Кассини
Их четверо и они голодны: Блинки, Пинки, Клайд и Инки — такие маленькие, такие слабые. Я убил их мать — кажется, позавчера… не важно. У этих четверых отменный аппетит, чего не скажешь про меня…
Все мы живы. Секундная стрелка отмеряет всемогущее «пока»: хронометр на запястье цел — ни царапины, ни скола. Едва слышное «тик» — вот всё, что осталось от извечного «как-нибудь потом».
В неоткрытой формуле абсолютного счастья мимолётность — главный ингредиент. Каждая секунда бесценна, проживаешь их вдумчиво, по полной, ведь не ровен час закончатся, отмерят всё, что осталось, и найдут тебя слишком лёгким… «тик», и ещё раз…
…«тик», грязно-серая стена перед глазами, обрывки кабелей и воздуховодов. Ошмётки герметика образуют хитрый узор — будто пьяный цветок с полотен абстракционистов… «тик!»
Что ж, у меня впереди целая пропасть созерцательных мгновений, к тому же, я не один. Если бы не этот запах… Правая рука пока слушается, я подношу её к лицу и зажимаю нос. Блинки, Пинки, Клайд и Инки не против.
I
Пламя клокочет, ревёт. Сопло с грохотом изрыгает огонь. Вибрация прошивает тело, вытрясает ненужные мысли. Мои руки на руле, подошвы отплясывают джигу на педалях ускорителей.
«На старт!» — вспыхивает транспарант. По привычке скашиваю глаза: хронометр на запястье показывает полдень. Простая механика — дань традициям, ведь в нашем спорте не место лишней электронике…
Стартовые огни гаснут! Рычаги «в пол» — навстречу несётся узкий тоннель, в конце которого распахивается искристо-звёздная ночь.
Рывок! Лимитатор скорости отключен, и перегрузка вжимает в кресло. Мой болид выскакивает в открытый космос, впереди россыпью огней сверкает первая контрольная точка…
«Пак, постарайся без фанатизма!»
Кашляющий звук из наушников — никаких нейроинтерфейсов и сложных штук. Говорят, так всё происходило и сотню лет назад.
Накреняю корабль, чтобы войти в череду поворотов под верным углом. Контрольная точка приближается, ворота из красно-зелёных маячков мерцают посреди пустоты — мне нужно попасть в центр двадцатиметрового овала. Подправляю тангаж и следом врубаю реверс…
«Пак, береги движок, он ещё пригодится!» — увещевает голос с командного мостика.
Плевать.
Добавляю тягу и влетаю в кольцо огней. Короткий импульс из боковой дюзы — мой болид разворачивается в пространстве, крутится безумной игрушкой йо-йо. Ловлю взглядом следующие ворота… Форсаж! Туннельное зрение — красный огонь по левому борту — зелёный по правому. Вписываюсь в поворот, едва не коснувшись маячка…
«Пак, нарвёшься на штраф!»
Усмехаюсь и выравниваю болид — со следующей контрольной точкой стоит быть аккуратней, и дело тут вовсе не в штрафах…
«Астероид-сити» — весёлая гонка. У каждой трассы в чемпионате есть изюминка. Здесь, за орбитой Марса, в роли изюминки гигантская каменная глыба, возле которой устроен разворот. На поверхности глыбы трибуны для вип-гостей, а рядом «Посадка чемпионов» — вираж, из года в год собирающий богатый урожай разбившихся болидов.
Выжимаю максимум из движка, наблюдая, как растёт в лобовом иллюминаторе громада астероида. Примерно на середине прямой включаю реверс: простой глазомер — в нашем спорте только так. Зрители не станут смотреть на соревнования роботов, им подавай живую плоть и немного крови… Проскальзываю в метре от смёрзшейся каменистой плиты, мой выхлоп сдувает с астероида ледяную пыль. Разворачиваю болид и направляю его назад к сигаре космической станции, чтобы пойти на второй круг.
Минута тридцать — двадцать девять — двадцать восемь с половиной: я штампую круги, раз за разом улучшая секунды…
«Пак, следи за горючим!»
Сбрасываю скорость и ухожу на пит-стоп. Аккуратно причаливаю к шлюзу — перед носом болида пролетает техник в цветастом скафандре, ещё один копошится у заправочного шланга. Он извлекает трубу из горловины бака и показывает большой палец. Хочу махнуть в ответ, но внезапно наваливается усталость — всего пять минут пилотирования, и я полностью выжат. Возраст? Возраст…
«Пак, у тебя рекорд трассы, — врывается голос шефа. — На сегодня всё, завтра в гонке стартуешь с первого ряда».
Механики тащат парковочного робота, но я машу им, чтобы повременили, и прочищаю горло:
— Шеф, квалификация ещё не закончилась, я посижу в кабине.
«Брось, Пак, у тебя отличные секунды, да и на трассе сейчас мясорубка — все лузеры вылезли из боксов… Побереги движок — паркуйся, и до завтра свободен».
— Шеф, я подожду.
«Ладно, как скажешь, — скрипит голос. — Ты ведь у нас чемпион».
Закрываю глаза. Впереди несколько минут абсолютного покоя — такого, который наступает иногда в паузах между вылетами. Я не должен расслабляться на трассе и не умею за её пределами — лишь здесь, в болиде, замершем на границе двух миров, ко мне приходит умиротворение.
Чуть слышно потрескивает обшивка, смутные тени плывут по внутренней поверхности опущенных век. Проваливаюсь в забытьё, и тени становятся ярче — они прямо по курсу, на двенадцать часов…
«Пак, чтоб тебя, ты был прав!»
