдет. Сами посудите, кто выживет с такой дырой-то в башке? То-то и оно, что никто. Мертвые они были.

 

— Все сто?

 

— Ага. Все, как есть. Нет, ну вы представьте только — сотня марсианцев лежат, чудно так лежат, тремя розетками, голова к голове, и все мертвые! Когда такое еще увидишь? И где, как не в Лондоне?

 

— И где же эта сотня мертвецов сейчас, любезный мой капитан?

 

— А мне почем знать? Нету, сами видите. Склад пустой, ветер по углам гуляет... Своими бы глазами не увидел — так и не поверил бы, расскажи кто.

 

— Вас сколько времени здесь не было?

 

— Дайте прибросить... Часов-то у меня отродясь не было, откуда у нашего брата часы? Ночь была, звезды еще зеленые с неба катились все... Биг Бен как раз четверть пополуночи отбил, когда я сюда заглянул, а пока я за констеблем Мелкиным бегал, да пока его уговорил, да пока котел раскочегарили в авто да сюда двинули — почитай, еще две четверти часа как с куста... Ну точно, когда сюда с констеблем возвернулись, да все просмотрели, да по окрестностям глянули — час пробило. Потом он в Скотланд-Ярд звонить отправился, а я тут один-одинешенек остался, дожидаться да приглядывать, чтоб не нарушил кто чего.

 

— Такой, значит, хронометраж...

 

— Не знаю я, благородный сэр, какой такой хреноматраж вы в виду имеете — но по всему выходит, что за ту половину часа, что никого здесь не было, кто-то сотню покойников раз! и умыкнул невесть куда.

 

— Так может, и не было покойников никаких?

 

— Ну как же, судари мои! Как же! А кровища вся эта тогда откуда? А?...

 

 

Этот примечательный диалог состоялся ранним осенним утром на берегу Темзы, в районе портовых складов и доков — там, куда ни один здравомыслящий человек ни за что не отправится по собственной воле.

 

В тумане, поднимающемся над бурой гладью реки, смутными силуэтами проступали массивные силуэты пакгаузов и причалов. Полицейские катера и лодки, стуча двигателями и всплескивая плицами гребных колес, медленно рыскали в тумане вверх и вниз по течению. Неясные тени полисменов, закутанных в непромокаемые плащи, шарили в воде баграми и негромко переговаривались.

 

Время от времени то здесь, то там раздавалась трель полицейского свистка; тогда катера устремлялись к источнику звука и на некоторое время, сгрудившись, замирали на месте бесформенной массой корпусов. Потом двигатели начинали стучать громче, и катера расползались вновь, прочесывая каждый свой участок реки, а микротелеграф на запястье моего друга оживал и выдавал очередную последовательность печатных значков на бумажной ленте, в очередной раз сообщавших, что причиной переполоха снова стала давно утопленная хозяином корчага, старый сапог или труп бродячей собаки.

 

Дно Темзы щедро на такие находки. Там, среди ила, лежит сама английская история.

 

Новая история Великобритании возвышалась сейчас на три сотни футов над речным дном на тонких суставчатых металлических ногах. Три трофейных марсианских боевых треножника, переданных короной после Нашествия и Войны Скотланд-Ярду «для особых нужд», застыли посреди Темзы, и установленные на них мощные прожекторы прорезали предрассветный сумрак зеленоватыми лучами.

 

Зрелище было завораживающим.

 

Лондонский порт, как и район доков, продолжал оставаться одной из территорий, которых так и не коснулись прогресс и цивилизация. Примыкавшие к портовому району трущобы во множестве плодили преступников лондонского дна, а бесчисленные опиумокурильни и игорные притоны давали временный приют добропорядочным некогда лондонцам, ступившим на зыбкий путь праздности и порока. Современный Лондон, прикрытый сверху хрустальными гранями Кровли, отгородился от своего унылого приречного подбрющья заслоном проволочной ограды и полицейскими кордонами.

 

— Что вы думаете обо всем этом, мой дорогой Ватсон?

 

Шерлок Холмс смотрел на меня, иронично улыбаясь. Взгляд его был пронзителен, глаза за стеклами затемненных очков лихорадочно блестели, крылья тонкого ястребиного носа хищно раздувались. Моего друга переполнял азарт погони. Он явно взял след.

