Выходной

 

Хоккей, как много в этом звуков...

И сердце русского...

И в нос...

 

Воробьев-Изпушкин

2071г., Полное собрание манжетов.

 

Демон, кажется, не собирался принимать боевую форму, и Лумпов перестал бешено сжимать кол. Они стояли на площади Калинина около стеклянного здания Кофе—Хауз. В двери часто входили и выходили посетители, привнося в стылый октябрьский воздух запах обжаренных кофейных зерен и горячей выпечки. По дорожному кольцу пролетали рычащие, смердящие твари.

 

Со стороны происходящее могло показаться ничем не примечательным. Интеллигентного вида молодой человек в бежевой куртке, с красно-черным шарфом навыпуск, спрашивает что-то у мужчины средних лет, немного мрачного, опирающегося на трость. Вот разве что трость... Она была слишком толстой... и похоже, могла быть сделана из черенка лопаты. Рукоятью служил обрезок от велосипедного руля (в его центральной части), а снизу дерево заканчивалось железным острием, крепящимся на гвоздях. Да, трость могла вызвать вопросы, хотя за более чем два года никто не высказал их вслух.

 

Вообще-то, интеллигент был демоном. В этом второй (Лумпов) практически не сомневался. Как известно из учебников, повадки демонов в не боевой форме вполне человеческие. И есть всего лишь три признака... Самый первый из которых — неестественно большие ботинки с заметно выпуклым, как будто бы надутым мыском. Дело тут, естественно, в когтях. На ногах они остаются, и их надо куда-то прятать. А у интеллигента с его метр-семьдесят были замечательные ботинки, где-то сорок седьмого размера, с надутым мыском.

 

Прежде чем ответить Лумпов, опираясь на кол, огляделся по сторонам, почесал согнутым указательным пальцем бровь. Потом сказал:

 

— Сядешь на одиннадцатый трамвай, поедешь до остановки "Стадион Сибирь". Или, чтобы проще... сходишь на четвертой. Ледовый Дворец с той вот стороны, там еще написано крупно "Сибирь" и "Чемпионат России по хоккею", не промажешь.

 

-А четвертая остановка — это считая эту? Или со следующей?

 

— Со следующей.

 

В голове Лумпова мысли никак не могли сложиться в приемлемый план. Демон не оборачивался в чудовище, не рычал, не вгрызался в глотку. Ему это было и затруднительно сделать, на самом-то деле. Неподходящее время (до полночи еще далеко), неподходящее место (полно народу). Словом, демон оказался не там и не тогда. Значит, пока еще рано пускать в дело кол. Надо выжидать. Но это самое сложное! И чтобы выгадать время на раздумья и заодно кое-что уточнить, Лумпов стал задавать встречные вопросы.

 

Оказалось, что демон прибыл из Омска на матч "Авангарда" с "Сибирью", якобы случайно отбился от фанатов, а дороги не знает. Для пущей убедительности он тыкал пальцем в шарф, где на черном фоне красными буквами с белой обводкой было выведено: "ОМСК" и "АВАНГАРД".

 

Все это Лумпов слушал без особого интереса: легенда была правдоподобной, вранье убедительным — как всегда.

 

— А какой у "Авангарда" талисман? Кошка? — спросил Лумпов.

 

— Почему кошка? — удивился демон — Они же омские ястребы! Я думал, все знают.

 

Задавая последний вопрос, Лумпов, до того по привычке смотревший мимо собеседника, посмотрел интеллигенту прямо в глаза. И не зря. Правый глаз у того, еле заметно дернулся. Потом еще раз. И еще... Дернулся три раза при упоминании кошки — все согласно второму признаку.

 

План тем временем вызрел.

 

Трамвай тронулся по улице Дуси Ковальчук в сторону Богдана Хмельницкого, набрал ход. Лумпов смотрел ему вслед с азартом доисторического охотника, от которого убегает огромный рогатый зверь, топочущий копытами. Где-то за стеклом, во чреве зверя мелькнул красно-черный шарф.

 

— Страсть как любят сражения и битвы всяческие... — пробормотал Лумпов. И это был третий признак.

 

Когда Лумпов, шедший с площади Калинина пешком, подходил к ледовому, уже начало смеркаться. Уличные фонари еще не горели, но кое-где зажигались окна, и большая часть машин ехала с включенными фарами. Еще за несколько кварталов до места все стоянки вдоль дороги и во дворах оказались забиты. Людей же перед ледовым было немного. Они в основном стояли с левой стороны около касс перед ограждением, напоминающим барьеры для бега с препятствиями. С другой стороны ограждения с ноги на ногу переступала бодрая тетечка в пальто с серебристыми пуговицами. Ее сопровождали два милиционера. Во дворец никого не пускали, так как матч уже начался. Но это было ничего, это входило в план, потому что билета все равно не было.

