La beaute de la musique

Мягкая земля пружинила под ногами. Травинки легко щекотали босые ступни. Он удивленно глянул себе под ноги и радостно улыбнулся. Как хорошо! Деревья по краям тропинки тихонько перешептывались, где-то рядом журчал ручей. Сразу захотелось пить. Всматриваясь в густую траву, он медленно двинулся на звук, предвкушая, как ледяная струя — почему-то представилась железная кружка, подернутая инеем — обожжет горло. Над ухом загудел шмель. Сердито и требовательно. Скосив глаза, он постарался увидеть рассерженное насекомое. Гул становился все сильнее и назойливее. По спине пробежали мурашки. Еще не хватало, чтобы чудесная прогулка закончилась опухшей щекой.

Он резко тряхнул головой, надеясь отогнать назойливое насекомое, и наклонился, раздвигая руками траву.

За спиной хрустнула ветка. Он замер на миг и стремительно обернулся, готовясь отразить нападение. В глазах потемнело. Шмелиное жужжание стало пронзительным, невыносимым. Он взмахнул руками и вскрикнул, пораженный: пальцы уперлись в металлические стены. Заметавшись, несколько раз больно стукнулся локтем и коленом, пока глаза не привыкли к темноте. Впрочем, настоящей темноты не было. Прямой, как стрела, коридор, в котором он непостижимым образом очутился, освещался небольшими светильниками, дающими рассеянный свет. Он недоуменно помотал головой и осторожно прикоснулся к стене. Мягкая, чуть заметная вибрация мгновенно вошла через кончики пальцев в тело, заставив сердце болезненно дрогнуть. Он оглянулся: за спиной коридор делал поворот.

Страх медленно поднялся к горлу, мешая дышать и соображать. Потоптавшись на месте, он решительно зашагал по прохладному полу, ощущая босыми ступнями все то же еле заметное подрагивание. Свернув за угол и оказавшись в точно таком же длинном коридоре, пошел быстрее, а потом почти побежал. Надвигающийся ужас гнал его, словно раненого зверя. Споткнувшись и зацепившись большим пальцем за что-то острое, он зашипел и пошел медленнее, ощупывая ногой, словно миноискателем, пространство впереди себя.

Из полумрака прямо перед глазами возникла белая точка. Он отшатнулся и замер. А точка росла, приближалась, с каждой секундой увеличиваясь в диаметре. Вот она мигнула и начала менять цвет, переливаясь и дрожа. В лицо дохнул легкий теплый ветерок, а через несколько секунд звук оглушительного взрыва заставил его покачнуться и потерять опору под ногами.

— Сто!

Дэвид подскочил на кровати, путаясь в простыне, и ошалело уставился на часы, оглашавшие комнату бодрой песенкой:

Трудный день — в бегах, в делах.

Ты вылетаешь впопыхах,

Садишься в новенький авто

И выглядишь на сто!

Справившись, наконец, с простыней, он сел и оглядел комнату. Одно из чисел на настенном календаре было обведено красным маркером. Да! Сегодня! Его триумф, его многострадальный проект! Дэвид вскочил и, подпевая ликующему тенору, направился в ванную.

Умываясь и бреясь, Дэвид размышлял о том, что от сегодняшнего выступления на совете директоров зависит его карьера и, возможно, вся жизнь. Повязал галстук, налил себе холодного чаю, со стаканом в руках снова вошел в ванную и посмотрел в зеркало. Вряд ли он выглядит на сто, хотя…

Закрыв глаза, нахмурил брови, сконцентрировался, представил себе конференц-зал, важных людей в безупречных костюмах, снисходительно разглядывающих его, мысленно открыл папку с докладом и снова посмотрел в зеркало. Заготовленные слова застряли в горле и вырвались сдавленным всхлипом.

Из тумана чуть запотевшего стекла на него внимательно смотрел незнакомый мужчина. В мгновение ока Дэвид отчетливо разглядел худое длинное лицо, покрытое лихорадочным румянцем, усталые глаза в красных прожилках, потрескавшиеся губы, тени под глазами. Человек в зеркале с трудом сглотнул, слизнул языком выступившую на нижней губе каплю крови и поднес к лицу наполненный мутным раствором шприц. Пальцы, которыми он попытался надеть на иглу колпачок, мелко дрожали. Человек поморщился и снова взглянул на Дэвида.