 

Все утро великий сыщик провел, исследуя само место возможного преступления и его ближайшие окрестности. Он сунул свой длинный нос в каждый из темных углов склада, поднялся на его крышу и спустился по сваям, поддерживающим причал, к самой воде. Опросив единственного свидетеля возможного происшествия, Холмс на некоторое время сделался задумчив и отрешен.

 

Свидетелем оказался мистер Аарон Грейвс, капитан и единоличный владелец маленького речного катера. В поздний час капитан Грейвс пришвартовался на своем обычном месте у причала и привычной дорогой отправился домой. Минуя склад, ставший теперь центром внимания всей полиции Лондона, капитан заметил яркий электрический свет, сочащийся в неурочный час из приоткрытых ворот склада. Недолго думая, мистер Грейвс отправился выяснить причину столь вопиющего непорядка.

 

— Сами понимаете, судари мои, мало ли что случиться может. А что до этого склада — так я хозяина его знавал. Старый Найджел Пендергаст знатный был пьяница, мир его праху. Помер в прошлом году, поговаривали, от выпивки помер. А после его смерти детишки склад вроде в аренду сдали, да только я уж и не знаю, кому. Только стоял он вечно запертым — а тут на тебе: ворота нараспашку! Заглянул я, сталбыть, внутрь — а там такое!

 

Дальнейший разговор, описанный мною выше, протекал в подобном же ключе.

 

— Я скажу вот что, друг мой, -ответил я Холмсу, — У нас на редкость бестолковый свидетель. Хуже всего, что он еще в придачу ко всему и единственный. Не свидетель, а просто беда. Кроме того — а было ли преступление вообще?

 

— Не преуменьшайте значимости того, чем мы располагаем, Ватсон! — Холмс погрозил мне тонким пальцем. — Кроме того, наш друг-капитан прав: если не было преступления — откуда взяться всей этой крови?

 

Крови и в самом деле было много.

 

Помещение склада напоминало скотобойню. Кровь заливала весь пол немалого помещения склада, просачивалась в подвал сквозь щели между плитами тесаного камня, скапливалась лужами в углах. По требованию Холмса в передвижной лаборатории Скотланд-Ярда уже был проведен анализ, подтвердивший, что: а) это действительно кровь; б) кровь не человеческая; в) кровь — предположительно — принадлежит аборигену Марса; в) вероятнее всего, не одному.

 

Тел не было.

 

Не оказалось их и в реке. Течение было сильным, и глава Скотланд-Ярда шеф-инспектор Лестрейд, возглавлявший поиски, счел высокой вероятность того, что тела давно унесло в море.

 

Шерлок Холмс явно был с ним не согласен.

 

Некоторое время он посвятил изучению складских систем вентиляции и пожаротушения. Потом самостоятельно промерил глубину реки у причала. Заново обошел вокруг огромную лужу крови, считая шаги, и долго что-то высчитывал на бэббиджевом калькуляторе. Побеседовал с констеблями Лестрейда; те, оживленно жестикулируя, наперебой указывали ему на окрестные склады, мастерские и здание таможенного терминала.

 

По беспроводному микротелеграфу Холмс связался с мисс Хадсон, пребывавшей на борту «Королевы Марии».

 

— Поручил нашей суфражистке оживить Дороти и прогнать через ее картотеку всех владельцев складов в этом районе, всех арендаторов, а также всех, кто работает в этой части порта, — пояснил он мне. — Возможны любопытные совпадения. О, а вот уже и ответ!

 

Микротелеграф на его тонком запястье коротко звякнул и выплюнул изрядную порцию бумажной ленты.

 

Холмс внимательно изучил ее содержание.

 

— Ну вот и совпадения, — хмыкнул Холмс, дойдя до конца сообщения. — А наша милая эмансипе умудряется ворчать даже кодом Морзе.

 

Дороти — наш картотечный шкаф на паровом ходу. Крайне полезный в нашей с Холмсом деятельности механизм, проявляющий порой не меньшую свободу воли, чем его оператор и наша верная секретарша, несравненная мисс Хадсон. У них обеих сложные характеры.