 

Лумпов отошел к близстоящему киоску, купил шоколадный батончик и стал наблюдать за входом, милиционерами и контролершой. Минут через пятнадцать из ледового повалила толпа. Она выкатывалась медленно, словно прибывающая вода, постепенно заполняла свободное пространство перед входом, останавливалась у ограждения и откатывалась в другую сторону, в направлении заднего дворика за ледовым дворцом.

 

Громко обсуждали несправедливый счет. После первого периода "Авангард" вел один ноль. Почти все курили, собственно, за тем и вышли. К ограждению подошла женщина средних лет с туго набитым пакетом, доставала из пакета синие фирменные флажки "Сибири", раздавала желающим. В итоге у нее случился конфликт со стайкой школьников, один из которых пытался заполучить флажок. Он еле стоял на ногах, и иногда непроизвольно приседал. С хитрой улыбкой он тянул одну руку к флажкам, а другую, сжимающую уже около десятка таких же, прятал за спину. Женщина сердилась и новых флажков не давала. Школьники смеялись.

 

Контролерша тем временем стала по билетам запускать опоздавших и тех, кто бегал до киоска. В удобный момент Лумпов поднырнул под ограждение, смешался с толпой и, постукивая тростью о камень, беспрепятственно вошел в ледовый дворец спорта "Сибирь".

 

Свободное место отыскалось не сразу, пришлось подняться почти на самый верх трибун. Начался второй тайм. И тут Лумпов оглох от рева. Он не был на "живом" хоккее уже несколько лет и успел подзабыть звуки азарта, усиленные стадным инстинктом. Дудели дудки, трещали трещотки. Толпа начинала выдох, переходящий в рев, когда атака еще только зарождалась у наших ворот. Когда же атакующий врывался в зону противника, казалось, что медицина врет, и сибирские мамонты выжили.

 

Один из секторов на трибунах был заполнен исключительно болельщикам "Авангарда". Лумпов пытался выделить из множества красно-черных шарфов лишь один, обматывающий нужную шею. Но расстояние до противоположной трибуны было слишком велико.

 

Судья показал сбрасывание у ворот "Авангарда". Тренеры воспользовались передышкой, чтобы произвести замены. Со скамеек запасных к пятачку у ворот медленно катились хоккеисты обеих команд. Новосибирцы были в традиционной синей форме, омичи — в белой. Перекрывая толпу, динамики гремели "Калинку". Прожектор выхватывал из темноты площадку на верхних трибунах со стороны правых ворот. Там девушки в футболках и коротких юбках весело размахивали пушистыми мочалками. Иногда девушки делали привлекательные выпады ногами. Когда судья подкатил на сбрасывание, музыка резко смолкла, прожектор погас, девушки исчезли.

 

С некоторым удивлением наблюдал Лумпов, как по иссеченному лезвиями льду катаются, сталкиваются и снова разъезжаются, бутафорские рыцари в синих и белых латах. Казалось невероятным, что еще пару лет назад это игрушечное сражение могло занимать его так же, как занимает сегодня тысячи болельщиков. И это вместо того, чтобы выслеживать демонов, изучать их повадки. В оправдание можно было лишь сказать, что пару лет назад Лумпов и не догадывался, что демоны настолько вольготно обосновались в Новосибирске.

 

Шайба гулко ударилась о борт, отскочила к центру площадки. Тут же послышался стук дерева о дерево. Это хоккеисты скрестили клюшки, словно рыцарские мечи в битве за даму сердца. Лумпову показалось, что более крупный игрок "Авангарда" локтем отталкивает нашего — бедного. Видя нечестную игру, помноженную на молчаливый судейский свисток, Лумпов испытал раздражение. Желая торжества справедливости, он стал следить за тем кому достанется шайба, и это была ошибка. Далее понеслось по нарастающей. По шайбе били клюшками, она металась по корту, мгновенно переходя от одной команды к другой, от синих к белым и наоборот; она отскакивала от бортов, врезалась в стеклянное ограждение за воротами, скользила и летала.