Вздрагиваю и открываю глаза.
«Заводи шарманку, твоё время побили!»
Руки сами делают нужные движения, ноги жмут педали — болид срывается с места и выскакивает в открытый космос. Озираюсь по сторонам: вдали тускло мерцает подсвеченный прожекторами бок астероида, сверкают огни контрольных точек, а между ними искристыми блёстками мельтешат корабли соперников — кто-то из них только что прошёл трассу быстрее меня, и значит завтра он стартует впереди…
— Кто?
«Лисицкая из «Черри», — шипят наушники. — У неё первая официальная гонка, кто бы мог подумать!»
Приглушаю звук и влетаю в связку поворотов. Лисицкая? Ей лет двадцать, появилась в нашей богадельне с месяц назад и работала в «Черри» тест-пилотом — вот и всё, что всплывает в голове… Чёрт! Я едва не задел маячок! Выравниваю болид и кидаю взгляд на секундомер… Плохо! Я иду хуже собственного времени.
Разгоняюсь перед астероидом — бак почти сухой, и полегчавший корабль стремительно несётся к каменной глыбе…
«Внимание! Авария на трассе, квалификация остановлена», — невозмутимо сообщает электронный информатор.
В следующий миг глохну от проклятий шефа. Пищит блокиратор, тут же автоматически срабатывает реверс, и корабль пойманной мухой зависает на полпути к каменной глыбе. В километре от меня на поверхности астероида вспыхивают и гаснут огни — кто-то только что совершил «посадку чемпиона»…
— Что там? — хриплю в микрофон.
«Свенсен разбился, — рявкает шеф. — Болид всмятку!»
Второй пилот нашей команды. В этот раз его черёд… Как же так, Свенсен? Ты ведь у нас самый медленный и осторожный!
Закрываю глаза и пытаюсь унять сердцебиение. Мозг всё ещё в гонке — он где-то там, на трассе, проходит очередной поворот…
Делаю глубокий вдох… выыыдох. Опускаю руки и закрываю глаза. Все гоночные болиды сейчас обездвижены — спасательные роботы собирают осколки.
Интересно, выжил ли Свенсен… не важно. Сознание ускользает, я проваливаюсь в забытьё: зыбкое марево вокруг, призрачные тени… и писк блокиратора — противный звук свербит в мозгу, не даёт улечься штормящим мыслям. Проклятая железка!
Открываю глаза и жмурюсь от сполохов красных ламп… Я и так знаю, что гонка остановлена, выключите это дерьмо!
Мозг снова кипит, изнутри поднимается волна ярости — по вине какого-то идиота меня выдернули из гонки! Кулаки сжимаются сами собой… Я изо всех сил бью по приборной панели, срываю пломбу с блокиратора и дёргаю рычаг ускорения — корабль вздрагивает и устремляется к месту аварии…
I
«Гран-при Земли» — скучная гонка. Крутишься в пустоте между родной планетой и Луной, попеременно ловя отсветы голубого и бледно-серого дисков. Из развлечений — отслужившие срок маячки. Иногда они перестают гореть, и тогда на трассе наступает веселье… В этот раз без меня.
— Вот ты где!
Свенсен незаметно подкрался и попытался хлопнуть по плечу своим новеньким био-протезом. Я отстранился, и он пролетел мимо, едва не впечатавшись в стену. В этой части станции не было гравитации, и движения моего напарника выглядели комично — он ещё не освоил искусственные руки, и те болтались забавными клешнями.
— Тебя выписали?
— Меня особо и не укладывали, — усмехнулся Свенсен.
Он подлетел и уставился в иллюминатор. Смотреть было не на что — звёзды и звёзды, но Свенсен упорно вглядывался в даль, будто узрел откровение.
Я не собирался нарушать тишину, и тогда он начал первым:
— Тебя там ищут — корреспонденты, болельщики…
— Перетопчутся.
Свенсен кинул на меня быстрый взгляд и продолжил изучать пространство.
— Ещё шеф ищет, — добавил он после паузы. — Хочет поговорить про твою дисквалификацию.
Я промолчал, и тогда он перешёл к сути:
— Старина, ты действующий чемпион и всякое такое. Но ты здорово напортачил на «Астероид-сити»: сорвал пломбу, путался под ногами во время спасательных работ… — Свенсен потёр лоб новыми пальцами, получилось не очень. — Короче, я благодарен за то, что ты собирался меня спасти. Но твои… ммм… особенности — они всех немножко достали. Рискуешь остаться без контракта на следующий год.
— Да пошло оно всё.
— Как знаешь, — пробормотал Свенсен. — Я вот уже отстрелялся. С новыми культями только на мусоровозах гонять…
Он ссутулился, и я отметил, что в невесомости это выглядит нелепо — будто старый манекен подвесили за шкирку.
— Кстати, тебя там фанатка ждёт! — вдруг гоготнул Свенсен. — Оч-ч-чень эффектная. Рекомендую.
Он всё-таки хлопнул меня по плечу, а затем двинулся прочь. На ощупь его ладонь казалась почти настоящей.
В зале было людно. Только что закончилась пресс-конференция, и теперь происходило броуновское движение толпы. На околоземный гран-при несложно попасть, и этим пользовались все, мало-мальски причастные к гонкам: спонсоры и приглашённые знаменитости, их друзья и подруги, любовники и любовницы друзей и подруг… А ещё тут ошивались репортёры — едва я появился в дверях, как несколько человек подскочили с разных сторон, кто-то сунул мне под нос модный ретро-микрофон:
— Пак, как настроение? Что скажете про свою дисквалификацию? Похоже, Харрис выйдет вперёд в чемпионате? У вас новый напарник — возможно, скоро и вас заменят?
