По ком звонят колокольчики

Уллен спешился, достал арбалет и осторожно вышел на берег речки, посреди которой возвышался указатель. То ли там раньше была дорога, то ли островок, то ли это и вовсе была чья-то шутка — но так или иначе указатель стоял прямо в воде, и быстрое течение вовсе не было ему в том помехой. Небрежно закреплённая на массивном бревне заострённая дощечка гласила "Хексенвальд" и обращалась куда-то в сторону русла. Уллен всё так же осторожно отошёл обратно к коню, закинул арбалет в колчан, лёгким движением взобрался в седло, ткнул ботинками в бока Гауля, и тот уныло поплёлся по ведущей в лес дороге. Три дня практически непрерывной скачки порядком измотали и всадника, и его подопечного, и оба они только и мечтали, что о нормальной постели и душистом сене (ездок и конь соответственно).

На душе у Уллена было неспокойно. Хексенвальд! Таинственный городок посреди леса, где, по слухам, живёт некая могущественная ведьма — настолько сильная, что никто из осмелившихся отправиться за её головой охотников ("даже не так — Охотников", — мысленно поправился всадник, потому что охотник Охотнику рознь, и ни одна четвероногая добыча не в состоянии сотворить с тобой то, что в своём арсенале имеют ведьмы) не вернулся обратно. И если сбежавшая подопечная Культа Верданго направляется именно в Хексенвальд, то, быть может, благоразумнее будет оставить её в покое. Тем более, что находится город аккурат на границе охраняемой Гильдией территорией. Предупреждали же главу и картографов, чтобы оставили клочок земли в стороне — ан нет, взыграло тщеславие, и Гильдия теперь в ответе за всех беженцев с земель Триумвирата от Йотуннскага и до Фернталя.

Гауль самостоятельно держался дороги, и всецело отдавшийся размышлениям Уллен уже чуть было не заснул, когда дорога вдруг вильнула, и за поворотом выросла деревянная ограда, за которой виднелась постройка — облицованный потускневшим от времени камнем двухэтажный дом. От самых ворот к массивным дверям вела каменистая дорога, по пути разветвляющаяся к небольшим стойлам, беседке и звоннице, где до сих пор слегка покачивался колокол. Уллен лишь мельком взглянул на него, но тут же уставился вновь — вокруг колокола явственно виднелись странные голубые огоньки. Он протёр уставшие глаза и подъехал поближе к ограде. Огоньки, числом чуть более десятка, слегка подрагивали в воздухе. Они никак не среагировали на приближение, но Уллен почему-то знал, что его почувствовали и приняли во внимание. И в тот же момент, обдав путника порывом тёплого ветра, совершенно бесшумно распахнулись ворота, и огоньки растворились в темноте. Охотник поставил коня в стойло, повесил походную кладь на плечо и направился к дому.

Внутреннее убранство начиналось внезапно, сразу за дверью. Никакой прихожей, никаких гардеробов, вход вёл прямиком в ярко освещённую комнату — судя по обстановке, гостиную — занимавшую, должно быть, чуть ли не половину всего первого этажа. Навстречу гостю уже поднимался из кресла мужчина: крепкий, добродушный, почему-то в дымчатых очках, ещё не пожилой, но уже в возрасте.

— Приветствую, — раскатисто прогрохотал он, чуть растягивая гласные. — Ваша комната готова, герр Каллио.

Уллен, пытаясь понять, что всё это значит, потянулся за оружием, но запоздало вспомнил, что переложил колчан в одну из сумок. Проклятая усталость.

— Мы знакомы? — он осторожно осмотрелся в поисках возможной засады. Внутренний голос подсказывал ему, что надо немедленно отсюда убираться, но тело не слушалось. "Если бы хотели убить, то уже убили бы. Живым ты здесь точно никому не нужен", — шептал вымотанный путешествием разум.

— Ваше имя записано в книге посетителей, — мужчина вновь уселся в кресло, чуть поёрзал, устраиваясь поудобнее, и жестом пригласил Уллена последовать примеру. — Вместе с другими сведениями, разумеется. Не можем же мы, простите мой нелепый юмор, принимать гостей вслепую.

— Юмор... — Уллен недоумённо взглянул на собеседника и вдруг понял. — Вы слепы?

