Как играть в мяч с тэнгу

Князь провинции Тоса стоял на коленях, в дорожной пыли на одной из улиц Киото. Стоял, почтительно склонившись, рядом со своим паланкином и скрипел зубами от ярости. Копейщики, мечники, сокольничие, слуги и носильщики его свиты, побросав все, что несли в руках, стояли на коленях рядом со своим господином и усердно кланялись безусому мальчишке в древнем придворном одеянии. Длинные рукава мели доски моста, ноги мальчишки мелькали, мяч взлетал выше его головы.

Мальчишка сосредоточенно бил по мячу и не видел ничего вокруг.

Ограда императорского дворца тянулась вдоль реки с мостом, перед которым остановился княжеский поезд. За оградой обитала придворная аристократия, закрытая в почтительном пленении дворца военным правительством. Божественная династия была заключена в священную неволю уже несколько столетий, но значение древних придворных рангов, лишенных реальной власти, не отменяло знаков почтения со стороны военного сословия.

И потому, князь провинции кланялся безымянному мальчишке-аристократу, как крестьянин самураю.

-Неудобная дорога, — произнес воин в черных доспехах, в длинноносой кованой маске под рогатым шлемом, единственный кощунственно оставшийся на ногах. Он остановился рядом с коленопреклоненным князем и следил за тем, как мальчишка бьет по мячу. — Этот путь действительно значительно короче, но, оказывается, здесь развлекаются придворные. Хорошо бьет по мячу, обращу ваше внимание...

-Останови это, Ханпэйта, — прорычал князь в дорожную пыль. — Узнай, что ему нужно и убери с моста. Это уже не выносимо!

Воин в носатой маске задумчиво смотрел на мальчишку сквозь узкие глазницы под нахмуренными бровями маски.

Мальчишку звали Хэйраэмон и он был придворным.

Дворец в Киото — лакированная тюрьма для императора и его двора. Рай для изнеженного, потомственного аристократа и ненавистное болото для человека, родившегося здесь с деятельным умом.

Хэйраэмон был именно таким — деятельным мужем четырнадцати лет, которого не привлекали составление букетов, свитки с цепочками стихов и распознавание ароматов.

Судьба аристократа — безысходно томится во Дворце и так до старости и ухода в монастырь. Недоступна политика и военная служба, отданная самураям. Удел и радость придворного — служба императору-пленнику, исполнение священных обязанностей.

Но, как хотелось исполнять эту службу более деятельно, не в павильоне для любования луной и в занятиях классической литературой.

Старый императорский дворец стоял в большом саду, окруженном длинной белой стеной, покрытой сверху черепицей и разделенной на равные квадраты коричневыми вертикальными бревнами. С востока ограду дворца окаймляла мелистая река Камо. Весной, воды ее были довольно бурными.

Снаружи, Дворец был окружен постами стражи военного правительства. Внутри — пронизан внимательной сетью шпионов.

Хэйраэмон был сыном придворной дамы и императорского составителя гороскопов. Но, отец давно умер, а мать после этого ушла в монастырь — дед, занимался его воспитанием. Деда Хэйраэмон не любил, но почитал. Любить он стал его позже, когда подрос и старик ввел его в общество благородной придворной игры в мяч — кэмари.

Однажды, очень давно, дед привел его на площадку перед храмом с четырьмя каноническими деревьями по углам, с азартной, бодрой компанией веселых мужчин, перебрасывавших друг другу легкий белый мяч ударами ног, с ободряющими возгласами каких не услышать в томных дворцовых покоях.

-Вы привели внука многоуважаемый? — спросили деда.

-Новые люди, многоуважаемый,— поклонился дед.

-Добро пожаловать к нам, молодой человек — сказали Хэйраэмону. — Вот сидит под навесом моя внучка, молодой человек, развлеките даму разговором. А вас многоуважаемый, прошу присоединиться, нам как раз не хватало человека для игры…

Брошенный наедине с девчонкой Хэйраэмон надувшись, сидел рядом с маленькой дамой в пурпурном кимоно, но позже, когда игра отвлекла его, спросил как ее зовут.

