СТОП
Один. Первый. Как первый стаканчик в баре. Опрокидывается легко, оставляет терпкое послевкусие и предвкушение. Он еще только первый. Всего лишь первый.
Второй. Лег так же ровно. В шаге перед первым.
С третьим заминка. Промах. Он словно вывернулся, услышал, почуял… Анч! Вывернулся -плотный такой стаканчик, запотевший, с узким горлышком -чуть мазнул по губе соленым краешком. Оставил кристаллик -тающий и леденящий кристаллик досады на самое себя, а меташиз скользнул по подбородку, дальше на грудь, ожег холодом и дальше в ложбинку. Обидно. Так бывает когда два сразу, быстро одного за другим. Ничего, еще раз.
Все. Три.
Нужно уходить, менять место.
-Сударушка!
Что? Сударушка? Это я сударушка? Ну да, я сударушка. Но ты-то точно не сударь.
-Вы позволите… -рука с салфеткой тянется к груди.
-Без рук!
Да без рук, тем боле этих, с узкими узловатыми пальцами, корявыми как сильно поюзаный титанпластовый жгут. Костяшки сбиты, на фалангах шрамы. Сухая кисть заканчивается скрытого ношения заручем, который прячется в изумрудном рукаве шикарно слепленного неуставного френча.
-Четарж Дайна Инара?
Анч! Таимник, сука… Вот ведь попался, не дал отдохнуть.
-Да, это я. А в чем дело? Я в официальном увольнении!
-О, не беспокойтесь, сударушка! Я не из Тайного приказа. Меня не интересует, что вы употребляете в свободное от службы время. Возьмите салфетку.
Не таимник, это уже что-то интересное. Шпег? Беру салфетку. Чтобы протянуть время. Левая рука подтягивает из ножен на бедре рушальник. Куда ему? Под подбородок? Здесь бардак тихий, завалю и смоюсь… Пытаюсь рассмотреть лицо–не лицо, маска серая и неприметная с натянутой фальшивой улыбкой -шпег точно. Только чей катаров или ямато? А может местный паканбару? Анч! Под подбородок, не выйдет–там торчит ожерелок, с маху не пробить, забронировался анчик... кисть рубануть что ли?
-Спокойно, четарж! Я полковой поручик ЧКА 100П. Вот мой планшет… Ознакомьтесь. Как видите, мои полномочия на территории Паканбару распространяются на государственные вооруженные силы. Так что я старше вас по званию, четарж. Поэтому извольте подчиняться!
Анч, старше он… может мне еще перед ним дугой выгнуться!
-Что это за анч–ЧКА 100П?
-Частная корпоративная армия. Корпорации 100П. Обращайтесь ко мне–сударь корпорал.
-Анч, сударь корпорал…
Новая точка. Зря я в прошлый раз вылезла. Рано. Надо было лучше осмотреться. Рубеж, точки входа, выхода, пути отхода, позиции подскока. Гнезда–основное, рабочие, запасные, ложные. Все нужно делать основательно, правильно, без халтуры. Сделать свое дело и свалить. Живой и со шмелями.
Сегодня самый дальний рубеж. Опробую…
Четыре.
Пять.
Четко.
Теперь так же четко валим.
-Стоять, четарж Инара! У меня к вам официальное предложение. Контракт. Ознакомьтесь.
Полковой поручик вытянул из планшета гало, пододвинул поближе. Я быстро пробежала…
-Ни анча не понимаю–порохня какая-то.
Сваливать надо от этого корпорала, чую плохо кончится.
-Что же тут не понятного? Нужно просто внимательнее читать.–Поручик развернул гало перед собой.–Мы предлагаем вам контракт в рамках проекта СТОП. Вам предлагается…
-Завалить сотню паков? Это я поняла.
-Мы предпочитаем говорить «прервать биологическое существование». А также используем термин «противоборствующая мишень». Как вы понимаете победить паков, заставить капитулировать и отдать территорию мы пока не можем, но прервать биологическое существование–вполне. Именно поэтому вас ожидает нечто большее, чем просто боевые действия. Мы забрасываем вас за силовую стену, за огненное кольцо на плоскогорье Хочебен в долину Тал.–Поручик в след словам разворачивал на планшете объемную карту. Вид сверху, с юга, с севера, круговой обзор, срезы рельефа.–Вот она. Не бывали в этих краях?
Корпорал уставился своими мутными гляделками мне прямо в переносицу.
-К чему спрашиваете? Вы что не читали мое личное дело?
Корпоративный сударь переместил взгляд на лоб.
-Читал, конечно. Вы воевали в основном на востоке в Керинчи. Защита периметра, охрана Пересельника, транскоммуникаций. О вас там помнят. Хорошо отзываются. Например, бывший тяж-заступник Ремий Натан. Он ваш приятель? Не в курсе, где он сейчас?
Анч! Ты куда, сука, копаешь, куда пальца свои корявые суешь!
-Это имеет отношение к предлагаемому мне контракту?
-Нет. Простите, четарж. Праздное любопытство. Продолжим.