Последний вопрос раздался прямо из микрофона. Я хмуро уставился на кругляш, покрытый шершавым материалом «под старину». Внутри кругляша скрывался современный искусственный мозг, и мозг этот давал фору живым репортёрам… Натренированным движением я раздвинул толпу и протиснулся в зал.
Шеф общался с кем-то из важных шишек, рядом маячили парни из нашей мастерской. Меня заметили:
— Пак, похоже, у тебя есть персональный портал, — шеф растянул губы. — Наверное ты через него прыгаешь на Землю и там прячешься от репортёров!
Вокруг сдержанно засмеялись. «Важная шишка» протянул руку:
— Рад познакомиться с чемпионом!
Я промычал что-то подобающее в ответ.
— С вашего позволения, я ему расскажу… — пробасил шеф. — Пак, у тебя амнистия! В жюри пересмотрели наказание, завтра участвуешь в квалификации.
Кто-то сунул мне бокал с минеральной водой, кто-то хлопнул по плечу.
— Поздравляю, Пак…
— Наш чемпион…
— Привет, напарник!
Я обернулся — передо мной стоял Антуан. По-юношески бестолковое, но пышущее энтузиазмом лицо: тонкие черты и горящие глаза, в блеске которых можно было различить нарождающиеся искры честолюбия. «Тебе бы в ви-ар модели пойти, — подумалось мне. — На худой конец донором ДНК».
— Рад оказаться в одной команде с чемпионом! — Антуан жеманно изобразил поклон. — Хочу посоветоваться насчёт настроек болида…
— Поговорим позже, — я сделал ударение на последнем слове, одновременно пытаясь протиснуться к выходу.
Антуан бубнил мне в спину про баланс тяги — я не слушал. «Завтра у меня старт!» — крутилось в голове. Серые тени человеческих фигур маячили прямо по курсу, подкрадывались слева и справа. Они окружали, делали обманные манёвры, шли на таран…
— Ой, а можно автограф?!
Я попытался проскользнуть мимо — заветная дверь была уже рядом, — но девичий голос настойчиво повторил вопрос. Что-то заставило меня поднять глаза… Высокая и стройная, доверчиво-задорное лицо, не похожее на глянцевую маску эскорт-туристок. Где-то я её видел — наверное, среди персонала станции.
Я взял протянутый стилус и, почти не глядя, черкнул роспись.
— Ух ты, спасибо! — прощебетала девушка. — Увидимся!
— Не советую, — буркнул я, вновь раздвигая взглядом серые тени и протискиваясь в дверь.
I
«Тик… тик…» — время шепчет чуть слышно, его голос вкрадчив и тих. Так уже было когда-то… Мой корабль застыл меж двух миров, сквозь серую пелену я ощущаю шёпот — не слухом, чем-то иным. Кажется, ещё немного, и различу слова, но вместо этого вдруг оживает динамик — голос шефа выдёргивает из забытья: «Пак, на трассе чисто — выруливай на быстрый круг! Времени мало, но ты успеешь».
Выскакиваю с пит-лейн и жмурюсь от яркого света — над головой сияет Солнце, прямо по курсу маячит серп Земли. Срабатывает фильтр, и лобовой иллюминатор затемняется — теперь я едва вижу огни маячков.
Разгоняюсь почти вслепую, впереди мерцает тусклый зелёный свет. Красный… где же красный? Замечаю его в последний момент, влетаю в створ и ищу глазами следующий…
«Пак, на трассе ещё один болид — пилотирует Лисицкая. Ты скоро догонишь…»
Верчу головой, но вокруг лишь сполохи маячков и далёкие звёзды.
«Смотри в оба — она возвращается в боксы, идёт очень медленно! Ты в десяти секундах позади неё… уже в девяти…»
Влетаю в очередные ворота. Топливо на исходе и время квалификации тоже — мне нельзя портить попытку, нужно обгонять на полном ходу.
«Она перед тобой — на двенадцать часов!»
Выскакиваю из связки поворотов — Солнце лупит прямо в глаза. Оно ослепляет, пускает блики сквозь иллюминатор — в какой-то миг мне кажется, что чужой корабль рядом! Бью по реверсу, мой болид тормозит, цветные пятна мельтешат вокруг… Через секунду перегрузка спадает, и я наконец вижу болид «Черри» — он ещё очень далеко…
Врубаю форсаж и обхожу его на длинной прямой, но уже поздно — быстрый круг безнадёжно испорчен. «Время квалификации истекло», — констатирует информатор.
Медленно возвращаюсь на пит-лейн. Загоняю корабль в герметичный бокс и жду, пока выровняется давление, а потом какое-то время просто сижу в кабине — механики не торопят, возятся с болидом Антуана. Наконец один из них отщёлкивает замок, я покидаю кресло и, не глядя ни на кого, двигаюсь в глубь станции.
На стене экран с результатами: Харрис, мой главный соперник, на верхней строчке — завтра он стартует впереди. Опускаю глаза: на втором месте Лисицкая… Антуан четвёртый — ну надо же. Ниже, ещё ниже… я всего лишь шестой.
