Арена

По блестящей после дождя мостовой шёл человек. Шёл неторопливо, хотя не мог не знать, что его давно ждут. Редкие прохожие не замечали невзрачного пешехода, по самое горло затянутого в серый плащ. Они не могли знать, что в нескольких шагах от них шагает знаменитый Никто, самый успешный гладиатор последних Олимпийских Игр. Но знаменитостью он был только на арене, в своей золотой маске улыбающегося шута. Сняв же маску, Никто становился обычным гражданином.

— Пусть поволнуются, — думал он. — Пускай звонят на интерфон и ругаются сквозь зубы, глядя на синий экран недоступного абонента. Сегодня я никуда не спешу.

А поспешить следовало. Потому что прозвучал уже второй звонок, и зрители начали рассаживаться по трибунам. А в раздевалке от интерфона к окну и обратно метался тренер Яр.

Из-за вершин бетонных небоскрёбов выглянуло алое солнце. Закат, как это бывает после дождя, выдался божественно красивым. Забывшись, Никто вдохнул полной грудью и закашлялся. Чуда не случилось — городской воздух так и остался грязным "дыхательным составом", прошедшим одну единственную очистку в бюджетных коллекторах. Кислорода в таком "воздухе" было мало, только чтобы не задохнуться. Зато в изобилии содержалось тяжёлой металлической пыли и окиси углерода. О свежести мечтать не приходилось.

Над головой гладиатора, обдав его вонючим потоком выхлопа, промчались два флаера.

— Вы что делаете, хулиганьё! — завопила тощая некрасивая тётка, идущая по другой стороне улицы.

Воздушная волна от "бабочек" — кажется, флаеры были именно этой модной модели — превратила причёску женщины в клубок змей, а саму даму — в Медузу-Горгону. Разъярённая Медуза зыркнула по сторонам в надежде, что прискорбный инцидент остался без свидетелей, и наткнулась взглядом на гладиатора. Памятуя о свойствах взглядов горгон, Никто поспешил отвернуться, скрывая улыбку за высоко поднятым воротником. Не хватало ещё нарваться на нечаянный скандал перед последним выступлением.

Уличный циферблат показывал без пятнадцати десять. Никто ускорил шаг. Он хотел заставить тренера поволноваться, но опаздывать на бой не собирался.

— Последний, — едва слышно произнёс гладиатор. — Сегодня уж точно — последний!

* * *

— Скажи, Яр, неужели спорт всегда был таким?

— Каким — "таким"? — проворчал старый тренер, разматывая окровавленный бинт с руки гладиатора.

— Кровожадным. Калечащим тело. Изматывающим душу.

— Всегда.

— Врёшь, Яр, — покачал головой Никто. — Брешешь! Были времена, когда спортом называли пробежки с мячом по траве или по снегу на длинных досках. Я читал об этом. Тогда люди не были так падки на кровь. Они смотрели футбол, хоккей, баскетбол и этот — как его? — крокет. И никаких драк! Эх… Добрее были люди. Но затем пришли такие, как мы, и придумали Арену.

— Много ты знаешь, — фыркнул тренер.

Выбросив бинты, он достал из ящика портативный оздоровитель "Хэлфер" и принялся водить им над руками гладиатора. Раны затянулись, не оставив и следа.

— С вас двести условных единиц, — вежливым женским голосом попросил "Хэлфер".

— Гладиаторские бои были всегда, — с ненавистью поглядывая на жадный прибор, продолжил Яр. — Придумали их невообразимо давно, ещё в древнем Риме. Гладиаторы тогда дрались как с людьми, так и со зверьми. Насмерть бились...

— Врешь ты всё! — возмутился Никто. — Насмерть на Арене не сражаются, иначе её давно бы закрыли. Не Комитет, так попы.

— Не было тогда ни Комитета, ни попов — ответил Яр. — И в Христа люди не верили, потому что и его ещё не было. Это сейчас гладиатора засунут под "Хэлфер", и назавтра он уже снова на Арене, а тогда лечить совсем не умели. Гладиаторы жили до первого поражения.