 

В какой-то момент, сам того не желая, Лумпов вдруг стал дышать в унисон с трибунами, повторяя ревущие вдохи и выдохи толпы. Он даже старался перекричать соседа-пончика, сидящего справа, который не только вопил, но и колотил в штуковину, представляющую собой две пластмассовые руки с ладошками. В этом сумасшествии Лумпов почувствовал как у него что-то сжимается и дрожит внутри. Пальцы стиснули трость словно клюшку, захотелось выскочить на лед. Шайба сделалась центром вселенной, и уже не она металась по корту, нет! Это клюшки и корт, это весь стадион носился вокруг неподвижной шайбы!

 

Отрезвило Лумпова также неожиданно. Удалили игрока Сибири, и сразу толпа принялась скандировать: "Су-дья-пи-да-рас! Су-дья-пи-да-рас!". Пончик даже вскочил, размахивая ладошечной штуковиной. Казалось, толпа завелась еще больше, однако на Лумпова, который на форумах в интернете любил использовать псевдоним "судья", это произвело обратное действие. Он снова обрел способность мыслить холодно и логично. И, конечно, обратил внимание на коньки.

 

— Чисто теоретически, — осенило вдруг Лумпова, — коньки — это ботинки... И довольно большие...

 

Зародившееся подозрение было страшным. Оно вызывало испарину. Если демоны затесались среди хоккеистов, это уже ни в какие ворота... Какое-то время взгляд Лумпова лихорадочно перескакивал с коньков одного игрока на коньки другого, с ботинок на лезвия и обратно. Возможно, какая-то особенность при катании, что-то необычное... Глаза искали доказательств или опровержения. Не находилось ни того, ни другого.

 

Трибуны грянули особенно сильно. "Сибирь" сравняла счет. От синей линии простреливал Тюрин, и Лапин на пятачке подправил шайбу в ворота. Сосед-пончик, светясь от счастья, облапал Лумпова и кричал: "Тренер-то им в раздевалке накрутил! Он им такое накрутил! Все, сейчас наши зададут! Теперь все!".

 

Лумпов локтем сдерживал соседа, и испытывал жуткое желание пустить в дело кол. Но вдруг его зацепило слово, сказанное Пончиком.

 

— Где он накрутил? — прокричал Лумпов.

 

— В раздевалке — повторил Пончик — в перерыве.

 

Лумпов впервые и почти искренне улыбнулся соседу. Тот и не подозревал, насколько важным может оказаться слово "раздевалка". Не могли хоккеисты быть демонами. Иначе всякий раз в раздевалке при переобувании им бы грозило разоблачение. Там тебе и партнеры по команде, и тренера, и еще всякие... На такой риск даже демоны не отважатся. Если только... если не предположить, что демонами является вся команда с тренером во главе. Но такую мысль Лумпов отвергал как абсурдную.

 

Между тем Пончик, видимо пришедший на игру один, взял на себя роль персонального комментатора. Лумпов еще не успел решить хорошо это или плохо, как уже узнал много для себя нового. Например, что со стороны Авангарда стоит прежде всего опасаться чешского нападающего Яромира Ягра.

 

Ягром Лумпов заинтересовался и вскоре уже без труда находил его высокую фигуру на площадке. Кроме роста чех выделялся еще своеобразной осанкой. В отличие от других игроков он не наклонялся вперед. То есть наклонялся, конечно, но как-то более вертикально. Играл практически всегда с прямой спиной. Как будто что-то заставляло его тянуться вверх. Какая-то пружина...

 

— Хвосты — они пружинят... — сказала первая мысль. — Возможно появился новый вид... а куда хвост денешь, если он длинный... только к спине привязывай... вот и не согнешься тут...

 

— Хвост спокойно вниз можно — сообщила вторая мысль. — в брюки...

 

— В брюки — это если у тебя как у волка. — заметила первая мысль. — А вот если как у лайки торчит — фиг тебе а не в брюки.

 

— Не демон он. Раздевалка же, помнишь?..— сказала третья мысль, и первая промолчала.

Тем временем Пончик переключился на "Сибирь", и как раз сообщал, что в этом сезоне в наших воротах стоит настоящий канадец Лоусон, и если бы не он, "Сибирь", и без того плетущаяся по низам, оказалась бы в полной заднице.

 

Лумпов рассматривал Пончика с интересом: этот невысокий, полный человек, одетый в хоккейную футболку, умел забирать внимание на себя. И дело тут было не в футболке: не в этих ярких сине-белых цветах "Сибири", не в боевом белом медведе на груди, которой беззвучно ревел, распахнув пасть. Дело было не в каких-то смешных жестах, или странных словах. Дело было не снаружи, а внутри. Больше всего Пончик напоминал пионера, которому доверили поднимать флаг на утренней линейке. Столько было в глазах его восторга. И эта внутренняя энергия заставляла его постоянно двигаться: вставать и садиться, вскакивать и падать обратно на сидение, хлопать, орать, свистеть, стучать пластмассовыми ладошками. А еще его практически невозможно было заткнуть.