Картинка на экране меняется, теперь там кадры вчерашнего интервью: вначале Харрис расточает улыбки, следом мелькает моя хмурая физиономия. На секунду всю стену оккупирует изображение ретро-микрофона, а после… после я вижу запись с камеры, висящей под потолком. На записи смутно знакомая девушка протягивает стилус мужчине «чуть за сорок», и в этом мужчине я внезапно узнаю себя, а в девушке — Лисицкую! Я-на-экране, не глядя, ставлю автограф и ухожу из кадра. Девчонка хитро улыбается, подмигивает в камеру, а потом складывает из листка с моим автографом самолётик и заносит руку — ещё мгновение, и бумажный болид отправится в последний полёт…
I
— Будь добр, повтори, — Свенсен махнул рукой, подзывая бармена.
Тот щедро плеснул в бокал янтарной жидкости и отошёл к дальнему концу стойки. Мой бывший напарник в три глотка опорожнил бокал и задумчиво уставился в опустевшее стеклянное нутро.
В помещении кроме нас никого не было — искусственный бармен не в счёт. Сюда вообще мало кто забредал, для гостей с Земли существовали другие заведения.
— Знаешь, что я тебе скажу? Забей на эту дуру! — Свенсен грохнул бокалом о столешницу. — Харрис рвётся в чемпионы, у них командная стратегия — известное дело. Решили испортить тебе быстрый круг, вот она и выслужилась. И этот автограф… Она вообще никто — повезло попасть в топ-команду, и возомнила…
Он запнулся — видимо, подбирал красочный эпитет. Ничего не придумал и исполнил рукой замысловатый жест.
— В общем, забей, — повторил он и щёлкнул пальцами, подзывая бармена.
Сегодня мелкая моторика давалась Свенсену получше, вот только звук от щелчка вышел странный — будто ногтем по тарелке.
— И моему напарнику! — потребовал он.
Я отрицательно покачал головой.
— Ты чего, воду пришёл пить? — хмуро поинтересовался Свенсен.
— Просто гуляю. Бессонница.
— Да ты всю свою сраную жизнь замороженный — не считая тех моментов, когда машешь кулаками! — начал заводиться Свенсен. — Я завтра улетаю, понимаешь?! Насовсем. На пенсию.
— У меня завтра гонка.
— Я тебе и говорю — забей! — решительно объявил Свенсен. — И на гонку, и на Лисицкую.
Он покачнулся, но усидел на стуле и вновь ухватил мысль:
— Спонсоры её пропихнули в команду, вот она и стелется под них. Нефиг из-за мелкой дряни переживать!
— Я не переживаю.
— Ну конеч-ч-чно, — он опрокинул содержимое бокала в рот. — Насчёт гонки может и не переживаешь — ты давно летаешь по привычке, да и живёшь тоже… А вот стерва эта тебя точно зацепила!
Мне подумалось, что не стоило сюда приходить — ведь ясно же было, что приползёт Свенсен… Но куда ещё податься в ночь перед стартом? В болид меня не пустят — механики делают последние настройки. Тусовки и танцполы? Они хороши для болельщиков, не для нас. Разве что, повисеть в невесомости в переходном отсеке, наблюдая за тем, как медленно поворачивается земной шар, подставляя Солнцу остывший бок…
Огромная станция бороздит космос, но никому нет до него дела. Космос давно вышел из моды, в цене другие зрелища: владельцы нашего «летающего цирка» воссоздали золотой век автоспорта, и богатые бездельники старательно погружаются в модную тему.
— Я пришёл в гонки двадцать лет назад, — пробормотал Свенсен. — Тогда всё по-другому выглядело. Это был честный спорт, понимаешь?
— Понимаю, — ответил я. — Мы вообще-то вместе пришли. В одно время.
— Я и говорю — забей! — рявкнул Свенсен. — Вот, держи, от сердца отрываю! Шикарные девицы, особенно номер два — у неё модифицированный ДНК!
Свенсен протянул мятый листок с женскими именами и номерами контактов — его холодные пальцы заметно дрожали. Я взял бумажку и сунул в карман.
— А помнишь, как мы подрались из-за медсестры? Давненько это было… — лицо Свенсена приобрело мечтательное выражение, он попытался пригладить редкую седую поросль на голове.
Я не собирался поддерживать беседу, и Свенсен наконец это понял. Он резко поднялся, схватил бокал и залпом выпил. Его рот искривился, он облокотился на барную стойку и медленно сполз вниз.
Я подавил брезгливость, подхватил обмякшее тело и потащил к выходу…
— Приходите ещё, — безразличным голосом бросил бармен.
Мы кое-как добрались до жилого отсека — Свенсен временами шёл, временами повисал на мне грузным кулём. Наконец щёлкнул замок — он ввалился в свой номер и упал на кровать.
Я окинул взглядом помещение. Мне приходилось бывать тут и раньше, но только сейчас я вдруг осознал, насколько этот номер похож на мой собственный — та же одинокая кровать, пыльный стол, дорожная сумка с вещами. Из отличий, разве что, маленький игрушечный утёнок на полке — Свенсен упорно отмалчивался о его происхождении…
Мой бывший напарник вдруг сел, а потом глянул на меня так, будто увидел в первый раз.
— Сука ты, — прошептал он. — На хрена в тот раз меня спасать полез?
Он смотрел, не отрываясь, и я невольно попятился к двери.
— Если бы не мешался, роботы могли успеть чуть раньше… мои руки… — он всхлипнул и покачал головой. — Забей. Ты хотел как лучше. Наверное… Чего от тебя ждать — ты ведь в молодости совсем на других птичках летал.
