Ветер перемен

Однажды ночью, когда я не мог заснуть, чей-то голос позвал меня за собой. Я покинул дом и отправился в лес. Никто не заметил моего ухода. Там я увидел её.

— Здравствуй, герой, — произнесла она.

Я промолчал, не зная, сон это или реальность.

— Я долго, слишком долго ждала тебя, — с грустью сказала она.

— Прости, — просто, ответил я.

— Этого недостаточно, — покачала головой она. — Ты отдашь мне всё, что у тебя есть, и то, чего нет. А я спою для тебя.

Я лишь кивнул в ответ.

***

Не нравился мне этот ветер. Не нравился и всё. Он пробирал до самых костей, ледяными когтями впивался в тело и душу. Ветер перемен.

Я стоял в центре деревни, напротив дома Головы и трепетно сжимал в руке ладошку Ирен.

— Мне страшно, — протянула она, поворачиваясь ко мне.

— Не бойся, — прошептал я, и улыбнулся, чтобы приободрить девушку. — Из города скоро пришлют Отвергающего. И он укрепит границы нашего мира.

"Нашего мира, — с досадой подумал я. — Мирка. От перекрёстка и до речки. Лишь в часть леса можно заходить без опаски. А дальше... Дальше лучше не рисковать, если хочешь остаться человеком. Ирен однажды ушла слишком глубоко — заблудилась. Когда я её нашёл, то голубые, словно небеса, глаза девушки, стали жёлтыми, с вертикальными зрачками. Она очень переживала из-за этого. Боялась, что перестала быть человеком. Я успокаивал, как мог".

Послышался шум, толпа расступилась, пропуская Голову. Тот неуверенно прошаркал до небольшого грубо всколоченного помоста и с помощью своего старшего сына взгромоздился на него. Люди притихли. Всем было интересно, что он скажет. Голова прокашлялся и начал:

— Стал быть, не пришлют нам спасителя.

Это заявление привело в отчаяние большинство собравшихся. Шум нарастал.

— Что делать? Как быть? — недоумевали односельчане.

Я посмотрел на верующего. Учитель должен знать. В каждой деревушке, пусть даже такой маленькой, как наша, был человек, ближе других находящийся к Богу. Пусть не священник, облачённый властью. И не Отвергающий, способный остановить изменения мира. Тем не менее, верующий знал много и нередко давал хорошие советы. Именно он обучал меня грамоте и рассказывал про внешний мир. Мир практически недоступный, если у тебя нет личного Отвергающего. Именно учитель поддерживал священные знаки, чтобы наш мир не изменялся. Поддерживал. Но обновить их был не в силах. Этим раз в десять-двадцать лет занимались Отвергающие.

— Стал быть, придётся самим как-то спасаться, — вздохнул староста и опустил голову.

— Братья и сёстры, грехи наши тяжкие, — вышел вперёд священник. Увидев его, учитель поморщился, но промолчал. — Прогневили мы Господа нашего. И ничем не изменить сей приговор страшный. Ничем, кроме покаяний и жертвы.

Жертвы! Я нахмурился. Учитель рассказывал о таком в далёком прошлом. Но в наше время!?

— Что происходит, Рик? — непонимающе уставилась на меня своими хищными жёлтыми глазами девушка.

— Ничего хорошего, — погладил я её по руке. — Эти трусы хотят откупиться чужой жизнью.

— Это ужасно.

Я кивнул.

Спорили долго. Но постепенно все пришли к выводу, что без жертвы не обойтись. Ведь изменения всё чаще прорывались за черту и становились угрозой для жизни.

— Братья и сёстры мои, кто добровольно примет на себя сей долг? — вопросил священник.

Вперёд выступил учитель:

— Я пойду, — просто сказал он.

— Жертва нужна молодая, иначе ничего не получится, — возразил ему слуга божий.

Все молчали.

— Значит, придётся выбирать, — подвёл итог он.

— Уходим, — тихо прошептал я на ухо Ирен, досадуя, что сообразил так поздно.

— Но почему? — не поняла она.

— Без разговоров, быстро.