-Омари, — ответила девчонка.

-А меня Хэйраэмон…. А мой дедушка может целый час не давать мячику падать!

-А мой тоже может. А ты сам можешь?

-Конечно! Скоро смогу! А тебе вообще играть нельзя.

-Зато моя мама — принцесса, — отрезала Омари.

На это, Хэйраэмон не нашелся, что ответить.

Дед Хэйраэмона уже несколько десятилетий был неизменным участником церемонии Первой игры в мяч, патриархом этого узкого круга и хранителем традиции и знатоком церемонии.

-Кэмари -это таинственная игра, — говорил дед. — В нее играли демоны и боги, а теперь играют и люди.

Сутью игры было, как можно дольше не давать мячу из оленей кожи коснуться земли. Играли в нее по разным обстоятельствам и предзнаменованиям кругом от четырех до восьми человек. Играли в прохладные солнечные дни, когда церемониальная одежда придворных не обременяла их. Самой важной и почетной была церемония Первой игры года перед храмом Симогамо, за которой наблюдал император и его семья.

-Это самая важная игра, — говорил дед. — Чем позже мяч коснется земли, тем вернее божественный император может рассчитывать на наше благоденствие в новом году. Потому, в первую игру года играют только лучшие. Тот, кто уронит или упустит мяч, выбывает из игры следующего года. Остальные игроки, одариваются подарками императора и окружаются почетом. Их любят и ценят. Моя мать — твоя прабабка, была одной из побочных дочерей императора. Ее муж был великим игроком в кэмари.

В это общество избранных, войти на равных было почти невозможно. Но, Хэйраэмон избрал путь и шел туда год за годом.

Мяч Хэйраэмону не давался. Он был легок, его сносило ветром. Хэйраэмон промахивался или слишком отбивал мяч в сторону.

-Бей по мячу так, как сердце бьется, ведь сердце стучит не сбиваясь, — говорил дед.

И вот Хэйраэмон старался.

Он играл недостаточно давно, чтобы войти в круг старших игроков, но среди молодых он был совсем не из последних. А еще, Омари приходила смотреть, как он играет. А он, писал ей письма, стихи. Стихи начинающего юнца, неуклюжие и неизысканные, а она писала ему в ответ одаренно, тонко и деликатно. Ее охваченные изысканными ароматами письма Хэйраэмон хранил в оставшейся от матери шкатулке из кедра.

-Могу ли я надеться? — решился спросить он однажды у Омари и не получил ответа.

-Могу ли я надеться? — решился спросить он однажды у своего деда .

-Ты хорош в кэмари и посредственен в прочем, — ответил ему дед. — Но, семья Омари, родственно близка к императору. Если ты станешь еще лучше, то когда станешь взрослым и сдашь экзамены на первый придворный чин, скорее всего, твои мечты обретут куда более надежное основание…

И Хэйраэмон старался.

Придворные, далекие от непосредственной службы императорской особе, имели известную свободу в черте города под надзором шпионов. Они могли выходить в окружающие Дворец сады, посещать храмы. Придворные дамы на повозках запряженных парой волов — исключительная привилегия придворных в стране бедной лошадьми, — выезжали за ограду, на прогулки. Все равно, как говорили, треть города населяли шпионы, одна половина из которых следила за другой.

Мост через реку Камо был местом малолюдным. Мост примыкал к восточной стене дворца и молодой придворный Хэйраэмон избрал его местом своих одиноких занятий.

Так это и случилось. Он увлекся своим самосовершенствованием настолько, что не замечал блистательного княжеского поезда, которому преградил путь.

Пока мяч подброшенный его ударом не исчез.

Это воин в черных доспехах, в длинноносой маске тэнгу, перехватил взлетевший в воздух мяч, крутанул его на указательном пальце и оставив его так вращаться, спросил:

-Ты кто, мальчик?

-Я, Хэйраэмон.

-Ты из дворца?

-Да.

Воин медленно кивнул:

-Играешь в кэмари?

-Играю.