— Дикари какие-то…

— Обычные люди, — пожал плечами тренер. — Говорят, что со временем гладиаторская арена исчезла, пала вместе с Древним Римом, но, я думаю, это не так...

— Конечно, не так, — хмыкнул Никто. — Иначе кто бы мне платил за бои?

— Не перебивай, — поморщился Яр. — Раз уж сам спросил, то слушай. Арена…она превратилась в большой спорт, обрела, так сказать, культурный вид. Надела наряд цивилизованности, но кровожадности не утратила. Спорт стал лекарством и болезнью. Тех, кто занимался им ради удовольствия, он исцелял. Редких счастливчиков даже обогащал. Спорт приносил людям известность, а люди приносили славу спорту. Но он же их и калечил. Мой отец как-то сказал — когда люди забывают о духовном совершенстве, они вспоминают о физическом. Я рассмеялся ему в лицо.

— И причём здесь Арена?

— Притом, что спорт — это та же Арена. Его придумал человек, который всегда оставался зверем. А побороть звериный инстинкт ещё никому не удавалось. Что, ты думаешь, люди гоняли по полю, пока не изобрели мяч?

— Видимо, не бычьи пузыри с воздухом?..

— Отрубленные головы своих врагов…Вот и получается, что Арена была, есть и будет всегда, потому что всегда найдутся желающие смотреть на кровь и охотники проливать свою кровь за деньги. Как ты, например.

Никто вздохнул и поднялся со стула.

— Знаешь, а я ведь хочу уйти.

— Уходи, — пожал плечами Яр. — Только по кабакам не шляйся, у тебя завтра важный бой.

— Ты не понял. Я хочу уйти с Арены. Навсегда.

Тренер минуту переваривал услышанное, а затем чертыхнулся.

— Никто, мальчик мой, забудь всё, что я тебе тут наговорил. Это стариковские бредни. Я расстроился из-за ненасытного "Хэлфера", вот и несу всякую чушь. Давай-ка ты лучше сегодня никуда не пойдёшь, а вместо этого потренируем уклоны?..

— Ты здесь ни при чём, — попытался успокоить его гладиатор. — Я давно уже решил завязать. Денег у меня навалом — уеду в какой-нибудь затерянный городок, куплю там дом, заведу семью…

— У гладиаторов не бывает семей, — покачал головой Яр. — Их жизнь — на арене, их слава — в золотых масках. Без маски ты никто.

— Я знаю, — серьёзно кивнул Никто. — И всегда это знал.

Тренер налил из графина воды и залпом осушил стакан.

— Ты пожалеешь об этом, — тихо произнёс он, глядя в пол. — Не сейчас, так через год.

— С чего ты взял?

— Двадцать лет назад я пожалел…— Яр отвернулся. — Твоё решение…оно окончательное?

— Да. Сегодняшний бой был последним.

— …Тогда проведи ещё один бой. Для меня, на память.

* * *

Возле дверей Арены гудела толпа: весело перекрикивались мужчины, щебетали между собой одетые в вечерние платья женщины, кричали дети. Семейные походы на Арену назывались "активным отдыхом" и поощрялись мэрией. Детям до семи лет на билеты, как обычно, предоставлялась скидка. Сквозь неутихающий гул пробивался голос Проповедника.

— Истинно, истинно говорю вам! Во грехе вы проводите время своё, сатанинскими ласками прельщаемые! Насилием уродуете сердца свои и губите будущее своё! Дождётесь вы гнева Его! Дождётесь, что умрёт от игрищ ваших невинный! И станет смерть его последней каплей! И тогда спустится Он с небес на землю и покарает вас!

На вопли Проповедника как всегда не обращали внимания. Взрослые равнодушно обходили его стороной, дети, побаиваясь, старались держаться подальше.

Какой-то великовозрастной проказник ловко приклеил к плащу святоши листок с обидной надписью. Надпись переливалась всеми цветами радуги и привлекала внимание гораздо эффективнее проповедей. Толпа зашлась смехом.

За дверями, в вестибюле Арены, прозвенел третий звонок. Те, кто ещё оставался на улице, поспешили зайти внутрь. Озадаченный всеобщим смехом Проповедник остался стоять в одиночестве, но ненадолго. На противоположном конце площади показался Никто. Неспешным шагом он приближался к дверям Арены.