Он замолчал, а потом снова рухнул на кровать.
Я вышел и тихо прикрыл дверь. Постоял с минуту, достал из кармана бумажку с номерами девиц и двинулся к бару.
I
«Рэд Уингз!» — грохочут динамики.
Звук мечется по ангару — улетает к трибунам, возвращается на пит-лейн и взрывается в голове острыми осколками похмельного эха: «Рэээд Уииииингз!»
Камеры мечутся в воздухе, фанаты за прозрачной перегородкой ощетинились флагами, голос комментатора запускает волны в беснующуюся толпу.
Поднимаю глаза и вижу Антуана — его болид на старте прямо перед моим. Антуан приветственно машет зрителям, стилизованная надпись «Red Wings» на хвостовом ускорителе режет глаза. Опускаю веки — здесь слишком светло! Пригубливаю трубочку и с жадностью пью — похоже, фляга опустеет ещё до начала гонки.
«Иии… с первого ряда сегодня стартует команда… — комментатор делает паузу, — Черрррри!»
Против воли кидаю взгляд вперёд: Харрис и Лисицкая словно по сигналу взмахивают руками. Из динамиков под потолком раздаются первые аккорды «We Will Rock You». Техники, облепившие болиды, подхватывают своё оборудование и торопливо покидают пит-лейн. «Мы вас раскачаем! Мы вас раскачаем!» — несётся по залу.
«На старт!» — доносится голос информатора.
Опускается крышка кокпита, воздух покидает ангар…
«Дружище, ты молод и крут… — теперь слова песни пробиваются из наушников… — ты кричишь, что захватишь весь мир!»
Над пит-лейн зажигаются стартовые огни…
«Мы вас раскачаем! Мы вас раскачаем!»
Через считанные секунды эти огни погаснут, и тогда…
«…дружище, ты — бедный старик…»
Песня обрывается на полуслове, я сжимаю зубы и трясу головой — похмелье медленно и натужно перерождается в головную боль…
Старт!
Слева от меня срывается с места серебристо-серый «Ямато». Отклоняюсь вправо и добавляю мощность — рядом лезет кто-то из аутсайдеров… резко дёргаюсь влево, вынуждая соперника нажать реверс — щелчок лимитатора! — мой корабль выскакивает в открытый космос, перегрузка бьёт наотмашь… Закрываю глаза и считаю: раз… два… Всё, солнечный фильтр должен сработать…
«Пааак!» — ревут наушники.
Открываю глаза и успеваю заметить метнувшегося в сторону Антуана — я почти протаранил его болид…
Антуан остаётся позади, прямо по курсу маячит хвост «Ямато». Чуть дальше «Пасифик» цвета индиго и два ослепительно-белых «Черри» с нежно-розовыми логотипами на бортах. Мы вытягиваемся в линию и несёмся к первой контрольной точке.
Мелькают красно-зелёные огни, пульсирует боль в голове, два светлых росчерка — Лисицкая и Харрис — мельтешат впереди.
К концу круга достаю «Ямато» — пилот увлечён борьбой с «Пасификом» и не видит мою атаку… Вхожу в поворот по оптимальной траектории — серебристый борт остаётся позади, я и «Пасифик» летим бок-о-бок. До следующей контрольной точки несколько долгих секунд, во время которых соревнуются движки кораблей — мои «Красные крылья» выходят из этой борьбы победителем. Теперь впереди только гонщики «Черри», но они уже далеко — на длинных прямых я едва различаю сполохи кормовых дюз…
«Отрыв восемь секунд», — информирует шеф.
Вскоре позади пристраивается Антуан — похоже, он пришёл в себя после стартовой суматохи. Какое-то время сохраняется статус-кво: тандем «Черри» впереди, за мной три преследователя, все остальные отстали и растянулись по трассе.
Начинаются обгоны круговых. Я обхожу «Аполло», и сразу после этого меня зовут на дозаправку.
Цветастые техники, труба шланга, секунды абсолютного покоя… Неужели я гоняюсь только ради этих секунд? Ведь в прошлом было иначе!
Прошлое. Серые тени…
«Пак, шевелись! На следующем круге у тебя стрельбище!»
Проклятая голова. Чёртов Свенсен с его девицами — он, наверное, уже на Земле…
Возвращаюсь в гонку и почти сразу сворачиваю с трассы. Корабль замирает на позиции: в километре от меня бледными пятнами мерцает аккуратный ряд мишеней. Палец привычно ложится на рукоять — теперь успокоить дыхание, выгнать мысли… пуск! Заряд уходит в цель: первая, вторая… главное — не думать.
Краем глаза замечаю корабль Антуана — он замер на соседней позиции: пятая, шестая, седьмая — его мишени быстро гаснут… восьмая, девятая… перед последним выстрелом делаю паузу: вдох-выдох… Антуан отправляет ещё один заряд в цель… десять! Его корабль срывается с места… Жму на кнопку — трассер обозначает полёт болванки. Прерывистый след приближается к цели, почти касается её, но в последний момент проскальзывает мимо и уходит в пустоту…
Сразу два соперника начинают стрельбу — их мишени гаснут одна за другой. Щёлкаю переключателем и активирую дополнительный заряд. Задерживаю дыхание, совмещаю перекрестье прицела с далёким пятном — палец на кнопку… и в этот миг без предупреждения наваливается серая пелена. Долгая секунда, в течение которой палец давит на пуск, накладывается на другую — ту самую — долгую секунду, случившуюся двадцать лет назад. Я сжимаю зубы и трясу головой, а потом раскрываю глаза… Попадание! Десятая мишень погасла! Стряхиваю оцепенение, врубаю форсаж и улетаю со стрельбища.
