Вавилонская невеста
«Язык есть дом бытия»
Мартин Хайдеггер
— Вот это махина!
Рейнджер в хладостойком костюме задирает голову, осматривая чёрную глыбу металла в ледяной пробоине среди мерзлоты.
— Сразу видно салагу. Всего-то кусок среднего модуля, — смеётся через передатчик глава отряда. При минус сорок трёх не поговоришь вживую. Хорошо, костюмы последней модели не пропускают стужу.
Они ждут, слушая хохот полярной вьюги. Из бреши в обшивке вылезают ещё двое.
— Садхир! Амалия! Всё в порядке? Что нашли?
— Трупы. Там трупы... В электронике.
— Бедненькие... — старший рейнджер, отставной майор Хакс, прыгает на антигравах по сугробам, — ну, этого стоило ожидать. А где Ласло?
Названный появляется через три минуты. На его руках — девушка. Определённо не живая, в старинном комбинезоне для отдыха на природе. На голове, шее, запястьях — штекеры с обрезанными проводами.
— Что там случилось... — дрожащим голосом произносит «салага».
— А это мы сейчас и узнаем, — отвечает славянский здоровяк Ласло, — у неё здесь карманный компьютер. Послушаем последнюю запись на нём.
Семьдесят три года тому назад.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА ДИРЕКТОРУ ███████████ УНИВЕРСИТЕТА
От Студенческого Комитета по правам разумных существ
Доводим до Вашего сведения замечания о неприемлемых взглядах преподавателя социологии и философии, зам. зав. кафедрой гуманитарных наук, В-а █.█. Преподаватель В. позволяет себе на лекциях, в методических пособиях, а также частных беседах на территории ВУЗа, высказывания, противоречащие принципам Третьей Мировой Конвенции: ксенофобные, квирненавистнические и расистские. Требуем принятия мер.
Дальше можно было не читать. Лоснящуюся, свежеотпечатанную копию доноса — первого из многих, — принесли мне двое студентов, парень и девушка. Он был «ботаник», хотя и крупный, она — бледная, худая, непримечательная, но с внутренней статью.
— Мы сочувствуем вам, — заверили меня ребята.
Я стал преподавателем в ту бурную пору, когда идеи равенства и свободы перехлестнули все края, причудливо сплетаясь к повышенным контролем и слежкой. Уже пятнадцать лет люди строили базы на Луне и орбите, научились лечить несколько страшных болячек, создали новые гаджеты и средства передвижения, но существенно деградировали внутренне. Для тех, кто увидит этот текст, моё имя — символ всего худшего, и авторство установить не составит труда. Десятилетия назад всё было скромнее. В мой портрет плевало не более сотни людей.
Я работал в университете на границе Восточной и Центральной Европы. Безусловно, его репутация, подобно моей, одиозна, полвека же назад это был Всего-Лишь-Один-из-Многих-Вузов, несколько отстающий от флагманов Запада и Востока.
— Приглашаем в клуб почитателей вашего таланта.
— Что? Клуб? К-кого? — я аж закашлялся.
Студенты повторили.
— Наш лидер, Зарина, вы её видели. Она участвовала в семинаре по неомарксизму... И конференции о разоружении...
Честно сказать, я не помнил.
В ближайшую пятницу встреча состоялась. Было человек пятнадцать. Совсем немного цветных ребят: их и так меньше в Восточной Европе, а мой фан-клуб заочно считался едва ли не бункером одного художника из Австрии. Здесь не было прирождённых лидеров и раскрашенных красавиц. Но одна девушка, их лидер, определённо выделялась.
Что вам приходит в голову, когда вы слышите имя «Зарина»? Есть в нём что-то ближневосточное, от арабских сказок. Или тюркское, степное? Возможно, отголоски советского новояза. И щепотка отравляющих веществ, да.
Она не была похожа на толстых девиц с африканскими косичками и железяками в десятках мест. Каштановые волосы, с медным отливом, чуть вьющиеся. Молочная кожа без татуировок. Тёмно-зелёные глаза. Черты лица грубоваты, нос с горбинкой (как потом оказалось, падение с какого-то модного «-цикла» в двенадцать). Ей, едва перевалившей за совершеннолетие, была присуща особая грация, осанка амазонки, берущей, а не клянчащей права.
В тот день они читали мой доклад о русской эмиграции. «Как трудно оставаться на захваченной Родине, так было больно и любить её издалека: два клинка в сердце». Я засмеялся в голос над собственным пафосом: доклад был написан восемь лет назад, на волне второго сноса памятников Белым в Новом Союзе.
— Вас ведь не выгонят? — трепетно спросила Зарина после обсуждения и чаепития.
— Нет, не волнуйтесь. Отделался выговором.
В Восточной Европе был невысок уровень дискуссий, поэтому ценных специалистов нередко жалели. Возможно, тут сыграло роль положение моего дяди, но в этих мемуарах не место семейным перипетиям.
— Может, вам стоит говорить иносказательно? — вскочил тут с места долговязый парень в футболке с флагом одной балканской республики, — изобретем новый язык, ха! Зара у нас специалист.
— Да, я с лингвистики, — подтвердила она, — обговорим это после занятий?
«Фан-клуб», смутив меня, дружно захихикал.