 

От сырости заныла вдруг правая рука, которую я потерял давным-давно — еще во время Великой Войны. Заменявший ее механистический протез, питаемый атомным котлом, давно уже стал столь же полноправной частью моего тела, как и остальные конечности.

 

Мы сами менялись вместе с меняющимся миром.

 

— О, а вот и кавалерия пожаловала, — Холмс кивнул на подъездную дорожку склада. Приземистый трехколесный автомобиль стремительных очертаний затормозил у самых ворот. — Номерные знаки личного гаража Его Величества Георга Пятого.

 

— Неужели сам?! — изменился в лице Лестрейд, сделавшись похожим на очень удивленного хорька.

 

— Ну что вы, право, дорогой инспектор, — рассмеялся Холмс. — А где эскорт, верхом и на моноциклах? Где кортеж прихлебал в пару кварталов длиной? Нет, друзья мои. Однако, учитывая явное монаршье благоволение прибывшим, нас почтили своим вниманием птицы только немного менее высокого полета. Ах, ну да — господа, мой брат Майкрофт Холмс!

 

Неброско, но дорого одетый грузный джентльмен с густой проседью в волосах вежливо приподнял цилиндр, приветствуя нас. В его лице явно проступали схожие с Холмсом черты — тот же хищный изгиб носа, так же жестко сжатые губы, та же цепкость во взгляде близко посаженных глаз.

 

— Хотел бы пожелать вам доброго утра, джентльмены, — сказал он. — Но ограничусь лишь тем, что передам высочайшее пожелание успеха в расследовании и монаршью надежду на скорейшее завершение этого, безусловно, скандального для британской короны дела.

 

— Скотланд-Ярд делает все возможное, господин советник! — Лестрейд вытянулся во весь свой невысокий рост, едва не поднявшись на цыпочки, и преданно ел начальство глазами.

 

— Рад слышать, — коротко ответил Майкрофт и повернулся к нам. — А мой милый братец, смею надеяться, делает невозможное? Не так ли, Шерлок, мальчик мой?

 

— Именно, Майкрофт, — сказал Холмс. — Дело можно считать практически раскрытым. Осталось уточнить кое-какие детали.

 

Я поперхнулся от неожиданности. Лестрейд издал странный горловой звук. Лишь Майкрофт Холмс, сохраняя полное самообладание, обозначил свое удивление чуть приподнятой бровью.

 

— Вот как? — уточнил он.

 

В ответ Холмс лишь по-мальчишески открыто улыбнулся.

 

— Что ж, очень хорошо, — как и все чиновники, Майкрофт был скуп на похвалу и комплименты. — В таком случае, надеюсь, мой спутник сможет пролить свет на некоторые вопросы, возникшие у вас по ходу расследования.

 

По его жесту псоглавый шофер-моро в королевской ливрее придержал дверцу, и на мостовую ступил...выполз...ла...выпало? — словом, из машины на сырой камень мостовой перетек марсианин.

 

Вы когда-нибудь видели марсианина в смокинге? А марсианина в цилиндре? Нет? Вот и мне до этого момента не приходилось видеть ничего подобного.

 

Зрелище было душераздирающим.

 

При слабой гравитации Марса его аборигены, вероятно, были вполне грациозными созданиями, легко перемещаясь по его поверхности на своих многочисленных тонких щупальцах. Земное притяжение низводило их до положения расплющенной молотом улитки.

 

Марсианин, представший нашим глазам, больше всего напоминал выброшенного приливом на берег осьминога, только размером с гиппопотама. В соответствии с дипломатическим протоколом, гора его колышущейся плоти была задрапирована в некое подобие официального платья. Огромные плошки глаз с рыбьим выражением смотрели из-под полей гигантской пародии на цилиндр, а под крепким роговым клювом, какой бывает у кальмаров и иных представителей семейства головоногих моллюсков, виднелась аккуратно повязанная на отсутствующей шее бабочка.

 

Марсианин сипел, пыхтел и отдувался. Его необъятная туша ходила ходуном, трясясь, словно студень. В прохладе лондонского утра марсианин потел, распространяя вокруг резкий мускусный запах.