Острая боль обожгла правую руку. Стакан разлетелся, заливая чаем манжету белоснежной рубашки. Охнув и торопливо дернув рычажок крана, он сунул ладонь под холодную воду, ошеломленно разглядывая розовые струйки, потом сделал над собой усилие, поднял глаза и сквозь пелену боли увидел в зеркале собственное белое лицо. Несколько томительных минут напряженно вглядывался в себя, потом суетливо открыл дверцу стенного шкафчика, нашарил упаковку пластыря и, сердито бормоча сквозь зубы ругательства, заклеил ладонь.

Плеснув в лицо горсть воды, Дэвид перевел дыхание. Нервы ни к черту! Этот проект вытянул из него все соки. Криво улыбнувшись своему отражению, он вернулся в комнату, быстро переодел рубашку, на ощупь, уже не рискуя подойти к зеркалу, повязал галстук, застегнул пиджак и взял со стола темно-синюю папку.

Провел пальцем по этикетке с собственным именем — Дэвид Тэйлор — вздохнул и решительно сунул папку в портфель.

А приемник между тем выдал очередную порцию жизнерадостной чепухи и, словно подстегивая Тэйлора, вновь разразился утренним хитом:

Считая денежки в мечтах,

Ловя улыбки в зеркалах,

Ты ухмыляешься хитро

И выглядишь на сто!

Взгляд Дэвида зацепился за фотографию, стоящую в рамочке на столе. Темноволосая девушка задумчиво разглядывала его, чуть изогнув в улыбке полные губы. Ну, конечно! Глэдис! Как он мог забыть! Обещал же позвонить утром до того, как отправится в офис. Трубка радиотелефона нашлась в гостиной на диване. Чуть касаясь пальцами чувствительных кнопок, он набрал номер, шевеля губами:

— 1 — 19 — 23 — 56 — 100….Ну же….Глэдис….возьми трубку…

Вслушиваясь в длинные гудки, Дэвид представил себе небольшую спальню, широкую кровать, бледно-голубое одеяло, шелковистые волосы, рассыпанные по подушке, и розовую, теплую ото сна щеку. Конечно, она еще спит и звонка просто не слышит. С сожалением кинув трубку на диван, Тэйлор подхватил портфель, захлопнул дверь квартиры и, насвистывая навязшую в зубах мелодию, легко сбежал вниз по лестнице.

Свежесть утра окончательно взбодрила его. У газетного лотка Дэвид приостановился, выбрал газету, тут же открыл третью страницу и пробежал глазами небольшую заметку:

— В пятницу утром продолжилась судебная тяжба между НФЛ и игроками Марьям Хит. Адвокаты от каждой стороны — Пол Клайд (от НФЛ) и Теодор Олсли (от игроков), говорили и отвечали на вопросы судей в течение 30 минут. Число жертв растет. Эпидемия грозит превратиться в пандемию. Врачи считают, что болезнь остановить невозможно…

Тейлор моргнул. Какая эпидемия? При чем тут жертвы? Он растерянно глянул на продавца и медленно перечитал строчки статьи:

— Адвокаты от каждой стороны — Пол Клайд (от НФЛ) и Теодор Олсли (от игроков), говорили и отвечали на вопросы судей в течение 30 минут. Каждая сторона должна была объяснить, почему она считает правой или неправой судью Сьюзан Нелти, которая признала лигу в праве объявить локаут НФЛ, который запрещает игрокам работать в своих командах и со своими тренерами.

Свернув газету, Дэвид положил на прилавок монету и медленно пошел дальше. Поистине, сегодня сознание играет с ним злую шутку. Странный сон, зеркало, заметка в газете. Так и с ума сойти недолго. Нет… чем бы ни закончилось сегодняшнее заседание, но завтра же он возьмет неделю отпуска, и они с Глэдис отправятся к морю.