Поручик изменил масштаб.
-У северного края долины находится населенный пункт. Вот извольте видеть с трех сторон горные склоны, ручей, скалы, низкая, но густая растительность, изломы, горсты, курумники и все сопутствующее.
-Пакская деревня? Все равно, что крепость.
-Именно. По контракту вам нужно прервать биологическое существование сотни противоборствующих мишеней в районе данного населенного пункта. Срок–полдиска луны. Вознаграждение–досрочное завершение контрактной службы в ВС, и 100 энергоединиц наличными.
-Что? Сто шмелей? Наликом? И до срока свалить из армии? Не шутите?
-Нет. ЧКА 100П умеет быть щедрым к высококвалифицированным и исполнительным работникам.
Мучительно захотелось замахнуть шизы со стеклом.
-Почему я?
Напрягитесь–с вами играет снайпер.
Шестой–вышел в одиночестве прогуляться в поле. Не дошел.
Седьмой и восьмой ходили на охоту–не вернулись.
Девятого я ранила у тропы. Я не промазала–моя снайперская иглянка не делает промахов… почти не делает. Лазерная игла вошла бедро в область таза, чтобы не смог уползти, но был жив и в сознании. Пак корчился и извивался как червь. Наверное, кричал–звук не долетал до меня. К нему кинулись на помощь сразу двое. Напрасно. Вы же прирожденные воины, а делаете такие ошибки–раненых снайпером положено подбирать на бронеходе. Или вы до сих пор не поняли кто начал игру…
Десять.
Одиннадцать.
И тебе девятый на упокой, ты славно поработал.
Я поменяла позицию. Ждала. За трупами и оружием через час пришли шестеро, прикрываясь силовыми бронещитами.
Паки приняли мою игру.
-Четарж Дайна Инара. Боевая специализация–снайпер-автономник, класс высший. Наград четыре боевых, одна особая. Психологически подготовлена к ведению боевых действий в экстремальных условиях. При выполнении поставленной боевой задачи работает собранно, целенаправленно и безжалостно. К процессу снайперской стрельбы подходит пунктуально и тщательно. Маскировку производит творчески, с невероятной изобретательностью. В боевой практике сверхосторожна, при ранениях -высокоживуча. Последние пять месяцев несет гарнизонную охранную службу, в боевых действиях не участвовала… Не надоело штаны просиживать за силовой завесой, четарж? Не хочется в тылу у паков погулять? Боевой зуд не донимает?
-Зуд хорошо снимается меташизом и боевыми сводками. Насколько я знаю, из рейдов на территорию паков никто живым не возвращался. Так?
-Не так. Не совсем так. Массированные рейды, карательные экспедиции, летучие десанты действительно проваливались. Бездарно, кроваво и необъяснимо. Но некоторые бойцы возвращались. Единицы. Автономные единицы. Возвращались те, кто уходил один. Без поддержки, без помощи, без прикрытия. Это так же необъяснимо, но одиночки не только выживали, но и блестяще выполняли свои боевые задачи. Не все. Но многие. Военспецы разных направлений, специализаций, родов войск. Почти сотня.
Первые несколько суток в долине Тал я ползала, копала и наблюдала. Ночью копала и ползала, днем ползала и наблюдала. Я нашла отличный обсервационный пункт на расколотой скале к востоку от деревни. Пакская крепость была как на ладони. Паки сновали по двору, выходили в поля, копались в недалеких выработках, занимались на плацу. Бегали дети, деловито семенили женщины. Караулы двигались по внешнему и внутреннему периметру. Я не трогала иглянку — вести снайперский огонь с наблюдательных пунктов во избежание их расшифровки категорически запрещается. Я устроила себе лежанку из трав и мха, прикрылась камнями, сверху накинула сетку и наблюдала.
-Контакт будем держать через биосвязь по системе «вызов–ответ». Особо на связь не надейтесь, помощи не ждите. Операция абсолютно автономная. В указанное время вас заберет телекоптер.
-Снаряжение?
-Стандартное–камлаты, снайпкомплект. Лишнего не брать -заброска в этот район крайне затруднена.
-Разведданные?
-Никаких. Мы не знаем, с чем вы столкнетесь. Усуэлитовый фон там чрезвычайно силен и не дает возможности вести постоянное наблюдение. Чтобы сделать карту местности мы пожертвовали тремя спутниками и четырьмя аэроразведчиками. Они едва успели передать данные и исчезли.
-Анч…
-Что?–Корпорал от избытка внимания даже наклонился.–Простите, что вы сказали?
-Я говорю анчуткиным шлаком фонит от вашего контракта, сударь корпорал.
Полковой поручик на секунду закаменел лицом.
Анч, если только ударит, я его порушу. Здесь на месте и порушу, будь он хоть трижды…
-Это еще не все.–Корпорал резкой судорогой, обязанной обозначать улыбку, вернул лицу подвижность. Дернул планшет, выделил кусок договора.–Особый пункт. По выполнении условий контракта вы получаете возможность выбрать местом жительства «Рай».
