До чего дошел прогресс

Мотор видавшего виды «Патриота» мерно гудел, колеса подпрыгивали на ухабах, а двое старых друзей любовались видами подмосковного леса. На пассажирском сиденье расположился Иван Петрович. Он еще не вышел на пенсию и продолжал работать главным бухгалтером, несмотря на приключения, которые ему однажды пришлось пережить с водителем автомобиля — Михалычем.

Иван Петрович уже давно не выезжал из Серолюбова, а вот теперь наконец-то решил отправится на рыбалку со старым приятелем. Неожиданно для себя главный бухгалтер понял, что забыл, как зовут Михалыча. То есть, отчество-то он помнил, и даже не сразу сообразил, что это отчество.

Знаете, это чем-то похоже на чувство, когда понимаешь, что «скорая помощь» состоит из двух слов. Конечно, каждому это понятно, но вот так, чтобы взять и прочувствовать. Два абсолютно разных слова. Начинаешь задумываться и медленно проговаривать каждое по отдельность, удивляясь тому, что перед глазами не появляется образ белого автомобиля.

Ивану Петровичу даже порой казалось, что его приятель и сам не помнит имени и фамилии, а так с самого детства его и звали — Михалыч. «Михалыч, домой! Обед стынет», «Мама, можно я у Михалыча игрушку возьму?», «Баю бай, баю бай, спи Михалыч, засыпай», «Так, Семенов, Игнатьев, ах вот… Михалыч, к доске!». И кажется, что с самого детства тот отвечал басом на своем особом говоре. «Чавось, Марьванна? Дык, иду я ужо». И так же с самых юных лет, он мог все починить, приделать и достать.

Размышления главного бухгалтера прервались раздавшейся в салоне музыкой. Его приятель устал ехать в тишине и включил радио. Вчера Михалыч отвозил внуков на вокзал, поэтому приемник остался на детской волне.

— Детскае ради-и-иво-о-о, — задорно подпевал эфирной отбивке пенсионер со стажем.

В эфире зазвучала песня из любимых Иваном Петровичем «Приключений Электроника». Судя по тому, что Михалыч не торопился сменить волну, эта песня ему тоже была чем-то близка.

— До чего дошел прогресс, — пел еще юный голос, а Иван Петрович уже начал погружаться в воспоминания о далекой и веселой юности. Вера в этот самый прогресс была безгранична и непререкаема, а тело молодо и еще не знало всех этих болезненных излишков предпенсионного возраста.

— Позабыты хлопоты, остановлен бег. Вкалывают роботы, счастлив человек, — задорно завершила песню Елена Камбурова.

— Оно как они тады предсказали, — вдруг пробасил Михалыч.

— Что предсказали? Роботов? Так их толком таких до сих пор нет.

— Петрович, ты ж интеллигент, а ентих ми… ме…, на лекарство еще похоже. Вот елки, как жеж? А! Не понимаешь метафор! — последнее слово он произнес с особым уважением и даже для значимости поднял вверх указательный палец. — Вот ты вкалывал? И я вкалывал. И чего, нормально нам платили? Так мы енти роботы и есть. Одного не пойму, где ж ентот человек, который счастлив?

— Это тебе Михалыч к Иннокентию Игнатьевичу. Профессор у себя на кухне, как соберет серолюбовскую интеллигенцию, так там и про политику, и про человека.

За поворотом грунтовой дороги показался съезд в сторону озера, куда и повернул Михалыч. Как таковая дорога здесь заканчивалась. То есть она как бы была намечена, но повсюду прерывалась сплошными ямами и рытвинами. Ивану Петровичу даже показалось, что это все напоминает следы Великой Отечественной, ведь неподалеку проходила линия фронта. И видимо местные власти решили оставить дорогу в таком состоянии, как наглядный памятник тому суровому времени. Впрочем, у Михалыча с преодолением последнего участка пути проблем не возникло, и они довольно быстро выехали на песчаный берег, поросший мелким кустарником.

— Все, шабаш! Доставай удочки, Петрович. Сейчас, на ранней зорьке-то во улов будет! — водитель раздвинул широко руки и подмигнул старшему бухгалтеру.

На рыбалку они не выбирались уже давно. Точнее Михалыч ездил частенько и даже угощал приятеля свежей рыбой, а вот Ивану Петровичу все было не до этого. Рыбалку он любил, но тогда, когда приезжал на место и начинался клев. До этого момента мысли о таком времяпрепровождении вызывали скорее недоумение или удивительный приступ лени.