Возвращаюсь в гонку пятым, передо мной болид «Форс Чайна». Сажусь ему на хвост, но пилот блокирует вялые атаки. Это продолжается целую вечность — мой стартовый запал выветрился вместе с ночным хмелем, на смену пришли апатия и тошнота. Сзади маячат преследователи, болиды «Черри» где-то в другом измерении…
«Пак, тут для тебя послание, — шипят наушники. — Просили передать, если заскучаешь».
Молчу в ответ.
«Мечтаю о новом автографе от чемпиона… — шеф ехидно усмехается, — конец послания!»
Я уже не слушаю.
Автограф? Эта сволочь хочет ещё один?!
Ухожу с оптимального курса, потом возвращаюсь обратно — раз, другой… «Форс Чайна» видит мои странные манёвры, пилот нервничает и на входе в ворота едва не промахивается мимо створа. Он удерживается на траектории, но я уже рядом и оттесняю его — ещё немного, и наши борта соприкоснутся… «Форс Чайна» не хочет контакта — он жмёт на реверс и остаётся позади.
«Воу-воу-воу! Пак, полегче! — восхищённо ревут наушники. — Три круга до финиша!»
На следующей прямой я дотягиваюсь до Антуана. Со стороны это должно выглядеть эффектно: два чёрно-красных корабля в тандеме — пара неземных хищных птиц…
Хрип наушников возвращает в реальность — мы оба слышим одну и ту же команду от шефа. Антуан медлит, но потом показательно уходит с траектории и сбрасывает мощность — я опережаю его и вырываюсь на третье место. Ничего личного, просто командная стратегия — привыкай, новичок.
Ещё минута, и я ухожу на финишный круг. В конце успеваю разглядеть силуэты двух «Черри», но уже слишком поздно… Проскакиваю финишный створ, сил на парковку почти не осталось. Гул наушников входит в резонанс с тошнотой — я вырубаю звук.
Что ж, Харрис победил и теперь выйдет в лидеры чемпионата… Выползаю из кокпита, отмахиваюсь от чьих-то рук. Взгляд цепляется за картинку на стене — там прокручивается конец гонки: вот я опережаю Антуана, а дальше… дальше творится что-то странное. На экране финиш победителя, и это не Харрис! Лисицкая лидирует, на последних метрах она перекрещивает траекторию, блокируя своего партнёра — раз, другой… Тот отчаянно атакует, но остаётся вторым в гонке и вторым в чемпионате! «У них командная стратегия», — вспыхивают в мозгу слова Свенсена… И где эта стратегия сейчас?
— Всё не так уж плохо, Пак! — гудит над ухом шеф. — В командном зачёте мы первые, в личном ты по прежнему лидер. Награждение через десять минут, иди припудри носик…
К пьедесталу выхожу последним. Харрис и Лисицкая уже там, они не смотрят друг на друга. Вокруг толпа, динамики раскалились от визга комментатора вперемешку с «We Are The Champions»… Придётся пережить этот ад.
Кто-то из дирекции гонок жмёт мою руку и вручает бронзовый кубок — я передаю бессмысленную посудину шефу и встаю на ступеньку с цифрой три. Гимн? Ну, да, ещё будет гимн…
Когда музыка смолкает, пытаюсь сойти с пьедестала, но мне суют бутылку с шампанским. Я присаживаюсь на ступеньку, а в следующий миг сверху обрушивается поток жидкости — Лисицкая брызжет в меня пеной и весело хохочет. Пытаюсь подняться, но она садится рядом и что-то шепчет на ухо — не могу разобрать из-за шума. Камера назойливо зависает над головой, девчонка будто клещ вцепилась в плечо, шампанское течёт за шиворот… Перевожу взгляд с ухмыляющегося шефа на хмурого Харриса, после на ликующую толпу и снова на Лисицкую — её пунцовые губы шевелятся, она опять насмехается надо мной! Хватаю бутылку, срываю пробку и пускаю струю в лицо этой дряни: жидкость течёт по девичьим щекам, вмиг пропитывает майку…
— Автограф! С тебя автограф! — доносится до меня.
Она продолжает смеяться, а потом вдруг проводит пальцами по моей небритой щеке. Странные ощущения — её ладонь такая маленькая и тёплая…
Ненавижу шампанское!
I
Болиды в ангаре похожи на прикорнувших детёнышей. Сложно сказать, какой они породы, но с первого взгляда ясно — сами не выживут в этом мире.
Я провёл рукой по борту в том месте, где красный верх переходил в чёрный низ. Полиморфное покрытие уже регенерировало — пропали царапины и вмятины, оставшиеся после прошлой гонки, а вместо «Гран-при Земли» на носу значилось «Кассини».
Я откинул крышку, залез внутрь и закрыл глаза. Кто-то из техников прозвал это действо ритуалом призыва победы — я был не против. Пусть ритуал, пусть хоть чёрная месса — не важно. Победа тоже не главное… Просто здесь, в кабине, я могу взглянуть в лицо теням из прошлого. Взглянуть и в очередной раз убедить себя, что всё было сделано правильно — у меня не оставалось выбора.
Если бы не тот кусок потёртого металла! Заноза, на двадцать лет поселившаяся в мозгу…
— Пак! Ты обещал!