Из сочинения студента женского гендерного спектра Зарины ███████, Кафедра Гуманитарных наук, факультет Лингвистики и Языкознания, III курс.
«Что есть язык? Только ли сочетания букв, слогов, лексем? В первую очередь обратим внимание на устную речь: она оперирует звуками, а звук — неизбежно обусловлен морфологическим строением организма говорящего, его выработанными интонациями, зависящими от поведенческих паттернов. В таком случае можно говорить об особой лингвистике: лингвистике форм. Это выводит нас на стезю пересечения с философией...»
Да, формы у неё были что надо. И пересечение с философией, точнее, одним философом, удалось на славу. Что за гнусности я несу?
Вы угадали, учитель и отличница сошлись не только интеллектами. В духе «прогресса» наше начальство меньше волновалось по этому поводу, чем из-за флага древнеамериканских повстанцев, схематично нацарапанного на парте. Поначалу Зарина, пожалуй, была без ума от меня: высокого, почти без залысин, в аккуратных очках и старомодном пиджаке (с недавних пор преподавателям разрешили шорты на рабочем месте, и мне грозила участь живой окаменелости). Это на момент написания строк я сильно сдал, даже для пенсионера.
Зарина любила подходить сзади, незаметно, после ванной, а потом брызгать ароматной водой мне на затылок, суша волосы полотенцем. При этом интересовалась, чем я занят за ноутбуком. Однажды мне пришлось обидеть отличницу, хлопнув экраном.
— Тайные дела великого властителя дум... Или сайт знакомств? Ещё моложе ищем?
Ничего ужасного: тон был шутливый.
— А за что меня меньше накажет мисс Udarnica truda? (выражение было подсмотрено в словаре старосоветского наречия)
Затем я быстро перевёл тему:
— Лучше ты покажи свой журнал. Исправлю запятые с опечатками.
— Пройдусь ножницами цензуры, я правильно услышала?
— Конечно. А то посадят нас обоих. Что делать будем?
— Кто первый сбежит — с того передача. Мне вишнёвое мороженое.
Такой она бывала только со мной, и то нечасто. В целом Зарине были присущи молчаливость, серьёзность, холодноватый, несколько мужской склад характера. Но формы и пересечения компенсировали всё.
Статья «Маски тоталитарного контроля», автор: Zarine_Free_Speaker, студенческий вестник «The Last Agenda», #2.
Все мы прекрасно знаем о «прямых» диктатурах, построенных на силе оружия: от деспотий Древнего Востока до режимов тоталитарного характера в Европе прошлого века. Многие говорят о скрытой диктатуре, диктатуре «потребления»: вопрос её существования является предметом дискуссий и, к сожалению, опошлен радикально левым подходом. Какая черта является системообразующей для любых форм тоталитарного мироустройства? Странно: никто не дал ответ на этот вопрос. Обычно первое, что приходит на ум: порядок, иерархия. Так ли это? Сомнительно. Для начала вспомним дихотомию Аристотеля: аристократия и тирания. Порядок не является угнетением, но что тогда является?
От других «левых» — точнее сказать, от остальных, моя отличница выделялась не только отсутствием дикарских побрякушек на теле. Было в ней парадоксальное на взгляд профана стремление к порядку и свободе одновременно. Зарина не терпела «бытового хаоса», низости, пошлой мелочности. Она готова была принять закон, но не любой, а вошедший в синхронизацию с её совестью. При этом имелось в чертах моей любимой что-то первобытное, чуждое конфетным куколкам и рыхлым заучкам. Но дикие люди и должны быть сильными, не так ли?
Чем занимался я? Рассредоточив внимание доносчиков интрижкой и пользуясь подсказками «фан-клуба», писал новые труды. Мы начали с шуточной цензуры. Как не обидеть разнообразные меньшинства и чужаков? Назвать их кем-то иным, вымышленным, мифическим. Эльфами, единорогами, лиловыми слизнями с созвездия Гончих Лягушек. Избитый приём. Художественные сравнения тем временем открыли для меня целый пласт литературы прошлого, позапрошлого и более древних веков. В интернете их запрещали, приходилось почтенному педагогу рыться по «тёмной сети». Кое-что нашлось в бумаге у букинистов, но доступ я получил не ко всему: больно сомнительная репутация накопилась у гражданина В-а. Показывать исследования моей отличнице я тоже не спешил.
Доктор В.
«Град людей, град чудовищ, часть 1.: корни.»
Издревле человечество делится на два подвида. Не пол, не цвет кожи, не нация, определяют их. Прежде чем рассмотреть вопрос научно — а научные труды по теме преднамеренно маргинализированы, — давайте зададимся вопросом, откуда происходит глобальная совокупность мифологем об «ином народе»? Эльфы, феи, сиды, — для народов Старой Европы их существование не подлежало сомнению. В массовой культуре с её калейдоскопом деконструкций и реконструкцией истинная роль «чуди», как мы в дальнейшем будем называть подвид Homo Sapiens, прочно забыта. Мы берём на себя смелость утверждать, что имеем дело не с досужим вымыслом, а отголосками реальных конфликтов, отнюдь не магических и не сказочных, хотя и вошедших в фольклорный нарратив.