Михалыч бодро для своего возраста выпрыгнул из машины и достал из багажника удочки, ведро и коробку со снастями и прикормом. Главный бухгалтер последовал его примеру.

— Ну шо, — задумался Михалыч и выставил вверх мокрый палец, — ветер оттудова, значит пойдем тудой. В десяти минутах место прикормленное, только ш-ш-ш, не разболтай.

Иван Петрович даже решил задуматься, кому он мог бы рассказать об этом чудесном рыбном месте. Коллегам на работе? Но его женскому коллективу рыбалка разве в страшном сне снилась или вспоминалась в рассказах о приключениях мужей до, во время, а чаще всего после рыбалки. Иннокентию Игнатьевичу? Профессору было точно не до того.

— Кому я разболтаю? Да и такое уж оно тайное, здесь-то у дороги?

— Ну, не совсем у дороги, а чутка поодаль, да за кустиками. Смотри не примни их сильно, шоб тропинки не образовалось, а то усю рыбe понавыловят. Слухай, давай ты пока тута постоишь, а я на разведку.

Иван Петрович махнул рукой и начал расчехлять удочку. Утро выдалось солнечным. Неподалеку у озера была песчаная горка, где уже долгие годы жили стрижи. Они резво вылетали из своих пещерок и уносились вверх. По всем приметам, дождя сегодня быть не должно. Главный бухгалтер попытался вспомнить в чем разница между стрижами и ласточками, но не смог. То ли хвосты разные, то ли еще что-то.

Орнитологические размышления Ивана Петровича прервал крик и шум ломающихся веток. По ощущениям там мог нестись на свою жертву медведь, но это оказался раскрасневшийся Михалыч. Он подбежал к машине и прислонился к ней, пытаясь отдышаться.

— Там… Петрович, там…, — только и смог он сказать сквозь одышку. Затем махнул рукой и достал из багажника монтировку. Михалыч посмотрел на главного бухгалтера и снова полез в багажник.

— На, — вручил он Ивану Петровичу огнетушитель, — Прикроешь.

Главный бухгалтер только стоял и моргал. Что-то сильно напугало его приятеля, который сам мог напугать кого хочешь, особенно, когда выпьет лишнего. Но раз Михалыч так уверено пошел обратно, то лучше всего пойти с ним и помочь, если вдруг что.

Они пошли не через поломанные кусты, а аккуратно рядом с ними. Минут через пять Михалыч остановился и приложил палец к губам, а потом произнес шёпотом, который впрочем получился не очень тихим.

— Там ентот, как его, терминатор.

— Что?

— Ну, терминатор, за бабой еще охотился. Я к месту прикормленному подошел, кустики тихонько отодвинул, а ента полужелезяка там лежит. Увидал меня, да как кочергу свою ко мне потянул…

— И ты ко мне побежал?

Михалыч нахмурил брови и хмыкнул.

— Да не, там бревнышко близехонько лежало, им я его огрел, шоб руки свои не распускал. А потом в обратку, с монтировкой оно как-то сподручней.

Иван Петрович покрепче взял огнетушитель и даже выдернул чеку. На всякий случай, вдруг придется использовать его по назначению. Михалыч на полусогнутых ногах подошел к кустам у берега и махнул рукой главному бухгалтеру.

Они отодвинули ветки и увидели, что на берегу кто-то лежит. Сперва Ивану Петровичу показалось, что это человек в пиджаке и брюках какого-то странного зеленного цвета и необычного покроя. Главный бухгалтер не на шутку испугался, что Михалыч слишком сильно приложил его бревном. Но тут Иван Петрович заметил правую руку незнакомца. Рукав пиджака оторван и в общем-то ничего необычного, учитывая состояние человека. Но, если от плеча до локтя кожа была обычной, то потом она заканчивалась, оголяя металлический остов, чем-то весьма схожий с рукой персонажа известного фильма.

— Видал? — прошептал Михалыч, — Ща мы на чистую воду выведем.

С учетом того, что робот лежал наполовину в озере, Иван Петрович посчитал последнюю фразу друга попыткой каламбура.

Вдруг незнакомец зашевелился и попытался встать.

— Кванзитора, игл дык бык, — послышался весьма приятный мужской баритон.