Придётся рискнуть и пробираться сквозь изменённый мир. Всё равно. Лучше поставить на кон свой внешний вид и стать монстром, но при этом остаться человеком, чем быть, как они! Но было уже поздно. Злосчастное имя всплыло у кого-то на устах.

— Да вот Ирен. У неё всё равно близких нет. Никто горевать не будет.

Толпа, до этого расступавшаяся перед нами, остановилась, превратилась в тягучее болото, и мы не смогли протиснуться дальше.

Я посмотрел на кузнеца, который учил меня обращаться с оружием. Он возвышался перед нами и печально качал головой.

— Да вы с ума сошли! — вышел из себя я. — Кем вы себя возомнили? Вы хуже безымянных! — Ярость, чистая, незамутнённая ярость охватила меня, словно пламя. И толпа даже слегка отшатнулась под её напором, но лишь в первое мгновение.

— Парень не в себе, — донеслось до меня. — Околдован. Ведьма! Ведьма!

Конечно, проще обвинить во всех грехах другого, чем искать их в себе. Твари!

Односельчане набросились на нас со всех сторон и тут же разлетелись, словно детские игрушки. Не знаю, откуда взялась эта сила, но каждого, кто вставал на моём пути я сметал одним ударом. Шаг — удар, шаг — удар. Ещё немного, совсем чуть-чуть. Я уже вижу просвет в толпе. Нам даже удалось вырваться и сделать несколько шагов по направлению к свободе, когда метко брошенный камень встретился с моим затылком.

***

Убийство я запомнил плохо. Связанный по рукам и ногам я не слушал ни причитаний матери, ни увещеваний отца. Я рвался на свободу, не обращая внимания на верёвки. Но они не поддавались. Хрупкую фигуру девушки положили на алтарь, священник пел и рисовал отвращающие знаки. Люди вторили ему. Люди? Нелюди!

А потом были крики и кровь. Кровь и крики. Больше ничего я и не запомнил.

Стабильность мира вернулась в нашу деревню. Всё стало по-прежнему. И никому не было дела, что ещё недавно здесь жила Ирен. Ходила, дышала, смеялась. Мечтала о будущем. Любила. А Отвергающий приехал два дня спустя. Но его помощь уже не потребовалась. На следующее утро я покинул этот иллюзорный мирок и тайно от родителей и односельчан отправился с Отвергающим в столицу.

***

Тренировочный лагерь. Здесь те, кто хотел стать оружием Империи проходили через суровый и жестокий отбор. Но считалось, что лучше сломаться сейчас, чем на поле боя, когда от тебя будет зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь товарищей.

— Кто обучал тебя обращаться с оружием, Рик? — спросил наставник, после того, как мы закончили тренировку. Сержант лично занимался со мной в свободное от занятий время. Его сильно впечатлило то, что я сумел продержаться против него во время проверочного поединка.

— Наш кузнец, бывший военный — ответил я. — А что?

— Ничего. Ты неплох, для своих лет. Хорошо развитое тело. Быстрота, сила. Знаешь несколько приёмов. Но... Когда ты начинаешь проигрывать, ты будто меняешься. Ты начинаешь отбивать удары любой сложности. Становишься быстрей, сильней, опытней. Не ловишься ни на выпады, ни на обманные движения. Почему?

— Не знаю. Просто, когда я проигрываю, что-то ломается во мне. Я выхожу из себя. Ярость заполняет моё тело. И оно будто действует само по себе.

— Всем бы такую ярость, — усмехнулся наставник.

***

Солдат Империи, один из многих. Простой солдат, только-только закончивший тренировочный лагерь. На церемонии выпуска я удостоился чести лицезреть Императрицу. Прекрасная точёная фигурка, длинные по пояс и тёмные, словно ночь, волосы. Нежный, невероятно, до боли, родной голос. Лицо её скрывала золотая маска.

— Империя в опасности, — вещала она. — Безымянные рушат баланс мира. Изменения происходят всё чаще и сильней. Эти безумцы хотят уничтожить мир, вместе с нами. Отвергающие уже не справляются. В ваших руках будущее не только Империи, не только моё, но и мира! Бездна, слишком близко подобралась на этот раз. И мы должны остановить её.