Поначалу это был самиздат. Форумы, каналы, запрещённые сайты в «тёмной сети». «Доктор В.» стал известным сетевым автором. Зарина с «фан-клубом» прилагали усилия для его пиара. Если вы читаете это не через сто лет, и в вашем обществе нет абсолютной цензуры (если есть, этот текст не проживёт и часа), то помните историю нашего восхождения по рецензиям, кляузам и мемам. Эти два года были длинным медовым месяцем для нас с Зариной, хотя мёд имел терпкий привкус.
Потом на нашем горизонте появился господин Г. Опять же: если вам не стирают память в специальной камере, вы сходу поняли, кто он. Авантюрист и хулиган, из того типа, который обычно идёт к левым, вроде русских народовольцев и германской RAF, но иногда заражается идеями реакции, придавая импульс консервативной среде. У нас было, чем его зацепить.
Доктор В.
«Град людей, град чудовищ, книга 2, часть 2.»
На данный момент дегенерология клеймится повсеместно: «свободный» Запад поступает совсем не свободно, а «моральный» Союз отнюдь не желает узнать истинные корни аморализма. Между тем, мы смеем утверждать: до второй половины прошлого века вся наука о человеке строилась на иерархических представлениях. Д-р Ч. Ломброзо концентрировался на физиогномических аспектах, автор-самоучка Г. Калмыков (Климов) — на сексуальных психопатологиях и семитской этнической компоненте (см. Приложения). Однако наука и есть — путь проб, ошибок, терний. Почему мы даём апологетам эволюции столетиями искать «переходные звенья», но отказываемся от поступательного развития, когда речь идёт не о вымерших приматах — о нас сегодняшних? Несомненно, наша работа помогла бы политологам, криминологам, социологам, специалистам в области семьи...
— Запиши ещё. В африканских племенах есть феномен. Шаман приказывает члену племени умереть, и тот исполняет. И про вуду не забудь.
— Слушай, путешественница. Зачем ты грузишься моей работой? У тебя диплом скоро.
Отличница ответила просто, но как-то вымученно: конечно же, от любви.
Мы заняли тёмную старомодную библиотеку, пропитанную запахом дуба и пыли. Доступ к бумажным архивам был изысканной привилегией в мире, где голографические планшеты доступны грудничку. Зарина совсем себя не щадила. Недавно съездила на Ближний Восток. После известных событий там всё оцепили, но какие-то троюродные связи помогли ей в получении научной визы. Бравая четверокурсница вернулась загоревшей, но на слова скупилась. Впрочем, у меня своей головной боли было полно.
Особенно когда господин Г. из уличного бунтаря превратился в лидера небольшой, но крепко сбитой военной банды. К нему добавился ещё один — М. Этот помогал деньгами, и вот тиражи «Града...» появились на бумаге как САМАЯ НЕНАВИСТНАЯ МОНОГРАФИЯ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ.
— На самом деле, старичок, эта работа пригодится и мне.
— А? Работа?
— Твоя работа о мозговых реакциях. Совсем замечать меня перестал. Мой диплом посвящён универсальным средствам воздействия в языках мира, помнишь? А в твоих глубоко оскорбительных для любых меньшинств трудах есть исследование древних народов и их взаимодействий.
Фраза о меньшинствах была сказана так, что не понятно: в шутку или всерьёз.
Конечно, древние языки. Потому и Ближний Восток: хетты, шумеры, египтяне.
— Да, конечно. После диплома напишем общую книгу.
— Когда-нибудь наши имена соединят, как у дурацких поп-звёзд, да?
Возможно, это была последняя трогательная глупость в нашей истории. Не помню точно.
Доктор В.
«Град людей, град чудовищ, книга 2, часть 4.»
Древние поверья о магии, живых мертвецах, одержимости бесами, следовательно, имеют под собой основание в виде особого строя психики. Мы назовём его: чудной, а его носителей — чудь, адаптируя лексику к Восточноевропейскому пространству. К тому же, это будет отсылкой на свидетеля революционных потрясений в России XX века, писателя и поэта И. Бунина, а также на слои народного фольклора славян и финно-угров.
Обладатели указанного строя психики склонны как к повышенной внушаемости, так и напротив: владению харизмой, способностью к обольщению (не зря «очарование» и «чары» — слова одного корня). В период с Античности и до Нового времени сегрегация, чьи критерии выражались в мистических и зооморфных сравнениях (наличие рогов, копыт, удлинённых ушей у врага), помогла людям одолеть своих «братьев и сестёр» Homo Alienus. Эпоха Просвещения стала моментом отката: революционные сообщества состояли из гибридизированных потомков H.A. Оттуда и феноменальное овладение массами у площадных плебейских вождей...
— На этом труде можно построить великолепную серию романов. Но мы построим на нём государство.
Глаза господина М. блеснули энтузиазмом. Он оказался упитанным мужчиной за сорок, скорее крепким, чем рыхлым, с лопатообразной русой бородой и картинно завитыми усами. Господин М. жил в деревянном трёхэтажном особняке, снабжённом евроокнами, сторожевыми дронами, коллекционными образа́ми и трёхцветными флагами России, которую одиннадцать лет назад сменил Союз 2.0.
— Из кого, простите, строить? — я обратился к нему по имени-отчеству, — студентов, рисующих карикатуры в интернете?