Михалыч рванул через кусты с монтировкой на перевес.

— Я те покажу бык дыг, железяка заморская.

— Транконтс, — начал было робот, одновременно прикрывая рукой голову, второй рукой он что-то нажал на шее— Таг баг… Помогите, друзья.

Рассвирепевший Михалыч вдруг замер и даже опустил монтировку. Иван Петрович уже успел подбежать к другу и на всякий случай, схватил его за руку.

— Эй ты, Элехтроник водоплавающий, по-нашему, что ль болмочешь?

— Друзья, помогите. Отключаюсь, мало сил. Пить, нужно пить. Пи…, — не смог закончить робот и отключился.

— Эх, американин, явно. Целое озеро воды, а ен все пить, да пить.

 

***

 

В большом обшитом изнутри вагонкой гараже ярко горело несколько ламп. Михалыч всегда считал, что освещение должно быть правильным, особенно там, где проводишь много времени. Если англичане считали дом своей крепостью, то только потому, что не бывали в гараже у Михалыча. Здесь было все самое необходимое и даже сверх того. Настоящая мастерская. Это на основном этаже. Под гаражом в потайной комнате, о которой знали только избранные друзья, находилась комната отдыха со столом, большим диваном, телевизором и даже небольшим холодильником.

Именно в этой нижней комнате на диване лежал и скучал Элик. Его так назвал Михалыч, поскольку выговорить длинное имя андроида не смог. Правда назвал не сразу, сначала были «Железяка» и «Ведро с гвоздями».

Андроида Михалыч сразу отвез с берега озера в гараж и взял над ним шефство. Возможно, из-за чувства вины, но скорее из той особой бережливости к любому механизму, который, если и не отремонтировать, то на полезные запчасти всегда разобрать можно.

Подзарядить андроида удалось с помощью автомобильного аккумулятора совместно с методом научного тыка и доброго, но не всегда печатного, слова. Потом уже Элик объяснил, что в обычном состоянии он может обеспечивать подзарядку самыми разными способами, в том числе перерабатывая углеводы. Но тогда на берегу он был полностью истощен.

— Спасибо! — только и проговорил андроид, когда его вернули к жизни. Он обвел взглядом уютное подгаражное помещение и произнес. — Любезнейший, уже сто лет не пил. Налейте, пожалуйста.

Иван Петрович потянулся было к бутылке с водой, но тут же опомнился, вдруг заржавеет. Михалыч, казалось, сам стал похож на зависшего робота, ведь так с ним общался разве что профессор Иннокентий Игнатьевич.

— Слушай, а принеси ему машинного масла, — предложил главный бухгалтер и вновь взглянул на металлическую руку, нахмурившись.

— Может он оттуда, — предположил Иван Петрович и попытался спародировать механическим голосом, — Планета Железяка. Полезных ископаемых нет. Воды нет. Растительности нет. Населена роботами.

Андроид посмотрел на него и поднял бровь. А Михалыч уже вернулся с металлической масленкой, через которую попытался влить в нового знакомого живительную жидкость.

— Друзья, подождите, — робот привстал с дивана и отодвинул руку Михалыча, — у меня лучшие в Лисаргии механизмы, им не нужна такая примитивная смазка. Вы мне выпить дайте. Мои рецепторы подсказывают, что здесь есть то, что мне нужно.

— Что выпить-то? — Ивану Петровичу начала надоедать игра в догадки.

— Ща, мы ентой железяке водки плеснем и на брудершафт за знакомство, — рассмеялся Михалыч и достал из холодильника бутылку и банку соленых огурцов., — Это… Петрович. Тяпнем по одной, а то полдня уже возимся с ентим ведром.

— Милейший Михалыч, позвольте и мне… тяпнуть, — произнес андроид.

После этой фразы Иван Петрович сел там, где стоял. Хорошо еще, что стоял он рядом с диваном. А Михалыч крякнул от удовольствия, достал еще одну рюмку и налил ее до краев.

— Ну, за знакомство, — произнес хозяин гараж короткий, но емкий тост и чокнулся со всеми.

Андроид кивнул с благодарностью и залпом осушил рюмку. Затем также, как Михалыч, достал из банки огурец и закусил.

— Видал Петрович? Машина, а понимает. Не, точно не американен. Те так не смогут, да и огурцов таких там нема. Может он из наших? Секретный проект!