 

— Позвольте представить вам, джентльмены, официального представителя Марса в Великобритании, — сказал Майкрофт Холмс. — Не стану утруждать ваш слух попытками правильно выговорить его имя.

 

Из-за горы колышущейся плоти выступил незамеченный доселе человечек в огромных очках с роговой оправой. Страшно округлив глаза за толстыми линзами и раздув до предела щеки, человечек вдруг засвистел. Пронзительный свист перешел в странно модулированное гудение, потом сменился неслышной, но осязаемой упругой вибрацией воздуха.

 

Пока мы оправлялись от этого неожиданного представления, марсианин, внимательно вслушивавшийся в изрыгаемую человечком какофонию, внезапно загудел-засвистел-защелкал тому в ответ.

 

— Дьявол меня раздери, если они не разговаривали только что! — восхищенно выдохнул Лестрейд, когда ненадолго воцарилась относительная тишина, которую снова нарушил человечек в очках.

 

— Господин посол выражает свое почтение, бла-бла-бла, и хотел бы лично осмотреть место предполагаемого преступления. Простите, я взял на себя смелость опустить официальную часть речи.

 

И переводчик с марсианского дерзко улыбнулся. Сразу стало понятно, что это едва ли не мальчишка — веснушчатый, хилый и не слишком воспитанный.

 

— Брайан жил в марсианской резервации с младенчества. Сирота, дитя Войны. По-марсиански разговаривал лучше, чем по-английски, — невозмутимо пояснил Майкрофт, видя изумление на наших лицах. — Канцелярия Его Величества сочла возможным принять его на государственную службу. Простите ему его манеры. По сути, он единственный человек в Британии, свободно владеющий языком марсиан. Прошу, господин посол!

 

Холмс-старший сделал приглашающий жест, и марсианин, отдуваясь, вполз в склад.

 

От вида кровавого разлива он тотчас пришел в сильнейшее возбуждение — свистел и плевался, ухал и выдавал трели щелчков.

 

— Что он говорит? — спросил Шерлок Холмс у переводчика.

 

— Чушь какую-то несет. Что-то о королеве... или царице... матку вон упомянул. Волнуется, толком не разобрать, — с досадой поморщился тот. — Чувствуете, как развонялся?

 

И действительно, исходящий от инопланетянина запах заглушил даже тяжелый медный дух крови.

 

— Интересно, — задумался Холмс. — А скажите-ка мне, юноша, вот что. Есть ли какая-то причина, по которой марсиане могут по собственной воле лежать вместе большими группами, голова к голове? Вы ведь немало времени провели среди них.

 

— Почитай что цельную жисть, — ухмыльнулся юный Брайан. — А лежат они так, когда всей семьей спят в гнездах своих.

 

— Вот как? А сколько обычно — в среднем — членов в марсианской семье?

 

— Не обычно, а всегда, — ответил мальчишка. — Тридцать три, не больше и не меньше. А почему — не знаю. Просто всегда у них так.

 

— Три семьи, Ватсон, — сказал негромко Шерлок Холмс. — Итого девяносто девять. Выходит, у нас один лишний марсианин, друг мой. Осталось выяснить, почему.

 

Тем временем посол прополз весь склад из конца в конец, оставляя за собой широкую полосу относительно чистого пола и перепачкав в крови свой «смокинг». Холмс внимательно наблюдал за его эволюциями. Потом шепнул что-то на ухо Лестрейду, и тот моментально загнал дюжего констебля по приставной лестнице под потолок склада с фотографической камерой. Ослепительно ярко полыхнул магний во вспышке.

 

Холмс несколько мгновений разглядывал моментальный снимок. Потом вручил его нам.

 

— И что? — спросили в один голос Майкрофт Холмс и Лестрейд. Я предпочел промолчать, хотя тоже не понял ровным счетом ничего.

 

— Широкие полосы вытертой крови — след нашего друга-посла, — пояснил Холмс. — По краям — многочисленные следы ваших увальней-констеблей, Лестрейд. Отбросьте все это, как помеху. Видите, там, в самом центре кровавой лужи?

 

Конопатый Брайан протиснулся мне под локоть, поправил очки и бросил быстрый взгляд на фото.В тот же миг он побледнел так, что веснушки полыхнули огнем на бескровном лице.

