Краплёный туз

Каждый человек рождается с тем запасом энергии, который был отмерен судьбой. Но что нужно тому, кто просто проживает отведённое время? — протянуть ровно столько, на сколько ему хватит огня... И они тлеют, тлеют, пытаясь сохранить жизненные силы, чтобы дотянуть до следующего дня и еще чуть-чуть — не распространяя тепло и свет на всё обозримое пространство, но обогревая свой маленький очаг.

Чей-то свет вспыхивает подобно зарнице, на миг освещая небосклон. Но и они довольствуются минутой славы, которая лишь отодвигает приближение темноты.

А кто-то разжигает в себе ненасытное пламя, которое, потеряв контроль, может разгореться в сердцах других, оставляя шрамы страданий или же символы благословения. Ведь огонь способен не только губить — это эссенция тепла, дарящего жизнь. И они разгораются диким пламенем, в секунду обращаясь в пепел, но обогревая больше сердец, даря себя всему миру... забирая весь мир себе.

Флегматичные обыватели — как палитра всех оттенков серого, подкрашенного редкими брызгами насыщенных цветов жизни. Да, каждый человек — это уникальный оттенок, но только в том случае, если он не сдался, не предал свою мечту, не пошёл на поводу у толпы... быть как все, стать незаметным...

Бывает, я хожу по улицам, просто заглядывая в лица людей. И вот что я заметил — в те моменты, когда человек думает, что никто на него не смотрит, его глаза способны рассказать многое о внутреннем мире. Смотришь — девушка улыбается своим мыслям, но только она поймает чужие взгляды — тут же её лицо изменяется: исчезает улыбка, скованная смущением, брови хмурятся, а взор, захлопнувшийся словно дверь, становится непроницаемым и холодным.

Вот дети — как яркие цветки — и кто бы мог подумать, что из них вырастают безликие подобия теней.

Но я верю, что глубоко в сердце каждый хранит сияющий осколок мечты. И он, этот осколок, может преломить свет, являя миру истинный цвет души.

Я люблю гулять по кладбищу. В общем-то оно не сильно отличается от обычного спального района в часы ночи. Подумаешь — кто-то спит просто более глубоким сном.

Так вот, я люблю ходить по кладбищу, хотя удовольствие от погружения в несбывшиеся мечты и надежды, пропитавшие воздух над могилами, то ещё — словно по колено бредёшь в болоте. Вот что с людьми поделаешь? — даже мечты их серы, словно кто-то напугал их в детстве, и они перестали грезить о несбыточном, словно птицы с подрезанным крылом, забывшие о небе. С той лишь разницей, что крылья у птиц отрастают, а люди, давшие волю страху, сами не позволяют мечте разгореться ярким огнём... Но я всё равно брожу в неосуществлённых планах... купить шубу, машину, бриллианты... да забудьте — не нужны они вам теперь.

Кто-нибудь назвал бы мои прогулки по кладбищу пустой тратой времени — скорее всего тот, кто не знает радости от неожиданной находки... а сколько раз я находил бесценный клад.

После бесплодных поисков нога чувствует твёрдую почву. Я ступаю сначала осторожно, боясь поверить в удачу, но островок выдерживает меня и я нахожу клад — сияющий осколок мечты, который дополняет мою коллекцию.

Да, ради таких моментов я и живу. Стоит потратить время, чтобы найти мечту, которая сохранилась после смерти человека.

В моей коллекции много ярких осколков — и именно они наполняют мою жизнь красками...

Я тот, кто поёт колыбельную неспокойным душам. Я тот, кто указывает дорогу мёртвым, потерявшимся между мирами.

Я тот, кто не имеет лица. Я собираю осколки и пытаюсь сложить из них единое целое. У меня нет лица — и есть тысячи обличий, которые я украл у тех, чьи мечты стали моими.

 

В моём кулаке сияла яркая искорка — мечта, которая долгое время хранилась в бархатном мешочке. Ещё несколько осколков того же цвета уже были соединены вместе — и судя по форме, оставалось найти ещё один осколок — и путь к нему скрывался за сиянием искорки в моём кулаке.