Анч! Зачем он так сказал…
Натан ушел почти месяц назад. Ремий Натан бывший тяж-заступник, бывший лиценциат-геолог, бывший любимый.
Она так просила его перевестись к ней гарнизон. Он смеялся. Смеялся и лгал. Почему-то они все лгут. Все обещают вернуться…
Он провел ладонью по ее груди, двумя пальцами захватил сосок. Она вздрогнула. Потом откинула его тяжелую руку, вскочила, набросилась, взяла в захват, опрокинула его. Он смеялся. А потом улыбался тихо и лежал опустошенный, и она гладила его руки, бедра, живот. Скользила пальцами по бороздкам от сервоконтактов, разглаживала их, целовала их, но не могла разгладить, выровнять, вернуть нежность любимой коже. Говорят доспех-полиплакофор причиняет тяжникам боль. Постоянную боль. Он никогда не говорил об этом.
Он рассказывал лишь о том, как прилетел сюда. Совсем юным. Прилетел работать, исследовать. Он говорил про богатства, лежащие прямо под ногами, про тайны здешних камней, гор… Про этот чертов минерал из-за которого все заварилось -усуэлит.
А дальше, когда колонию захотели расширить, началась война. Им всем–ученым, горнякам, колонистам, всем кто был тогда в Пересельнике, пришлось стать бойцами. Как паки. Только лишенными надежды победить. И уже потом на Паканбару пришли солдаты и наемники. Такие как она.
Она оскалила зубы–таких нанимают, когда жалеют деньги. Таких гонят в пекло, а потом делят их страховку. Таких награждают и ненавидят. В таких спускают, потому что знают, что гормоблок не даст им забеременеть.
Он еще раз любил ее, а когда уходил, лгал, что вернется за ней, что заберет, что они будут жить в раю.
Она скалила зубы–таким лгут и почти верят в свою ложь.
Но я тоже могу лгать, бывший тяж-заступник, бывший лиценциат-геолог, бывший любимый… Ремий Натан. Я уже даже не жду тебя. Я уже украла тебя.
-Порохня!–Я отпихнула гало-планшет с синими небесами, яркой зеленью, прозрачными водопадами, мягкотелыми красотками и качками в открытых виллах без бронестекол и силовых стен.–Дешевый видеопластик. На матракаж я не ведусь.
-Если бы вы досмотрели ролик до конца, то увидели бы сертификат подлинности видео.
-Не смешите меня, сударь корпорал. Лучше угостите. Я подписываю ваш контракт.
Деревня была не большая–паки живут очень компактно. Бойцы гарнизона и их семьи -женщины и дети. Здесь недалеко от нашей границы у паков все мужчины–бойцы, даже жрецы и увечные, и все они в состоянии войны с нами. Боевые кланы паков независимы друг от друга, каждый воюет на свой страх и риск–нападает, разрушает колониальные объекты, крадет оружие, технику и пропадает, растворяется в воздухе, чтобы потом вдруг оказаться в сотнях километров от места прежнего нападения и атаковать снова. Их ведут вожди и жрецы. Кажется, они молятся усуэлиту.
-Это уникальное вещество, субстанция, сущность–у него нет определения, нет описания, оно все время разное и все время меняет свойства. Спонтанно, непредсказуемо, внезапно–это волшебное магическое вещество. Оно и минерал, и жидкость, и газ, и металл, оно одновременно все это вместе и каждое в отдельности, и одновременно ни то и ни другое. Оно растворено в каждом гране вещества этого мира–оно лежит бесценными залежами под скальными породами, бежит в реках, оно двигается с ветром. У него даже имени нет.
-Нет имени? Натан, разве так бывает. Как-то ведь его нужно называть.
-Конклав академии еще не добрался сюда. Получилось так, что я первый исследовал его. Я называл его УСУЭлит. Уникальное Сочетание Уникальных Элементов. Ничего не значащее название, но… мне почему-то нравится.
-Мне тоже.
Она залезла к нему подмышку.
-Натан…
-Да, Инара.
-А что делает это вещество?
Молчание.
-Натан…
-Оно творит чудеса.
Ручей пересекает деревню наискось, ниже копится озерком и идет в поля. Общих стен нет–здесь каждый дом крепость, а вся деревня — лабиринт. По краям, на углах периметра и на высотах в центре бронированные гнезда и башни с фаскусами, лучевыми турелями, плазмометами.
Уже почти стемнело, когда из деревни вышли четверо — мальчик, женщина и два воина. Воины несли щиты, закрывая мальчика и женщину. Прикрывали со стороны гор. Я вовремя засекла их, они шли к ручью. Скользнула наперерез.
Я добиралась почти час. Мальчик и женщина за это время дошли до излучины ручья, вошли в воду. Они делали какие-то замысловатые движения уже в полной темноте, что-то выкрикивал, пели, возле них мигали бледные огоньки… Я не сильно следила за этим. Бойцы прикрыли их щитами и четко секли горный склон. Но я была уже ниже их, ниже и сбоку. Вызвала найтвизор. Сначала дальний -двенадцатый.