 

— W, — выдохнул он едва слышно. — Рипперы.

 

 

После того, как введенный в курс дела посол, ошеломленный открытием моего друга и трубно ревущий что-то возмущенное, укатил прочь вместе с переводчиком и старшим из братьев, Шерлок Холмс, повернувшись ко мне, широко улыбнулся.

 

— Ну вот, мой добрый доктор, с одной из терроризировавших Лондон в последнее время угроз наверняка покончено. Пусть даже это и вышло случайно — но ведь важен, в конце концов, результат, верно?

 

— Вы сейчас говорите о Рипперах, друг мой? — уточнил я. — О секте фанатиков-потрошителей, разделывающих свои жертвы, как скот, и малюющих повсюду человеческой кровью свой знак?

 

— Ну да, — откликнулся Холмс. — Теперь одной опасностью на ночных улицах меньше.

 

— Я все еще не совсем понимаю, Холмс. Они повинны в этом убийстве, разве нет?

 

— Дорогой Ватсон! Насколько мне известно, Рипперы никогда не обращали свою ярость против своих собратьев-марсиан. Они расисты, друг мой. Не зафиксировано ни одного случая убийства ими своих сородичей.

 

— Но, быть может, они наказывают так тех, кто добровольно идет на сотрудничество с людьми?

 

— Не думаю. Рипперы — фанатики-реваншисты. Поэтому их акции всегда направлены на людей. Убийства, изъятие органов, межвидовое хищничество... Будучи бессильны изменить существующее положение дел, Рипперы используют то единственное оружие, которое только и эффективно в их борьбе: страх. До недавнего времени это срабатывало. Но сегодня кто-то заставил всех думать, что Рипперы переступили черту, убив своих же сограждан. Марсиане не убивают марсиан, Ватсон. Собственные жизни и жизни соплеменников для них священны. Кто-то подставил наших потрошителей, заставив всю резервацию поверить, что они нарушили табу.

 

— И что будет теперь? — спросил я.

 

Холмс пожал плечами.

 

— Кто бы ни совершил сегодняшнее преступление, он вольно или невольно настроил против Рипперов все население марсианской колонии Лондона. Думаю, мы не скоро еще услышим хотя бы что-нибудь о Рипперах, мой друг. Еще до завтрашнего утра хрящи тех, кого сородичи даже только подозревают в сопричастности к секте, будут глодать бродячие собаки.

 

— Но кто же совершил это чудовищное злодеяние? Это убийство, Холмс? — вскричал я.

 

— Немного терпения, дорогой Ватсон, — ответил Холмс. — Дело практически раскрыто, и спешить нам больше нет нужды. Кроме того, убийства-то никакого и не было.

 

— Как — не было? — Я потерял дар речи.

 

— Друг мой! — проникновенно сказал Шерлок Холмс. — Я вижу, что констебль Питкин, отправленный мною полчаса назад с неким поручением, это поручение выполнил и возвращается сюда. Через минуту-другую вы получите ответы на все свои вопросы.

 

 

Дюжий констебль приблизился к нам и почтительно откозырял моему другу.

 

— Вот джентльмен, которого вы хотели видеть, сэр, — сказал он.

 

Констебля сопровождал невысокий, похожий на мышонка человек в форме Таможенной службы Его Величества.

 

— Позвольте представить вам мистера Джебедайю Ханта, джентльмены, — сказал Холмс. — Мистер Хант, благодарю вас, что смогли уделить нам немного своего времени.

 

— Это мой гражданский долг, сэр, — Хант облизнул губы. Его глубоко утопленные глаза смотрели исподлобья, и во всем облике чувствовалась некоторая напряженность.

 

— Господин Хант — инспектор таможенного терминала порта, — продолжал Холмс. — Характеризуется коллегами, как исполнительный и трудолюбивый работник.

 

— Благодарю, сэр, — Джебедайя Хант несколько расслабился и даже приосанился.

 

— Кроме того, по счастливому для нас стечению обстоятельств именно мистер Хант является настоящим хозяином интересующего нас склада, — невозмутимо продолжал Холмс. — Он попытался, и весьма изобретательно, скрыть этот факт, но в наш век всеобщей доступности информации сделать это не так-то просто. Думаю, что озвучу общее мнение, если выскажу надежду на сотрудничество мистера Ханта со следствием.