С такими бодрыми мыслями Тэйлор вошел в кафе, в котором привык завтракать. Его любимый столик, к счастью, оказался свободным, а официантка тут же налила ему свежий кофе. Заказав омлет с беконом и пончик, Дэвид снова развернул газету, перечитал заметку о суде над футбольной командой, пробежал взглядом другие статьи и окончательно успокоился. Поднося к губам чашку и вдыхая горьковатый запах, он вдруг вспомнил, что Глэдис пьет кофе только с корицей, и достал телефон.

В трубке что-то шуршало и щелкало, потом пошли длинные гудки. Тэйлор раздраженно положил телефон на стол и принялся за еду. Разумеется, девчонка опять нацепила наушники и медитирует под свой любимый джаз. Ладно-ладно, вечером поговорим и о джазе тоже.

Расправившись с омлетом, Дэвид с удовольствием поглядел на пончик. Все— таки как мало надо человеку для счастья. Если бы еще не снились эти дурацкие сны. Не удержался и откусил сразу большой кусок. Рот наполнился безвкусной массой. С трудом проглотив сухой комок, напоминающий пенопласт, Дэвид торопливо отхлебнул кофе и с трудом удержался, чтобы не выплюнуть солоноватую жидкость. Тотчас же перед глазами всплыло лицо в зеркале с каплей крови на потрескавшихся губах, порезанная рука заныла. Тэйлор с отвращением взглянул на надкусанный пончик и машинально хлебнул еще кофе. Крепкий, сладкий, ароматный напиток омыл рот и горло. Дэвид причмокнул, ощущая на языке вкус корицы, осторожно поставил чашку на стол и, торопливо расплатившись, покинул кафе.

Он явно переутомился. Наверное, стоит обратиться к врачу. Однако, представив, как будет рассказывать о своих ощущениях, Тэйлор поморщился. Честно говоря, он почти никогда не болел и очень редко обращался к врачам. А уж быть подопытным кроликом ему совсем не улыбалось.

Свернув в переулок, Дэвид срезал путь и через несколько минут оказался в центре, недалеко от здания компании. Осталось обойти стройку. Он вздохнул. Из-за высокого забора, который вырос здесь примерно полгода назад, доносились звуки работающих механизмов. Строители пользовались утренними прохладными часами и начинали довольно рано. Его чуткое ухо уловило звук работающих перфораторов, а вот и отбойные молотки исполняют свою партию.

Тэйлор прибавил шагу, но перед воротами остановился, пропуская выезжающий грузовик. Звук работающих отбойных молотков нарастал, заставляя вибрировать каждую клеточку тела. Заломило зубы, потемнело в глазах. Он выронил портфель и закрыл ладонями уши. Раскатистое дребезжание на мгновение смолкло, сменившись ровным гулом. Перед глазами медленно проступили очертания прямого, как стрела, коридора, освещенного маленькими светильниками. Босые ступни ощутили холод металла и легкое подрагивание.

— Нет! — собственный крик оглушил его, и, судорожно всхлипнув, Дэвид встретился с недоуменным взглядом одетого в синюю спецовку рабочего, который возился с замком уже закрытых ворот.

Подхватив с асфальта портфель, Тэйлор почти побежал вдоль забора и перевел дух только в прохладном вестибюле. Спохватившись, что стоит столбом, мешая входящим, он торопливо кивнул знакомому охраннику и поспешил к лифту. Тот уже заполнился сотрудниками компании, и Дэвид решительно шагнул в толпу, надеясь, что близость других людей приведет его в чувства.

— Привет, старина! Что, сегодня все и решится, а? — ощутимый толчок в бок заставил его резко обернуться.

Мик Олентерн, из отдела продаж, приветливо подмигнул и вытащил из нагрудного кармана две яркие бумажные полоски.

— Мы идем в субботу на «Бизонов»! Знал бы ты, какой бой я выдержал с Джефри, выцарапывая билеты!

— Отстань от человека со своим футболом! — пропел над ухом приятный голосок. — Не видишь, ему не до тебя.