Анч! Двенадцатый в последний момент неудачно дернул щитом, на него попал остаточный импульс лазера, щит зашипел, сыпнул искрами между бронепластин. Тринадцатый услышал, мгновенно определил направление атаки, почти успел перегруппироваться и укрыться за броней. Почти. Он упал. Тринадцатый -несчастливый. Он упал, но я не знала, мертв он или нет. Мальчик и женщина пропали. Только что стояли в ручье, и вот их нет. Анч! Нужно идти туда. Нужно убедиться, что цель поражена, нельзя сбиться, сорвать счет.
Пошла по берегу ручья. По самой кромке. Вот лежит двенадцатый. От ручья начал подниматься туман, заливая и без того неясную картину сизой мутью. Я прибавила визор. Где же тринадцатый… Вот он. Готовый. Можно уходить.
Двойной удар пришел справа и сверху, грамотно -сначала в основание шеи, потом по иглянке. Пришел с места, где секунду назад никого не было. Броня приняла и погасила удар, который должен был сломать мне шею, но лазерку я все-таки выронила. Я ушла по направлению удара вперед и тут же вправо, развернулась. Не глядя полоснула воздух, выхваченным в прыжке рушальником, совершенно не ожидая, что вибрирующее лезвие что-то встретит на своем пути. Что-то мягкое и податливое, такое, что распадется от удара на две части. Мальчишка.
Четырнадцать.
Машинально я подхватила иглянку.
Рухнул свет. На меня рухнул ослепительный свет, он бил столбом казалось с самого неба. Женщина стояла у кромки ослепительного света, заломив воздетые руки, и тянула длинную ноту гортанно и вязко, и совершенно безумно.
Из деревни по мне ударили сразу две ближайшие башни.
Я шибанулась в сторону в темноту. Столб света догнал меня–снова я была в центре, а женщина на границе света и тьмы. Лазерные трассеры вычертили путь ко мне, почти облили разящей струей и чудом разминулись со мной -я прыгнула во тьму. И снова свет и женщина на самой грани, и огонь с башен. Ведьма! Это же она делает!
Из снайперки можно бить и навскидку.
Пятнадцать.
Пятеро суток паки прочесывали горы.
А я охотилась на них.
Они шли тройками–два впереди, третий позади прикрывающим. Не самая удачная тактика. Поиски положено вести сплошной цепью, так чтобы звенья находились в прямом визуальном контакте. Но пакам нужно было прочесать слишком большую площадь. И они сделали ошибку.
Двадцать семь.
Паки продолжали искать. Они находили мои неловкие следы, шли по ним, теряли, находили снова, сужали круг поиска, и наконец, пришли куда нужно.
Я ждала их.
Это была крутая скала с единственной узкой тропой на самый верх. Идеальное место для обороны. И паки знали, что я на вершине.
Если позиция снайпера известна, на его уничтожение погонят не меньше взвода пехоты. И если при этом взвод поляжет, но снайпера, то есть меня, уничтожит, то задача будет считаться выполненной и потери оправданными.
Не уничтожит. С другой стороны скалы у меня приготовлено простенькое устройство для отвесного спуска.
Взвод я может, и не положила, но двенадцать черных клинков, как в тире. Кажется, боевые таланты паков сильно преувеличены. Я оставила позицию только когда паки стали утюжить скалу из стоповых гранатометов.
Тридцать девять.
Паки ушли из леса. Ушли с гор, спрятались в деревне. Я снова пасла их со своего наблюдательного пункта.
Кажется, они сошли с ума. Или решили умереть. Или просто согласились со своей смертью.
Вся деревня высыпала на плац. Воины встали в боевой треугольник. Вздернули в центре штандарт с бликующим самоцветным камнем. Женщины и дети вынесли мертвых. Вот они результаты моей работы. Мертвые… Они, что не понимают? Они что совершенно не понимают, что все они, каждый, любой из тех, кто вышел на площадь тоже может стать мертвыми? Прямо сейчас в этот миг, стоит мне только взять в руки иглянку. Они же все мишени для меня!
Вся масса людей на площади двинулась единым слитным движениям, развернулась… Я вдруг на миг отчетливо увидела каждого их них. Сочла шрамы-келоды их командира, прочитала штандарт, встретила глаза жреца. Заглянула в лицо каждой женщине и каждому ребенку…
В следующий миг все это видение отдалилось, размылось, как будто воздух между нами стал плотнее или увеличилось расстояние… Вязкая полуслепота залила взор. Паки вышли из деревни вместе с мертвыми. И пропали из глаз. Но мне было уже все равно, я не собиралась стрелять. Опустилась на дно гнезда, закрыла глаза, снайперка стукнула ложем о камень.
Святый Боже! Я не смогу выполнить это задание.
Это был мой первый сеанс связи в долине Тал. Псевдоживой обруч связи больно впился когтями контактов мне в череп. Я стала вызывать корпорала. Он ответил почти сразу.
