Даже после смерти
— Эй, парень! Подсоби, тяжело взбираться.
Маленький сухой старичок карабкался по камням. Волны с шипением набегали на берег. Небо темнело на горизонте, готовилось к грозе. Аристей оглянулся вокруг — их было тут не меньше полусотни: молодых крепких мужчин, юнцов, которые едва обзавелись усами, мужчин в летах, и один старик. Далекая молния блеснула в небе и пропала. Он протянул руку, и старик вскарабкался по крутому обрыву. Рука у него была крепкой, и Аристей даже удивился, разглядев лицо старца. Тот годился ему не то что в деды — в прадеды.
— Спасибо, парень, — старик стер пот со лба. — За невестой идешь?
— Не твое дело, — зло ответил Аристей и отвернулся. Здесь все они конкуренты.
Возлюбленная его, светлая и мягкая, как сон в полдень, и милосердная, как Афина, ушла из жизни три месяца назад. Утонула в ласковом прибое на рассвете. Аристей и раньше слышал эти истории, как мужчины, дерзнувшие вернуть своих возлюбленных из царства Аида, спускались в его подземные владения и возвращали их к жизни. Слышал — и не верил. Но когда отчаяние густой волной перелилось через край, он понял — он должен ее вернуть.
Он сможет.
Старик с удовольствием потянулся и хрустнул костями.
— Экий ты горячий, — усмехнулся он. –Хочешь расскажу, за кем я иду?
Аристей отмахнулся от него и ступил под свод высоких тополей. Ноги почти по щиколотку утопали в мягкой грязи, и двигался он медленно. С тех пор, как Эвника ушла, — он всегда торопился и всегда опаздывал, и никак не мог с собой совладать. Легкое прикосновение к плечу вывело его из размышлений. Развернувшись всем корпусом, он заметил, что старик следует за ним.
— Ты бы стянул сандалии, — старец жестом указал на свои босые ступни, — и идти легче будет, и традиции покойников не нарушишь.
Аристей с силой сжал кулаки и гневно посмотрел на старика. Тот довольно улыбался, раскачиваясь на пятках, словно бы с радостью ждал неумолимого удара.
— Я еще пока не покойник, — только и смог промолвить Аристей.
Он опустил кулаки, поняв, что старик рассыпется от одного легкого удара. А потом, неожиданно даже для самого себя, разулся. Идти стало на удивление легко и приятно, теплая земля грела ступни.
— Молодец, — старик почти расхохотался от удовольствия. — Покойников всегда босыми хоронят, чтобы зря землю не топтали, чтобы черные тополи продолжали свой рост.
Аристей невольно поднял голову, тополи приветливо шумели, словно маня его идти вперед. Старик увязался за ним, продолжая что-то бормотать.
— Женушка моя, несчастная, умерла две недели назад. Думал, я первым уйду, а оказалось… Нескольких дней мне хватило понять, что я без нее — как лук без тетивы. Думал, сам себя порешить, да знающие люди посоветовали. Сказали, Мероп, иди к своей любимой в царство Аида, авось пощадит вас. Ты, главное, станцуй для него, как душа просит. Сложно это, но ты попробуй.
Аристей боковым зрением отмечал движение среди тонких стволов, остальные участники худо-бедно передвигались по роще. Он должен их обогнать хотя бы здесь.
— Негоже такому юному цветку в первую ночь любви умирать, — старик украдкой смахнул слезу. — Пожить не успела, бедная моя Лисса.
Аристей не выдержал и перебил рассказ старика:
— Так вы за дочерью идете? — собеседник его был уже в таком возрасте, когда и память может отказать.
— За женушкой, — Мероп неожиданно подмигнул ему. — Вот только поженились, как ушла она. За ночь сгорела как лучинка. Даже притронуться к ней не успел.
Аристей недоуменно посмотрел на старика. В его возрасте только жениться.
— И что же вы, отец Мероп, неужели еще в силах танцевать? — спросил он совсем не то, о чем думал.