Дэвид благодарно улыбнулся Сьюзен Болл и уже почти не вслушивался в шутливое препирание коллег. На шестом этаже лифт опустел. Кивнув Мику и Сьюзен, пожелавшим ему удачи, он нажал кнопку 24 этажа и, облокотившись о поручни, бездумно заскользил взглядом по открывшейся панораме. Солнце поднялось уже довольно высоко, чистенький город сиял, как новенький цент. Ярким пятном выделялось здание манежа, куда Глэдис вот уже вторую неделю пыталась его заманить. Эта девчонка помешана на лошадях. На лошадях и джазе.

Тэйлор улыбнулся, достал телефон и набрал такой знакомый номер. Короткие гудки стерли с лица улыбку. С кем она может разговаривать? С подружкой? Или матери звонит? А, может, у нее появился новый знакомый, а он, как обычно, узнает об этом последним?

С трудом сдерживая раздражение, Дэвид сунул телефон в карман и рассеянно взглянул на город.

Черная непроглядная тьма, изредка прорезаемая крохотными белыми искорками, охватила его. Мгновенно вспотевшие пальцы, сжимавшие поручень, ощутили мерное подрагивание, знакомый механический гул заполнил окружающее пространство. Липкая волна страха выплеснулась через горло хриплым воплем. Тэйлор отскочил назад, пытаясь спиной нащупать противоположную стену, и вывалился из лифта на гладкий паркет. Перед глазами зажглась надпись: «24 этаж».

— Мистер Тэйлор, с вами все в порядке?

Над ним, прижимая к груди стопку папок, склонилась мисс Эйджен, секретарь шефа. С трудом поднявшись на ослабевшие ноги, Дэвид криво улыбнулся и кивнул. Потом бросил беглый взгляд в открытые двери лифта и почти побежал к конференц-залу.

Заседание совета директоров началось ровно через час. Тэйлор был третьим в списке соискателей. Вполуха слушая первого выступающего, Дэвид пытался справиться с сосущей тревогой. С момента, когда он буквально влетел в конференц-зал, у него не было ни секунды на то, чтобы попытаться осознать, что же с ним происходит. И вот теперь, получив короткую передышку, никак не мог отделаться от гнетущего чувства, что самое главное он не сделал.

Сжав папку с проектом, Дэвид поморщился: нет, с этим все в порядке. Все цифры выверены, идеи продуманы. Тогда что? Он еще раз очень осторожно прокрутил в голове сегодняшнее утро и облегченно вздохнул. Ну, конечно, Глэдис! Он так и не дозвонился. Сейчас выйдет, поговорит с девушкой, и все встанет на свои места. Повеселев, Тэйлор быстро, стараясь не привлекать внимание, вышел из конференц-зала и достал телефон.

Тишина, льющаяся из трубки, оглушила его, заставив болезненно сжаться сердце. Он в изнеможении прислонился к стене и в отчаянии закрыл глаза.

Легкий звон, как будто столкнулись хрустальные бокалы, заставил его обернуться. Стены не было. Тэйлор отчетливо видел длинный стол конференц-зала, сидящих вокруг него людей. Он протянул руку. Твердая, гладкая на ощупь поверхность подернулась дымкой. Зажмурившись, крепко ущипнул себя за запястье и охнул от боли. Осторожно приоткрыв слезящиеся глаза, он облегченно вздохнул: стена была на месте.

Вернувшись в зал и заняв место на трибуне, Дэвид сжал пальцы, пытаясь унять нервную дрожь, пробежал взглядом по первой странице доклада, проглотил сухой комок в горле и заговорил.

Слова лились плавно, сами всплывая в памяти. Машинально отметив заинтересованность аудитории, Тэйлор неожиданно вспомнил странный, напугавший его сон. Что же все-таки происходит? Почему именно сегодня с ним случились эти совершенно необъяснимые события?

Повернувшись к экрану, на котором уже началась демонстрация схем проекта, Тэйлор взял указку и увидел на слайде обугленную машину. Покореженный остов причудливо измят, рядом на земле сиротливо лежит женская сумочка. Следующий слайд. Могильная ограда, холмик, усыпанный цветами, табличка с именем на деревянном столбике: Глэдис Джорджинс.