— Слеп, — легко согласился мужчина и тут же представился. — Ян. Просто Ян, без всяких церемоний. Бывший миннезингер. Отвечаю на ваш вопрос — до этого вечера я даже не подозревал, что вы существуете. А потом ваше имя вдруг появилось. Само по себе. Очень своенравные создания, знаете ли, эти имена. Почти как колокол. Но он совершенно иной, конечно. Но я не буду вас утомлять излишними подробностями. Вы и так достаточно устали, если я правильно понимаю, и хотите отдохнуть. Вы ведь хотите отдохнуть, да?

Уллен, окончательно теряя линию происходящего, кивнул головой. Ян довольно хихикнул и хлопнул в ладоши. На лестнице возникли две женские фигуры — одна повыше, другая пониже — одетые в аккуратные разноцветные платья. Фигуры молчаливо воззрелись на хозяина дома.

— Это Лилиан и Вивиан, — Ян щёлкнул пальцами, и женщины присели в реверансе, — горничные. Если что-то потребуется, обращайтесь сразу к ним. Только, пожалуйста, никаких расспросов — этим вы их лишь смутите.

— Почему? — вновь насторожился Уллен.

— Потому что, — непроницаемые очки воззрились на гостя, — они обе немые. Я сам отвечу на все вопросы. Но завтра. А сейчас вы хотите спать. Спать. Спать...

Гостя проводили в одну из комнат второго этажа и предоставили самому себе. Уллен бросил восторженный взгляд на обширную кровать, но перво-наперво позаботился о безопасности: захлопнул щеколду на двери, подпер её массивным стулом, достал из сумок арбалет, треногу и переплетение лесок, и при помощи системы рычагов смастерил из всего этого нехитрый самострел, направленный в сторону окна. Затем положил под подушку нож, протянул по комнате несколько верёвок и развесил на них охранные колокольчики, которые, будучи задетыми, издавали резкие и неприятные звуки. Чуть отступив полюбоваться делом рук своих, довольно кивнул и с блаженным выдохом завалился прямо на одеяло.

Охотника мучали кошмары. Он беспокойно ворочался на кровати, время от времени выныривая из снов и не различая реальность и порождённую подсознанием фантазию. Ему снилось, что он скачет в поле, и за ним идёт погоня, и на каждой лошади виднеется силуэт Папы Брема — недобрый, враждебный силуэт, готовый в любую секунду наказать человека, провалившего важную миссию. А потом посреди поля вдруг стали встречаться деревья, всё чаще и чаще, и вот уже Уллен стоял посреди леса, и со всех сторон к нему подбирались голубые огоньки. Он попытался прорваться мимо, спотыкаясь и разбивая руки в кровь, но безуспешно — огоньки окружили его. Уллен вытянул ладони в попытке защититься, но огоньки играючи прошли сквозь них. Только Охотник в ужасе подался назад, как вдруг гулко зазвонил колокол, и огоньки пропали.

Он проснулся весь в холодном поту. Тяжело дыша, сел на кровати и осознал, что сжимает в руке нож. Оказалось, что колокольный звон ему не приснился — снаружи и впрямь гремело. Судя по солнцу, уже перевалило за полдень, и Уллен, поминутно потягиваясь, принялся снимать возведённые приспособления и приводить себя в порядок. Спустился уже изрядно посвежевший, хоть и зевающий, и с удивлением обнаружил накрытый стол, во главе которого уже восседал хозяин, с аппетитом уплетающий картофель с гуляшом. Заслышав постояльца, он жестом указал на стул рядом, перед которым уже стоял готовый прибор.

— Ранний обед или поздний завтрак? — полюбопытствовал Уллен, аккуратно и быстро орудуя вилкой. — Я-то думал, что вы здесь встаёте ни свет ни заря.

— Встаём. И питаемся минимум четыре раза в день. Ты как раз вовремя, — Ян, легко перейдя на "ты", поставил локти на стол и опёрся головой на сцеплённые руки. — Видишь, я уже отвечаю на твои вопросы.

— Откуда вы узнали, что я приеду? И моё имя?

— Как я и говорил, это всё книга. Досталась мне от прошлого владельца дома. Ровно за час до прибытия нового гостя в ней появляется его имя и род занятий. Почему и как это происходит — не ведаю. Но тебе ли не знать подлинную силу имени?