 

Джебедайя Хант затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг маячило десятка полтора полицейских, и еще один дышал ему в затылок.

 

— Конечно, — выдавил Хант.

 

— Вот и прекрасно, — кивнул Холмс. — Тогда перейдем к интересующим собравшихся здесь джентльменов вопросам. Вопрос первый: где они?

 

Хант побледнел. Ноги его подкосились. Он весь обмяк и непременно упал бы, не поддержи его констебль Питкин.

 

Лестрейд, хмыкнув, извлек из кармана своего клетчатого пальто флакон с нюхательной солью. После пары вдохов Хант пришел в себя.

 

— Я повторю свой вопрос, — как ни в чем не бывало, продолжил Холмс. — Итак, мистер Хант?

 

— В ящике моего стола в конторе, — прохрипел Хант.

 

У всех собравшихся вырвался вздох изумления. У всех — кроме Шерлока Холмса.

 

— Констебль, — обратился он к Питкину. — Не думаю, что мистер Хант сделает попытку бежать, усугубив тем самым тяжесть своего и без того незавидного положения. Я попрошу вас произвести процедуру изъятия, констебль.

 

— Слушаюсь, сэр! — и Питкин исчез.

 

— А теперь расскажите все по порядку, голубчик, — сказал Холмс. — С чего все началось?

 

Хант сглотнул.

 

— Около года назад ко мне пришел один из этих спрутов, — начал он. — Он искал человека в порту, способного помочь ему в некоем деликатном деле...

 

— Человека, который мог бы дать временный приют его соотечественникам-спрутам? — усмехнулся Холмс. — Небескорыстно, я полагаю?

 

— Вам, похоже, все известно, сэр, — потерянно молвил Хант. Выглядел он жалко.

 

— Не сомневайтесь, — ответил Холмс. — Что он предложил вам?

 

— Вы ведь и сами знаете, сэр. Жемчужину.

 

— Жемчужину. Ну конечно, — ни к кому не обращаясь, сказал Холмс.

 

— Огромную черную жемчужину. Не фальшивку, клянусь! Сказал, что в случае успеха я получу еще. Я отчаянно нуждался в деньгах, сэр!

 

— Карточные долги. И опий. Ну разумеется, — сказал Холмс.

 

Хант сник окончательно, но продолжал:

 

— Склад достался по наследству моей жене, в девичестве — Пендергаст. Он стоит совсем рядом с причалом, так что не будет лишних глаз, и достаточно большой...

 

— ...Чтобы вместить семью марсиан в тридцать три головы числом? Две семьи? Три?

 

Хант опустил глаза.

 

— А при чем здесь близость к воде? — вмешался Лестрейд. — И зачем вообще марсианам скрываться в подобном убежище?

 

— Дорогой мой шеф-инспектор! — сказал Холмс. — Должен поздравить вас с началом Второго Нашествия марсиан. Те нелегальные иммигранты, которых привечал у себя наш заботливый мистер Хант, прибыли в Великобританию прямиком из межпланетного пространства. Желтая пресса совершенно правильно истолковала смысл всех этих «зеленых метеоров». В Ла-Манш падают марсианские цилиндры, Лестрейд, а береговая охрана и служба миграционного контроля не то спят, не то погрязли во взятках!

 

Мы встретили эту новость ошеломленным молчанием.

 

— Глубина реки у причала позволяет подойти к берегу субмарине, — продолжал Холмс. — Подводное плавание наиболее безопасно для контрабандистов. Похоже, мы имеем дело с прекрасно отлаженной преступной сетью, Лестрейд. Марсиан встречают ловкачи вроде нашего мистера Ханта и по отработанным каналам переправляют на Острова и материк. У них нет ни документов, ни нумерованных браслетов — ничего. Время, потребное на их выправление, иммигранты проводят в убежищах вроде этого.

 

Хант избегал смотреть в сторону склада. Его трясло.

 

— Вы имели со всего этого стабильный нелегальный доход, мистер Хант. Что же заставило вас пойти на убийство? — строго спросил Холмс.