-Добрый день, четарж Дайна Инара. Как идет реализация боевой задачи? Слушаю вас.
-Анч, как оно идет. Полный анч… Короче -я отказываюсь выполнять это задание. Я расторгаю контракт.
-Расторгаете? Отчего же? Вы ведь так славно начали.
-Я видела сегодня их парад. Я прочитала титул подразделения.
-Да? Очень любопытно.
-Очень… Клан Черных клинков, защитный зуг-обтайлунг Звезда Недр, ранг командира алт-фенрих.
-Замечательно. И что?
-А то, что в зуг-обтайлунге всего пятьдесят бойцов включая командира и жреца. Я не смогу выбить сто паков в этой проклятой деревне. Никак не смогу! Здесь просто нет столько солдат! Поэтому я разрываю договор!
-Секунду! Секунду, четарж! Вы все-таки совершенно не внимательно читали свой контракт. В нем не оговаривается степень милитаризации противоборствующих мишеней. Им совершенно не обязательно принадлежать к армейским или иным вооруженным формированиям. Поэтому я не вижу никаких препятствий для выполнения вами ваших обязательств.
Долгую секунду я проникала в смысл этих слов. Наконец поняла…
-Что? Вы хотите сказать, что я должна уничтожать гражданских?
-Если это необходимо для выполнения контракта.
-Убивать женщин? Детей? Я отказываюсь! Пошли вы в анчуткину топку с вашим контрактом!
-Вы забываетесь, четарж! Поздно строить из себя розовую целку! Совсем недавно вы совершенно хладнокровно ликвидировали беззащитную женщину и ребенка! И насколько я знаю не почувствовали ни малейших угрызений совести!
-Это другое! Мне ничего не оставалось… Это случайность… Война… откуда вы вообще это…
-Молчать! Вы убийца, четарж, и вы будете убивать согласно контракту! Или сгниете в этих горах! Не глупите, четарж! У паков нет гражданских! Их сучки и ублюдки так же с радостью вывернут наизнанку ваши кишки, что и солдаты. Выполните контракт и возможно… возможно дополнительно к награде вас будет ждать встреча с одним знакомым...
-Натан?
-Все, четарж! Принимайтесь за работу. Сеанс связи окончен.
Молчание.
-Да пошел ты!
Чертов корпорал был прав в одном. Я убийца.
Следующие дни и недели слились в череду мертвых, в цепь из мертвых которую я стягивала все туже и туже вокруг деревни.
Долгие часы ожидания–выстрел. Стремительный бросок на позицию подскока–выстрел. Длинный многочасовой путь ползком на огневой рубеж, вслед за ветром и колыханием травы, за дождевой стеной или за неподвижностью листвы–выстрел. Выстрел и немедленный уход с позиции. Снова часы ожидания и снова выстрел.
Я занимала позиции возле самой деревни–пряталась в помойке, в канализационных стоках, в скотомогильнике. В местах, куда и взгляд бросить противно. Поэтому меня никто не видел. Только чувствовал в последний миг ослепляюще жаркий укол лазерной иглы.
Выстрел и уход.
Я не запоминала, кто становился мишенью–воин, женщина, ребенок… просто вела счет. Счет чужих смертей и своей жизни. Это было безумие–холодное, леденящее, смертоносное. Плевать! Я просто поражаю мишени.
Выстрел–уход.
Выстрел–уход.
Девяносто семь.
Осталось совсем чуть-чуть.
Сегодня выпасала смену караулов на башнях деревни. Какой-нибудь караульный вполне может высунуться на секунду из-за бронещитков. Тем более, что в караул стали ходить зеленые подростки и женщины.
Что-то появилось над башней в центре крепости. Голова… нет, что-то не естественное было в этом силуэте. Чучело. Они выманивают меня на чучело. Салаги. На такие вещи я давно не клюю.
Странно. Чучело продолжало подниматься. Плечи, грудь, туловище -чучело поднялось на ноги. Стало поворачиваться. Одна рука его была вытянута указующе, двигалась по кругу, словно что-то выискивая на склонах окрестных гор.
До меня донесся звук. Высокий протяжный, он шел волнами, нарастая и снижаясь, накатывая и отпуская… он складывался в слово, что-то такое–Ааазбрууух… И снова–Ааазбрууух!
Чучело поворачивалось ко мне, я максимально приблизила цель–мне вдруг почему-то важным показалось увидеть его лицо. Чучело поворачивалось, поворачивалось, указующая рука нацеливалась на меня… Господи, я почему-то уже знала это–у чучела было мое лицо.
Откуда! Откуда они узнали, как я выгляжу?! Они не только не могли знать меня в лицо, но даже и догадаться, что я женщина! Я не снимала броню, не поднимала забрала…
-Заааауберин-хеееенкер! Заааауберин-хеееенкер!
Новая волна звука накатилась на меня, сдавливая уши, придавливая будто мягкий, но неподъемный пресс. И снова–Ааазбрууух!