 

Второй период закончился. Счет был равным — один-один. Людской поток покатил к выходам с трибун, хотя многие оставались сидеть. Хотел остаться и Лумпов, но Пончик цепко ухватил его за рукав и потащил за собой.

 

— Пойдем, организуем стереожурчание.

 

Красивое слово привело в мужской туалет, где по периметру стены плотно, практически без зазора выстроились разномастные спины.

 

— Эх, постереожурчим! — провозгласил Пончик, втискиваясь между коричневой кожаной курткой и драповым пальто.

 

Вскоре нашел освободившееся место и Лумпов. Мимоходом он отметил интересное архитектурное решение, воплощенное в полном отсутствии писсуаров и в присутствии выложенного кафелем желоба, идущего внизу вдоль стен. То что очередей практически не было, подтверждало прозорливость неизвестного архитектора.

 

После стереожурчания они познакомились с девушкой, торгующей сувенирами "Сибири". Лумпов остановил выбор на сине-белом шарфе с надписью "Сибирь" и аккуратными синими снежинками на концах. Став ближе к народу, они вернулись к ледовой площадке, которую утюжила уборочная машина.

 

— Трость у тебя знатная. — заметил Пончик. — хотя не хромаешь...

 

— Подарок друга. Он хромал. — пояснил Лумпов.

 

— Понятно. — сказал Пончик, подумав — Спорим, наши выиграют?

 

— Должны, они же как кошки.

 

— Кошки? Почему кошки?

 

— Ну, ловкие... как кошки на льду.

 

Начался третий тайм, и на стадион опустился уже привычный гул. Пончик сунул Лумпову пластмассовые ладошки, а сам в нужные моменты засовывал оба мизинца в рот и свистал не хуже Соловья-Разбойника.

 

На первых же минутах игры "Сибирь" реализовала большинство, и продолжала остро атаковать. Трибуны ревели. Лумпов поднимал трость вверх и колотил по ней пластмассовыми ладошками. Он старался не кричать, так как совершенно осип. Команды взвинтили темп, на трибунах взвинтились нервы. За три минуты до конца периода под привычное скандирование болельщиков судья оставил "Сибирь" втроем против пятерых. Шайбу забросил Яромир Ягр. Он получил пас чуть дальше пятачка, удивительным образом крутанулся, практически на ровном месте обвел защитника и кистевым броском вогнал шайбу под перекладину. Хваленый Лоусон в сердцах ударил клюшкой по льду.

 

— Ну, Ягр! Ну, красавчик! — восхищался Пончик с пасмурным лицом.

 

— Папа, а хороший дядя забил или плохой? — спрашивала на соседнем ряду девочка лет четырех со вздернутым носиком и огромными глазами.

 

— Плохой дядя. — вздыхая отвечал ей отец — плотный небритый мужик с золотой цепочкой на правом запястье.

 

— А он как кто плохой?

 

— Хуже с-с-собаки плохой. Как...

 

— Как волк?

 

— Точно! Как волк позорный!

 

Лумпов, планировавший уйти с игры чуть пораньше, чтобы на выходе выследить демона, решил чуть обождать.

 

Возле ворот "Авангарда" возникла суматоха. Нападающий "Сибири" держал шайбу за воротами, омичи пытались атаковать его с обеих сторон, чтобы не дать сделать пас на пятачок. Завязалась вязкая силовая борьба. Трибуны смолкли. Стало слышно как коньки режут лед. Стучали клюшки, тела глухо впечатывались в борт. Шайба затерялась среди коньков, клюшек, толкающихся тел. И вдруг над воротами зажглась красная лампочка! Послышался зуммер, стадион вскочил, стадион завопил, стадион сошел с ума! Пончик напоминал огромную рыбу: открывал и закрывал рот, но в общем реве его совершенно не было слышно. Лумпов стоял, высоко подняв трость, обратив острие к крыше стадиона и дальше сквозь ночь и тучи к сияющему солнцу.

 

— Что-то не так! — проорал почти в самое ухо Пончик. — Что-то не так.

 

Радужная картина в один миг стала смурной. Игроки "Сибири" уже не обнимались — отъехали к скамейке запасных. Судья покинул корт. Возникла ощутимая заминка и на площадке, и на трибунах. Приунывшие было фанаты "Авангарда" вновь оживились. Лумпов различил среди них фигурку в черно-красном шарфе, пробирающуюся к выходу. Кол в руках дрогнул, похоже, демон спешил улизнуть.