— Допустим, — Уллен нахмурился, пытаясь сообразить, с какой магией имеет дело. — Но вы всё равно слепой. Прислуга немая. Кто-то должен читать эти записи.

— У меня есть помощники, — живо согласился Ян. — Просто они не торопятся показываться на глаза — здесь не очень-то жалуют Охотников.

Уллен внимательно взглянул в дымчатые очки, и рука его сама собой потянулась к спрятанному под рубахой ножу.

— А что, хозяин, — он воровато огляделся и понизил голос, — ведьмы в вашем городе есть?

— Кому и полоумная старуха ведьма, — бодро отозвался Ян. — Но коли ты за настоящими сюда явился, то лучше бери своего коня и скачи обратно. Мы никого не выдаём — ни ведьм, ни тёмных рыцарей востока, ни северных берсеркеров. Хексенвальд никому не приносит зла, и требует то же самое в ответ.

— Скрывая ведьму, вы нарушаете законы Триумвирата, — в голосе Уллена прорезались угрожающие нотки. — Как Охотник Гильдии, для получения нужных знаний я вправе применить все доступные методы, вплоть до пыток. Приведи мне хоть одну причину, по которой я не должен сейчас подняться наверх за своим походным набором.

— Пытки?! Ха! — Ян неторопливо снял очки, обнажив изуродованные глазницы. — Скажи, Охотник, знакомы ли тебе эти следы?

Уллен содрогнулся. Подобное он уже видел ранее — когда находился в Весёлой Башне, где Папа Брем и семеро его наиболее приближённых учеников показывали остальным юнцам, как правильно применять "инструменты".

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — продолжил хозяин. — Есть такая старая шутка: "Почему Башня называется Весёлой? Потому что, попав туда единожды, большая часть посетителей не в состоянии вернуться обратно".

— Flammantia Oculus. "Глаза огня", — еле слышно прошептал постоялец. — Раскалённая игла пронзает оболочку, мгновенно прижигая раны, глаз нагревается и рано или поздно лопается.

— Красивое название, — Ян нацепил очки обратно. — Вот уж чего у Гильдии не отнять, так это склонности к драматизму.

— Откуда у вас такое? — Уллен скрестил руки на груди, пытясь понять, что делать дальше.

— Представь себе, ты далеко не первый, кто ищет ответы на вопросы.

— Тут были другие Охотники? Что с ними сталось?

— Они принесли в Хексенвальд зло, — казалось, Ян с трудом подбирает слова. — У нас не было выбора.

— Вы убили их? — Уллен, выхватывая нож, быстрым движением переместился за спину хозяина и приставил оружие к его горлу. — Подумайте, прежде чем ответить.

— Вы сами создаёте свою судьбу, — Ян, еле сдерживая ярость, медленно вытянул руку в сторону прохода, где сновали горничные. — Посмотри туда. Посмотри на них. Думаешь, Лилиан и Вивиан мечтали о том, чтобы им отрезали языки?! А они ведь далеко не единственные. Вы постоянно сеете боль и страх, тогда почему же так удивляетесь, когда приходит пора снимать урожай? Что ты мне сделаешь, Охотник, до чего не додумались другие?

— Аккуратнее со словами, — буркнул Уллен. Чуть подумав, он отнял нож и спрятал его обратно. — Я не воюю с калеками.

— Даже не знаю, кому ты оказал большую услугу — мне или себе, — Ян мрачно потёр шею. — Но так или иначе я рад, что ты принял такое решение.

— Ещё ничего не кончено, — Охотник уселся на стул и возобновил завтрак. — Сбежавшая ведьма направлялась в вашу сторону, и я обязан обыскать округу.

— Столько стараний ради поимки беззащитной девочки. Зачем она Гильдии?

— Беззащитной?! — Уллен чуть было не подавился куском мяса. — Эта "девочка", между прочим, из Культа Верданго, и знается с самой что ни на есть кровавой магией. Кровавые големы, кровавые шипы, кровавые сферы...

— Всё в прошлом, — уверенно перебил Ян. — Здесь она никому не угрожает.

— Многие думали, что она никому не угрожает, и ничем хорошим это не кончилось. Колдовство у неё, можно сказать, в крови, и его оттуда ничем не вытравить. Если вы и впрямь столь сильно заботитесь о людском благе, позвольте мне увезти ведьму туда, где она не причинит вам вреда.