Воин в маске остановил мяч ладонью, отдал его мальчишке и сказал:

-Отличное поприще. Я тоже этим занимаюсь, время от времени. Когда подрастешь, как-нибудь выясним кто из нас лучше. Я Ханпэйта с гор Курамо. А теперь, беги во дворец, там тебя, наверное, уже потеряли. Да. И не гоже держать столько важных людей в пыли на дороге — они к такому не привыкли. Вот тебе небольшой дар, чтобы загладить это недоразумение.

-Что это? — удивился Хэйраэмон.

-Отрез лучшего китайского шелка, этого года, расшитый золотыми фениксами. Если во дворце есть девушка, которая тебе по нраву, таким подарком ты поразишь ее в самое сердце.

Хэйраэмон посмотрел на увесистую кипу такни в руке, на стоящих в поклоне на земле ряды людей у моста и смутившись зажал мяч под мышкой, поспешил обратно к ограде дворца.

-Кстати, — окликнул его воин на прощание. — Мальчик!

Хэйраэмон остановился:

-Да?

-Мы частенько здесь проезжаем. Рассчитываю на то, что больше с тобой на этой дороге не столкнусь. Или это будет действительно наша последняя встреча.

-Ты угрожаешь мне? –осторожно отступил Хэйраэмон.

-Конечно. В следующий раз будем играть по моим правилам, — у воина в маске оказалась каркающая усмешка. — И ты, уже так просто не отделаешься.

Шелк с фениксами Хэйраэмон передал в дар милой Омари, естественно со всеми надлежащими условностями.

А дед, долго потом его расспрашивал, что это были за люди, какие гербы были у них на одежде и знаменах? Наводил справки о дерзком и непочтительном Ханпэйте с гор Курамо.

В результате, дед предупредил внука, чтобы он больше никогда не преграждал путь процессиям воинского сословия и не переходил дорогу этому самому Ханпэйте:

-Ибо, говорят, что некоторые неосторожные люди, уже поплатились за это своей головой.

Хэйраэмон пообещав следовать этому совету, спросил деда:

-Почему эти воины, за оградой дворца, кланялись мне и принесли мне подарок?

-Потому, что ваше положение неизмеримо выше любого владетельного князя и он обязан оказывать вам полнейшее почтение.

-А почему тогда, он может жить вне Дворца, а я нет?

-Потому, что это не сообразно с вашим достоинством придворного. Таков установившийся порядок. Некоторые недостойные, используют эти обстоятельства для вымогания даров у проезжающих мимо князей — но это, недостойно сына благородной фамилии.

Лишь позже, готовясь к сдаче экзамена на первый чиновничий чин и читая исторические сказания, Хэйраэмон узнал, как этот порядок был установлен и как предки императора сами потеряли свою власть и свободу. Горечь понимания, что Дворец и только Дворец увидит он в своей жизни, была невыносимой. Игра в мяч — это все, что у него могло быть. А Омари — все, на что он хотел надеяться.

В течении одинаковых дней, вся эта история быстро забылась.

Дед умер осенью, вскоре после того, как Хэйраэмон сдал экзамены на низший придворный чин и получил черную чиновничью шапку в форме головы ворона.

Хэйраэмон готовился к весенней церемонии Первой игры года, надеялся на производство в следующий ранг, в результате ее удачного исхода и на успешное сватовство в результате этого повышения.

Но, после похорон деда многое переменилось.

-Отец сомневается, — горько произнесла Омари. — Он не считает тебя достойным и он полагает, что вы не будете участвовать в Первой игре года.

-Почему же, прекрасная Омари? — подавленно произнес Хэйраэмон.

-Отец считает, что вы, безусловно, молоды для такого ответственного события. Человек не способный отправить сваху в повозке с волами, недостоин породнится с семьей приближенной к императору. Ах, я знаю, что вашего рисового жалования недостаточно, чтобы содержать повозку достойную придворной дамы, особенно теперь, когда ваш почтенный дед почил в Лотосе. Мне так горько!

На душе у Хэйраэмона было не менее горько.