— Точно, — прошептал куда-то в сторону Иван Петрович и тоже выпил, — Секретная разработка оборонной промышленности — робот-собутыльник.

— Я назову тебя Элик, — произнес Михалыч с чувством, смахивая предательскую слезу.

***

Солнце спряталось за пятиэтажками Серолюбово, наступил вечер. Несколько фонарей зажгли свои апельсиновые огни в сквере во дворе дома Ивана Петровича. Сегодня была суббота, поэтому людей на улицах почти не осталось, все уже или отдыхали дома, или намазывали барсучьим жиром утомленные поясницы на дачах.

Барсик совсем разленился и даже не повел ухом, когда под ним раздался телефонный звонок. Он уже пару лет взял себе привычку ложиться на мобильник хозяина, а тот сначала его гонял, потом даже стал класть телефон в удобное для кота место на тумбочке.

Еще раньше Иван Петрович в шутку говорил, что Барсик, как и все коты, явно пришелец и следит за ним. После знакомства несколько лет назад с настоящими гостями из космоса, главный бухгалтер начал задумываться о той доле правды, что есть в каждой шутке.

Телефон продолжал наигрывать мелодию из детства. Вступая в диссонанс с ситуацией за окном, хор бодро пел: «Утро красит нежным светом стены Древнего Кремля…». На словах «С добрым утром, милый город» Иван Петрович просунул руку под кота и нажал на кнопку ответа.

— Але, здоров Петрович, — раздался в телефоне знакомый бас. Собственно, ожидать чего-то другого не приходилось, эта мелодия стояла только на Михалыча.

— Ты того, в гараж зайди сегодня. Элик вроде совсем в себя пришел.

— Ладно, иду, — поморщился Иван Петрович и повесил трубку.

С момента рыбалки прошло уже две недели. Андроид после первой подзарядки еще осваивался и приходил в себя. В основном они с Михалычем пили. Элик называл этот процесс лучшей терапией в его условиях. Иван Петрович в этом сильно сомневался, но больше беспокоился о здоровье друга.

О своем происхождении Элик рассказал на третий день, когда, по его словам, стал доверять новым знакомым. Оказалось, что он родом из другой галактики. Впрочем, друзья об этом уже догадывались, они навидались разного пару лет назад на родной планете крудов, милых маленьких инопланетян неспособных врать.

Обстоятельств того, как оказался в озере, Элик не помнил и старался переключиться на другую тему. Он лишь вскользь упомянул, что ему стала известна весьма опасная тайна, из-за чего его преследовали и пытались аннигилировать.

Впрочем, с каждым вечером эти события обрастали все большими подробностями, особенно, когда андроид напивался. Эта способность больше всего удивляла Ивана Петровича. Поначалу он думал, что Элик просто копирует поведение Михалыча, пытаясь подстроиться под форму общения. Но потом андроид рассказал, что подобное состояние от воздействия алкоголя заложено в его программу. И чем больше он выпивает, тем большее количество сбоев в его сознании происходит.

— Вск….ик… всок…высоктехнчская, эксп..пп..перментальная модель, — однажды гордо запинаясь отметил Элик, опрокидывая в себя очередной стакан.

 

Иван Петрович оделся, погладил Барсика и вздохнул. У него начали закрадываться опасения от фразы, что «Элик почти в себя пришел». Быть может он теперь сможет помогать Михалычу, как тот хотел? Согнувшись, чтобы завязать шнурки, главный бухгалтер вспомнил недавний разговор с другом, который тогда тащил с авторынка какие-то запчасти в гараж.

— Вот оно, Петрович! Прогресс, понимаешь. Как ты раньшей жил? Горбатился, бумажки перекладывал, считал свои закорюки. А таперича, таперича другая жизнь настанет, — с удивительным энтузиазмом говорил Михалыч.

У Ивана Петровича появилось чувство дежавю. Он где-то слышал что-то подобное или видел. Он еще раз посмотрел на друга и представил того в черной кожанке, с наганом на поясе и все стало ясно. Собирательный образ из фильмов и книг появился прямо перед ним и рассказывает про светлое будущее.

— Это ж, сейчас один Элик, а мы ентих роботов еще с десяток сделаем, а то с сотню. Оно, подумай экая польза-то! Элестричества на них не надо, знай корми, чем придется. А он и по хозяйству поможет, и посчитает чаво надобно, а апосля еще и выпьет с тобой, да за жизнь поболмочет.