— Истинно говорю, не ходи туда, добрый человек. Там смерть, — обратился к гладиатору Проповедник. — Не пристало молодому сильному мужу насилием упиваться и на страдания других равнодушно смотреть. Желание это противоестественно!

— Да я и не желаю, — ответил Никто, направляясь к служебному входу.

Проповедник секунду помедлил и кинулся за ним вдогонку.

— Зачем тогда идёшь туда? Зачем калечишь других… гладиатор?

Никто остановился и посмотрел в глаза Проповедника.

— Сегодня в последний раз, а потом я ухожу.

— Не отпустят они тебя, — святоша схватил гладиатора за рукав. — И она не отпустит, Арена! Выбрось маску свою сейчас, или не выбросишь никогда! Истинно говорю, иначе смерть…

— Зачем ты повторяешь мне это, Проповедник? Ведь ты никогда не бился на Арене, откуда тебе знать, отпустит или не отпустит? И про смерть ты ничего не знаешь. На Новой Арене никто и никогда не умирал.

Проповедник опустил взгляд.

— Был грех в юности…

* * *

— Где ты пропадал?! — коршуном налетел Яр. — Я тут бегаю как угорелый, всех успокаиваю, а он гуляет! Жак уже требовал дисквалификации, хочет присудить победу своему бойцу!

Гладиатор равнодушно пожал плечами. Он не просил проводить этот бой.

— Я с трудом уговорил судью подождать. Наврал, что у тебя растяжение со вчерашнего дня не до конца залечилось. Ты что, прямо в коридоре переодевался? А, ладно! Давай живо на арену!

Яр ободряюще похлопал его по плечу и распахнул дверь в коридор, ведущий на Арену.

Рёв трибун ударил в уши. Ослепительный свет прожектора отразился от позолоченной маски гладиатора. Совсем скоро свет притушат, чтобы не бил в глаза, но сейчас бойцы купаются в его лучах, лучах славы и всеобщего обожания.

— Встречайте! На восточной стороне Арены! — разнёсся по стадиону голос комментатора. — Никто не может победить его! Никто не может сломить его! Потому что имя ему — Ни-и-икто-о-о!

Зал взревел ещё громче.

— Он один из Легиона бойцов! Талантливый новичок, вскарабкавшийся с низов турнирной таблицы до финала! Встречайте! На западной стороне Арены…Легионер-р-р!

Трибуны захлебывались аплодисментами.

Тем временем бойцы вышли в центр поля и встали по разные стороны от рефери.

— Сейчас судья подбросит монету, и мы узнаем оружие сегодняшней битвы! — объявил комментатор.

Гомон стал утихать. Зрители замерли в ожидании. В наступившей тишине отчётливо прозвучал хриплый голос рефери:

— Орёл — выбирает Никто, решка — выбирает Легионер.

Монета, кувыркаясь, подлетела в воздух, и тотчас же оказалась поймана судьёй.

— Решка, — повернулся к Легионеру рефери.

— Мечи! — поспешно выкрикнул тот.

Трибуны забурлили. Все знали, что Легионер — профессиональный мечник и всегда дерётся острыми стальными клинками, не признавая затуплённых аналогов. Раны от такого оружия очень болезненны, и поверженные бойцы оправляются от них долгое время.

Судья дунул в свисток. Бой начался.

Легионер не спешил нападать. Он осторожно кружил вокруг противника, пытаясь загнать его под луч прожектора. Опытный гладиатор не поддавался. Он старался пройти по самой границе света и тени, но это удавалось не всегда. Едва Никто оказывался в круге света, Легионер атаковал. Сталь ударялась о сталь, следовала контратака, и бойцы возвращались на свои места. Никто знал, что в бою спешке не место. А вот Легионер начинал горячиться. После трех безрезультатных атак, его выпады последовали чаще и опаснее. Темп стал нарастать. Удар, удар, отскок, контрудар. Отразив последний выпад, Легионер внезапно припал к земле и сделал подножку, но слишком медленно, за что получил росчерк меча по бедру. Молодой боец словно озверел. Он начал наскакивать то с одной стороны, то с другой, не обращая внимания на получаемые раны.