— Непростая это наука, — пожав плечами, ответил Мероп, — да и я не из пальца делан. В молодости бывало, как выйду в кружок, как хлопну в ладоши…
Старик прервался так же внезапно, как и закончилась роща. Тонкая тропка вела в подземную пещеру. Аристей пропустил старика первым. Балансируя на неустойчивых камнях, они оба пристроились в очередь. Не они одни жаждали вернуть умерших с того света. Острые камни резали ноги, и Аристей на секунду пожалел, что снял сандалии. Но очередь двигалась быстро, даже очень быстро с учетом того, что все желающие должны были быть переправлены через Стикс. И лишь спустившись в самую темень подземелья, Аристей понял в чем дело. Не всех пропускали.
— Где твоя монета, — бубнил скупой перевозчик Харон, подсовывая мозолистую ладонь под нос участникам. — Нет, в такой грязной обуви не пущу, ты мне всю лодку загадишь, — говорил он другому.
Аристей машинально потянулся к кошелю, висящему на поясе, и с ужасом нащупал пустоту. Кошель пропал. Кто-то срезал? Или просто деньги мирские не доходили до царства Аида? Мероп обернулся, на секунду смерил его взглядом, а потом выплюнул что-то на ладонь.
— Держи, парень, это моя запасная, на случай, если проглочу, взял, — Аристей поймал мокрую монетку и крепко сжал в кулаке. — Ты мне помог, и я тебе помогу. Спрячь во рту.
Парень брезгливо изучил мелкий медяк, а потом, пересилив себя, положил монету под язык.
Харон тем временем протянул ладонь старику Меропу, спрятал его монету и, уважительно поклонившись, пропустил в лодку. Там сидела от силы дюжина человек.
Аристей сел тринадцатым. Вслед за ним прыгнул в лодку Харон, отчалил от берега и громогласным, многократно усиленным эхом, голосом провозгласил:
— Всем стоять на месте, я вернусь за следующими.
Раздались недовольные вопли, кое-кто из самых нетерпеливых бросил камень вдогонку. Но Харон будто этого и не замечал. Высадил пассажиров перед воротами ада — и повернул обратно.
— Отец, так как вам удалось? — наконец решился спросить Аристей.
— Горячий ты парень, кровь кипит, слова наружу рвутся, — засмеялся Мероп. — Что я по-твоему, старая развалина? Хочешь хитон отверну, а ты глянешь?
Аристей замахал руками на старца, а тот по-птичьи склонил голову на плечо, и посмотрел на него снизу вверх.
— Так за кем идешь, парень? Может, поведаешь мне?
— Моя..., — залился краской Аристей, — моя невеста, мы хотели пожениться. Да только она еще не дала согласия. Ушла на рассвете купаться, и утонула.
Старик осуждающе поцокал языком.
— Что?! — вспыхнул Аристей.
— Уж больно ты прыток! "Мы хотели". А возлюбленную свою ты спросил?
— Вот сейчас и спрошу, — парень что есть силы сжал кулаки. — Она не может мне отказать.
13 мужчин толклись у ворот, переступая с ноги на ногу, не решаясь покинуть маленький пятачок земли, ожидая, что кто-то их встретит. Но ворота оставались недвижимы, а воздух не тревожила человеческая речь.
Недолго им пришлось ждать, как Харон вернулся со второй порцией участников, а потом и с третьей. После этого он отплыл, но вместо того, чтобы вернуться к оставшимся, направил лодку в сторону, огибая Аид с запада и заунывно напевая. Аристей провожал его взглядом, когда ворота со скрипом отворились, и все участники увидели тонкую, сотканную из света тропу. Следуя по ней, они дошли до дворца Аида. Там их уже ждали.
Торжественная музыка встречала 39 мужчин в роскошном зале. Прямо перед ними восседали на троне Аид и Персефона. Аид — своевольный муж с порочным лицом, и Персефона — до безумия юная и прекрасная, но с затравленным взглядом, как у дикого животного в заточении. Аристей на секунду ужаснулся их союзу, настолько он был неравным, но в следующий момент он взял себя в руки, сделал шаг вперед и глубоко поклонился. Толпа за его спиной не отставала, они знали, что следует проявить уважение. Аид жестом заставил музыкантов замолчать и впился в толпу своим магнетическим взглядом.
— Ну что же, — промолвил он. — У вас есть три минуты, чтобы проявить себя.