Я посмотрел сквозь синее стекло — и закрыл глаза. Мир вокруг меня менялся...

 

***

 

Я закрываю глаза и слушаю море. Оно шумит — это рокот дремлющего чудища, готового в любой момент вздыбиться хищными гребнями и заглотнуть меня... Но морская бездна пока благосклонна — шум моря, пьяного от эйфории. Волны накатывают на берег... всё ближе... они скоро коснутся меня...

Я шагнул за пределы шатра и оглушительный рёв толпы, увидевшей своего героя, девятым валом поглотил меня.

Полицейским удалось расчистить узкую полосу, ведущую от шатра к машине, сверкающей полиролью словно колесница бога.

Я медленным шагом направился по проходу, стараясь выдавить из себя подобие улыбки. Мог ли я оправдать надежды этих людей... а они смотрели на меня как на божество, которое в силах исполнить любое желание. Но ведь я просто человек. Обычный человек, которому повезло. И как объяснить им, что я не всемогущ...

Море шумело. Волны плескались у самых моих ног, но я желал бежать как можно дальше от его голодных вод. Да, море может вознести к самым небесам, а позже — низвергнуть в пучину страданий. Я не хотел стать жертвой глубины, но не в силах изменить судьбу, я продолжал идти вдоль берега...

Внезапно я почувствовал прикосновение и удивлённо взглянул вниз. Мальчишка лет семи пролез под ограждением и теперь смотрел на меня глазами, полными слёз. Полицейские тут же поспешили оттащить мальчишку к матери, кричащей благословения и не замечающей, что её ребёнка готовы ударить за то, что он вырвался и снова подбежал ко мне.

Полицейский протянул руку, собираясь схватить мальчишку за шкирку, но я остановил его.

— Говори, — я коротко кивнул ребёнку.

— Я хочу быть таким, как ты! — пролепетал мальчишка, заливаясь краской.

— Ты можешь быть гораздо лучше меня, — я недолго думая, достал из кармана свою счастливую карту. Что-то внутри меня подсказывало, что мне эта карта больше не понадобится. На обратной стороне туза червей я написал короткое слово: "Удачи". — Держи, и верь в себя.

— Спасибо, — пролепетал малыш. — А что тут написано?

— Здесь написано "удачи", — вздохнул я. Ну конечно, с чего я вдруг решил, что парнишка умеет читать.

— Напиши: "удачи, сынок".

— А, может, сразу "внучок"? — ухмыльнулся я. Да уж, не думал, что дожил до того возраста, когда кого-то могу назвать сынком...

— Зачем внучок? Ты ведь мой папа...

Внутри что-то ёкнуло. Никто, кроме меня не слышал этих слов — и, обернувшись вокруг, я ещё раз убедился в этом.

— Ты что такое болтаешь? — сохранять благостную улыбку становилось всё сложнее. Я снова посмотрел в сторону женщины, которая была его матерью. Её лицо мне, определённо, было незнакомо. — Ведь это твоя мама?

Женщина, увидев, что я показываю на неё пальцем, восторженно запрыгала на месте.

— Да, это она, — покладисто ответил мальчишка. — Она мне про тебя рассказывала. Она сказала, что мой папа станет чемпионом. И ты стал им!

— Знаешь, парень, я вижу её впервые, — я снова направился к машине.

— Я так и думал, — мальчишка даже не расстроился, — ты тоже забыл... и она тебя забыла. Бабушка говорит, что это такое проклятье.

— Умная у тебя бабушка... проклятье! — ребёнок вцепился в мои брюки.

— Не уходи! Ты нам нужен, — он зарыдал, и мне пришлось его обнять, улыбаясь в сторону щёлкающих фотокамер. Пусть мой менеджер потом скажет, что я помогаю детям из неблагополучных семей.

— Да кто ты такой?

— Салим.