Я вынырнул из липких объятий кошмара и в полумраке разглядел встревоженное девичье лицо. Лисицкая какое-то время рассматривала меня, потом улыбнулась и перемахнула через борт. На одноместном сиденье было тесно — я попытался привстать, но девчонка ловко устроилась на моих коленях. Сверкнули искры зелёных глаз, застёжка комбинезона скользнула вниз…
— Вот здесь, — шепнули её губы.
Я достал стилус и размашисто вывел «Пак» — хвостик буквы «а» неловко скользнул в ложбинку между грудей, завиток «к» пересёк ключицу… Девчонка откинулась назад, запрокинула голову — светлые волосы разметались по кабине… Я поднял глаза и вздрогнул — передо мной была не Лисицкая! Смутно знакомое лицо — в памяти промелькнул неясный образ, будто огонёк на ветру. Нет, не вспомнить…
Стилус выпал из пальцев, я закрыл глаза, ощущая тепло её тела. Серые тени тоже были тут, они никуда не делись, но теперь казались бледнее — женское присутствие повлияло на них… Присутствие?
Я открыл глаза.
Вокруг было пусто и тихо. Тусклый свет лился из-под днища, хронометр на запястье показывал полночь — прошло меньше минуты с того момента, как я сел в пилотское кресло.
Я провёл ладонью по лицу, сгоняя остатки сновидений, и вылез из болида. Пошарил в кармане — бумажка Свенсена была на месте. Я достал её и двинулся в сторону бара.
Девушка номер два из списка Свенсена была зооморфом и не спала по ночам. В этом мы с ней оказались похожи, вот только я не зооморф — гонщикам запрещено улучшать ДНК.
Через пятнадцать минут она грациозно проскользнула в бар и устроилась на соседнем кресле — там же, где и в ночь перед гонкой.
— Думала, ты больше не позвонишь, — промурлыкала она. — Что-то ты неважно выглядишь… А как дела у напарника?
Я не стал уточнять у которого и вместо ответа придвинул к ней бокал — «Номер два» не возражала.
Чуть позже мы переместились в закрытую кабинку. Тени от свечи плясали на стенах, пол едва ощутимо подрагивал — корабль маневрировал и готовился к дальней дороге.
— Ты и во время перелёта не спишь? — зачем-то спросил я.
— Глупый, — ответила она прерывистым шёпотом, — даже зверям надо спать, а я на девяносто девять процентов человек — и внешне, и внутри…
— Но… ты же не спишь по ночам?
— А… зато я сплю днём, милый. Да… даа…
Звякнул колокольчик на двери. Из кабинки не видно было посетителей, но по голосам я понял, что это парень с девушкой.
— Слышала, тут можно отметить! — весело прощебетал девичий голос. — Между прочим, я пью не только шампанское… У нас на Луне чего только не пьют!
— А мне сегодня шампанское не наливали! — нетрезво отозвался парень.
Они подошли к барной стойке, раздался звон бокалов.
— Кстати, тут есть кабинка, — заговорщицким тоном продолжил мужской голос.
Девушка хихикнула… Я вздрогнул и аккуратно ссадил с себя «Номер два». Я узнал голоса — это были Лисицкая и Антуан.
У стойки слышалась какая-то возня. Я привстал, но после снова сел на диван. «Номер два» уютно свернулась рядом и опустила веки, но её кошачьи глаза продолжали следить за мной из-под густых длинных ресниц…
— Пошли, ну чего ты! — несколько раз настойчиво повторил Антуан.
— Хи-хи. Давай в другой раз!
Донёсся звук льющейся в бокал жидкости, а потом Лисицкая отчётливо произнесла моё имя. Я не расслышал всю фразу, только пару слов: «Пак» и «сюрприз»… «Номер два» вдруг встала и изящно потянулась.
— Милый, я отойду ненадолго, — мурлыкнула она и толкнула дверь кабинки…
Я дёрнулся, чтобы удержать её, но передумал. Какая, в сущности, разница? Я вышел следом и прикрыл глаза от яркого света.
— Ого, ну надо же! — удивлённо протянул Антуан.
Не глядя на него, я подошёл к стойке. Лисицкая молчала — я успел заметить, что на ней летнее коктейльное платье, а волосы уложены в стиле «тропический лес».
— Кстати, я вот чего хотел спросить, — развязным тоном продолжил Антуан, — скажи, Пак, ты всегда так гонки выигрываешь? То есть ты именно так стал чемпионом? За счёт напарника, да? А потом избавился от него…
Он не договорил.
Я ударил без замаха, почти не глядя — Антуан потерял равновесие, но удержался на ногах. Он неловко взмахнул руками — новый удар отбросил его на барную стойку…
— Пак!
Лисицкая схватила меня за руку, в её глазах читался страх, смешанный с каким-то детским восторгом:
— Пак, тебя опять дисквалифицируют!
«Номер два» неслышно подкралась с другой стороны и обхватила меня за пояс:
— Мииилый, пошли домой! — она потёрлась щекой о моё плечо.
Ярость уже улеглась. Я прихватил со стойки початую бутылку и дал возможность увести себя из бара. Оглянулся в дверях — Лисицкая стояла в той же позе и выглядела потерянно. Антуан был рядом с ней и что-то шептал на ухо.
За следующие полчаса мы с «Номер два» не проронили ни слова — с наших уст слетали совсем другие звуки. Мерцал светильник под потолком, тускло-красным светом сияли раскосые глаза. Несколько раз она до крови укусила меня своими острыми клыками — я не ощутил боль.
После лежали, вслушиваясь в далёкий гул маневровых двигателей станции.