— Пожалуйста, не надо, — хозяин положил руку на плечо Охотника, но тот сбросил её. — Ты волен идти, куда вздумается, конечно. Только помни, что у нас существует лишь то зло, которое люди приносят с собой.

Оставив Яна в расстроенных чувствах, Уллен поднялся наверх за снаряжением. Приладил арбалет на спину, сунул нож в голенище сапога, передвинул магические силки так, чтобы были под рукой, надел на руку цепочку самых различных амулетов — многие из них не имели никакого отношения к ведьмам, но Охотник в бою должен быть готов ко всему, — по привычке закрыл на несколько секунд глаза, глубоко вздохнул, взял сумки и покинул приют.

Городок производил приятное впечатление. Аккуратные каменные и деревянные дома, разбросанные тут и там, величественное здание бургомистра с возвышающимися часами, таверна, откуда, несмотря на первую половину дня, уже доносился грохот подпрыгивающих стульев и дружный хор распевал народную застольную песню "Ай да караваи у хозяюшки". Не обходили вниманием и случайных приезжих — специально для гостей города был построен Торговый Дом, где совершались полузаконные сделки. С окраин города, где простирался безбрежный лес, вниз вела лестница, местами переходящая в деревянные мосты через бурлящую речку. А на площади прямо посреди города стояло замечательное вековое дерево, на ветвях которого расселись колокольчики самых разнообразных фор и размеров. И стоило подуть ветру, как украшения начинали выводить приятные мелодии и многие люди — тут Уллен не сразу поверил собственным глазам — принимались танцевать и даже отплясывать. Куда бы ни заходил Охотник, где бы ни смотрел — везде царила спокойная и дружелюбная атмосфера, и даже на незнакомца поглядывали скорее с любопытством, нежели чем со страхом.

Он нарочито бесцельно бродил по улицам, привлекая к себе внимание — когда кто-то начинает волноваться более чем следует, это всегда заметно, — закупался в лавках, смотрел на беспечных детишек — словом, делал всё, чтобы цель нашла его первой, но при этом не подозревала, что угодила в ловушку. И когда на него вдруг накатило щемящее чувство опасности, то, не медля ни секунды, мягко отпрыгнул в сторону, ещё в воздухе разворачиваясь и выискивая врага. Завидев, как тёмная фигура метнулась в сторону, Уллен на миг сосредоточился и, как его и учили, в мельчайших деталях представил себе окружающий мир и замедлил его. Весьма непростое упражнение для многих, оно ненадолго давало ему возможность думать, видеть, слышать и двигаться лучше обычных людей и даже ведьм, и неоднократно даровало бесценные секунды боевого преимущества. Когда Уллен открыл глаза, он уже знал, где точно будет находиться враг в ближайшее время — все варианты действий оказались просчитаны по степени вероятности, позволяя выбрать наилучшую тактику. Отслеживая замедлившуюся фигуру, Охотник протянул руку и произнёс:

— Гернэа Алтэа, я называю тебя.

Словно подрубленная, фигура рухнула вниз — сработало не только имя, но и заклятие оцепенелости, на всякий случай вложенное Улленом в интонации. Стараясь не выпускать ведьму из виду, Охотник достал силки и бросил их как можно ближе к противнице. Когда те засветились фиолетовым, Уллен облегчённо выдохнул и немедленно вернул течение времени в прежнее русло — затяжное обострение чувств было бы весьма небезопасным для организма. Гернэа, впрочем, вовсе не собиралась покорно отдаваться в руки преследователя — в руках её уже набухал, переливался кроваво-красный шар. Она посмотрела сквозь него на силки, протянулся тонкий луч, те на мгновение вспыхнули, и тут же погасли. С этой вспышкой шар тоже исчез, а сама ведьма вскрикнула и затрясла обожжёнными пальцами. Не теряя и мгновения, она вынула из кармана небольшой нож и полоснула себя по руке. Уллен тем временем успел достать и взвести арбалет, и теперь целился в неё.

Они стояли друг против друга — готовый в любую секунду выстрелить мужчина с арбалетом и женщина с кинжалом и окровавленной рукой. Кровь мелкими ручейками стремилась по её кисти и капала на подол. Не обращая внимания на боль, ведьма выронила кинжал, набрала кровь в кулак, что-то произнесла, и её тут же окутало красное облако из каплей, принявшее форму доспехов. В другой её руке уже начинала расти новая сфера.