— Михалыч, это уже не жизнь, а прям песня. Вот только мы-то, что делать будем?

— Тю, делов что ли мало? Я может «Войну и мир» прочесть хочу, да времени на такую ерунду нема пока.

А вот теперь похоже выходило, что Элик наконец-то дозрел и до воплощения мечты Михалыча осталось не так-то и много. Иван Петрович, конечно, понимал, что здесь дело не только в пользе андроида в жизни и быту. Для Михалыча этот гость с другой планеты стал кем-то родным. Оно и понятно, дочка с внуками приезжала не так часто, да и не передашь ей всех своих мастеровых умений.

С такими мыслями Иван Петрович дошел до металлической коробки гаража в дальней части дворового сквера. Когда после условного стука дверь гаража открылась, то Иван Петрович захлопал глазами и даже ущипнул себя, пытаясь понять, не спит ли он. Сложно сказать, что почувствует человек ущипнувший себя во сне, или подумавший, что он себя ущипнул, но Иван Петрович уже был готов поверить в то, что все-таки это сон.

Прямо перед дверью внутри гаража стояли двое. Один из них Элик, в обновленном зеленоватом пиджаке и темных бархатных перчатках на руках. В нем как раз не было ничего удивительного. В своем наряде он походил на профессора средних лет, цвет кожи только красноватый и разрез глаз немного странный, но каких только людей не встретишь. Для полноты образа ему не хватало только очков.

Больше всего Ивана Петровича поразил его спутник. Перед ним стоял пожилой человек с до боли знакомым лицом. Одет он был в темный костюм, а на ногах блестели начищенных до блеска черные туфли. Казалось, что совместились два противоположных мира, параллельные прямые вопреки всем законом сошлись несколько раз, оставаясь при этом параллельными. Пожалуй, таким Михалыча никто еще не видел.

— Откуда у тебя костюм-то? — удивился Иван Петрович.

— Да так, — уклончиво ответил Михалыч и радостно добавил, — Новая, понимаешь, ера настает. Прогресс, тудыть его сюдой. Выход, так сказать, в свет.

— В какой ты еще свет собрался?

Михалыч сперва потупил глаза, а потом радостно сказал.

— Профессор наш в гости на кухню позвал. Встреча ж у него, ентеллигенции. А Элик, как позавчера узнал, так костюм уболтал его подлатать, да мне пинжак купить.

Главный бухгалтер осмотрел андроида и удовлетворённо подумал, что по его внешнему виду не скажешь, что он не с Земли. Да, немного эпатажный, ну так Михалыч уже говорил, что будет представлять его своим родственником с Дальнего Востока. В общем-то, на кухне у Иннокентия Игнатьевича, Элик не будет сильно выделяться среди творческой интеллигенции. Так думал Иван Петрович, пока андроид не вышел из гаража и радостно не заявил.

— Господа, пришло время всколыхнуть это болото!

 

***

 

В большой по меркам Серолюбова кухне уже третий час кипела бурная жизнь. Иннокентий Игнатьевич Вениаминов любил собирать гостей для светских бесед. Своеобразные вечера у него проходили почти каждую субботу, собирая самых разных представителей местной интеллигенции.

Иван Петрович, которого по роду занятий, тоже причисляли к своим, бывал на этих вечерах не очень часто. Ему нравилось общество Иннокентия Игнатьевича, но вот чрезмерные философские рассуждения о политике, бытие и угнетении интеллектуальной элиты, он недолюбливал.

В этот раз, он надеялся, что задерживаться долго не придется, но Элик произвел фурор. Иван Петрович до последнего надеялся, что тот не будет слишком много разговаривать, а только максимум поддержит разговор. Но все пошло по другому сценарию. Буквально за пару часов андроид стал своим среди тех, кто чужаков совсем не жаловал.

Элик успел рассказать о том, как у них на Дальнем Востоке буйствует власть, как закрывают выставки, выделяют финансирование на проекты губернаторских заводов, а творческих людей заставляют делать все на свои. Казалось, что он почти мгновенно запоминал собеседников и находил, что сказать каждому. Ивану Петрович был готов поверить в то, что Элик всеми пытается манипулировать. Конечно, при этом он пил, с каждым и много.

— Иннокентий Игнатьевич, вы ведь абсолютно правы, — продолжал свою тираду андроид, — Но даже больше скажу. Это все кризис системы, её абсолютное когнитивное; расстройство и полная дисфункция, мой друг.