Безымянные. Странные существа, бывшие люди, продавшие свои имена бездне в обмен на силу. Изменения нестабильного мира не причиняют вреда им. От людей их отличает серебряная кожа и небольшие клыки. А также то, что они не умеют разговаривать.

Но не это слово взволновало меня. Бездна. Услышав о ней, я весь покрылся испариной. На лбу выступил пот. Бездна... в этом слове было всё: смерть и жизнь, муки и счастье, начало и конец. Конечно, я и раньше слышал о ней. Но произнесённое голосом Императрицы это слово взбудоражило меня.

"Бездна ждёт", — будто из ниоткуда пришла мысль.

Мне стало нехорошо, я выпустил бокал с вином из рук и он со звоном разбился о мраморный пол.

Все взгляды скрестились на мне. Даже Императрица прервала свою речь.

— Подойди, воин! — приказала она.

" Ну вот и закончилась моя служба", — подумал я, — становясь на колени за три положенных шага от Императрицы.

Она сама преодолела разделявшее нас расстояние.

— Подымись, — произнесла она. Я послушался.

— Такие, как ты, спасут этот мир. Из таких, как ты, получатся хорошие солдаты. Сильные. Смелые. Добрые. С нетерпением жду нашей следующей встречи. Генерал.

— Но я простой солдат, — смутился я.

— Генерал, — повторила она и склонилась ко мне близко-близко, так что я почувствовал её запах. Пряный, будоражащий кровь, сводящий с ума. — Спаси этот мир, если сможешь, — с улыбкой произнесла она, и совсем тихо добавила: — если получится, то я спою для тебя...

***

Битва. От результата которой зависит судьба мира. Их меньше. Они обескровлены постоянными поражениями. Но они на своей территории и отступать им некуда. Кажется. будто я всю жизнь сражаюсь. Может правда? Смутные обрывки воспоминаний преследуют меня. Я не проигрывал. Никогда. И всегда был впереди. Вот и сейчас, когда обе армии замерли в пылу схватки, когда победа ещё могла улыбнуться любой из сторон, я возглавил атаку конницы и разрезал левый фланг противника. Медленно текли минуты, я сражался, заставляя врагов отступать. Моя атака внесла смятение в его ряды. И постепенно с помощью пехоты нам удалось смять левый фланг врага. Равновесие нарушено, мы побеждаем! Но... Слова о равновесии отдались такой болью во всём теле, что я едва не потерял сознание. Будто я не выигрываю, а проигрываю и не только битву, но и нечто намного более важное.

Не обращая внимания на боль, я снова повёл конницу в атаку. Мы вгрызались в ряды противника и сметали его со своего пути. Раз за разом. Через вечность или мгновение до меня донёсся голос капитана:

— Генерал, они отступают!

— Не преследовать.

— Но генерал! — попытался возразить он.

— Это приказ! — отрезал я.

— Слушаюсь, — склонил голову он, пряча недовольный взгляд.

— Война закончена, — я устало вздохнул, снимая шлем и подставляя прохладному ветерку вспотевшее лицо. — Мы победили.

Вечером вся армия праздновала последнее сражение, поставившее точку в этой многолетней войне. Безымянные проиграли. Остатки их войск разгромлены. И их проклятая страна лежит беззащитной перед нами. Я пил вино в компании капитанов и старался не думать о том пути, который мне пришлось пройти, чтобы стать генералом, чтобы выиграть войну. Вина было много, но оно не помогало перебить настойчивый голос из подсознания, продолжавший вот уже многие годы повторять: "Бездна ждёт. Бездна голодна". Я думал, окончательная победа поможет заглушить его. Я ошибался.

Внезапно полог палатки откинули в сторону и на входе показался курьер.

— Приказ Императрицы, — поклонился он и передал свиток мне.

***

Чествование героев в городе затянулось. Люди кидали цветы под копыта коням. Девушки выныривали из толпы, чтобы подарить поцелуй. Победа. Наконец-то. Победа и всё закончилось. Отчего же проклятый голос не отступает?

В полдень под ликующие крики народа Императрица собственноручно возложила мне на голову венок героя.