Я выстрелила в свое лицо. Я не выдержала, я испугалась.
Иглянка вдруг стала нагреваться в моих руках. Я спряталась, стала ее осматривать. Нагрев шел от казенника, где размещались боевые батареи. Жар быстро усиливался, керамопластик стал покрываться трещинами. Анч! Что-то толкнуло меня–я схватила иглянку за излучатель и швырнула с горы. Взрыв раздался, когда она еще не коснулась земли.
Жар ударил меня по спине–нагрелись латные батареи. Я стала отщелкивать ранец с энергоблоком, диамагнитные швы начали спекаться, к батареям невозможно было прикоснуться. Наконец, они упали мне под ноги, я отпрыгнула. Выброс мгновенно высвобожденной энергии догнал меня–вихрь света, жара, боли. Я упала на камни, стала отползать. Сгусток звездной плазмы шипел в двух шагах от меня, разъедал камень, сыпал вокруг капли расплавленной породы. Я отползала не чувствуя тела, просто тянулась вперед, прочь от жара и пламени.
Стало нагреваться бедро. Рушальник. Я выхватила его, извлекла батарею. Нет, анч! Я не смогу без рушальника! Нет! Сжала батарею в кулаке, сжала что есть силы, будто хотела остановить и вогнать назад в энергоячейки рвущуюся из них мощь. Нет! Не дам! Не дам! Я зажмурила глаза и стиснула зубы… батарея начала остывать. Он остыла.
Из деревни не прекращающимся потоком лилось -Ааааазбруууууух… и потом выкриками -Заааауберин-хеееенкер! Заааауберин-хеееенкер! Чучело искало дальше.
Что оно ищет? И тут меня словно стукнуло–схрон! Если они нащупают главный схрон!
Я побежала. Разбитая, обожженная, еле живая–меня шатало, я оступалась, падала, отталкивалась от камней. Меня засекли–ударили с башен. Фаскусы в пепел вылучили листву над головой, плазмоиды рвались где-то рядом, лазеры били то ближе, то дальше. Но я бежала не от них. А от вытянутой руки слепого чучела с моим лицом.
Не успела спасти ничего. Мой схрон превратился в маленький вулкан. Погибло все–снаряжение, запасы еды, медикаменты, энергоблок.
На ночь я забилась в какую-то щель. Пошел дождь, но он не мог остудить ни боль ожогов, ни лихорадочный жар. Меня ужасно мутило. Казалось, все напряжение последних недель вылилось вдруг в болезнь, в немочь, в боль. Я сжалась в комок и скулила как побитая собака.
Я собиралась умереть.
Я проваливалась в забытье, возвращалась, уходила снова. Я начинала бредить, мне мерещились голоса… Один ненавистный голос. Голос полкового поручика ЧКА 100П. Я стала отвечать ему.
-Почему ты… анч, почему я слышу тебя, долбанный корпорал… я хочу слышать Натана… Натан… я обманула тебя, украла у тебя… тебя…
-Очнитесь, очнитесь, четарж Дайна Инара. Четарж, очнитесь!
-Пошел ты… дай сдохнуть спокойно...
-Четарж, очнитесь, вам осталось совсем немного. Соберитесь, добейте уже этих трех несчастных паков. Да очнись же, четарж!
Я вздрогнула, выпрыгнула из бредового марева. Голос поручика бил прямо в уши.
-Корпорал?
-Наконец-то! Да, это я.
-Как вы...
-В твои латы вшит приемо-передающий биоконтур. Новая разработка, энергию берет непосредственно от биополя. Обруч связи был для отвода глаз. Мы видели и слышали все, что видела и слышала ты. Но это все ерунда! Главное ты почти выполнила контракт! Ты молодец, четарж! Ты молодец! Нужно только закончить дело и я заберу тебя из этой задницы.
-Я не смогу… в этот раз серьезно. У меня ничего не осталось.
-Не ной, четарж! Ты жива и у тебя есть рабочий вибронож. Иди в деревню и убей их!
-У них башни… лазеры, фаскусы… они не подпустят меня… я сдохну так или иначе…
-Подожди, не гони, четарж, послушай… -голос корпорала стал срываться, он заговорил возбужденно, на болезненно-нервном подъеме.–Послушай, четарж, сейчас я выдам тебе корпоративную тайну. Ты слышишь меня? Так вот, паки, паканбару каким-то образом умеют управлять усуэлитом, использовать его… Словом они творят необъяснимые вещи, чудеса. Нами зафиксированы управление вероятностями, упорядоченные флуктуации, темпоральные пробои, нарушение принципа причинности, даже телепортация… Наши научники лепечут что-то о сверхслабых энерго-взаимодействиях, сольватации дилатонных и биополей, о запороговой энтропии… Все это мура, никто на самом деле не знает как паки творят свои чудеса. Суть в том, что используя эти возможности, они и громят наши отряды.
Корпорал судорожно сглотнул.