— Да-да, голубчик, так оно все и есть, — кивал головой профессор.

Почти не меня положения, Элик умудрялся параллельно разговаривать с кем-то еще.

— Евстафий Ильич, министерство снова не пускает ваши выставки? Абсолютный кошмар. Они видят только то, что у самой земли. Что поделать, если у нас руководят бездарности и плебеи. Разве можно от них ожидать понимания высокого искусства?

За этот вечер Иван Петрович ни раз удивлялся, словарному запасу Элика. Самые вычурные выражения текли из него рекой. Главный бухгалтер даже захотел спросить, пользуется ли андроид своим особым речевым построителем или уже успел выучить русский сам. По поводу языка вопрос вообще возник почти сразу после того, как Элик пришел в себя после подзарядки.

В тот день он говорил медленно, но четко. Казалось, что он вспоминает или подбирает слова. Но достаточно быстро андроид стал говорить все более длинными предложениями почти без пауз.

— Ты енто, как на нашем-то болмочешь? Точно не шпиен? — насторожился тогда Михалыч.

— Что вы? Просто обладатель встроенного речевого построителя! Не знаю, как он работает, но без проблем перестраивает мою речь в вашу. Кстати, контрабандный продукт, — шепотом добавил Элик.

— Почему контрабандный? — удивился Иван Петрович. — Мы такой у крудов видели.

Андроид махнул рукой.

— Крудам можно, у них отдельная кухня, а у нас в Республике нельзя.

— Как нельзя? — поразился Михалыч, — Это ж мировая вещь. Никаких переводчиков не надо.

Элик покивал головой и выпил из заготовленной заранее рюмки.

— Вот потому и запрещено. У нас ведь как, кто у власти, знаете?

— Президент какой-нибудь, ну или емператор.

— Может быть совет, раз республика? — предположил Иван Петрович.

— Юристы, господа, юристы. Они везде. Их заговор начался уже давно и прошел успешно. Они стояли у истоков настолько сложных законов, что без них в них невозможно разобраться. Но зато теперь каждый знает, что, если станешь юристом, то безбедное существование тебе обеспечено. У нас все, кто так или иначе во власти, они все юристы и новые законы становятся еще сложнее прошлых.

— Дык, а ента штуковина чего им не сдалась-то?

— Так там, где юристы и законы, там их переводы на другие языки. Когда изобрели речевой построитель, то все обрадовались. Работает он так хорошо, что без проблем переведет слова любой сложности. Вот переводчики и подали в суд, поскольку их профессия была поставлена на грань вымирания. Ну, а так, как они ближайшие соратники юристов, то суд быстро выиграли. А устройства запретили в большинстве систем Совета Галактик. Из крупных рас, только круды не поддержали запрет, поскольку они врать-то не умеют. А из-за этого привычных юристов у них нет.

Сейчас, в гостях у Иннокентия Игнатьевича, главный бухгалтер снова вспомнил этот разговор, и он заиграл новыми красками. От размышлений его оторвал подошедший Михалыч. Он кивнул в сторону балкона и тихо произнес:

— Пойдем покурим.

— Так ты же, не куришь.

— Да с ними уже начнешь.

В Серолюбове уже началась ночь. Летний дневной зной сменился прохладой. Свежий дневной ветерок превратился в хулиганистый ночной ветер. Но Михалыч не обращал на это внимание. О смотрел на город с высоты пятого этажа и молчал. Иван Петрович ежился, но терпеливо ждал. Он понимал, что не стоит беспокоить друга расспросами.

— Продаю своего коника боевого, — прервал тишину Михалыч.

Главный бухгалтер не мой поверить своим ушам. Он знал, что не молодой «Патриот» был любимцем друга. У него даже была специальная тряпка, которую он клал на кузов, когда открывал капот. Она предохраняла лак от царапин молнией или пуговицами на джинсах.

— Новую что ли собрался брать? — на всякий случай уточнил Иван Петрович.

— Да не, кудой она мне. Надо Элику справить деталь одну. В ём передатчик кирдыкнулся, без него вернуться домой не сможет. А компоненты дорогие.

Иван Петрович все понял и даже захотел обнять друга. Мечтавший о новом помощнике, и, в каком-то смысле, сыне, Михалыч готов помочь Элику вернуться домой, скорее всего навсегда.