 

Хант разрыдался. Зрелище было отвратительным.

 

— Я полагаю, неумеренность и долги, — вздохнул Холмс. Хант часто-часто закивал.

 

— Чем вы отравили их? — спросил Холмс.

 

— Углекислота, — глухо ответил Хант. Он был совершенно раздавлен.

 

— Отравлены? — спросил я, не понимая ровным счетом ничего. — Кто?

 

— Марсиане, разумеется. Не думаете же вы, Ватсон, что их сон настолько крепок, что они не проснулись бы, когда наш друг начал резать их ножом? Мистер Хант, дождавшись, когда несчастные марсиане забудутся сном, и пустил газ в систему пожаротушения склада. Я нашел недавно врезанный в трубу клапан, мистер Хант. Находчиво. Боюсь, идея превращать безобидные с виду помещения в камеры смерти таким вот образом еще не раз посетит человеческие умы. Что было потом, мистер Хант?

 

— Я выждал час, — отвечал Хант. — Потом вошел внутрь, в кислородной маске для надежности. Проверил их всех. Ни один не шевелился и не дышал. Потом я...

 

— Вырезали из их тел то, что искали, верно?

 

Хант пронзил сыщика ненавидящим взглядом.

 

— Но что? Что? — наперебой закричали мы с Лестрейдом.

 

Запыхавшийся констебль Питкин, откозыряв, протянул Холмсу увесистый матерчатый мешочек.

 

— Изъяли, как вы приказали. Все по форме.

 

— Спасибо, Питкин, — сказал Шерлок Холмс, развязывая бечеву на горловине мешка. Хант, Лестрейд, Питкин и я смотрели вовсе глаза.

 

На узкую ладонь Холмса выкатилась из мешка черная жемчужина.

 

— Я полагаю, здесь все сто? — спросил Холмс.

 

Хант только кивнул. Вид жемчужины совершенно зачаровал его.

 

— Ну конечно же! — хлопнул я себя по лбу. — Первое, что приходит в голову при виде марсианина — спрут! Осьминог! Моллюск! Но ведь они не мантийные моллюски, Холмс!

 

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы сейчас говорите, Ватсон, — отмахнулся Холмс. — Мыслите шире: где моллюски — там и жемчужины. Тем более, что это — разумные сухопутные моллюски с Марса. Вы в своих умозаключениях о происхождении жемчуга шли тем же путем, что и мой друг доктор, мистер Хант?

 

— Мне такое бы и в голову не пришло, — покачал головой преступник. — В один из визитов того марсианина-связника пришлось прятать от нежданно нагрянувшей инспекции. Я засунул его в досмотровую камеру с генератором рентгеновских лучей, а установка случайно включилась. Я сразу и смекнул, как мне рассчитаться с моими кредиторами. Бес попутал.

 

— Рентгеновские лучи... — Холмс выглядел почти не озадаченным. — Что ж, пусть так. Новое время... Но идемте же!

 

И он решительно зашагал к полуоткрытым воротам склада. Как ни упирался Хант, совместными усилиями мы сопроводили к месту его преступления.

 

При виде залитого кровью помещения у него вновь подогнулись колени.

 

— Но... Где же тела? — выдавил Хант.

 

— Вы счастливо избежали виселицы, мистер Хант, хотя вашей заслуги в этом нет, — сказал Холмс. — Вы не убийца. Но вам будет предъявлено обвинение в вивисекции, пособничестве нелегальной иммиграции и сокрытии ценностей от налогов. Питкин, уведите мистера Ханта.

 

— Но, черт возьми, Холмс — где же тела?! — в один голос рявкнули мы с Лестрейдом.

 

 

 

Несколькими часами позже Шерлок Холмс и я сидели в удобных креслах курительного салона «Королевы Марии», дирижабля класса воздушной яхты. Дирижабль, подаренный нам Ее Величеством в знак особого расположения за успешное завершение дела с треножниками, стал для нас домом. Теперь медная табличка с номером 221-в украшала пассажирскую гондолу «Королевы Марии».