В стране третий год был недород. Дела обстояли так скверно, что военное правительство в своем указе рекомендовало крестьянам заготавливать в пищу опавшие листья и сократило до неприличного предела содержание императорского двора. Ходили глухие слухи, что Первой игры года не будет, поскольку император не обладает средствами поощрить победителей и страшно страдает от этого. Незадолго до того, император чтобы поддержать нуждающихся поэтов, был вынужден выставить на продажу в городе серию своих автографов. Можно ли было унизиться больше?

Хэйраэмон знал, что еще как возможно...

-Ты подрос, — сказал воин в маске, имея в виду, вовсе не рост Хэйраэмона и тот это хорошо понял. — Опять проказничаешь?

Встреча на мосту через реку Камо повторилась ровно через год.

Хэйраэмон размеренно бил по мячу подбрасывая его в воздух:

-Готовлюсь к Первой игре года. Не стоит отбирать у меня мяч, я уже не мальчик, я придворный десятого ранга и это может плохо для тебя кончиться.

-Для меня — сомневаюсь, — проговорил воин в маске. — Но, в целом ты прав и мой гостеприимный хозяин может пострадать. Насколько я понимаю твой деловой настрой, у тебя есть предложение, от которого он не сможет отказаться, не потеряв лицо в пыли этой дороги?

-Да. Во дворце обитает одна достойная дама…

-А твоего рисового пайка не достаточно чтобы оказать ей надлежащее внимание…

-Ты удивительно догадлив.

-И какой подарок вас удовлетворит, почтенного придворного десятого ранга?

-Мне нужно повозка с волами.

-Ого, — удивился воин в маске. — А еще говорят, что Киото чужд дух стяжательства. Хорошо. Я узнаю, чем многоуважаемый князь может вам помочь.

Через час, в течение, которого Хэйраэмон размеренно бил по мячу, а приближенные князя провинции Тоса с самим князем во главе униженно валялись в дорожной пыли под жаркими лучами солнца, привели упряжку из двух тучных волов с богато отделанной телегой.

-Отведите их в стойло, — сказал Хэйраэмон, ударив по мячу последний раз и изящно поймав его в сгиб руки.

-Будет сделано, уважаемый придворный десятого ранга, — произнес воин в длинноносой маске, жестами командуя погонщиками. — Надеюсь, даме повозка понравится, потому, что вам придется сполна заплатить за нашу остановку. Я обещал князю Тоса, что ваша выходка не повторится и предупреждал об этом вас. Я намерен разобраться с этим сейчас, здесь, не сходя с места.

-Ты хочешь убить меня? — поразился Хэйраэмон.

-Нет, — засмеялся воин. — Сначала я обыграю тебя в мяч. А вот после — оторву твою глупую голову. Прочие, должны спешно покинуть это священное поле, ибо священная игра начинается.

-Покончи с ним, Ханпэйта, — произнес князь провинции Тоса.

-Можете на меня рассчитывать, — ответил воин в маске.

Когда княжеская процессия скрылась за поворотом дороги, Ханпэйта развязал ремни под подбородком, снял шлем и длинноносую маску, но длинный клювастый нос остался на его лице.

Ханпэйта был не человек. Он был тэнгу.

-Неожиданно, а? — Ханпэйта иронично каркнул.

Хэйраэмон угнетенно молчал. Стало понятно, почему Ханпэйта презирал условности вежливости и безусловные устои человеческих рангов. Он был вне этого. Он был тэнгу. Птица-демон. Воин гор. Он мог, что угодно. Ханпэйта был давним гостем дома князя Тоса и по собственному желанию сопровождал его в поездках по стране.

-Играем по старым правилам, — сказал тэнгу. — Тот, кто дольше другого продержит мяч в воздухе, тот и выиграл. Проиграешь — я тебя убью.

-А если я выиграю?

-Будешь послан своей дорогой, — засмеялся Ханпэйта, забирая у Хэйраэмона мяч. — Начнем, пожалуй.

Ханпэйта высоко подбросил мяч и размахнувшись ногой нанес по нему божественно мощный удар. Пыль кольцом разлетелась над дорогой, а мяч, с шумом рассекая воздух, разгоняя ворон, унесся в небо.