Указка вывалилась из ослабевших пальцев. Тэйлор шагнул к трибуне, краем глаза уловив, что на слайде по-прежнему красуется схема генератора, дрожащими руками налил в стакан воды, с трудом проглотил.

Нет, это не может быть могилой Глэдис, мы только вчера с ней…вчера…а…было ли вчера?

Все поплыло перед глазами. Лица в зале слились в одну ухмыляющуюся физиономию. Она ехидно подмигивала, узкие губы кривились и выплевывали шипящие слова:

— Ты сошел с ума…сумасшедший…

Тэйлор вскрикнул, зажмурился, покрутил головой, стараясь отделаться от назойливого шипения, оттолкнул трибуну и выскочил из зала. Растерянно озираясь, он почти побежал по коридору. Только свернув за угол и оказавшись в холле, перевел дыхание.

Почему он не может вспомнить, что было вчера? А что он вообще может вспомнить? Тэйлор беспомощно огляделся. В холле, напоминающем оранжерею, было пусто. Его внимание привлек цветущий олеандр. Яркий цветок притягивал взгляд, маня и поддразнивая. Когда он встретил Глэдис, в волосах у нее был такой же яркий цветок. Это было…это было…

Он застонал и сжал ладонями виски. Ничего…как будто ни Глэдис, ни его самого не существовало до сегодняшнего утра. Так, может, стоит все-таки сдаться врачам?

Дэвид присел на краешек кресла, достал телефон, нажал несколько кнопок и, вслушиваясь в гудки, бездумно разглядывал вынырнувшего из-за угла человека. Тот не спеша шел по коридору, держа правую руку чуть на отлете. Гудки все не прекращались, и Тэйлор со все возрастающим беспокойством следил за приближением незнакомца, не в силах оторвать взгляда от блестящего предмета в его руке. Нож! В панике Дэвид вскочил и побежал, чудом не выронив телефон, и через несколько секунд очутился перед тяжелой железной дверью с внушительным замком. Шаги за спиной неумолимо приближались. Тэйлор застонал и, кинувшись всем телом на дверь, вывалился на крышу.

Холодная ярость затопила его. Может быть, он и сошел с ума, но так просто его не взять. Мельком глянув на по-прежнему закрытую дверь, он побежал вдоль крыши, решая, найти ли еще один выход и спуститься вниз или спрятаться здесь. Добежав до края и машинально отметив, что до крыши соседнего здания метра три, он оглянулся и с ужасом увидел, как дверь, казавшаяся ему наглухо запертой, медленно открывается. Понимая, что он не успевает спрятаться, Тэйлор перешагнул ограждение, сосредоточился, сильно оттолкнулся и прыгнул.

Что-то подхватило его в воздухе, подкинуло, и он приземлился на спружинившую под ногами крышу соседнего здания. В голове мелькнул образ батута, но раздумывать было некогда. Впереди замаячила открытая дверь запасного выхода. Дэвид нырнул в нее и, хватая губами воздух, ринулся вниз, перепрыгивая ступеньки.

Выскочив в пустой вестибюль, он оглянулся, и, убедившись, что преследователь отстал, медленно направился к выходу под бдительным взглядом охранника. Уже спускаясь по ступенькам крыльца, почувствовал, как в руке завибрировал мобильник. Еще раз оглянулся и, поднеся трубку к уху, услышал спокойный голос Глэдис:

— Дорогой, как твой проект? Пообедаем вместе? Я уже освободилась.

Порезанная утром рука неожиданно засаднила. Тэйлор поморщился, глубоко вздохнул и счастливо улыбнулся. Но тут резкая острая боль в левом боку остановила дыхание. Телефон выпал из ослабевших пальцев. Дэвид оглянулся, встретился с холодным взглядом пустых глаз и провалился в темноту.