— Вот только бы он пить перестал. Я говорил ему ужо, что здоровья даже механического не хватит. Эхех.

Должно быть это был вечер откровений и необычных действий. Иван Петрович положил руку на плечо другу и легонько сжал его.

— Ничего, Михалыч. Прорвемся. А пить Элик бросит, да и здоровье у него и впрямь отменное. А пока передатчик ремонтируешь, так он тебе и хозяйство наладит, да и обучишь ты его…

Главный бухгалтер не успел закончить, потому что Михалыч в сердцах ударил кулаком по периллам балкона.

— Петрович, дык ни шиша он не умеет. Понимаешь?! — чуть не плача выкрикнул Михалыч. — Я давеча его спросил, как он в механике, али в электронике разбирается. А Элик говорит, что ничего не смыслит в этом. Строить не могёт, анжинерных конструкций не создает, даже лампочку, как выкрутить не знает. Чегой-то умеешь, спрашиваю? А он говорит, что рассуждать обучен, да пить. А мы б с ним горы свернули, эх.

Михалыч снова ударил по перилам.

— Вот тебе и прогресс, — только и смог подытожить Иван Петрович.

 

***

 

Желтый кленовый листок залетел в приоткрытую форточку. Барсик сразу оживился и, забыв о своем возрасте, начал на него охотиться. Под бодрое мяуканье в комнату вошел Иван Петрович. Он поднял листок с пола, вызвав тем самым неодобрительное фырчанье кота.

В Серолюбово во всю заканчивалась осень. Почти все листья облетели, а по ночам лужи и мокрые после дождей тротуары покрывались коркой льда, провоцируя ранних прохожих на акробатические пируэты.

В дверь позвонили. Иван Петрович прошел в прихожую открыл Михалычу, которого пригласил в гости на чай. Он с порога спросил:

— Элик не звонил?

Иван Петрович только покачал головой. Последний месяц об андроиде было не слышно. Когда Михалыч починил ему передатчик, Элик еще пару недель пожил у него. Он все чаще пропадал на встречах у Иннокентия Игнатьевича, а потом на собраниях самых разнообразных союзов, объединений и движений. Потом его видели, то с забулдыгами у продуктового магазина, то на нескольких официальных демонстрациях в окружении солидных людей. А месяц назад Элик как будто исчез. Михалыч не находил себе места и все пытался выяснить куда тот пропал. Но безуспешно.

Друзья прошли на кухню и стали не спеша пить чай, заедая его сушками и малиновым вареньем. Михалыч молчал, а Иван Петрович не торопился прерывать молчание. Последнее время у них уже сложилась традиция немногословного воскресного чаепития.

Но тут привычное молчание прервал стук камня о стекло. Иван Петрович поднялся и выглянул в окно. Внизу в своем привычном костюме, несмотря на заморозки, стоял Элик.

— Вот ведь того этого! — выкрикнул Михалыч и уже было рванулся в коридор на лестницу.

— Погоди, сейчас он сам поднимется, — остановил друга главный бухгалтер.

Действительно, через минуты в дверь постучали. На пороге стоял Элик и улыбался. Переминаясь с ноги на ногу, он сказал:

— Здравствуйте, можно я войду?

Михалыч схватил его и начал обнимать. Сложно сказать, какой металл использовался во внутренней конструкции андроида, но Иван Петрович на всякий случал решил обезопасить его и спасти от крепких объятий друга.

— Пойдем на кухню, Элик. Чая выпьем, ну и тебе чего покрепче нальем.

Андроид снова улыбнулся.

— Иван Петрович, Михалыч, я больше не пью. Вот уже три недели ни капли.

Друзья переглянулись. Поверить в это было сложней, чем представить себе жонглирующего обручами слона на вершине Эвереста.

— Совсем — совсем. Правда, — произнес Элик и зашел в квартиру.

— Молодец, моя школа! — похлопал его по плечу Михалыч.

— Да ты заходи, чего стоишь?

— Спасибо, но я попрощаться пришел. И поблагодарить за все.

— Э не, давай к столу, а там все и расскажешь, — настаивал Михалыч.

Элик разулся и прошел на кухню, случайно испугав Барсика, вышедшего на шум из другой комнаты. Иван Петрович снова налил всем чай и положил в плошки варенье.