— О, помилуйте, доктор, — хозяин поместья хлопнул себя по брюху в розоватой рубашке, — вы столь низко цените свой талант убеждать?Потом он подал сигнал кнопкой под бильярдным столом. В комнату вошёл мужчина чуть ниже меня, в районе тридцати (то есть младше), жилистый, русый, с небольшими усиками и бородкой, аккуратно стриженный. Последнее отличало его от заросших, как черти, необомбистов-наркоманов. Это был собранный, хотя и с яростными искрами во взгляде, человек. Господин Г., известный позднее как Верховный Канцлер Рутенийской Конфедерации.
— В Восточной Европе давно назрел запрос на консервативную революцию, — угощая нас молотым кофе и разнообразными пирогами из печки, говорил олигарх М., — прекращение миграции, пролайф, борьба с развратом, возрождение национальной гордости... В стране уже сформирован корпус заговорщиков — будем говорить прямо. Несколько ЧВК, захват точек вещания. Вы же понимаете, как прогнил Совфед? У них мизерный кредит доверия. А у нас... у нас есть ваш манифест, Доктор.
— Какой манифест?
— А вы не поняли? Тот, который мы печатаем уже четыре месяца.
ПРОТОКОЛ ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЯ
БЫВ. ДИРЕКТОРА █████████ УНИВЕРСИТЕТА Г-ского В.Л.
Чудограф показывает степень чужеродности сознания: 0.74 | ЗНАЧИТЕЛЬНО ВЫШЕ СРЕДНЕГО
СИМПТОМАТИКА: ксенофилия, зачаточное возбуждение на квир-аттракторы, коллапс мозга социал-танатоидного типа.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ: изоляция | информ. блокада | физический труд категории «С».
— Лаконичнее тех доносов, да?
Сквозь зубы я процедил имя и отчество бывшего начальника. Он сидел, вытащенный из «чудографа», запуганный, как мокрая курица, почти лысый, даже с металлопластиковыми вставками в рёбрах — слабый и нелепый. Стало немного его жалко. Но dura lex sed lex.
«Чудограф», или Алиенализатор доктора В-а, был создан на основе детектора лжи с применением современных технологий. Прибор измерял реакцию подопытного на а) логичные доводы б) эмоциональные и бессмысленные. Тот, кого клонило в сторону восприятия irratio, нарекался «чудью». Стоило ли говорить, что большинство наших былых врагов прошли тест плохо?
На политическом фронте дела шли отлично. Польские, элладские и моравские ультраправые выразили сочувствие Рутении. Ножей, пуль и громких кричалок — для переворота недостаточно. Сначала стоило размягчить плоть соседних стран, как паук — жертву в коконе. Здесь пригодился мой «фан-клуб», переименованный в отряд «Макиавелли». Ребята оказались довольно «чудными», а значит, могли подогревать протест в сопредельных государствах, готовя их к переворотам.
Между мной и Зариной пошло похолодание. Вообще-то, она выполняла особую роль: создавала тест-модули для прибора, пользуясь опытом лингвиста особого профиля. Но использование друзей моя отличница считала «неэтичным», будто они «ручные дегенераты». Или просто злилась, что переворот не дал ей окончить ВУЗ. Может, поэтому она стала бросаться в крайности: будучи блестящей лингвисткой, стала изучать математику, радиотехнику, транспорт... Но пока что наша лодка держалась на плаву.
Из Пакта Рутенийской Конфедерации.
1. Рутенийская Конфедерация (далее — Рутения) — суверенное государство военно-аристократического типа, с широкими полномочиями субъектов (Центральная марка, Полония, Славяния, Вейшнория, Ладимирия, Северная Эллада и др.; см. Приложения), берущая за основу госстроительства европейское консервативное начало.
...
8. Граждане, опредёленные при помощи Алиенализатора доктора В-а (далее: СДВ) как ЧУДЬ (Homo Alienus) подлежат:
а) С индексом соответствия от 0.51 до 0.65 — высылке на добровольных началах (условия и компенсации, порядок семейной депортации — см. в прил. 5) в течение трёх календарных месяцев;
б) С индексом от 0.66 до 0.8 — принудительной депортации в течение одной календарной недели; или: помещению в исправительно-трудовой лагерь (список объектов — см. в прил. 4).
в) С индексом выше 0.81 — помещению в зону особого карантина под присмотром офицера рангом не ниже старшего лейтенанта [...]
— Я могу выписать тебе неприкосновенность! Ты важная сотрудница! Важнейшая! А я — Первый Идеократ!
Забыл зонт, надел летние туфли. Дождь закапал мне линзы очков, повредил внутреннюю электронику. Сцена напоминала жанр noire вековой давности. Особенно в сочетании с моим плащом, шляпой и тростью — в последнее время я стал прихрамывать. Зарина исхудала, была одета в походный костюм вроде рыбацкого, с капюшоном. Совсем без косметики, с чёрным зонтиком. В воздухе пахло дымом, озоном и продуктами из кондитерской.