Вскинул руку — и словно росчерк огненного пера пробежал по толпе. Аристей невольно схватился за плечо, кожа покраснела, на плече проступал свежий ожог в виде числа 11. Ну что ж, значит, он выступает под номером 11.
Из-за трона выступил полностью обнаженный служка и силой ударил огромным молотом по гонгу.
— Номер один, — объявил он хорошо поставленным голосом.
Номер один, возможно, самый юный из присутствующих сделал несколько шагов вперед, остальные мужчины отхлынули назад, освобождая ему место для танца. Повинуясь жесту Аида, музыканты вновь заиграли, на этот раз мотив был несерьезным и ритмичным. Юноша в панике обернулся назад и, словно в омут с головой, прыгнул в центр зала, и начал откидывать экзотичные коленца. С ритмом у него была беда, но он с лихвой компенсировал это оригинальностью движений и гибкостью. Спустя три минуты вновь раздался звук гонга, и Персефона захлопала в ладоши. Это было первое ее движение, которое она позволила себе с тех пор, как участники вошли в зал. Аид снисходительно посмотрел на жену и пару раз лениво хлопнул своими огромными ладонями. Толпа мужчин, поддерживая первого, разразилась аплодисментами и криками.
— Номер два, — объявил служка, задев гулкий гонг.
К седьмому номеру Аристей понял, что сортировка прошла по возрасту. В первой десятке были сплошь неотесанные юнцы, позволившие мимолетному чувству затуманить разум. Из той породы, что верят в вечную любовь.
— Номер одиннадцать, — провозгласил служка, и Аристей уже даже не услышал звука гонга.
Он ступил ровно на центр площадки, поклонился хозяевам, а потом — что было в следующие три минуты, он даже не понял. Он полностью отдался во власть ритма, вкладывая в танец свои чувства, он высоко поднимал ноги, крутился вокруг своей оси, залихватски посвистывая, и один раз подмигнул Персефоне. Гул аплодисментов был похож на шум морских волн. Мокрый, как после купания, Аристей отступил назад в толпу. Старик Мероп сжал его плечо и прошептал: "Ты ей понравился". Выступления следующих двух десятков он почти не заметил. Лишь только номер 28 произвел на него впечатление. Мужчина с тонким, почти юношеским лицом, изображал настоящий танец тоски и страданий. За три минуты в центре зала он терял и искал свою возлюбленную, он жил отчаянием, он порхал в забвении, он хотел ее вернуть. Аристей заметил, что Персефона украдкой смахнула слезы, когда прозвучал гонг.
Последним выступал Мероп, немощный старик, потерявший любовь всей своей жизни. Его номер был поставлен великолепно, это был театр одного человека, это была кипучая энергия в чистом виде, совершенно несвойственная его возрасту. Это был взрыв чувств, огненное пламя, текущее по гибким рукам негибкого старца. Это было восхитительно. Даже Аид не выдержал и, довольно заулыбавшись, захлопал и загорланил, что есть силы.
— Браво, браво! — кричали другие участники, а у Аристея просто отнялся язык от восторга.
Аид и Персефона, склонившись друг к другу, шептались, оглядывая напоследок всех участников отборочного тура.
— Итак, — Аид приподнялся с удобного кресла, — номера 1, 7, 9, 11, 16, 23, 28, 33, 39 могут остаться. Все остальные свободны, и да благословится ваша жизнь! Жду вас у себя, когда придет ваш срок. Не отчаивайтесь, мир полон прекрасных женщин, и каждого из вас наверняка ждут наверху. До скорых встреч!
Все участник громко и долго аплодировали друг другу, а Аристей изо всех сил сдерживал ликование. Он попал в финал! Уверенность в себе, следовавшая всю его недолгую жизнь рука об руку с удачливостью, наконец преподнесла настоящий подарок. Не обладая талантами, он заставил свое тело овладеть глазами и умами зрителей.
— А сейчас, — громогласно объявил Аид, — встречайте ваших спутниц!
Из темного угла вперед выступил словно бы туман, тончайшая полупрозрачная ткань. Духи умерших. Аристей с силой прикусил губу. Все девушки были бестелесны, их длинные белые одежды волочились по полу, истаивая на глазах, и вырастая вновь. Аристей искал Эвнику, ее черные как смоль волосы, ее глаза цвета миндаля, но видел только серые ткани.