— Вы только не сердитесь, — начал андроид, — Я немного приукрасил причину моего появления здесь и то, кто я такой. Не было никакой тайны и погони. Я одна из моделей андроида-интеллигента. Они у нас очень популярны в определенной среде. Всегда выслушают, всегда подскажут, поругают власть и общество, выпьют вместе. А главное, не надо ничего самому выдумывать, андроид сам всю критику продумает, сам выскажет.

— А юристы? Енто ж вы прям пятая колонна, выходит. Как не запретили-то вас? —спросил Михалыч. Он так внимательно слушал, что уже забыл про сушку, которую обмакнул в варенье.

— Так это правительственный проект, правда, секретный. Подобные волнения в интеллектуальных слоях всегда порождают проблемы у власти, поэтому проще всего их контролировать и направлять в нужное русло. Вот этим мы и занимаемся. Отводим внимание от запретных тем, да заодно отучиваем умению критиковать остальных. Зачем им это уметь, если андроиды все лучшим образом логически сведут и выскажут.

— Вот, ведь действительно «остановлен бег», — вспомнил слова из песни Иван Петрович.

— А еще мы следим, чтобы не появлялись слишком активные деятели. В общем-то, всю информацию мы отправляем на специальные серверы.

— Так, а здесь-то, что ты делаешь?

— Меня сочли деформированным и профнепригодным, в том числе из-за излишнего увлечения спиртным. Думали переформатировать, а я сбежал. Шатался по разным планетам, вертелся в весьма гнусных кругах. Однажды меня так напоили, что отрубился на долго. Думаю, хотели память просканировать. А чего с меня возьмешь? Я уже пару лет был не на службе. Скорее всего избили, да выкинули на ближайшей планете. Собственно, потом со мной радушно поздоровался Михалыч.

На этих словах, Элик провел рукой по голове, а Михалыч покраснел и опустил глаза.

— Но благодаря вам я смог пожертвовать самым дорогим. Я бросил пить, потому что у меня появилось нечто большее. Дружба и ты, — андроил положил руку в перчатке на плечо Михалычу и улыбнулся. Ивану Петровичу показалось, что еще немного и его друг разрыдается.

— Ты енто, того. Погодь. Кудой на месяц-то пропал?

— Нужно было уладить, кое какие дела, — произнес Элик и добавил, — А меня ведь восстановили. Я собрал записи с разных встреч, которые здесь были, провел их анализ, а затем отправил все через передатчик в свою контору. Там все рассмотрели и постановили признать меня снова полноценным андроидом-интеллигентом и вернуть в штат. Так что, скоро меня заберут.

 

***

 

На улице началась метель. Ветер кружил снежинки так, словно пытался найти лучший способ забросить их за шиворот тем, кто оказался на улице. Михалыч медленно шел к гаражу. После того, как Элик улетел, он не был здесь ни разу. Все, что там было внутри, слишком сильно напоминало ему про андроида. Но сегодня сломалась магнитофон, и он нес его в свою мастерскую на починку.

Михалыч снял замок и только тогда заметил, что между створками гаража торчит записка. Он взял её дрожащей рукой и развернул. Там идеальным почерком Элика было написано:

«Михалыч, спасибо тебе за то, что ты помог поверить меня в то, что даже андроиды могут меняться. Твою дружбу я пронесу сквозь световые годы и надеюсь мы еще встретимся. А пока, мне хотелось, чтобы ты обо мне помнил добрым словом. Я пообщался с разными людьми и продал им некоторые ненужные для меня части. В крайнем случае, дома поставят новые. До встречи!

Твой друг Элик — железяка и енто ведро с гвоздями».

Перечитав записку несколько раз, Михалыч аккуратно сложил её и спрятал во внутренний карман куртки. Затем быстро огляделся по сторонам и вытер, накатившиеся слезы. Он открыл последний замок и открыл дверь. Прямо перед ним в гараже стоял новый Патриот. На его капоте лежал конверт с надписью: «Дорогому другу». Внутри конверта лежали документы на машину на имя Николая Михайловича.

Михалыч сел в машину и завел её. Вместе с двигателем заработала магнитола и, со вставленной в неё флешки, с неизменной жизнерадостностью зазвучала песня.

 

До чего дошёл прогресс -

Было времени в обрез,

А теперь гуляй по свету,

Хочешь с песней, хочешь без.

 

Позабыты хлопоты, остановлен бег,

Вкалывают роботы, счастлив человек.