Рутения к тому времени превратилась в «Белый пояс» Европы, вроде «Библейского» в старых США. Не особо разбираясь, сюда ехали консерваторы, нацисты, клерикалы восточной и западной ветви, американские селяне, вычурные нетолерантные субкультурщики. На наших улицах не было мигрантов. Возрождалась демография. Насильственные преступления случались редко. Вой о diversity, гендерах и пролетарской борьбе, затих, казалось, безвозвратно. Конечно, западные страны и Союз писали гневные ноты. Но боялись соваться в «резервацию» и «гигантскую деревню», знали, что вилы колют больно. К тому же, им был необходим внешний враг. Но что за дело до геополитики любящему мужчине, от которого бежит в сторону вокзала его Единственная?
Я решил сменить тактику.
— Куда ты поедешь?! В Белгравию? Два месяца — и мы там! В Литвайну? Парламент уже полон наших! К бургерам полетишь? Ты ненавидишь их либеральное рабство доллара! Или в Союз намылилась? Кто там поговорит с тобой о языках? Пьяный прапорщик?!
Она остановилась. Впитывала мои слова. Не ушами будто, а кожей, лицом, зрачками глаз. В руке Зарина держала чемодан с микрокомпьютером.
— Как можно дальше от тебя.
«Война ценнее. Политика ценнее романтики. Наше дело не падёт из-за вздорной бабы. Женщин много, Рутения одна» — повторял я, ковыляя по мокрому проспекту к стоянке таксистов-частников. Первый Идеократ не должен был здесь находиться и уговаривать вздорную чудачку как пышущий гормонами студент — юношескую пассию.
Потом я узнал, что отряд «Макиавелли», мои «ручные дегенераты» из «фан-клуба», тоже сбежали, прихватив немало оборудования. В течение месяца «чудные», не успевшие попасть в лагеря, покидали Рутению. Их следы не удалось отыскать ни в одной стране.
А кольцо, так и не вручённое, потерялось в грудах рабочих бумаг и приборов.
***
— Давай уже о другом фронте.
— Каком же? Восточном?
— Личном, доктор.
Я развёл руками. Звание Доктора, взятое как псевдоним, при новом режиме официально закрепилось за мной.
— Предпочитаю сосредоточиться на творчестве и пропаганде.
— Скоро десяток лет, как она убежала. Ты ещё бодр, Идеократ. Сколько белых девушек хотят детей от мудреца?
Терпкий, дубовый запах виски, наполнял комнату. Мало кто допускался в личный кабинет господина Г., Верховного Канцлера. В отличие от хлюпиков и толстяков «прогрессивного мира», наш вождь оставался в форме, носил чёрно-красную шинель и не расставался с подаренным союзниками револьвером. Хорошо хоть сам на поле боя не высаживался. В его рабочий стол вмонтировали голографический проектор с картой мира, а в остальном убранство носило старомодный оттенок. Портреты Карла Великого, Бисмарка, Корнелиу Кодряну, гобелены с рыцарями, полотна Верещагина, бюсты польских и русских монархов, трофейная эллинская чаша, топор норманна с рунами — в обители нашего вождя смешались все оттенки палитры Европы. Многое он не знал и не понимал, будучи, как сказали бы индийцы, кшатрием, но инстинктивно трепетал перед проявлениями этого духа.
Канцлер прикурил тонкую сигару золотой зажигалкой.
— Трофейная. Капитан Арес привёз. Устроили рейд на судёнышко в Скандии.
— Теперь это скорее Северный Халифат, чем Скандия. Странно, что гравировка со львами, а не полумесяцем.
— Ха! Не утратил чувство юмора, заучка? Давай, за вечную молодость.
Бзын-нь.
— Кстати, о небесных телах, — задумчиво сказал Канцлер после минуты молчания, — что такое красная звезда?
— Странный вопрос. Символ коммунизма? Герб Союза?
— Я не о том, — господин Г. помрачнел, — в Полонии, Южной Ладимирии... В спокойных провинциях произошли странные события. Нормальные, не чудные люди, творят такое... Как психопаты. Фермер, доктор, сержант — герой войны. Убийства коллег и близких. Жестокие. Немотивированные.
— Наркотическая деменция? Побочка от лекарств, боевых стимуляторов?
— Особенно у фермера, — горько усмехнулся Г., — Маловероятно. Они адекватны на допросах. Но... Считают, что сделали всё правильно.
— Причём тут красные звёзды?
— Они твердят эту фразу. Не осознанно. В полусне, в карцере. Единственная, возможно, зацепка.
— Наверное, секта или банда. Может, агенты Союза. Нужно проверить сервера на входящий трафик.
— Кибер-щиты ничего не заметили. Тёмное дело. Займись им, друг.
— А Пятое отделение? А Нравственный комитет? — опешил я, чуть не опрокинув стакан с остатками напитка.
— Ты умнее, профессор. И допиши наконец третий том.
Из отчёта Первого Идеократа В-а Пятому отделению Рутении.
СЕКРЕТНОСТЬ класса I.
Исследования задержанных В.Л. и Н.В., таким образом, свидетельствуют о скрытом потенциале чудного строя психики. Определить возрастные рамки срабатывания «триггера» пока невозможно: они колеблются от двадцати пяти до пятидесяти восьми лет. Есть версия, что подростковый и старческий разум блокируют резкий всплеск Al-коэффициента. Стабильно обнаруживаются признаки ремиссии у чудных, находившихся пять и более календарных суток без доступа к ЭВМ и свободному передвижению. Архикардинал Флориан заявляет, что достичь стойкого снижения «эффекта красной звезды» можно, отказавшись от...