***

Воздуха не было. Острая боль пронзила тело, словно какой-то невидимый пресс сдавил легкие, не давая возможности дышать. Цветные пятна перед глазами постепенно слились в кромешную тьму, на фоне которой застыла крохотная белая точка. Медленно, точно раб, осторожно взламывающий замок своей темницы, он вдохнул и тотчас же ощутил биение сердца. Белое пятнышко перед глазами начало расти, расплываться, потом зрение сфокусировалось, и он понял, что разглядывает операционный светильник с датчиками сканирования состояния нанороботов.

— Тест мостовых микроэлектродных преобразователей успешно завершен, — прозвучал в ушах низкий мужской голос.— Сожмите кисть, чтобы у нас появилась возможность протестировать правильность траектории движения руки.

Он послушно сжал руку в кулак, почувствовав упругость мышц.

— Сведите руки вместе для проверки синхронизации моторной системы.

Тэйлор сел и развернулся в сторону подвесной консоли. У него не было времени на проведение полной настройки. На мониторе появилась нейромонограмма с многочисленными горизонтальными рядами, соответствующими активности каждого нейрона. Дэвид отцепил мешающие свободно двигаться рецепторные датчики и провел рукой по сенсорной панели. Перед ним высветилась общая статика. Перезапись памяти прошла успешно: ненужные участки уничтожены, отдельные блоки памяти дефрагментированы. Хаотичные и угасающие сигналы нейронов не зафиксированы. Стабильность экзоскелета — восемьдесят процентов.

Поднимаясь, он почувствовал необыкновенную легкость во всем теле, словно еще немного — и сможет взлететь. Тотчас же сработала система автоматического включения голографического интерфейса, отобразив показатели мозговой активности и наличие жизни на корабле. Живых не обнаружено. Дэвид вздрогнул, хотя подсознательно ждал этого. «Лиаргд» спал мертвым сном.

Выйдя из подотсека, он увидел на полу возле барокамеры Эдварда. Тот лежал, неестественно вывернув шею. Остекляневший взгляд уперся в стену, руки в перчатках сжаты в кулаки, у правого локтя шприц. Шприц? На интерфейсе появилась статистическая диаграмма с бегущими процентными характеристиками химического склада. В шприце оказались следы лекарства из синтезированных семян амалы, которое отдел биофармацевтических технологий разрабатывал для борьбы с раковыми опухолями.

Зачем Эдвард ввел ему это лекарство? Он ведь прекрасно понимал, что оно, как и любое другое, бессильно против болезни. На гипе появилось предупреждение: в его крови дизассемблеры обнаружили поверхностные белки вируса ДВ-А. Активность лейкоцитов взросла, что повлекло за собой значительную адсорбцию фибриногена.

Сердце Тэйлора бешено заколотилось. Снова стало тяжело дышать. У него всего около двадцати минут. Затем паралич и кома.

Дэвид на мгновение замер, а потом решительно шагнул к рабочему столу. Просунув руку в карман лабораторного халата, висящего на спинке стула, извлек карточку доступа. С фотографии на него смотрел молодой мужчина с белокурыми волосами и приятной сдержанной улыбкой. Подпись: доктор Г. Олаф 22. Никаких воспоминаний и ассоциаций. Он просто знал, что и как нужно сделать.

Датчики на двери показывали, что в коридоре температура повысилась до критичной, а система огнетушения деактивирована вручную. Оболочка экзоскелета потемнела и затвердела, словно превратилась в панцирь. На графическом интерфейсе отобразился отчет о завершении перехода из аморфного состояния в кристаллическое. Проведя карточкой сквозь считывающее устройство, Олаф 22 шагнул в большую микроволновую печь.

Коридор был заполнен обугленными телами. В воздухе медленно кружила копоть. Стараясь не смотреть на обезображенные останки, он свернул налево к термоизолирующему полю, которое почему-то было активировано с другой стороны. Как будто кто-то загнал сюда этих несчастных, точно животных на скотобойню, и снял все ограничители температуры.

Тошнота волной поднялась к горлу. Пройдя сквозь поле, не реагирующее на неорганические сплавы кальцита, Дэвид облегченно выдохнул и через небольшой холл, стены которого представляли собой аквариум с лениво плавающими рыбками, стремительно прошел к одной из дверей. Карточка доступа скользнула в щель замка. Потом еще раз. Красный сигнал индикатора моргнул и загорелся желтым. Значит, второй электрохимический генератор перешел на автономное управление. На этот раз просчет конструкторов, о котором Дэвид почему-то вспомнил, пришелся как нельзя кстати. Резка боль в затылке напомнила, что времени у него почти не осталось.