— Послушай, Салим, ну подумай сам — если твоя мама забыла меня, то всё, что она рассказывала обо мне не может быть правдой. Понимаешь? Она всё...

— Она не врала! — он воскликнул так громко, что я испугался, как бы нас не услышали. — Ты ведь и правда стал чемпионом!

— Понимаешь, взрослые иногда... придумывают про себя и про других разные вещи.

— Но ведь ты и вправду стал чемпионом... — настаивал на своём Салим.

Я с трудом сохранял самообладание.

— Ты знаешь, что такое совпадение? Просто совпадение... — глаза мальчишки предательски заблестели. Ещё мне не хватало заголовков в газетах : "Чемпион довёл ребёнка до слёз". — Да что с того, что я стал чемпионом? Кто угодно мог им стать. И что, тогда твоим отцом оказался бы кто-нибудь ещё?

— Но ведь чемпионом стал ты, — удивительно, но малыш верил в свой убийственный аргумент.

— Знаешь, что... — я заметил что к нам приближается целая компания журналистов. Нужно было как-то выкручиваться. — Я скажу полицейским и они привезут твою маму в отель. Ты поедешь со мной. Садись в машину...

Журналисты, увидев странную картину, тут же защёлкали своими фотокамерами. Я подтолкнул мальчишку к двери автомобиля и развернулся к толпе людей, раскинув в стороны руки.

— В честь своей победы я бы хотел устроить праздник для этого бедного мальчика — такого же, каким был когда-то я сам, — не сказав ни слова больше, я сел в салон и захлопнул дверь.

Откинувшись на сидение, я смотрел на восторженного мальчика. Он махал людям, которые бежали за машиной, стараясь дотронуться до неё хотя бы пальцем.

За нами ехала полицейская машина. Мало помалу, мы продвигались в сторону отеля.

— Мама в той машине?

— Да, — я даже не посмотрел куда указывал палец мальчика.

— Ты теперь всегда будешь с нами?

Мои глаза закрылись сами собой. Вот последствия удачи. Как ещё меня назовут люди, чего ещё они потребуют от меня... пока не поймут, что я не могу дать им желаемого. Что я не хочу отдавать всего себя на растерзание толпы...

Я почувствовал, что машина замедляет ход. Наконец, мы остановились, и Юджин, мой менеджер, дожидавшийся меня у входа в отель, распахнул дверь, помогая мне пробраться сквозь толпу журналистов.

— Ты кто? — Юджин в последний момент заметил Салима, проскользнувшего за мной.

— Это Салим, — ответил я. — Его мама в полицейской машине. Приведи её в мой номер.

Юджин с недоумением посмотрел на меня. Он уже разинул рот, намереваясь задать провокационный вопрос, но вовремя одумался, вспомнив о нашем окружении.

— Мистер Гантхи, это тот самый мальчик, которому вы решили подарить праздник? — удивительно как быстро распространялись новости среди журналистов. И что более удивительно — Юджин не имел к этому никакого отношения.

— Да, — кивнул я и, схватив Салима за руку, протолкнулся сквозь толпу и вошёл в холл отеля. Сюда охрана не пускала журналистов, поэтому можно было расслабиться. — Ну что, Салим, заказывай что хочешь — это твой день. Всё что можно купить, станет твоим. В разумных пределах, конечно, — поспешил я отшутиться, заметив восторг на лице мальчика. Он тут же переменился в лице, заметив моё смущение.

— А если это нельзя купить? Если это не продаётся? — кажется, я понимал к чему он клонит.

— Всё продаётся, — хриплый голос Юджина заставил мальчишку вздрогнуть. Менеджер хлопнул меня по плечу. — Ведь так, друг?

— Это правда? Значит, тебя можно купить? — восторженно прошептал Салим, не взглянув в сторону смеющегося Юджина. — Тогда я...

— Боюсь парень, тебе это не по карману. Мистер Гантхи теперь слишком дорогое удовольствие.

— Но он же... — мальчик расстерянно переводил взор с лица Юджина на моё. — Ты же сказал — желай всё, что можно купить.