Я смотрел на неё, и не мог отвести взгляд. Всего вторая встреча, а мне кажется, будто я знал её всю жизнь. Безумно хочется убрать маску и посмотреть на её лицо. Но я не двигаюсь с места, есть более лёгкие способы покончить с собой. Я стою на коленях и жду, что скажет мне моя Императрица. Тихие слова, почти шёпот, предназначенные лишь мне. И она не разочаровала меня:

— Ты выполнил свой долг, герой.

— Ты споёшь для меня? — удивляясь собственной смелости, спросил я.

— Нет. Ведь ты ещё не спас наш мир. Наоборот. Прорывы реальности участились. Доведённые до отчаяния безымянные способны на многое. Они оказались сильней, чем я думала.

— И что же делать?

— Исполнять свой долг. Ты должен будешь убить их всех. Стариков, женщин, детей. Только так можно спасти этот мир. Только тогда я спою для тебя...

***

Город безымянных будто вымер. Но это лишь иллюзия. Все они собраны на главной площади. В основном, женщины и дети.

— Как они? — поинтересовался я у капитана.

— Молчат. Отродья бездны.

Я иду к ним. Шаг за шагом. Именно я. Именно генерал, должен отдать этот приказ и первым опустить оружие. Ради нашего мира их не должно больше быть.

Я прохожу мимо солдат и смотрю в нечеловеческое лицо безымянной, держащей ребёнка на руках. Глаза её выдерживают мой взгляд. Она не боится. Смирилась. В печальных губах мелькает странная, слегка жуткая из-за клыков улыбка.

Что же это за мир такой, если для того, чтобы жить, ему нужно такое? И достоин ли он вообще жить после этого? Я остановился и достал меч. Что я могу? Что могу я изменить? Всего лишь один из многих. Но... это иллюзия. Если бы каждый из нас задал себе такой вопрос и ответил на него, честно ответил, то мы бы смогли изменить мир.

"Делай своё дело, посланник бездны. И пусть всё это закончится, тем или иным образом", — услышал я голос в голове.

Удивлённо посмотрел на пленницу. Неужели это она? Она говорит со мной? Только со мной. Остальные солдаты ничего не слышали!

" Мы чтим договор, в отличие от вас", — мысленно вздохнула она.

Посланник бездны. Молоточки, стучавшие в голове, превратились в молоты. Бездна ждёт. Бездна голодна. Бездна ненасытна. И скоро весь мир будет поглощён ей. Воспоминания лавиной обрушились на меня, погребая под собой. Бездна, безымянные, герой и принцесса. Все части мозаики сложились воедино. Последним, что открыло мне глаза был пряный, будоражащий кровь запах, исходивший от безымянной.

— Уходим, — приказал я, вбрасывая меч в ножны.

— Но генерал...

— Это приказ. Отходим к границе. Никого не трогать.

Через неделю в армию пришёл приказ Императрицы арестовать меня. Но к тому времени я в сопровождении единственного Отвергающего уже был на полпути к столице.

***

Бесконечная скачка наперегонки со смертью. Мир ещё жил, но слабел с каждой минутой. Изменения наваливались одно за другим, и даже Отвергающий не справлялся с ними полностью. Кажется, в столицу я прибыл уже не совсем человеком. Не имеет значения, искать зеркало и любоваться, во что я превратился, нет времени. Главное не опоздать. Главное успеть, до того, как мир изменится полностью, став совершенно чуждым для нас.

Стража у входа в замок не смогла меня остановить. Два удара и я, не мешкая, прошёл внутрь. Пойманный за ворот слуга ведёт меня к покоям Императрицы. Медленно, слишком медленно. Счёт идёт на дни, часы, минуты и даже секунды.

Странно, но перед дверью в её покои нет охраны. Я отпустил слугу и вошёл внутрь. Императрица стояла у окна и смотрела на небо.

— Я ждала тебя, — тихий голос уставшей от жизни женщины.

— Ты и не пыталась помешать моему приходу, — протянул я, становясь на колено за три шага перед Императрицей. В её покоях были только мы вдвоём.

— Это бессмысленно. Если ты вспомнил, — ответила она, переводя на меня взгляд.

— Вспомнил, золотоголосая, — ответил я, подымаясь и делая шаг к ней.

— Тогда ты должен знать, чего я добиваюсь.