Пообещав себе отправить отчёт завтра, я отложил бумагу и ручку. В век, когда набирать текст можно глазами и едва ли не импульсами мозга, я предпочитал старый прадедовский способ. Это расслабляло.
«Хорошие наработки для третьего тома. Мы описали корни и сущность вырождения, но не лекарство. Ввязались в войну против мира в неполном обмундировании.»
Из кабинета я поднялся наверх, в обсерваторию. Наш университетский городок после победы сделали резиденцией Первого Идеократа. В Рутении легкомысленный, полуязыческий культ «популярной науки», был не в чести, и доступ к оборудованию имели только лучшие. Я философ, а не астроном, однако разобрался во внушительном телескопе и вот уже месяц наблюдал.
Даже такой отъявленный обскурант, как я (позволю себе самоиронию), знает, что «красными» звёзды бывают в научном описании, не в бытовом смысле. Объект, который я искал, появлялся в ночном небе нестабильно. Потребовались недели, чтобы описать его поведение. Сигналы имели не природную последовательность. Следующим этапом было наложение хроники появлений сигнала на статистику необоснованных преступлений. Пока я скрупулёзно и тяжело работал, страна стала меняться.
[Отрывок из проповеди капеллана третьего ранга, пастора Филиппа С., военно-патриотический слёт #18, перед курсантами пехотных и танковых войск]
Наша Рутения... Наша родина ведёт смертельный бой на восточных рубежах! Солдаты, бейтесь, чтобы не посрамить честь пра... прадедов! Бейтесь как в последний раз! Сожгите их пашни! Оросите их землю семенем, красным семенем Рутенийского логоса! Чрева их женщин — как их земля, ждут наш пылающий стержень! Красная звезда! Следуем ей! Р-рутения! Пр-редки! Ррра!
— Это кошмарно...
— Это боевой пыл, доктор Книжный Червь. Занесло отца, пасторы тоже люди.
Верховный Канцлер был сердит и холоден. Несмотря на призывы к «орошению», дела шли туго. Попытка отбить у Союза анклавы Белого Сопротивления провалилась. Зачинщиков утопили в кислоте на главной площади Новой Москвы, транслируя расправу с дронов. Рутенийские войска потеряли около трёхсот бойцов и семнадцать единиц бронетехники. Партийные неосоветские боровы грозились открытой войной. В газетах про это не писали.
— Вы ведь не богослов, Первый Идеократ, — выступил вперёд архикардинал Флориан в своих лилово-белых одеяниях.
Церковь Рутении была независимой, национальной, и совмещала в себе греческо-славянские элементы с латинскими. Будучи правым политически, я не проявлял страсти к метафизике, однако понимал: в словах владыки скользит лукавство.
— Это так называемый теологумен, то есть допустимая вольность, — продолжил Флориан, — в худшем случае. А скорее просто экспрессия. Советуем вам успокоиться. Вы согласны, Верховный Канцлер?
Тот хмуро кивнул.
Из интервью с почётным членом Лиги Рутенийской Журналистики, кандидатом этносоциологии Григорием Б.
— На какой стадии разработки ваша новая монография? Она будет доступна пользователям Глобонета? О чём она, приоткроете тайну?
— Да, гхр, мргх, простите... Будет доступна... Везде, всюду, а-ха-ха! Я, как знаток вопроса миграции, заявляю: мы застоялись! Наша кровь застоялась в европейском болоте... Посмотрите на здешнее варварство! Посмотрите на мещанство!
— Стойте, Георгий... Так варварство или тихое загнивание? Надеемся, в книге всё доходчивее.
— Вы не понимаете! Восточная душа — и есть душа Рутении! Мы сами мигранты, мы должны стать ими! Сильные, дикие, свободные! Посмотрите на нас! Внутренний дикарь дремлет в нас, а должен буйствовать! Пора снести ханженские капища торгашей-церковников, на месте их будут вольные рощи! Там... там мы испытаем экстаз, как греки, как северяне, при древних богах... Красная звезда светит свободным и сильным!
«Красная звезда! Пустите нас!» — кричала толпа юнцов и девчонок, одетых не в рутенийском стиле, нарочно отринувших целомудрие и собранность. У каждого было что-то красное в одежде. Мы не запрещали этот цвет назло социалистам, более того, любили: как-никак, символ огня, крови, битвы. Кровь могла пролиться и сейчас: когда я шёл к блокпосту, закрывающему путь в обсерваторию, они начали кидать куски брусчатки.
— Доктор-вивисектор, пусти народ посмотреть!
— Не смейте мешать нам, старичьё!
— Красная звезда!
У некоторых на футболке было лицо Георгия, правого блоггера. Я помнил его подростком, пухлым и довольно нескладным. С недавних пор он, начав восхвалять дикость и язычество, растолстел совсем неприлично, хотя на портрете льстивый художник нарисовал скорее мускулистого гиганта. Это я успел рассмотреть, пока молодёжь, пышущая якобинским пылом, не рванула в бой.