 

— Смотрят повтор. — орал Пончик — Если наш коньком забил — отменят. Если от своего попало — считай, повезло. А может, забили уже после сирены... Овертайм на крайняк.

 

Взгляд Лумпова метался между ускользающим демоном, Пончиком и судьей, который с двумя другими колдовал за стеклянной перегородкой над монитором. Демона брать еще рано. Сейчас около девяти вечера, и до того, как тот примет боевую форму еще есть пара-тройка часов. Но если сейчас упустить его, то выследить вновь почти нереально. Логика была неумолима, она крепко уперлась лбом в поясницу и толкала в направлении выхода. Однако тело не подавалось. Это было странное ощущение, довольно приятное. Как будто маленький мальчик, пряча улыбку, наблюдает как мама тянет санки, а санки не едут, потому что ножка упирается в снег.

 

— Шайбу забросил Михаил Анисин, номер двадцать два — объявил диктор. — Матч окончен...

Дальнейшее потонуло в реве.

 

— Надо отметить! — кричал Пончик. — Я угощаю! Такой матч! Такой матч!

 

В голове у Лумпова тоже кричали.

— А я говорю, выходной!

— Демон!

— Выходной!

— Уйдет ведь...

— Пусть. Потом с новыми силами план перевыполним.

— Значит, никто не спасет жертву?

— А что демон делает с жертвой?

— Ты же видел их в боевой форме: клыки, когти и все дела.

— Но что они делают с жертвой?

— Легко догадаться.

— Но это не наверняка?

— Демоны нападали на нас!

— С нами у них не получилось!

— Чушь! Погибнут люди!

— А скольких демонов мы упустили? Скольких не заметили? А что было пару лет назад? Кто ловил демонов? Одним больше, одним меньше... Нет, я требую выходной, и хорошо что еще не отпуск!

— Хрен тебе!

— Да ты охренел!

 

Шум на трибунах заглушил голоса в голове, окончание спора кануло в Лету. Но по рассказам очевидцев Лумпов вышел из Ледового Дворца беззаботно улыбаясь, держа трость на плече. Рядом с ним, размахивая маленьким флажком "Сибири", катился Пончик.

 

Они шли в кабак, и одно это было прекрасно. Пончик, что-то вспомнив, остановился, показал рукой в сторону, ортогональную той, куда двигалась толпа. Лумпов покачал головой. Он остался ждать у выхода со стадиона, а Пончик пошел мимо стеклянных дверей и окон к заднему двору, завернул за угол, выложенный серыми плитами, и скрылся из виду. В этот раз стереожурчание не ожидалось, только моно.

 

Стемнело и заметно похолодало. Выпал первый снег, лег на газоны неровными пятнами. Влажный асфальт блестел в свете городских фонарей. Лумпов плотнее обмотал шею купленным шарфом. Он медленно, с наслаждением тянул холодный влажный воздух ноздрями, пропускал через трахеи, бронхи, задерживал в легких. Выдыхал через рот, сложив губы трубочкой, наблюдал за струйкой пара. Казалось, свежий снег принес с неба еще не успевший выветриться запах и вкус свободы.

 

Людской поток на выходе поредел, потом и вовсе иссяк. В ледовом погасили часть ламп, оставив полумрак. Из темноты пришла строгая женщина со связкой ключей и стала запирать двери изнутри. Ее сопровождали два милиционера, которые поглядывали на Лумпова неодобрительно. Тот и сам уже чувствовал неловкость и беспокойство. В конце концов, было не похоже, что организм Пончика обладает верблюжьими запасами воды.

 

Какое-то время Лумпов размышлял, ковыряя острием трости в треснувшем асфальте, потом быстро зашагал, повторяя путь нового друга. Ледовый дворец сзади выглядел неухоженно. Грязные окна первого этажа были забраны ржавыми решетками, волнистые листы металла наглухо перекрывали двери. Напротив стены, вдоль узенького дворика тянулись крашенные коричневой краской гаражи, а еще дальше виднелись тополя, не спешащие расставаться с листвой и сейчас припорошенные снегом. В конце пустынной асфальтовой площадки стоял припаркованный Land Cruiser, над которым болтался жестяной фонарь.