— И ты желаешь меня?

— Да.

— Отлично, — я кивнул Юджину и он развёл руками. — Но только на день.

Мальчик закусил губу. Он хотел что-то сказать, но, видимо, передумал, и оглянулся.

— А где мама? — опомнился Салим.

В этот момент дверь снова распахнулась и охрана пропустила двоих полицейских.

— Эта женщина утверждает, что она мать...

— Пропустите её, — перебил я, всматриваясь в расстерянное лицо женщины. Нет, определённо, её лицо мне было незнакомо.

— Мама, мама! — Салим подбежал к ней и схватил за руку.

Он потянул женщину за собой — и это выглядело так, будто взрослый ведёт ребёнка. Лицо женщины в этот момент изменилось. Она покраснела и потупила взор, и тут же бросила на меня быстрый взгляд и тут же захихикала, переминаясь с ноги на ногу.

— Мама, смотри, это он. Всё как ты и говорила, — Салим помог ей приблизиться ко мне. Юджин, чьи левая бровь взлетела в недоумении, не знал — смеяться ему или нет. — Он стал чемпионом.

— Привет, — я ляпнул первое, что пришло на ум.

— Привет, — тихо ответила она и засмеялась. — Ой, а ты правда настоящий?

— Ну да, — я с мольбой глянул на Юджина, но тот только давился от немого хохота.

— А можно потрогать? — и она осторожно дотронулась до моего плеча и тут же отдёрнула руку и снова засмеялась. — Салим, он настоящий. А ты мне не верил.

— Давайте пройдём в мой номер, — я прервал неловкую паузу.

Юджин щёлкнул пальцами и подхватил женщину под руку. Она испуганно оглянулась на Салима, ища поддержки, и последовала за моим менеджером.

— Мама болеет, — тихо сказал Салим.

— Чем? — мне всё происходящее казалось бредом. Главное — просто расслабиться и не искать никаких логических объяснений. Их нет.

— Разве ты не заметил? — понизил голос Салим. — Они стёрли её память, и теперь мама учится всему заново.

— Неужели? — да, определённо, я получил травму и теперь лежу на поле и галлюцинирую. Скоро доктор приведёт меня в порядок и окажется, что я так и не стал чемпионом. — И кто эти загадочные они?

— Те же, что стёрли и твою память, — Салим сощурился, услышав как я поперхнулся. — Ты ведь знаешь о чём я говорю...

— Как же, — хмыкнул я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — О том проклятье, о котором тебе рассказала бабушка.

— Да, — кивнул Салим, заходя в лифт. Он понизил голос, чтобы Юджин, рассказывающий что-то женщине, не услышал. — Не бойся, они не узнают, если ты вспомнишь.

Не искать логических объяснений становилось всё труднее. Откуда этому мальцу знать, что меня мучают провалы в памяти?

Мы вошли в номер — Юджин устроил экскурсию для восторженной Ситты — так звали мать Салима. Пока они осматривали все мои награды, мальчик прыгал на диване, хохоча во весь голос.

Я постарался собраться с мыслями. Рухнув на диван с закрытыми глазами, я представил шум моря, но сегодня этот звук не мог помочь мне расслабиться. Встряхнувшись, я раскрыл глаза и увидел, что Салим рассматривает карту, которую я ему подарил.

— Откуда эта карта?

Я снова зажмурился. Почему-то воспоминаниям было сложно собраться в целый образ. Перед глазами пульсировали белые точки — маленькие солнца, движущиеся по странной траектории, похожей на контур сердца. Сердце... красное сердце, нарисованное на белом фоне.

Открыв глаза, я увидел перед собой туза червей. Салим держал карту обеими руками.

— Разве это имеет какое-либо значение? — я не смог отвести взгляд от лица мальчишки.

— Конечно имеет, — покладисто ответил он. — Ведь без неё колода неполная...

Усмешка на моём лице должна была обидеть ребёнка, но он только кивнул мне. Я провёл рукой по лицу.