 

— Мне сразу бросилось в глаза то, что крови в складе не так уж много, мой друг, и нет брызг на стенах, — рассказывал Холмс. — Выходит, они не сопротивлялись даже во сне — отсюда мысль об отравлении. По площади и глубине лужи я провел нужные расчеты, и вышло что-то около десяти галлонов. Вы видели сегодня типичного марсианина — подобная кровопотеря не убьет даже одного из них, не говоря уже о сотне. Учитывая то, что все жизненно важные органы скрыты у марсианина в брюхе ранение в «затылок» тоже его не убьет. Значит, необходимо было отыскать иную причину их вероятной смерти.

 

— Как вышло, что вы с самого начала были убеждены, что марсиане живы, Холмс? — спросил я.

 

— Я не могу представить себе силы, способной перетащить сотню подобных мастодонтов за половину часа и сбросить их всех в реку, Ватсон. Отсюда вывод — они не были мертвы и ушли сами, как только очнулись от своего сна.

 

— Но почему газ не убил их?

 

— Марсиане более приспособлены к кислородному голоданию, мой друг. Насыщенный углекислотой воздух склада не убил их, но сделал совершенно бесчувственными. Впрочем, через некоторое время они бы все равно умерли — если бы кто-то не открыл дверь и не проветрил помещение.

 

— Но кто, Холмс?

 

— Кто-то, решивший наказать зарвавшегося таможенника. Кто-то, держащий под контролем организованную преступность Лондона. Кто-то, хорошо нам знакомый, — ответил Холмс.

 

— Вы имеете в виду...?

 

— Посмотрите внимательнее на фото, — и Холмс протянул мне снимок, сделанный со стропил склада.

 

Я с недоумением всмотрелся в знакомую картину.

 

— Вы держите ее вверх ногами, — любезно подсказал Холмс.

 

Я был ошеломлен.

 

— М, — сказал я наконец. — М, а не W!

 

— Именно, мой друг, — кивнул Холмс и осушил бокал с шерри.

 

— Вы знали все с самого начала?! А как же версия с Рипперами?!..

 

— Я просто стремлюсь сделать мир немного лучше. И оставим этот разговор, Ватсон. Налейте-ка мне лучше еще! И потом, меня гораздо больше заботит судьба Королевы.

 

— Ее Величества Марии? — глупо переспросил я, сбитый с толку внезапной сменой темы.

 

— Я сейчас говорю о другой Королеве. Помните, что говорил Брайан, наш переводчик с марсианского? Семья марсиан всегда состоит из тридцати трех особей. Значит, две семьи — шестьдесят шесть марсиан, три — девяносто девять. Откуда и зачем появился сотый марсианин?

 

— Не имею понятия, Холмс, — вынужден был признаться я после напряженного раздумья.

 

— Я тоже понял не сразу. Пока не вспомнил, в какое возбуждение пришел посол в складе, и пока не ощутил, словно наяву, его запах. Феромоны, Ватсон. Потому он и кричал всю эту бессмыслицу про царицу и королеву. Только вот это не было бессмыслицей. Подскажу: три семьи иммигрантов — это почетный эскорт. Дальше — вы.

 

И Холмс скрестил на груди руки, совершенно довольный собой. Не выдержав моей растерянности, он подскочил в кресле, вскричав:

 

— Сотый марсианин, Ватсон! Матка! Королева улья! Теперь в Великобритании две Королевы, мой друг! Боже, храни их обеих!

 

И Шерлок Холмс впервые на моей памяти расхохотался от души.

 

 

 

Через несколько дней осень окончательно вступила в свои права. Листва в парках облетела, и по хрусталю Кровли забарабанили унылые лондонские дожди.

 

В Миграционной службе Его Королевского Величества открылся новый отдел, ведающий делами пришельцев.

 

Жемчужины отправились в казну в качестве первой пошлины, взысканной за въезд с новых граждан Империи.

 

Про Королеву марсиан пока нет никаких известий, но я думаю, совсем уже скоро мы услышим о ней.

 

Секта Рипперов не подает признаков жизни уже который месяц подряд.

 

Холмс оказался прав — несколько дней после происшествия в порту все бродячие псы Лондона были сыты и довольны.

 

Должно быть, каждый из них и впрямь сгрыз по большому сочному хрящу.