-Но есть те, слышишь, есть те, на кого не действует колдовство паканбару -люди с иммунитетом. Их единицы и они единицы, именно единицы–если такой человек находится среди обычных людей, его иммунитет нивелируется. Поэтому мы и используем одиночек. Понимаешь? У тебя иммунитет! Паки ничего не смогут с тобой сделать! Любого другого они давно стерли бы в порошок–почуяли, вычислили в первый же день, они бы не дали ему даже прикоснуться к спусковому крючку. А ты смогла! Ты замочила почти сотню паков! Перед тобой они бессильны! Ты понимаешь меня?
-Понимаю. Вы засылали людей за огненное кольцо одного за другим и выбирали тех, кто выживет. Ты говорил таких почти сотня, да? А сколько одиночек погибло? Тысячи?
-Опять сопли, четарж! Опять сопли! Утрись! Какая разница сколько погибло? Ты жива и ты сможешь выполнить контракт! Это самое важное для тебя. Думай только об этом. Иди, четарж! Иди и добей их! У тебя последний день. Телекоптер уже на прыжке. Иди и добей!
Боль, жар, тошнота–все забыто. У меня появилась цель, а значит, я буду жить.
Я ползла к деревне по руслу ручья через могильную тьму и мертвую тишину. Взрыв пришел негаданно -посреди деревни прямо из домов, из улиц поднялась огненная полусфера. Через секунду до меня донесся глухой, закладывающий дыхание удар.
Анч! Я чуть не взвыла! Это же термобарическая граната! Она снесла половину деревни! Там и так осталось совсем мало паков! Какой анч это сделал?! Кто хочет отнять мои последние три мишени!
Я высунулась, посмотрела–кто-то мощный и подвижный атаковал мою деревню.
Когда я добралась, бой уже закончился.
Это был сверхтяжелый армеут. Я таких еще не видела, слышала только, что они пару месяцев назад пришли на Паканбару. Мощная штука. Удивительно быстрая для своей массы. Да и тяжник-оператор был виртуоз, ас тяжелой пехоты. Один против целой крепости. Правда, он не знал, что гарнизона в ней почти нет.
Он завалил все башни. Его полиплакофор чуть дымился, в тяжа явно пару раз крепко попали. Но он был еще силен. Я выбежала, показалась ему, сложила руки над головой в знак Легиона, потом знак своей части, потом… Потом он выстрелил в меня.
Плазмоид разорвался под ногами, меня ударило, подняло в воздух, броня во второй раз за этот проклятый день раскалилась до хруста. Я вырубилась.
Когда я очнулась. Тяжник стоял, замерев, на развалинах башни, светил прожектором вглубь деревни, пытаясь прощупать лабиринт домов перед собой. Его стволы следовали за лучом.
Сволочь. Сейчас он войдет в крепость и уничтожит все живое. Сволочь, мне нужно всего три мишени. Всего три. Я сбросила свою бесполезную броню, изготовила и запустила рушальник, и начал подбираться к нему сзади.
Армеут почувствовал меня, принялся разворачиваться, но поврежденный доспех стал медлительнее–я увернулась от его выстрела, прыгнула. Вибролезвие заскрежетало по броне–бесполезно. Я била, била его, лезвие сыпало снопы искр. Он пытался сбросить меня, перехватить, я извивалась, он зацепил мою руку, стянул вниз–я увидела его разбитый бок, пластины полиплакофора здесь разошлись, я ударила туда вибрирующим клинком. Тяжник взвыл. А я продолжала проникать лезвием под пластины и между ними, я срезала их пласт за пластом, запускала рушальник вдоль его тела, пытаясь зацепить сервоконтакты. Он сбросил меня. Пнул бронированной ногой. Я услышала, как хрустнули кости.
Он навис надо мной, ослепив прожектором, наставил ствол и вдруг замер. Он, кажется, смотрел на меня, на мое избитое поломанное тело, сведенное яростью лицо, на мои ледяные бешенные слезы…
Я хотела убить его. Господи, я так хотела убить его! Разорвать, сжечь, взрезать до кишок… В голове вдруг пламенем встало слово паков. Я запела, нет, закричала, я зарычала ему в закрытое броней неуязвимое лицо–Ааазбрууух! Ааазбрууух! Я возжелала, нет, я сделала… нет, я стала сама этим действием, этим взрывом. Скрученные в жгут силовыми полями звездные энергии вырвались из блоков питания полиплакофора. Тяжник завалился назад и пропал в огненном облаке.
Когда вихрь плазмы улегся, я подошла к нему, придавила грудь, срезала оплавившийся шлем.
Натан. Это был Ремий Натан… бывший. Мертвый.
Я поднялась. Из развалин начали выползать паки. Женщины и дети. Они шли ко мне с разных сторон, шли, заключая в редкий прерывистый круг.
Они снова пели это свое -Заааауберин-хеееенкер! Заааауберин-хеееенкер!
Руки до боли сжали воющий колотящийся виброклинок. Я оглядела редкое кольцо паканбару…
Нет. Хватит. Стоп.
Стоп!