Меня, запыленного, с кровоточащим затылком, поднял за руку Арес. Это был позывной уроженца Вейшнории, в прошлом — ультраправого подпольщика, ныне — одного из старших офицеров нашей армии, командира внутренних войск столицы. Его бравые ребята раскидали митингующих силовыми дубинками, световыми гранатами и чем-то ещё. Для молодого поколения гвардии митинг на улицах Рутении был в новинку. С момента избавления от чудных уличных протестов наша страна не знала. Вся энергия шла вовне.
Оказав первую помощь, гвардейцы отвели меня в кабинет.
Сегодня на небе снова зажжётся красная звезда, а потом новые рутенийцы сойдут с ума. NASA и СоюзКосмос не стали бы нам помогать: Рутения им враждебна, а инцидент попахивал мистикой. Моих знаний не доставало, чтобы определить сущность необычного света. Включив компьютер, я занялся тем, что запрещено гражданам: полез в тёмную сеть.
Из выступления на Рут-ТВ господина М., мецената, почётного гражданина Рутении.
— В эти нелёгкие дни, когда нам выставили ультиматум и страны Союза, и заокеанские хищники с их ручными собаками на континенте, мы должны сплотиться... Слиться в единое тело, единый разум! Нещадным террором мы должны ответить на посягательства нео-империалистов! И будем мясо братьев жарить! Как прадеды, как конница Орды! Мы — освободители мира! Если вы считаете себя богами, мы будем дьяволами! Нам светит Красная звезда!
— Как будто у него рога выросли.
Я печально ухмыльнулся фразе Канцлера. Устаревшая по меркам остального мира «плазма» в шестьдесят дюймов показывала нашего благодетеля во всех неприятных чертах. Господин М. осунулся, поострел лицом, волосы его действительно взвивались как рожки беса. Из уголка рта сочилась слюна, язык судорожно трепыхался, задевая колышки пожелтевших зубов. Сколько десятков миллионов людей видели это шоу?
— Они демоны... Демоны во плоти. Они рушат то, что мы строили!
— Канцлер, спокойнее, пожалуйста. У господина М. и других высокий рейтинг человечности. Их нельзя арестовать по законам Рутении.
— Ты же видишь, профессор! — кулак с трофейными перстнями громогласно ударил по красному дереву стола прямо через голограмму планеты, — это звезда! Красная звезда! Я дотянусь до неё и потушу!
Я готовился сказать, что никакой звезды нет, а есть списанный осколок орбитальной станции, подающий сигналы психотического действия в сторону Рутении... Но господин Г. слишком ревностно реагировал на попытки перебивать его. Последние месяцы испортили характер моего друга.
— Вчера я арестовал Бергштейна и Таркина, — сказал он, переведя дух.Фамилии принадлежали работнику Сокровищницы Искусств и полковнику внутренних войск. Потом я узнал, что первый попался на гностической ереси, а второго обвинили в шпионаже на англофранков.
— Чиновники готовят пакт с Союзом и Конфедерацией против нас! — вскрикнул Канцлер, — я их всех, их всех повешу... Я вырву им гнилой язык... Змеиный язык...
Не прощаясь, я побежал в обсерваторию.
Из чата на сервере тёмной сети.
[Weird_X]: Мы провели сканирование частот. Канал, похоже, зашифрован. Очень странно, никогда такого не видел. Эти символы... Их массив не воспринимается ни в одной из кодировок. Но при попытке... При попытке прочитать оказалось, что там наш язык! Невероятно, мы дали отрывок из послания «Нью-Вавилона» итальянцу, японцу, коренному жителю Филиппин... Этот код будто подстраивается под сознание! Утончённая шутка, браво.
[The_Old_Prof]: Нет!!! Остановитесь! Не открывайте, не публикуйте копии! Срочно вышлите мне массив, не менее, чем за месяц!
[Weird_X]: Кто ты такой, чтобы давать квесты? Может, ты провокатор силовиков? Плати-ка ты аванс. Сорок тысяч койнов.[The_Old_Prof]: Восемьдесят сейчас. И миллионы, миллиарды потом. Решается судьба мира!
[Weird_X] Замётано.Только триллионами сорить не начни, двинутый.
К ноябрю нас стали бомбить. Столица пострадала от беспилотников и дрон-бомб, сгорел кафедральный собор. Только вражеский культ просвещения спасал моё рабочее место от взрыва: жалели храм науки. Господин Г. заперся в кабинете, судорожно бросая дивизии в пекло, пытаясь остановить «миротворческий контингент» на границах.
А я, пользуясь хаосом, работал. Закалённый десятилетиями умственного труда, мой мозг сохранял тонус, однако нынешняя миссия заставляла его входить в пике.
Мне предстояло расшифровать целый язык.
Когда дымящие улицы Столицы охладил первый снег, я ворвался во Дворец Канцлера.
— Не возьмёте, вы не возьмёте меня... Я собью звезду... Я потушу её...
У меня раньше не было привычки подслушивать, но сейчас голос старого друга будто завораживал, заставлял наслаждаться своей дисгармонией.
Из анабиоза меня вывел резкий хлопок.
Господин Г., похудевший, с неухоженной бородой и усами, в простом солдатском камуфляже, лежал в своём кресле. Стенку дубового шкафа с трудами Платона и Шпенглера заляпало белым и бордовым.
Следующую волну шока прервал господин М.
Лоснящийся, с влажными глазами, раздутыми порами, он просто выпирал из красного пиджака, будто хотел отрастить щупальца всем телом и поймать меня.