 

Сначала Лумпов хотел кликнуть Пончика, но вдруг выяснилось, что он не знает его имени. Кричать "Эй... э-э-э" было донельзя неудобно. В этот миг за припаркованным джипом почудилась какая-то возня. Тревожное чувство заставило сердце подскочить и забиться сильнее. Лумпов, не понимая что же его так взволновало, ускорил шаг, потом перехватил трость на менер клюшки и перешел на бег. У машины он резко затормозил и последние метры проскользил подошвами ботинок по мокрому снегу, выкатываясь за джип, словно хоккеист на пятачок перед воротами. Открывшаяся ему здесь картина была зловещей.

 

На черном асфальте белой краской из баллончика был выведен круг с вписанной в него пятиконечной звездой. Причем фигуры были нарисованы небрежно: так круг больше походил на яйцо, а у звезды правая нижняя ножка была заметно толще левой. В центре круга с закрытыми глазами лежал и мерно дышал Пончик; голова, руки и ноги его попадали на вершины звезды, а на груди, — там где с футболки открывал пасть медведь, — демон, сидящий рядом на корточках, рисовал красным маркером что-то навроде мишени.

 

Становилось понятным, что демоны делают с людьми. Похоже, они чертят круг со звездой, помещают в него жертву и рисуют у нее на груди красную мишень!

 

Лумпов напал молча. Он широко махнул колом, целя выше красно-черного шарфа в знакомую интеллигентную голову. Демон по наитию оглянулся, гуськом попятился от неожиданности и опрокинулся назад. Красный маркер выпал из рук, откатился в сторону. Но это был сомнительный успех. Лумпов словно бы налетел на невидимое... даже не стекло, а на невидимую пружину — его отбросило на пару метров от круга. Ошеломленный он стоял на четвереньках, мотал головой, пытался нащупать вырванную трость.

 

— Фу ты, черт, напугал! — сказал демон. Он подошел к краю круга и с интересом наблюдал, как Лумпов поднимается на ноги. — Ба, да это же старый знакомец. Перст, указующий дорогу. Отчего же я не удивлен?

 

В словах демона сквозила насмешка, но Лумпов не обращал на это внимание. Он подобрал кол, и ходил теперь вдоль границы круга, нанося проверочные удары (рубящие, колющие, высокие, низкие, сверху, наискосок, сильнее, слабее), пытаясь обнаружить брешь в невидимой преграде.

 

— Я тебя сразу раскусил, охотник, еще тогда... — сказал демон — А знаешь почему?

— И почему же? — подумав, спросил Лумпов.

— Штирлица выдавала трость, или кол, если угодно. — сдерживая смех, провозгласил демон. — Это была отличная идея выпустить ту книжонку. Понимаешь, тяжело, когда не знаешь кто на тебя нападет, из-за какого угла, какое у него будет оружие... Опасно. И пару лет назад я говорю ребятам: Давайте напишем книжку для охотников, опытом поделимся. Ребята сначала в клыки и когти, но потом до них дошло. А инструкцию, как из садовой лопаты сделать антидемонский кол и замаскировать его под трость, лично я писал. Смотрю, ты неплохо изучил картинку. Только вот толку от такого оружия мало будет.

 

Лумпов неожиданно рубанул колом рядом с головой демона, и тот испуганно дернулся.

 

— Посмотрим, как ты с боевой формой говорить будешь — злобно прошипел он.

— Кошка. — сказал Лумпов, и у демона три раза дрогнуло веко.

— О, нет. Конечно, правда в учебнике тоже есть, и не мало. А то ведь книжкой никто пользоваться не станет.

— Предлагаю сделку — отпускаешь Пончика, а я отпускаю тебя. И до новой встречи.

— Пончик, вот значит как его зовут... Друзья — фанаты "Сибири", чьей команде сегодня помог купленный судья...

— Победа справедливая...

— Конечно, ведь ваша команда самая благородная, самая честная... Ладно... Предлагаю другое — я сейчас закончу с Пончиком, а ты никуда не уходи — потом займусь тобой.

Демон вернулся к распростертому телу, огляделся, присел на корточки, стал шарить рукой. Раздраженно ощупал Пончика. Покрутил головой по сторонам, увидел за чертой круга красный маркер, потянулся к нему. Лумпов, не терявший бдительности, только этого и ждал. Демон взвыл, одернул руку. На тыльной стороне кисти наливалась бордовая полоса. Лумпов поднял маркер и сделал шаг назад, готовясь встретить прыжок противника. А тот, казалось, действительно хотел напасть. Он стоял, наклонив голову, переводя взгляд с Пончика на Лумпова и обратно, на лице его ходили желваки.

— Мне нужен этот маркер. — сказал демон, так и не прыгнув. Насмешливый тон пропал, лицо его стало сосредоточенным.