— Я знаю, — вздохнул я, делая ещё один шаг.

— Мир умирал тогда из-за этих проклятых магов. Это был единственный выход. Остановить продвижение бездны, сделать её частью нашего мира, пожертвовав несущими жизненную силу именами части населения, — печально протянула она. — А после этого создать двух смотрителей. Следящих за равновесием мира. Мужчину и женщину. Два противоположных начала. Женщину, судьба которой жить вечно и лишь ненадолго забывать. Мужчину, судьба которого умирать раз за разом и оказываться в бездне, чтобы сдерживать её. Его долг вспоминать. Герой и принцесса, влюблённые друг в друга. Через вечность.

— Почему ты решила нарушить равновесие, убивая безымянных, они и так отдали слишком много. Они и их потомки. Зачем ты пытаешься уничтожить наш мир?

— Ты ведь знаешь, почти все маги погибли, пытаясь остановить бездну. Если бы не это, рано или поздно нас бы освободили от долга. Но прошла вечность.

— Ты устала, — вздохнул я, делая последний шаг и останавливаясь прямо перед ней. — Но это не оправдание...

— Я устала. Ты умер в прошлой жизни слишком рано. Я не успела забыть.

— А я не успел вспомнить...

— Я устала. Я хочу умереть. Но всегда появлялся ты и...

— Ты находила причины жить. Прости. Я умер слишком рано.

— Мы бессмертны, пока существует этот мир. Мы живы, чтобы приносить стабильность в него. Я со стороны жизни, в этом мире, ты со стороны смерти, в бездне. Где нет ничего, кроме боли и пустоты. Я не хочу уничтожать целый мир. Но я больше не могу. Скажи... — на миг замолчала она. — Откуда ты берёшь силы жить? Почему всё ещё защищаешь людей? Ведь большинство из них отвратительны. А находиться в бездне больно. Безумно больно. Я чувствую лишь отголоски этой боли в твоём сознании, но и этого мне хватает.

— Я защищаю людей? — грустная улыбка скользит по моим губам. — Смешно. Если бы я их защищал, то сдался бы ещё тысячу лет назад. Нет. Эти чувства умерли во мне уже давно. Они живут лишь до тех пор, пока я не помню о прошлом. В наивных носителях моей души.

Я вздохнул:

— Я воин. Я сражаюсь ради себя. Я живу по настоящему только в схватке. И никогда, никому не проигрывал. Даже, если шансов на победу нет, буду сражаться до последнего. Вечность, если понадобится. Маги сделали правильный выбор.

— Бедный, — протянула она, убирая маску, и прикасаясь рукой к моему лицу.

Серебряная кожа и фиалковые глаза. Маленькие, клыки в уголках губ и пряный, дразнящий запах.

— Я вернулся, безымянная, — ответил я, обнимая девушку.

— У меня нет имени, а у тебя их так много, — прошептала она, пытаясь меня оттолкнуть, безуспешно.

— Я дам тебе забвение, пусть и ненадолго. Моя кровь — ключ. Вонзи клыки.

— Нет. Пожалуйста, нет! Только не снова. Я хочу умереть. Я хочу, чтобы этот мир умер. Я больше не могу так!

— Но ещё больше ты хочешь жить, — прошептал я, почти касаясь её губ своими. — Я ведь хорошо тебя знаю. Ты хочешь быть вместе со мной. Прости. Равновесие нарушено. У нас не осталось времени. Мир будет жить. Прошу, убей, отправь меня в бездну. Выпей крови и забудь, забудь обо всём до моего следующего прихода...

— Нет! — она всё-таки оттолкнула меня. — Я слишком долго тебя ждала. Я, подчинюсь твоему желанию. Я всегда ему подчиняюсь. Клянусь. Но... я слишком долго тебя ждала. Я хочу быть с тобой, хоть недолго. Хоть немного, забыть об всём. Но не из-за крови, из-за тебя.

— Мир гибнет! — возразил я.

— И? Одна ночь. Всего лишь одна! — повысила голос она.

— Хорошо, — сдался я. — А потом ты споёшь для меня. И будь проклят этот мир, если он не выдержит всего одну ночь...