Поверхность экзоскелета вернулась в прежнее состояние, и Тэйлор снова ощутил легкость в ногах. Возникший перед глазами отчет сообщал, что ассемблеры активировали рнк-интерференцию и неорганические наночастицы митохондрий ускорили процесс окисления органических соединений.

Двумя ударами он сломил сопротивление электромагнита и буквально ворвался в небольшое помещение, напоминающее больничную палату. Быстро оглядевшись, бросился к аппарату магнитно-резонансной томографии и прикоснулся к сенсорному интерфейсу аналитической системы. То, что он увидел, привело его в неописуемый восторг.

Итак, он оказался прав. Тэйлор еще раз, сосредоточившись, всмотрелся в цифры, графики, выводы.

Обнаруженная им в зоне памяти сеть нейронных связей, которые у относительно здорового человека при рождении находятся в так называемом «пассивном режиме», действительно активизировалась. И он теперь знает причину.

Когда несколько недель назад научно-исследовательский корабль «Лиаргд» снял с Серы археологическую экспедицию, члены которой неожиданно начали умирать от неизвестной болезни, никому и в голову не могло прийти, что он может превратиться в огромную могилу. Тэйлор вместе с другими учеными не просто наблюдал больных и пытался облегчить их страдания, но и вел исследования, пытаясь расшифровать непонятную болезнь, получившую название «Silvis destitus».

Изучая мозг заболевших, он установил, что каждый нейрон имеет по сто аксонов, по которым подаются особые импульсы. Эта цифровая упорядоченность заинтересовала его. Он провел серию тестов и увидел, что нейроны не только активизируются, но и создают тормозные импульсы, словно не дождавшись ответа после «пробуждения». Электронные микрофотографии показали, что экстраклеточное пространство вокруг нейронов в нейронном тракте увеличилось вдвое. В самом начале болезни человек испытывает немотивированный страх и склонен к галлюцинациям. Каждый второй больной заявлял, что видел здесь, на корабле, одного из своих родственников. Как выяснилось позже, все, кого видели больные, давно умерли или погибли.

Тейлор проанализировал классы электрических сигналов, проходящих путь от глаз к мозгу, и пришел к выводу, что сигнал, воздействующий на биполярные клетки, изменяется под воздействием «сотой нейронной сети»: вместо того, чтобы передаться ганглиозным клеткам, сразу переходит к высшим центрам.

А на корабле между тем царило откровенное отчаяние. Люди умирали один за другим, а врачи не могли даже просто облегчить их страдания. Тэйлор не отходил от больных, забыл про сон и еду, проводил тест за тестом и думал, думал, думал.

Однажды к нему в лабораторию доставили десятилетнюю девочку, которая уже не могла ходить из-за экстрадуральной опухоли спинного мозга. Проведенные исследования показали, что митотический цикл начал протекать с угрожающей скоростью. Врачи считали, что это связано со странным ускорением включения нуклеотидов в ДНК. Однако в чем причина этого ускорения?

Тэйлор предположил, что из-за разрыва фиброзного кольца межпозвоночного диска часть студенистого ядра под давлением вышло наружу и образовало выпячивание в области позвоночника. После того, как он обнаружил активизацию «сотой нейронной сети», он связал её с возникновением в ней специфических импульсов, после которых и происходит молибнизация. Что стало двигателем пробуждения этой сети и как вернуть её в прежнее состояние, оставалось загадкой.

Первичная опухоль позвоночника были обнаружены у каждого второго больного, но когда принесли эту маленькую несчастную девчушку, Дэвид был потрясен. С каждым днем ей становилось хуже, хирургическое вмешательство не принесло положительного результата, и Тэйлору оставалось лишь надеться на чудо.