Я выпрямилась. Огладила живот. Прости… простите…
И бросилась на рушальник.
Может ли тьма быть кроваво красной?
-Очнитесь, четарж. Очнитесь.
Боже, бред продолжается. Это снова он. Он снова погонит меня убивать. Нет!
-Очнитесь, четарж, вы в «Раю»!
Глаза не открылись, но я видела его. Это ненавистное тусклое лицо, узкие губы, мутные пустые глаза.
-Вы завершили проект «СТОП». Это праздник для всех нас!
-Я поразила девяносто семь… Я провалила контракт.
-Нет! Нет, четарж! Мы не внимательно читали соглашение. В нем нет никаких ограничений по мишеням, вообще никаких. Бывший тяж-заступник Ремий Натан тоже пошел в счет.
-Девяносто восемь…
-Да, но вы умертвили себя, это тоже мишень. Биологически вы были мертвы пять минут. Клиническая смерть, знаете ли. На ваше счастье заряд батарей в рушальнике как раз закончился, иначе…
— Девяносто девять…
-Что? А вы не знали? Вы же сознательно перестали принимать блокираторы еще в гарнизоне… Не знали? Вы были беременны. Срок почти два месяца. Простите, четарж, вашего ребенка спасти не удалось. Итого сто.
-Сто…
-Да, четарж, сто. И вы тоже сотая. Сотая носитель иммунитета. Идемте, вас ждут.
Он потянул меня за локоть, приподнимая из восстановительного кокона. Я все еще не открывала глаз. Но видела–белый медбокс, широкие открытые окна, без силовых полей, без бронезащиты. За ними плескало озеро. Со скалы в него низвергался водопад хрустальной воды. Небо было ослепительно густо-синим.
Корпорал вел меня под руку. Что-то трещал, тоном, который должен был обозначать беззаботность и безопасность. Я вслушалась.
-Не знаю, откуда она взялась, эта легенда, но она запала кое-кому в душу -сто палачей очистят планету Паканбару. Отсюда пошло название нашего проекта и всей корпорации. Разное написание, но суть одна–сто п, не сто паков, как вы могли подумать, а сто палачей.
Мы вышли на открытую террасу. Я видела закрытыми глазами море зелени, цветы.
-Почему сто?
-Сто? Не знаю, это не имеет значения. Не принципиально. Могла быть любая другая цифра…
-Почему именно палачи?
-Ну, наверное, потому что палачи не знают жалости…
-Сударь корпорал, вы знаете, что значит «зауберин-хенкер»?
-По моему что-то вроде «колдун-убийца» или «чудотворец-убийца».
Мы сделали еще несколько шагов.
-А кто такие паканбару на самом деле, сударь корпорал? Чем они отличаются от людей?
-Ни чем. Это такие же люди, поселенцы, только прилетевшие сюда несколько поколений назад. К чему эти вопросы, четарж?
Закрытые глаза видели лестницу, широкие ступени, резные перила.
-Чтобы ответить на них.
У подножия лестницы стояли люди–мужчины и женщины. Даже не открывая глаз, я знала, что их девяносто девять.
-Вот извольте видеть–наша команда. А все вокруг наши владения, мы отбили их у паков. Это единственный территориальный захват с начала войны. Добро пожаловать в команду, четарж. Мы так вас ждали. Жаль, что Ремий Натан не прошел… Я не понимаю, как он оказался у вашей деревни. Его объект был совсем в другом…
-Сто элементов в усуэлите, сто боевых кланов, сто дней в диске луны, сто палачей… Сто–священное число, сударь корпорал.
Я положила руку на мраморную балюстраду.
-Палач, сударь корпорал, это тот, кто казнит свой народ. И ему не оказывают сопротивления. Потому что те, кого он убивает–жертвы.
Под ноги легли ступени.
-Зауберин-хенкер означает Святой Палач.
Корпорал застыл, выронил мою руку.
-Паканбару, сударь корпорал, отличаются от людей только одним. Это отличие единственное и определяющее. Паканбару имеют дар черпать божественную чудотворную силу из усуэлита. И пресловутый иммунитет к колдовству, лишь одна малая грань этого дара.
Я стала спускаться к тем, кто стоял внизу.
-Что вы хотите сказать, четарж?!
-Паканбару, сударь корпорал на самом деле посредственные вояки, с регулярной армией им не сравниться. Они никогда не смогли бы победить вас. Для этого им нужны палачи–люди, которые казнят свой народ, а им не оказывают сопротивления, потому, что те, кого они убивают–жертвы.
-Вы… вы…
Корпорал шарил под полой своего шикарного френча в поисках паллера. Я спустилась вниз, развернулась к нему. Даже не размыкая глаз, я видела, что паллера он не найдет.
-Посмотрите на нас, сударь корпорал, перед вами сто Святых Палачей. Наш народ принес великую жертву, чтобы найти нас, принять нас, научить нас. И мы действительно очистим Паканбару.
Я открыла глаза, но они были мне уже не нужны. Я была слепа, и моя рука указывала на корпорала.
Один.