Сто

Гермоворота открылись, впуская густой зараженный воздух. Человек, облаченный в костюм из черной резины, перешагнул красную линию, начерченную на земле. Отсчет начался.

Один, Два.

Марево рассеялось, и перед ним предстал некогда красивый и многолюдный город. «А я и не надеялся тебя еще когда-нибудь увидеть» — подумал человек, продвигаясь вперед.

Три, Четыре, Пять.

— И тебя тоже — прошептал он, смотря на солнце. Лишь затемненные стекла в противогазе спасли его зрение. После того, что случилось, выходить на поверхность днем было самоуйством. И не только из-за солнца.

Шесть, Семь, Восемь.

Человек остановился, его внимание привлекла надпись. На расплавленном асфальте белой краской кто-то написал большими буквами «Мы все сдохли». Кто написал это? Может, это были те, кто поднимается на поверхность в поисках, не поврежденных электроприборов и еды. Нет, мало вероятно. Их начальство не допустило бы, чтобы один из искателей, тратил драгоценное ночное время на какие-то писульки.

Двенадцать, Тринадцать.

А может это призраки, не нашедшие дороги в загробный мир ибо и Ад и Рай испарились в ходе человеческой войны. Боги и демоны отказались от людей, и ушли в другие миры, к более разумным созданиям. И теперь души умерших бродят по остаткам своих домов, смотрят на свои обезображенные трупы, на трупы своих родственников, близких друзей, знакомых. Они разрываются в безмолвном крике, не в силах утереть несуществующие слезы. А потом, один из них находит способ материализовать свою плоть и пишет послание тем, кто выжил, чтобы они знали, что скоро все, к нему присоединяться.

Двадцать два, Двадцать три.

«А может это такой же, как и я?» Думает человек, смотря на надпись. Он оглянулся в поисках тела, одетого в черную резину — их метка, их наказание. Так и не найдя «собрата» он двинулся дальше, пообещав призракам передать их послание. Если выживет.

Двадцать семь, Двадцать восемь.

Из окон разрушенных домов, на него смотрели сотни глаз. Тех, кто пришел на смену человечеству. Это был теперь их город, а человек, переставший быть венцом творения природы, опустился в самый низ пищевой цепочки.

Из темной арки входа, ему на встречу выскочило трое созданий, с ног до головы, покрытые густой черной шерстью. Ярко желтые зубы были обнажены в оскале.

— Ближе, ближе, не стесняйтесь — сказал им человек, доставая длинный тесак похожий на мачете. Твари накинулись на него. Человек рванул им на встречу и ударил одного ногой в грудь. Размахнувшись, он снес существу голову. Второе существо накинулось сзади, оттолкнувшись от земли человек, упал на спину, придавливая тварь. Поднявшись, он всадил тесак в грудь существу и резко развернувшись, ударил кулаком в челюсть последнему. Выплевывая зубы, тварь убежала прочь.

Пятьдесят семь, Пятьдесят восемь.

Стало невыносимо жарко. Резиновый костюм, в некоторых местах начал покрываться пузырями. Фильтры стали забиваться, нарушая подачу воздуха.

Шестьдесят три, Шестьдесят четыре.

Он шел, рассматривая пустые, разрушенные улицы. Ему всегда нравился город. Нравился запах, звук, вид — все, что он мог потрогать, учуять, или увидеть. Он был романтиком, любил гулять вечером по улочкам и сочинять стихи, записывая их СМС-ками в телефоне. Но, после катастрофы в нем что-то сломалось. Все что он любил, весь его привычный образ жизни, все друзья и родные — все было уничтожено.

Семьдесят девять, Восемьдесят.

После эвакуации, когда всех кто находился рядом, спустили в это чертово место, он сел на холодный бетон и не вставал несколько дней, отказываясь, пить и есть. Его внутренний мир постепенно разрушался, пока не осталось больше ничего. И в романтике начал пробуждаться зверь. Сожрав все человеческое, он выбрался наружу.

Восемьдесят три, Восемьдесят четыре.

Ноги стали наливаться тяжестью, голова кружилась, от недостатка кислорода. В костюме начали появляться дыры.

Восемьдесят шесть.

Человек остановился. Перед ним стояло девять человек.

— Люди! — закричал он, бросаясь к ним.

Но, увидев их лица, он остановился и задрожал. Так долго он видел их в своих снах и вот, наконец, они пришли за ним.

Восемьдесят девять, Девяносто.

Все те, кто был в тот день на платформе когда, отринув все человеческое, взращенный зверь накинулся на солдата и отобрал у него автомат.

Девяносто два, Девяносто три.

Мертвецы протянули руки, норовя забрать с собой их убийцу.

Девяносто пять, Девяносто шесть.

Человек упал на колени, моля о прощении. Но мертвым было наплевать, на его мольбу.

Девяносто восемь, Девяносто девять.

Гниющие руки сомкнулись на горле. И в последний раз, прошептав извинения, человек умер.

Сто.

— Ну? — Спросил старик, нажимая на кнопку секундомера — Что я вам говорил коллега? Сто секунд. Сто секунд и не более продержится человек в вашем хваленом костюме.

Двое стариков, одетые в белые халаты, сидели в небольшой комнатке и смотрели на мониторы.

— Вот только издеваться не надо, я вас прошу Аркадий Павлович. Я признаю свою ошибку, слишком понадеялся на новые фильтры. Интересно, что он увидел?

— Извините Семен Николаевич?

— Что он увидел на девяностой секунде? Вы видели, как он рванул вперед, а потом остановился?

— Ой, да бросьте Семен Николаевич, что он мог увидеть мне и представить страшно. Вы ведь в курсе, откуда нам поставляют подопытных?

— Конечно, но вам не кажется это несколько бесчеловечным.

— Бросьте коллега — воскликнул Аркадий Павлович — Они же убийцы, причем психически неуравновешенные. Половина из них шизофреники. Вот этот кстати — старик указал пальцем на монитор — Набросился на солдата и, отобрав у него автомат, расстрелял девять человек двое из них, между прочим, дети. Так что давайте оставим, вопрос о бесчеловечности и перейдем к следующему эксперименту.

— Хорошо, хорошо. К следующему, так к следующему. Я так понимаю сейчас моя ставка?