Но вот — мелькнул знакомый локон над ушком, походка, изгиб бедер, она выдала себя — двигалась так же, как и в жизни. Быстрый росчерк огненного пера промелькнул над туманом — и каждая из духов обзавелась горящим клеймом.
— Вы можете подойти к своим спутницам, — сказал Аид и опустился назад в кресло.
Аристей бросился к ней, к своей возлюбленной, не замечая, что наступает на чью-то ногу. Эвника была безмолвна и не хотела встречаться с ним взглядом. Крепко обхватив ее плечи, он почувствовал не мягкую податливость кожи, а почти водянистую покорность тумана. Она была духом, призраком, она была бледна как мрамор, и губы отливали синевой. Напрасно он тер ее щеки и гладил губы — она все еще была мертва. Пары разошлись по залу, повинуясь Аидовым правилам. Аристей увлек свою невесту в центр, где все еще было свободно, положил руку ей на талию, а потом отчаянно поднял подбородок девушки, надеясь словить ее взгляд. Эвника смотрела на него — и сквозь него. Она вряд ли понимала, что происходит вокруг. Заиграла музыка. Аристей неотрывно смотрел на свою спутницу, впитывая каждую ее черточку, забыв об окружающем мире. Он готов был закричать от отчаяния.
Лишь почувствовав легкий толчок в плечо, он привлек ее к себе, обняв с такой заботой, с которой мать обнимает ребенку, и увлек ее в медленный мелодичный танец. На секунду обернувшись, он заметил, что все это время рядом с ним крутился старик Мероп со своей женой. Аристей глубоко вдохнул, и повел свою невесту по залу. Повинуясь ритму, он делал ногами сложные движения, закрепив корпус. Эвника податливо крутилась в его руках и не оступалась. Духи — лучшие танцоры.
Постепенно, он втянулся в ритм и позволил себе несколько своевольных, оригинальных движений. Ему было плевать на окружающих, он жаждал ее, свою светлую, свою рассветную девушку. Сколько он тренировался — не счесть дней и ночей. Удерживать в танце призрака — все равно что держать меч, на котором балансирует невесомое перышко. "Слушай сердцем", — всегда говорила ему мать. Она же нашла для него тончайшую ткань на базаре, и каждый день он держал ее в руках, заставляя двигаться под порывами ветра, пытаясь быть нежным, чтобы не измять ее. "Пусть ритм будет, как тонкий свет маяка на поверхности моря, следуй за ним", — советовал отец.
Движение поглотило всю его жизнь, он отдавался всеми своими частичками души, он не просто танцевал, не просто вел — он спасал свою возлюбленную. Музыка сменилась на более динамичную. Эвника крутилась юлой, едва придерживаясь за руку партнера. Азарт, удовольствие, влечение смешались в нем в один дикий коктейль и, взболтавшись и вспенившись в его одинокой душе, вылились в центр зала. Это была его судьба, его предназначение.
Звук гонга заставил его застыть на месте. Эвника, завершив движение, упала в его объятия. Он ждал, что она сейчас расхохочется, как прежде бывало, и поцелует его, но она оставалась безмолвна. Аристей тяжело дышал и оглядывал зал. Персефона и Аид, взявшись за руки, поднялись с тронов и подошли к участникам.
— Ты, — Персефона коснулась плеча ближайшей к Аристею пары, — ты, ты и ты.
Она обошла весь зал и коснулась еще двух в дальнем углу. Сердце Аристея заколотилось от испуга, он не мог поверить в свой проигрыш. Он не хотел отпускать Эвнику, пусть даже и бестелесную. И в следующий миг Персефона едва слышно произнесла:
— Вы можете быть свободны.
Казалось, она вот-вот расплачется. Аид почти силком ее потащил и усадил на трон. Уже сидя на троне, и нарочито не глядя на финалистов, Персефона объявила:
— У вас есть час, чтобы попрощаться со своими возлюбленными.