— Зачем он тебе? — спросил Лумпов. — Обычный маркер на вид. Никаких иероглифов, рун или колдовских знаков. — Он поднес к носу красный стержень фломастера, втянул воздух и поморщился. — Пахнет дерьмово.

— Обычный маркер. Просто дай мне его. Я высуну руку... Нет, лучше положи-ка вот сюда.

— Не так быстро, зачем он тебе?

— Чтобы... дорисовать мишень.

— Не дам.

— Почему?

— А то дорисуешь мишень.

 

Демон поморщился, наклонил голову в бок, испытывающе посмотрел на Лумпова, затем по всей видимости решился.

 

— Ты зря беспокоишься — сказал он — твоему другу ничего не угрожает. Сейчас он просто спит. Послушай...

 

И действительно, прислушавшись Лумпов разобрал идущее от Пончика легкое посапывание.

 

— Он проспит еще... некоторое время. Я дорисую мишень, и портал забросит его и меня в наш мир. Только и всего. Интересное приключение.

— И что с ним станется? Кипящий котел, или раскаленный вертел?

— Ни то и ни другое, охотник. Наши миры связаны Законом Гостеприимства. Я пришел к вам в гости — значит, должен привести кого-то в гости к нам. Живым-живехоньким. Погостит и вернется. Гостей съедать нельзя — Закон Гостеприимства.

— А может, гостя надо не силком тащить, а по-хорошему приглашать?

— Так ведь сколько раз пробовали, но... а ты бы согласился по-хорошему? Даже сейчас, например, согласился бы?

 

Лумпов задумался. Поглаживая переносицу согнутым указательным пальцем, он вглядывался в тень, за которой скрывалось лицо и глаза демона.

 

— Я бы подумал — наконец, сказал он — если бы ты смог чем-то подтвердить свои слова.

Демон развел руками.

— Я бы с радостью — сказал он — но не представляю как. Ты не веришь моим словам, даже зная, что я — демон. Тем более не верят и не поверят другие. Наши гости, вернувшиеся домой, и рады, может быть, рассказать о том, где побывали, но их сочтут сумасшедшими. Даже родные и друзья. В лучшем случае они станут писателями-фантастами. Знаешь, многие трудности идут от недоверия. Мир был бы гораздо проще, если бы...

— Поклянешься Семизубым Древом, что сказанное тобой правда?

— Я бы мог — ответил демон после ощутимой заминки — но мы опять возвращаемся к началу. Ты узнал про эту клятву из книжки, написанной демонами. Сможешь ли ты искренне доверять мне после того, как я поклянусь? Вряд ли... Доверие должно идти от сердца, а не от логики. Ты должен почувствовать и решить. И только так...

— Я сегодня, вообще-то, решил взять выходной — сказал Лумпов, усмехнувшись. — Первый за пару лет. И мы как раз шли в кабак отметить победу любимой команды. А вместо этого мне предлагают увлекательную поездку к демонам. Субботник вместо субботы. И это настолько нелепо... что я, пожалуй, соглашусь. Судьба заключена в нелепицах.

— Значит, ты...

— Я пойду с тобой. Вместо Пончика.

В подтверждение слов Лумпов сложил на землю трость и маркер, сделал шаг в сторону. Однако демон не спешил выходить из круга, как видно, о чем-то размышляя.

— Я снова убеждаюсь, что мир до корней отравлен недоверием. — сказал он — Мне надо быть уверенным, что ты не изменишь своего решения.

— И что ты предлагаешь?

— Когти демонов источают яд. Он обездвиживает человека, погружает в сон. Так я усыпил твоего друга. И на самом деле, это необходимая часть ритуала телепортации. Иначе переход не получится. Но я царапну лишь слегка — сознание ты сохранишь.

— А как ты это сделаешь? Ты не в боевой форме, и до полуночи еще далеко.

— Все не так плохо — рассмеялся демон — переживания хоккейных фанатов зарядили меня по самое не хочу. Можем приступать прямо сейчас.

 

Не выходя из круга, демон повернулся лицом к стене ледового дворца. Какое-то время он так и стоял, потом склонил голову вперед и сложил руки на груди крест-накрест, обхватил плечи. Его тело стало дергаться — казалось, что под одеждой, или даже под кожей спины перекатываются (сталкиваются, разбегаются и снова сталкиваются) внушительного размера шары. Лумпов подумал о спиногрызах — редком виде кротов, роющих тоннели в живом теле. Через некоторое время тело демона успокоилось, и он повернулся обратно; удлиннившиеся пальцы рук его теперь оканчивались черными, загнутыми к низу когтями. Других изменений заметно не было.