— Культ Верданго объявлен еретическим, — Уллен заговорил первым. — Мне ничто не мешает убить тебя и получить награду.

— Мы были верными ассассинами Триумвирата, Охотник, — Гернэа слегка пошатывалась, но крепко стояла на ногах. — И, как только мы устали убивать, Триумвират бросил нас на растерзание своим верным псам.

— Устали, говоришь, — Охотник не сводил с неё глаз. — И что ты будешь делать, когда у тебя кончатся силы поддерживать защиту? Сдашься? Или же уподобишься другим кровавым магам и начнёшь тянуть кровь из окружающих?

— Придумаю что-нибудь другое, — девушка решительно тряхнула головой, словно в подтверждение своих слов. — Я дала слово, что с этим покончено!

— Тогда ты идёшь со мной, — Уллен стал сдвигаться в сторону сумок, где лежали кандалы, но вдруг ощутил сопротивление. Каждый шаг давался ему с таким трудом, словно он шёл по пояс в воде. А спустя несколько секунд он и вовсе потерял возможность двигаться.

— Что происходит? — раздался удивлённый возглас Гернэи. — Это твои трюки, Охотник?

— Я тут ни при чём, — он удивлённо смотрел, как все до единого жители города, до этого момента опасливо сторонившиеся места битвы, застыли на местах. А потом понял, что не так с окружающим миром — проклятые колокольчики продолжали звенеть при полном отсутствии ветра. Похоже, в дело вступила чья-то нейтрализующая магия.

Площадь затопило сияние. Когда оно исчезло, к обоим нарушителям порядка уже неторопливо шла какая-то женщина в замысловатом зелёном платье с узорами. Из дерева с колокольчиками появились десятки огоньков и неторопливо поплыли к ней, окружая и крутясь вокруг. Поравнявшись с ведьмой, она сделала лёгкое движение, и Гернэа упала на колени.

— Ты обнажила своё оружие, дитя моё, — голос женщины, звонкий и мелодичный, был исполнен печали.

— Простите меня, госпожа, — обретшая свободу девушка содрогалась от рыданий.

— А ты, — женщина подошла к Уллену и пристально взглянула к нему в глаза, — что мне делать с тобой?

Она выглядела молодой, но глаза выдавали её — под яркой внешностью явно скрывалось значительно больше нескольких десятков лет.

— Не знаю, госпожа, — Уллен криво усмехнулся. — Судя по всему, вам будет не впервой вершить расправу над мне подобными.

— Раньше всё было иначе, — женщина тяжело вздохнула. — Твои предшественники несли с собой собственную погибель. Ты же отказался пользоваться слабостью Яна и попытался оградить невинных жителей от битвы. Пожалуй, если ты пройдёшь испытание духами и рекой, то я даже отпущу тебя.

— Какое испытание? — насторожился Уллен.

Вместо ответа лесная ведьма подняла руки, и огоньки плотным роем завертелись у её ладоней.

— Готовься, — в её голосе не было и тени сочувствия или сожаления. — У тебя будет шанс выжить и будет шанс умереть.

— А что станется с ней? — Охотник показал глазами на Гернэу.

— Отныне она — не твоя забота. Мы не выдаём ведьм, — женщина вытянула руки вперёд, и огоньки один за другим направились к Уллену. А потом он потерял сознание.

Уллен хватался за пучки растущей у реки травы и пытался понять, как его угораздило потерять сознание и свалиться в реку. Последнее, что помнил Охотник — то, как подходил с араблетом к указателю. Наконец-то выбравшись из воды, он устало повалился на траву. В голове звенело. Тело болело так, будто во время этого падения он проехался по всем речным порогам. Буквально в десяти шагах, довольно пощипывая зелень, гулял Гауль с притороченными к бокам сумками. Уллен встал и, пошатываясь, добрался до коня.

— Что же произошло? И что будет дальше? — он задумчиво похлопал Гауля по боку и посмотрел на указатель. Внутренний голос настойчиво твердил, что в Хексенвальд лучше не соваться. — Ладно, поедем в Ёдештадт.

И он, всё ещё пытаясь избавиться от звона колокольчиков в голове, поехал в Ёдештадт.