— Да, ты прав, — осколки воспоминаний снова закружились перед моим мысленным взором. — Колода неполная... но какая теперь разница? Разве найти ту колоду... ею уже не сыграть.

Салим грустно надул губы.

— Это точно, не сыграть. Да и с этим тузом уже не сыграть, — он провёл пальцем по надписи, которую оставил я.

— А ты не играй. Это ведь на удачу. Это моя счастливая карта.

— А почему? Откуда она у тебя? — снова поинтересовался он.

— Один человек подарил мне её.

— Правда? И кто же? — Салим устал ждать ответа, и задал новый вопрос. — А почему ты решил отдать карту мне?

— Она мне теперь не нужна, — вот, теперь сам поверил. Едва слышно, я прошептал. — Теперь я свободен...

День пролетел незаметно. Юджин выполнял все пожелания мальчишки — заказал в номер свежих фруктов, шоколада. Целый день гости смотрели записи моих игр и десятки выпусков новостей, в которых сообщали о моей победе.

Когда наступил вечер, Юджин отвёл меня в сторону.

— Кто это такие? Только не говори, что ты успел нагулять...

— Заткнись, — я отвернулся, чтобы не видеть его сальную улыбочку. — Ты же знаешь, что я не смог бы.

— Ну да, контракт, условия, — кивнул Юджин. — Но мне-то не ври. Я же в курсе, о том, что ты не всегда был таким послушным...

— Это просто глупый мальчишка и его недалёкая мамаша, — огрызнулся я. — И я не имею к ним никакого отношения.

— Не нервничай, — рассмеялся он. — Я просто пошутил. Если ты будешь отвечать на пресс-конференции в том же духе, то тебе уже мало кто поверит...

— Не будет никакой пресс-конференции, — пришло время рассказать о своих планах менеджеру, а то, чего доброго, он потребует выплату неустойки. — Ты сообщишь, что я ухожу из спорта.

Раздался звон стекла — это Ситта уронила стакан.

— Простите, — крикнула она и снова захихикала.

— Ничего страшного.

— Ничего страшного? — просипел Юджин, вытирая пот. — Ничего страшного? Да ты с ума сошёл? Теперь, когда за тебя готовы отдать любые деньги...

— Я не продаюсь, — я сложил руки на груди. Юджин, казалось, был готов меня разодрать. — Хорошо, я больше не продаюсь.

— Ты, что заразился чем-то от этой ненормальной? Сумасшествие заразно? — он перевёл дух. — Так, отлично, ты выполнил условия контракта. Но зачем останавливаться на достигнутом? Пока ты силён и пока люди готовы ставить на тебя, нужно выжимать все соки...

— Да нет никаких соков, — мой голос звучал как никогда устало. — Я уже пуст. Всё, чего я хочу — это покоя.

— Отлично, — Юджин уже кричал, не сдерживая гнева. — Тогда знаешь, что? Усынови этого сопляка. Его мамашу сумасшедшую возьми в жёны — тогда тебя точно оставят в покое... в больничном покое. А хочешь, я вам устрою семейную палату в психушке? И всё будет как ты хочешь!

— Мама не сумасшедшая, — Салим подошёл так незаметно, что мы оба вздрогнули. — Она просто болеет.

— Ага, отсутствием ума, — огрызнулся Юджин. — У мистера Гантхи те же симптомы. Может, он твой родственник?

— Ну да, — Салим широко улыбнулся. — Он же мой папа.

Юджин поперхнулся и присел на корточки, обхватывая голову обеими руками.

— Ай да засранец, — я не мог понять смеётся он или плачет. — Ты же сказал, что они тебе никто.

— Так и есть.

— Не правда, — покачал головой Салим. Его мать подошла к нам и он схватил её протянутую руку. — Ты мой папа... мама, ну скажи что-нибудь.

— Салим, смотри, это же чемпион... как настоящий. А знаешь, что твой папа тоже чемпион?

— Это он и есть, — в голосе мальчика звенели слёзы.

— Конечно он, — кивнула женщина. — Ведь чемпион один.