 

— Что? — спросил демон, видя на лице Лумпова удивление.

— Ты мало изменился.

— А что ты ожидал увидеть? Я — демон из Высших. Наша боевая форма очень... человечна. Кстати, ты бы мог догадаться о моем статусе давно. Хотя, может, не знал... Только Высшие могут переправлять людей между мирами. Ну что, начинаем?

 

Лумпов подошел к очерченному кругу, вытянул правую руку ладонью вверх, а левой задрал на ней повыше рукав — так, чтобы обнажилось запястье. Почувствовалось быстрое движение воздуха, и когти оставили на коже три поперечных царапины, из которых выступила кровь. На миг показалось, что на лице демона мелькнула торжествующая улыбка. Не прошло и минуты, как Лумпов, отошедший в сторону, видимо ощутив слабость, сел на мокрый асфальт, а затем лег на спину.

 

Демон, подождав какое-то время, достал из-за пазухи губку, стер часть границы круга. Ухватив Пончика за лодыжки, он потащил тело в сторону гаражей.

 

— Мы действительно не едим и не убиваем гостей — говорил демон — никакого обмана. Но клясться Семизубым Древом я бы не стал. Есть одно маленькое, хе-хе, уточнение. Иногда Закон Гостеприимства называют Законом Любви, а молодые пошляки — Законом Размножения. Демоны, как это ни банально... — не люди. Никто не выкармливал нас яблочками, никто не дарил подарки, сделанные из ребра. Сами крутимся, как умеем. Думают, что мы злые... Это из-за когтей что-ли? А мы добрые — мы гостей не едим. Вкусных гостей... Но ведь несправедливо, что никчемных людишек, пришедших на готовенькое, все больше и больше, а мы не можем продолжать род, э-э-э... естественным путем. Нас обделили, про нас забыли — и с этим не поспоришь. Поэтому мы вырастили Семизубое Древо, которое превращает людей в демонов. Но мы их не едим. Они нам слишком дороги. И это действительно Закон Любви — мы выбираем... избираем только тех, кто нам нравится.

 

Демон вернулся к Лумпову, взял его за лодыжки.

 

— И когда я доставлю охотника — первого в истории — мне разрешат висеть на три... а может, и на все пять веток ближе к вершине. Такая честь!..

— Ты обманул меня — сказал Лумпов.

 

Демон вздрогнул от неожиданности.

 

— Ого, ты можешь разговаривать?! А ведь яд Высших гораздо сильнее... За такого могучего, хе-хе, точно пять веток прибавят. Погоди, откуда...

 

Кол пробил грудь, вышел со спины. Демон упал на колени, стал похож на мятый билет, нанизанный на острую спицу.

 

— Мутит меня от вашего яда — буркнул Лумпов — всякий раз дурно. Действует как-то не очень...

 

Он подошел к джипу, ударил железную громадину кулаком. От удара передняя дверца вмялась в салон, сорвала руль. Завыла сигнализация.

 

— Видишь?

 

Но демон уже ничего не видел. Лумпов подошел, перевернул тело на бок, уперевшись ногой в грудь, вытащил кол.

 

— Вовсе это и не лопата — сказал он обижено. — Что я — огородник что-ли? Древко от Знамени Бердской девизии ВДВ. Стоит копейки, а работает — безотказно.

Сзади на плечо Лумпова легла рука, заставив вздрогнуть. Но это был лишь Пончик, как видно пришедший в себя то ли от звуков сигнализации, то ли от того, что заканчивалось действие демонского яда. На ногах он стоял очень нетвердо.

 

— Зря ты так рассердился. — сказал Пончик, глядя мутными глазами на тело с красно-черным шарфом. — Они, конечно, за "Авангард", мы — за "Сибирь", но этого не надо... Хоккей — для дружбы... — Он вдруг пошатнулся и обмяк.

 

Лумпов, еще ощущавший последствия демонских царапин, легко взвалил Пончика на плечо, прихватил трость и зашагал в сторону Богдана Хмельницкого, где знал один уютный китайский ресторанчик.

 

По дороге в голову лезла всякая чушь. Как то: спасая сегодня Пончика, он как бы спасал его от себя самого. Ведь превратись Пончик в демона, пришлось бы его убить. А еще было интересно, как выглядит Семизубое Древо...

 

Но вскоре голова очистилась от глупостей, стала легкой, и на язык скользнул привязчивый мотивчик. Громко и фальшиво Лумпов запел: "У солдата выходной..."