В один из таких дней, когда Олаф 22 анализировал в энный раз серию снимков, сделанную компьютерной томографией, в лаборатории вдруг сработала противопожарная система. Ширма у кровати девочки почернела и обуглилась. Просмотрев записи с камер наблюдения, Тэйлор не поверил своим глазам: пламя появилось без видимой причины, само по себе. Электроэнцефалограф, подключенный к ребенку, зафиксировал, что как раз в это время проявила активность «сотая нейронная сеть».

Ощущение близости разгадки было настолько сильным, что Тейлор боялся в это поверить. Он хотел продолжить исследования, но бедняжка на следующий день умерла.

Болезнь не щадила никого. Очень скоро корабль походил на огромный госпиталь, в котором врачи мало чем отличались от пациентов. Тэйлор не тешил себя иллюзиями, ощущая первые симптомы «Silvis destitus», но понимал, что опускать руки нельзя. Он попросил перевести к себе в лабораторию еще одного больного. Молодому парню — археологу с Серы — оставалось не более трех дней. Снова первичная опухоль позвоночника. Тэйлор погрузил его в состояние гипноза и с помощью ассоциативного ряда заставил поверить, что у него жар. Результат превзошел все ожидания. Медицинский халат, висевший на вешалке, вспыхнул, как свеча. Все догадки Тейлора подтвердились.

Оставалось выяснить, что явилось причиной активизации «сотой сети». Семплирование по Гиббсу показало, что первыми заразились вирусом «Silvis destitus» те, кто проводил раскопки возле храма Плэортов. Именно там археологи обнаружили артефакт неизвестного происхождения, который не относился ни к культуре шахптэоров, ни к какой другой известной человечеству на данном этапе. Ученым не удалось его исследовать, так как на Сере начался период Эганоуса — так когда-то жители этой планеты называли песчаные бури. Второй попытки не было: среди наземной команды разразилась болезнь, а потом эпидемия охватила и корабль.

Тэйлор вместе с Эдвардом — молодым ученым, который часто поддерживал Дэвида в его исследованиях — запрограммировали и отправили к Сере зонд, чтобы провести сканирование найденного археологами артефакта. Оставалось ждать. Но Дэвид прекрасно понимал, что время работает не на него. Видя, как стремительно угасает Эдвард, чувствуя, что и сам вскоре окажется в таком же беспомощном состоянии, он принял решение.

Уже несколько лет Тэйлор разрабатывал процесс пересадки личности человека в кибертело. Исследование продвигалось медленно, так как он постоянно отвлекался на другие проекты, но в общих чертах алгоритм пересадки был готов и аппаратура настроена. Единственное, что требовало доработки, это небольшой объем памяти, который пока мог принять искусственный мозг.

Избегая подробностей, он изложил Эдварду свои соображения и предложил прямо сейчас переписать свою личность, чтобы выиграть лишние часы, которые не переживет его тело. Тот согласился ассистировать, почти не раздумывая. Впрочем, другого выхода у них не было.

Олаф 22 удовлетворенно кивнул. Посланный на планету зонд Эрбби передал отчет о проведенном сканировании. Артефакт, формой напоминающий тотем племени оджибуэи, имеет органический состав. Он излучает специфические электромагнитные волны, имеющие несколько слоев бинауральных ритмов, которые являются не чем иным, как мелодией. Распространяясь с определенной частотой, она поражает полушария головного мозга.

Панель системы управления «спасательной шлюпки» помаргивала разноцветными огнями. Записав на энергонезависимые магниторезистивные носители всю информацию о проведенном им исследовании, Тэйлор нажал несколько кнопок. На мониторе высветился отчет о готовности отстыковки. Дэвид подтвердил запрос, но ничего не произошло. Снова и снова он отдавал команду, но системы перешли в спящий режим. Впервые за долгое время Тэйлор позволил себе слегка улыбнуться и прошептал:

— Спасибо, Эди… прощай…

Острая боль раскаленной иглой вонзилась в сердце. Гип лихорадочно начал выдавать результаты диагностики и статистики, но доктора Г. Олафа 22 уже окутывала темная пелена, подобно старой подруге, пришедшей на похороны дорогого человека.