— Так! Достаточно! — мне надоело сумасшествие, которое происходило вокруг меня. — Юджин, сделай как я тебе сказал. Но сначала выпиши этим людям чек — и не жалей денег, пусть мальчишка получит образование. А вы...

Я посмотрел на женщину и ребёнка.

— Вам пора уходить.

Я подошёл к балкону. Вечернее небо распускалось букетом звёзд.

— Хорошо, мы уйдём, — тихо проговорил Салим, но я его слышал так отчётливо, будто он стоял рядом со мной. — Но только ты должен вспомнить кто подарил тебе туза червей...

Я запрокинул голову и принялся считать про себя. Когда я досчитал до пяти, раздался голос Юджина.

— Всем известно, что наставник подарил ему туза червей и с тех пор Гантхи выигрывает в каждом соревновании.

— Да, Юджин, спасибо, — кивнул я. На счёте "двадцать", дверь хлопнула, и я остался один.

 

Море затихло — и это была тишина, полная угрозы. Скорая буря обрушится на берег, где застыл я. Я хотел бежать, бежать прочь, но не мог...

 

Вся моя жизнь вела к этому моменту. Освободиться, стать самим собой, заработать достаточное количество денег, чтобы ни от кого не зависеть. И я добился желаемого... но так ли радужно всё выглядело по другую сторону мечты?

Я родился в районе трущоб — и судьбой мне была уготована жизнь попрошайки, живущего от подаяния к подаянию. Иметь семью? Вы смеётесь... таких как я называли крысами. И я не хотел плодить крыс. Я твёрдо решил выбраться из клетки судьбы.

Но кем я мог стать? У меня было два пути — стать преступником или же спортсменом. И, поскольку у меня не было денег для тренировок, я решил начать свой путь с воровства.

Пять лет я жил только тем, что воровал еду и кое-какие деньги на рынках. Обычная толпа была отличным прикрытием, и меня ни разу не поймали.

Когда я скопил некоторую сумму, я решил поставить всё в казино. Я поставил на кон всё, что имел. И теперь мне оставалось уповать лишь на удачу. Не знаю, услышало ли небо мои мольбы, или просто так решила судьба, но последняя карта, которая осталась в моих руках — это туз червей, козырь, который помог мне выиграть...

Одно время я думал, что именно тот туз червей стал моим счастливым, но карта, которая была моим талисманом, появилась позже.

Я выиграл огромную, как мне казалось, сумму денег и решил что наступила пора выйти из тени. Я отправился к человеку, который объявил набор учеников в спортивную школу.

Количество денег, что я принёс, оказалось достаточным для того, чтобы оплатить вступительный взнос. Но для того, чтобы обучаться в школе, необходимо было гораздо больше средств. Тогда я решил, что на моей мечте можно поставить жирный крест. Ведь спорт был прерогативой касты избранных, а остальные должны были платить огромные налоги.

Но что-то подсказало мне, что я должен отдать деньги и стать членом спортивной школы. Я так и поступил.

В тот же вечер, я отправился спать в моё обычное убежище под мостом — взнос не покрывал расходы на проживание в общежитии.

И в тот же вечер, переходя дорогу, я попал под машину. Человек, сбивший меня, не представлял, что оборванец, много лет спящий на картонке, сегодня стал членом привилегированной касты... Что ж, компенсации, выплаченной водителем "Бентли", хватило бы для моего безбедного существования в спортивной школе, но с тех пор я был прикован к постели — мои ноги стали подобием студня.

Несколько недель я провёл в больнице. Никто не навещал меня — даже богач, сбивший меня, ограничился лишь извинительной запиской. Но вскоре пришёл мой наставник, который считал, что моё место в спортивной школе должно остаться за мной.

Мне казалось, что мир сошёл с ума. Зачем человеку, который обучает избранных, нужно тратить время с лишённым возможности ходить. Но наставник объяснил, что он считает своим долгом помочь мне. Думаю, дело было в том, что он действительно хотел доказать самому себе, что он может сделать чемпиона из кого угодно.