— А вот и убийца Канцлера, — по-вампирски облизал зубы бывший меценат, а ныне — орудие зла.
— Сейчас я стану вашим убийцей!
Хрустя старческими суставами, я метнулся к трупу друга и вырвал из пальцев антикварный «люгер». Толстяк стал отступать.
— Не надо... Не надо глупостей, Идеократ... Мы придём... Жди... Жди расправы... Мы тебя проглотим...
Патологическую речь твари прервал взрыв в южном крыле Дворца.
Мы разбежались.
ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ ВРЕМЕННОГО КОМИТЕТА РУТЕНИИ
В связи с бесславным убийством вероломного тирана не менее подлым его визирем прогрессивная, миролюбивая общественность Рутении, вынуждена выразить глубочайшее уважение нашим соседям на Западе и Востоке.
Пришла пора покаяться за нашу феодальную, фанатическую, фашистскую политику, последних десятилетий. Мы, политики, финансисты, офицеры, клирики и простой народ, желаем пересмотра границ Вейшнории, Полонии, Северной Эллады и других захваченных нашими гнусными предтечами земель, за что смиренно просим вхождения в культурную орбиту Нового Союза, Конфедерации, Халифата и других великих держав.
Слава объединяющей мир Красной Звезде!
Я привожу лишь некоторые выдержки из документов, дабы читатель составил картину происходившего на протяжении десятков лет. Всё это будет оцифровано и направлено по нужному адресу. Остальное я сожгу и сотру: заговорщики недостойны наследия Рутении.
Возможно, таковы все старики, особенно те, кто скоро умрут, но в последние дни я читал Священное Писание. Раньше я рассматривал одержимость чисто технически, и теперь понимаю, что многое упустил. Приходится признать: я проиграл и не нашёл лекарства от дегенерации. Даже в самых здоровых сердцах смертных есть червоточина. Но я всегда был философом-практиком, и потому не сижу, сложа руки.
А теперь я обращусь к тебе, любовь моя. Слишком пафосно, да? Мы так не общались в прошлой жизни.
То, что ты открыла, — парадоксально. Вавилонский язык доносит мысль в чистом виде, создавая абсолютное понимание. Вместе с тем он не нарушает свободу воли. И это страшно. Это не снимает ответственность с исполнителя.
Красная звезда отвлекала население — это просто свет вашей станции. Он моргал, когда вы активировали передатчик. Ты убедила свою команду покинуть Землю и поселиться на заброшенной станции. Они стали твоими рабами. Вы вели трансляцию приказов через электронику, обходя Кибер-щит. Простонародье легко отделалось благодаря луддитскому образу жизни. Но элита была у тебя на ладони. Сколько у вас припасов? Думаю, достаточно, чтобы облучить мантрами весь мир.
Когда добрые люди перестают любить, злодеи овладевают их сокровищами. Женщиной или страной.
Я люблю тебя, Зара. И прощаю.
А теперь ты забудешь вавилонский язык.
Теперь я понял, почему Отличница помогала мне. Homo Alienus были ключом к абсолютному языку. На Ближнем Востоке она искала не папирусы и клинопись. Нет, это было наречие другого города, в который мы давно не верим. Не просто набор букв, а символика, которая доносит мысль напрямую, через языковые барьеры. Ей убивают африканские маги, её искали рунные жрецы и алхимики, она прорывалась через пылкие речи ересиархов и площадных вождей.
Женщины... Женщина всегда — вместилище. Даже сильная и независимая. Я не уверен, что она контролирует язык. Это язык контролирует её, как вирус. Она могла стать моей женой, а превратилась в невесту Вавилона.
Я достаточно отвлёк её и приказал забыть язык. Ученица превзошла учителя, но сейчас я усовершенствовал код. Моя любовь не поняла, что я говорю ей на абсолютном наречии. Как я понял, для регулярности сигнала она связала свой мозг с остальной чудью, своими единоплеменниками. Теперь её сознание коллапсирует, и они умрут на орбите вместе. Заре не придётся долго мучиться. Она стала чем-то большим, нежели просто люди и просто чудь.
К моменту, как этот текст найдут, меня уже убили. Я не стану просить международного суда, а буду сражаться. У меня есть «люгер» и бутылка прекрасного старого «Рислинга». Потом меня убьют и заберут единственный картридж. Вы ведь понимаете, что я сам заражён? Того, кто знает вавилонский, никогда не оставят в покое. К счастью, предатели слишком глупы, чтобы понять это быстро. Они просто засунут носитель в ближайший радиопередатчик.
Немного грустно другое.
У меня в голове безапелляционный императив Зарины: отомстить доктору В-у за разбитое сердце. Что ж, исполняю. Моя мечта разрушена, а жизнь скоро прекратится. Приказ будет выполнен. Без нарушения свободы воли.
Читатель, как к тебе попала эта запись? Её перехватила разведка одного из враждующих блоков. Текст опубликован? Это сделала власть или умельцы из тёмной сети?
Почему ты, находясь в своём уголке мира, понимаешь послание?
Оно написано на Вавилонском, и конечно, тебе я тоже приказываю забыть этот язык и не пытаться его учить.
Но запомни содержание, чтобы сразиться за человечество лучше, чем мы.