Комментатор укоризненно покачал головой. Победа Никто по очкам была очевидна. С такими ранами Легионер быстро изойдёт кровью, и бой остановят.

— Но что я вижу? — вскричал комментатор. — Неужели железный Никто утомился?

Комментатор не ошибся. Опытный боец на самом деле стал всё дальше отступать под натиском Легионера. Контратаки прекратились. Казалось, Никто ушел в глухую оборону. Однако в тот момент, когда Легионер бросился на гладиатора с намерением разом окончить бой, меч Никто ударил прямиком по лицу молодого бойца, выбив предохраняющие стёкла на его золочёной маске. Легионер упал на песок и схватился за маску. Его соперник подскочил и уже занёс меч, когда гладиаторы вдруг встретились взглядами. Из-под маски Легионера на Никто глядели голубые глаза с маленькими, как точки, зрачками.

Старший гладиатор попятился. Легионер, словно не чувствуя боли, поднялся с колен и двинулся навстречу сопернику.

Зал скандировал:

— Ни-кто! Ни-кто!

— Что он делает?!— громогласно вопросил комментатор. — Такой момент упущен! Сейчас не время отступать!

Однако вместо того чтобы продолжать бой, Никто принялся жестикулировать судье.

— Он под наркотиком! Остановите бой! Он не понимает, что творит! Ист…

Легионер бросился на открывшегося гладиатора и воткнул меч ему в живот. Из-под пробитого защитного панциря Никто брызнула горячая кровь.

Тишина опустилась на зал.

Эхо ещё отражалось от стен Арены, когда в передних рядах заплакал ребёнок.

— Лекаря сюда! — крикнули из толпы.

— Врача! Врача! — зазвучало отовсюду.

Растерявшийся персонал Арены начал приходить в себя. На поле выбежали медики и зачем-то пожарные. Вместе с медбригадой на стадионе оказался и тренер Яр.

— Что же вы стоите? — заорал он на суетящихся медиков. — Снимите маску, он же захлебнётся кровью!

Отталкивая лекарей, тренер сам потянулся к лицу гладиатора.

— И…истин…но…— донеслось из-под маски.

На багровом песке Арены в окружении незнакомых, но небезразличных ему людей лежал Проповедник.

* * *

Жители городов не представляют, насколько удушлив и неподвижен их пыльный воздух. Это можно понять только здесь, в горах, где не приходится глотать дым и задыхаться от нехватки кислорода. Порывы ветра свободно проносятся по улочкам затерявшейся вдали от крупных полисов деревеньки. Горный воздух пьянит.

Гладиатор сидел на террасе кафе и смотрел вниз на долину. Пригретая солнцем она утопала в цветах. Гладиатор не помнил их названия. Возможно, это была лаванда, а может, и эдельвейс, чёрт знает! Но пахли они прекрасно — аромат чувствовался даже здесь, наверху. Сзади к его столику подошла официантка. У неё было довольно милое личико в обрамлении соломенных волос.

— Ещё кофе? — спросила девушка, наклоняясь над столом, чтобы забрать пустую чашку.

— Не откажусь, — улыбнулся бывший боец.

— …Вот ведь говорила я, что Арены до добра не доведут, — заметила официантка, глядя на заголовок газеты рядом с чашкой. — Хорошо, что её закрывают. А то не дай бог, ещё кого-нибудь, как этого беднягу, убьют.

Официантка нахмурилась.

— Из головы вылетело, как же его звали?..

— Никак, — ответил гладиатор и тут же добавил. — Вы только не обижайтесь, его, и правда, так звали.

— Странное имя.

— Странное, — согласился боец. — Странная у него была жизнь…Но хватит об этом. Кажется, мы заговорили об именах? А как вас зовут?

— Вероника, — официантка стрельнула глазками. — А вас?

— Николай, — с улыбкой ответил Ник. — Николай Тополев. Знаете, а я ведь подумываю купить дом в этой уютной долине.