Хэйраэмон открыв рот, смотрел в небо, на воронку в облаках которое оставило в них исчезнувшее пятно мяча.

Ханпэйта сел на землю, скрестил ноги, снял с пояса флягу из тыквы горлянки, вдернул пробку и щедро опрокинул себе в рот.

-Выпьешь?— спросил он у Хэйраэмона. — Отличное саке.

Хэйраэмон угрюмо отказался.

-Знает ли достойный господин придворный десятого ранга, что когда-то вот так же тэнгу играли отрубленными головами поверженных врагов? — поддержал светскую беседу Ханпэйта.

-Я не знал, — грустно ответил Хэйраэмон. Солнце клонилось к вечеру и он уже попрощался с жизнью.

-Можешь поверить мне, — произнес тэнгу, — Люди, с тех пор, сильно измельчали. В предыдущем правлении мне довелось играть в горах Курамо с одним монахом, так он и дня не продержался.

-Дня? — мертвенно повторил Хэйраэмон.

-Пришлось за это запнуть его оторванную голову на седьмое небо, — Ханпэйта оскалился. — Поближе к Будде.

Так, за светской беседой, они и скоротали флягу до донышка, а день до вечера.

Хлопающий удар заставил Хэйраэмона вскочить — это взлетели выше человеческого роста обрывки мяча разбившегося об дорогу после падения с неимоверной высоты. В пыли осталось выбитое мячом углубление.

-Какая неприятность, — проговорил Ханпэйта с сопением вытягивая из тыквы остатки саке. — Давай его сюда.

Тэнгу обтянул опустошенную флягу обрывками шкуры, связал разорванные швы обрывками кожаных шнурков и бросил этот ужасный мяч Хэйраэмону:

-Давай, твоя очередь.

Хэйраэмон с тяжелым сердцем взял этот уродливый мяч в руки.

Подбросил и не дал ему упасть на землю.

-Делай это так же естественно как бьется сердце, — бросил тэнгу. — Если сердце пропустит удар, ты умрешь.

Хэйраэмон дрогнул, но не потерял мяч:

-Ты знал моего деда?

-Скажем так… во Дворце есть старые игроки в кэмари и есть новые?

-Да.

-Ну, а меня, ты можешь считать очень старым игроком в кэмари. Осторожно! Уронишь мяч — потеряешь жизнь!

Хэйраэмон не поддался на эту уловку, продолжал подбрасывать мяч. Он еще не слишком устал, но понимал, что достаточно долго ему не продержатся и лихорадочно размышлял, разыскивая путь к спасению.

И на краю гибели, истратив всего себя, он понял, что должно быть дальше.

И постигнув, что нужно сделать, Хэйраэмон сильным ударом, отправил мяч в по-весеннему бурные воды реки Камо. Мяч хлопнулся в середину потока и ныряя между волн, понеся вниз по течению.

-Да ты, никак думаешь, что поступил изысканно и смешно?! — воскликнул тэнгу вскакивая.

-Мяч не касается земли, — устало произнес Хэйраэмон, едва держась на ногах.

-Ну, так молись, чтобы этого и не случилось, — злобно процедил тэнгу и оставив Хэйраэмона поскакал по камням вдоль берега реки, вслед за мячом. На юг. К морю.

Хэйраэмон ждал возвращения тэнгу до позднего вечера, пока за ним не явилась стража из дворца и не препроводила обратно за ограду.

Возвращения тэнгу Хэйраэмон так и не дождался. Говорят, после этой игры он постиг сокровенное и стал непревзойденным игроком в кэмари одинаково почитаемым старыми и новыми соратниками. В конце концов, император почтил его разрешением на свадьбу с дамой Омари из семьи приближенной к императорской фамилии.

Хэйраэмон дожил до семидесяти лет. Жизнь он прожил интересную и полную ироничного ожидания. Каждую весну, перед первой игрой года князь провинции Тоса присылал ему небольшой подарок: отрез шелка, лаковую шкатулку, редкий свиток. Препятствий в своем поезде по Киото, князь более не встречал.

А того тэнгу, в Поднебесной более не видели.