Да, видя с каким упорством наставник взялся за меня, я не мог проявить слабость.

И всё же, моё тело было слабее моего духа. Тогда мы с наставником решили, что я буду участвовать в паралимпийских играх. Что ж, если стать спортсменом в коляске значило преодолеть себя и свою судьбу, то я был готов согласиться на это.

Но... что-то пошло не так. Экзоскелеты, ставшие доступными для обеспеченных людей, обесценили усилия инвалидов, бросающих вызов самим себе. Да, я мог участвовать в паралимпийских играх, мог доказать себе, что я стал достойным человеком... но денег я бы не заработал — и как только закончилась бы страховка, оплачивающая моё членство в спортивной касте, мне бы снова пришлось вернуться на улицу. Можно было отказаться от своей мечты — купить себе экзоскелет и навсегда уйти из спорта — и вновь оказаться на улице.

Тогда я решил согласиться на уникальную операцию. Конечно, она была мне не по карману, но пока я был членом спортивной касты, я мог быть уверен в том, что участие в играх вернёт мой долг сторицей.

Наставник одобрил мой выбор. На прощание он подарил мне туза червей — на счастье. Он знал, что эта карта однажды принесла мне удачу...

Я подписал контракт — и с тех пор моё тело принадлежало Спортивной Ассоциации — до той поры, пока за мной числился долг за операцию.

Моё тело восстановили, но память была повреждена... доктора говорили, что это последствия проникновения в мозг — чтобы вернуть двигательные функции, пришлось восстанавливать связь между двигательными центрами и вживлёнными в мои ноги новыми нервными окончаниями.

Но память, потерянная во время операции, не имела для моих побед никакого значения — я сохранил все свои умения и потребовался короткий промежуток, чтобы синхронизировать память и двигательные функции.

Вскоре я стал машиной, побеждающей в каждом соревновании. Я бежал — и чувствовал как с каждой каплей пота, с каждым новым растяжением, с каждой новой медалью становлюсь ближе к заветной цели — освободиться от своей кабалы. Загнав себя в невероятную яму долгов, я со скоростью кометы приближался к пьедесталу, который вознесёт меня надо всей суетой.

И почему теперь, когда я смотрел на звёздное небо и думал и странном дне, возвестившем о моей победе, я не чувствовал себя свободным. Да, толпа приветствовала меня, да, теперь моя судьба в моих руках... но почему же я так испугался общественного мнения, когда этот несчастный мальчишка назвал меня отцом. Испугался ли я, что кто-то может посягнуть на мой успех? Возможно, но как я смогу теперь жить, если страх отдаляет меня от людей. В сущности, так ли важно кто такой Салим, кто его мать? Просто люди, которым нужна помощь.

Я успокаивал себя мыслью о том, что денег, которые я дал мальчишке, хватит, чтобы усыпить угрызения совести.

Я хотел стать свободным, но мог ли я стать свободным теперь? Да, но только убежав от толпы, скрывшись за маской, которую никто не узнает. Но кто не узнает чемпиона? Я выстроил стену между собой и целым миром. И это было моим проклятьем.

Пройдёт ещё немало дней, но мой страх всё ещё будет силён. Что, если Юджин решит отомстить мне и выставит Салима как внебрачного сына чемпиона... Кем станет Салим. Принесёт ли ему удачу туз червей...

И почему, почему этот мальчишка хотел узнать кто подарил мне эту карту. Почему это казалось для него таким важным?

Я бежал ото всех. Море бушевало, но я не слушал его. Брызги воды попадали на мою спину и обжигали как огонь. Казалось, я забыл о чём-то важном...

Оставалось лишь уладить формальности. Я приехал в штаб Спортивной Ассоциации. Председатель уже ждал меня. Он не пытался отговорить меня — просто выдал мне бумажный пакет с документами.

Моё сердце стучало у кадыка пока я шёл до машины. Сев на заднее сидение, я открыл пакет и на мои колени выпало несколько бумаг: договор, ведомость о погашении долга, бланк на получение пенсии и маленький конверт с грифом "секретно".