Выбывшие пары молча поклонились. Служка оставил свой молот у подножия гонга, и жестом велел шести парам следовать за ним. Аристей вскинул руку в победном жесте, а потом осмотрелся — в зале остались они с Эвникой, Мероп со своей женушкой и номер 28 со спутницей.
— Подойдите, — сказал Аид.
Они выступили вперед и все вместе слаженно поклонились. Аристей крепко сжимал руку невесты. Больше он ее никуда не отпустит.
— Спасибо вам за то, что радуете мою жену, — мягко проговорил Аид. — Персефона так любит танцы, но терпеть не может всю эту шумиху на Олимпе. Поэтому раз в год я устраиваю для нее эти соревнования.
Все-таки он любит ее, этот тиран, подумал Аристей.
— Разве мне жалко отпустить какие-то три души? — Аид подмигнул участникам. — Все равно все ко мне вернетесь. Отныне ваши возлюбленные живы. Можете их забирать.
Едва уловимым движением промелькнули его пальцы над головами призраков, и, в ту же секунду, Эвника, что есть силы, вдохнула воздух и закашлялась.
Аристей прижался к ее спине и крепко обхватил за талию, позволил откашлять воду из легких, а потом потащил к выходу из дворца, все дальше и дальше, чтобы никто больше никогда не забрал ее.
Мероп лобызался со своей ненаглядной, остановившись на пороге дворца. Она была выше его на голову, тонкие руки оплели шею старика, щеки раскраснелись. Отпрянув на секунду, она заметила Аристея, а потом скромно потупила взгляд. Мероп подмигнул парню, а потом увел возлюбленную по тропе из света.
Эвника попыталась выпутаться из рук своего спасителя, но он продолжал сжимать ее.
— Дай мне отдышаться! — воскликнула она и обессиленно обмякла в его объятиях.
Аристей опустил ее на землю и встал перед ней на колени, вглядываясь в глаза цвета миндаля, протянул руку, чтобы притронуться к ее волосам, но девушка отпрянула.
— Эвника, — дрожащим голосом произнес парень, — я пришел за тобой. Ты должна стать моей женой.
Эвника тяжело дышала и во все глаза смотрела на него.
— Я, — прошептала она, — должна?
Аристей перепугался. По щекам девушки катились слезы.
— Нигде от тебя не скрыться, — в злом отчаянии она всплеснула руками. — Даже в Аидовом царстве.
— Эвника, но я же люблю тебя, — воскликнул парень, хватая ее за плечи. — Я не мог допустить твоей смерти.
Девушка поморщилась, и резким жестом оттолкнула его руки. Аристей заметил на ее плечах красные следы от своих пальцев.
— Ты все думаешь, как я умерла? — спросила Эвника. — Я, дочь рыбака, не умею плавать? Так, Аристей?
Аристей молчал. Сердце его пропустило удар. Он и тогда не верил, что она могла утонуть. Но когда прибой выбросил на берег ее тонкое тело, когда он с рыданиями прижимал к груди свою несостоявшуюся невесту, он поверил — бывают случайные смерти. Жестокие случаи.
Девушка закрыла лицо ладонями, боясь взглянуть на него.
— Я убила себя, — призналась она.
Аристей оторвал ее руки от лица и отвесил ей пощечину. Ненависть, отчаяние и страх выплеснулись в этом движении. Девушка отползла от него, напуганная и дрожащая.
— Я не могу так жить. Мне душно.
Девушка отползала все дальше и дальше, пока ее пальцы не уткнулись в мокрый песок. Быстрым движением, почти броском, она дотянулась до темной воды и принялась жадно пить.
А потом поднялась, пошатываясь и хихикая. Аристей смотрел на нее, так и не поднявшись с колен. Лицо ее было безмятежно, как лицо счастливого ребенка. Она расправила складки на одежде, мягко улыбнулась дереву, и ушла куда-то в сторону распутья.
Шаги Эвники уже затихли вдалеке, когда он наконец осознал, что потерял ее навсегда. Он поднял голову и увидел над головой ветви кипариса.
Он на коленях подполз к реке. Огромный кипарис, росший у самого дворца, откидывал пышную тень, и нависал над почти недвижимой водой.
Опустившись на колени, Аристей сложил две ладони и, зачерпнув воды из Леты, сделал большой глоток.