Я вскрыл второй конверт и, не веря своим глазам, вытащил из него туза червей со следами губной помады. Я не знал что это могло значить, но и в Ассоциации мне не было ответа.

 

Прошло несколько лет. Я вполне наслаждался своей жизнью — если можно считать одиночество лучшей долей. С каждым днём во мне всё сильнее крепло желание найти Салима и его мать. Не знаю, чего я хотел, не знаю на что я рассчитывал, но с тех пор как я ушёл из спорта, ничто мне не казалось более важным.

Поиски я начал с того, что решил выяснить у Юджина где живёт Салим. Но Юджин, спившийся после того, как остался за бортом, ограничился лишь сальными шуточками.

Тогда я решил искать их через муниципалитет, где мне посоветовали дать объявление в СМИ и ждать ответа. Это решение казалось наиболее разумным — в конце концов, кто знает — захочет ли видеть меня Салим после того, как закончилась наша встреча.

Спустя полгода я получил письмо. В нём было всего лишь три фразы:

 

Мама умерла, перед самым концом она всё вспомнила. Но теперь уже не важно, кто ты и кто я — главное, что ты есть. Спасибо за помощь, я помню о тебе.

Салим.

 

Я помню о тебе... я помню о тебе... помню.

Я стал терять память. Оставаясь один на один с собой, я всё больше терялся в пустоте. Море окутало меня — оно звало меня. Я стал его частью... синей каплей, осколком единого...

 

***

 

Мир становился прежним, а в моей руке оказался последний кусочек синей мозаики. Я торопился соединить их воедино. И когда пазы щёлкнули, рядом со мной возникла тень Чемпиона.

 

— Ты готов? — мой вопрос был лишь формальностью.

Грустный человек кивнул мне.

— Теперь всё будет так, как ты хотел, — заверил я и проглотил синий искрящийся шар. — Вкусно.

Чемпион кивнул и слился со мной воедино.

 

Я закрыл глаза. Море шумело — это радостный рокот кота, греющегося под лучами весеннего солнца.

Толпа людей приветствовала чемпиона — и среди ликующих была совсем ещё юная женщина, стоящая рядом с человеком в инвалидной коляске.

— Ты тоже будешь чемпионом, — она радостно улыбнулась.

— Зачем мне это надо? У меня ведь есть ты, — ответил человек.

— Но у меня будет ребёнок. Как же мы его прокормим? Ведь ты мечтал выбраться из трущоб.

— Я буду участвовать в паралимпийских играх. Пусть все знают наших! Ни у кого не хватит смелости назвать меня крысой после победы...

— Но, может, согласиться на операцию? — женщина выглядела обеспокоенной.

— Нет, я уже решил. Наставник меня поддерживает. Он сказал, что если меня исключат из касты, то он отправит прошение в министерство и мне выделят грант.

— Но ведь ты не хотел ни от кого зависеть.

— Глупость какая, — отмахнулся молодой мужчина. — Я с радостью позавишу от тебя ещё пару месяцев...

— Вообще-то я смогу подождать все пять, — она погладила свой едва округлившийся живот.

— Но обещаю — через пять месяцев, тебе придётся ухаживать только за одним ребёнком.

— Это ещё почему за одним? — воскликнула она. — А, вдруг, будет двойня?

— Не-ет, — глаза мужчины засверкали подобно сапфирам. — Будет мальчик. И я стану ему достойным отцом. Вот увидишь.

— Конечно, я и не сомневалась. Пойдём отсюда? — женщина едва перекрикивала шум толпы.

— Пошли, — подмигнул он, и женщина развернула коляску.

Мужчина незаметно достал из нагрудного кармана игральную карту. Он провёл пальцем по следу от губной помады. Никто не видел как на туза червей упала слеза.

"Я помню о тебе", — эти беззвучные слова слышали только я и мужчина.

Он уже определился с именем для сына — я и не сомневался в этом.