— Милый, ты играешь в игры… — наконец проговорила она.
Это был наполовину вопрос, наполовину утверждение. Я поднял голову и в полумраке увидел, что она показывает на полку — туда, где виднелся продолговатый брусок из потёртого металла с маленьким исцарапанным экраном.
— Раритетная штуковина, — продолжила девушка. — Можно?
Она ловко приподнялась на кровати и, прежде чем я успел что-то сделать, взяла предмет.
— Откуда это? — мурлыкнула «Номер два». — Я такое видела только в музее…
Она нажала кнопку, экран засиял: по двухмерным коридорам бегал персонаж — круглый, с большим широко распахнутым ртом. Он собирал крошки, а его самого преследовали четыре «привидения»…
— Их зовут Блинки, Пинки, Клайд и Инки, — прошептал я. — А колобок…
— Ой, они его съели!
— Иди лучше сюда, — пробормотал я, и «Номер два» послушно отложила игрушку.
Под утро она бесшумно оделась и, прежде чем покинуть номер, присела на кровать — её пальцы нежно гладили мою голову. Я сделал вид, что сплю, и тогда она тихо прошептала:
— Не знаю, что тебя гложет, но… попробуй представить, что всё вокруг — тоже игра. Иначе ты долго не протянешь, Пак, — твои привидения сожрут тебя.
Привидения из прошлого… Серые тени…
— На дежурство заступил. Барахлит радар на «Кассини-4» — получаю сигнал с резервного.
«Принято. Пак, информация с Япета, «Ронсеваль-1»… У них потерян корабль класса «Хищник».
— Потерян?
«Уточняем… Пак, корабль угнан. Там ядерный двигатель и излучатели «космос-поверхность» — только что объявлена общая тревога.
— Принял.
Строки сообщений на экране и лимонно-серый диск Сатурна, перечёркнутый полосой колец. Выше, ниже и со всех сторон — изумрудная россыпь звёзд.
«Пак, внимание! Радар на Энцеладе засёк объект — через пять минут пройдёт в твоём секторе с уходом на гравитационный манёвр…»
— Принял, прогреваю маршевые.
Полосы колец при увеличении распадаются на отдельные фрагменты — где-то там, среди ледяных камней, летит угнанный корабль.
Раздаётся тревожный зуммер — радар обнаружил цель. Объект движется по орбите, которая похожа на траекторию угонщиков…
Форсаж — и темень в глазах. От перегрузки тело и ложемент сливаются в единый противоестественный организм. Мгновение невесомости, коррекция курса — и снова перегрузка выворачивает нутро…
«Пак, мы не можем подтвердить цель — обследуй визуально…»
Дистанция — десять тысяч. Окно перехвата — две минуты. Полосы колец расплываются, по экрану бежит рябь, а потом в углу мелькает едва заметная серая точка. Она пропадает, появляется вновь…
— База, наблюдаю объект.
Серая тень скользит по экрану, увеличивается в размерах…
— Объект не отвечает на запросы.
«Пак, продолжай сближение, мы не можем подтвердить цель…»
Объект всё ещё слишком далеко — чтобы догнать, придётся сжечь всё топливо. Но это и не требуется…
— База, я на дистанции поражения. Готов открыть огонь.
Минута до потери контакта. Объект проскочит рядом, чиркнет по атмосфере Сатурна, наберёт скорость и покинет систему, чтобы через месяц-два всплыть где-нибудь в окрестностях юпитерианских лун, или возле Земли…
— База, жду команду.
«Пак, нужно убедиться…»
Серая тень быстро ползёт вдоль белой полосы — ещё немного, и она окажется вне досягаемости…
— База, жду приказ!
«Пак, даём санкцию, но окончательное решение за тобой…»
Перекрестье прицела, палец на кнопке и долгая-долгая секунда. Я медлю — жду, когда стрелка хронометра перескочит на последнее деление… «тик!»
Ракеты уходят к цели.
«Тик…»
Точка на экране вспыхивает ярким светом, на мгновение затмевая белизну колец.
«Пак! Отмена! Отмена! Отменить огонь…»
Стрелки хронометра сливаются на числе двенадцать. Замирают, не решаются на следующий шаг…
«…тик»
«…не тот корабль! Это пассажирский с Земли — прибыл раньше времени… радиомолчание, проблемы со связью…»
По молочно-белому экрану серыми призраками расползается рой осколков.
С базы просят что-то подтвердить — я не отвечаю. Мои пальцы вбивают в компьютер новый курс…
Перегрузка. Сознание меркнет, я закрываю глаза и вижу серую тень, которая ползёт по внутренней поверхности век…
Невесомость. Онемевшими пальцами тычу в экран, время до сближения — три минуты…
Тормозной импульс, ещё один… всё, топлива больше нет.
Шлем на голову, открыть люк…
Рядом с моим перехватчиком в пустоте плывёт одна из спасательных капсул с уничтоженного корабля. Далековато… Пристёгиваю фал и сжимаю в руках спас-комплект, а потом отталкиваюсь и лечу.
Люк капсулы задраен — уже хорошо! Влезаю внутрь — шипение воздуха — откидываю забрало шлема. Внутренний люк не подаётся — налегаю плечом, ещё раз…
Треск. Я вваливаюсь в узкое пространство — здесь поместятся от силы трое. Могли бы поместиться… Сейчас тут пусто, пассажиры не добрались до капсулы.
Вот и всё. Берусь за створку люка… Взгляд падает на странную штуковину у стены — продолговатый металлический брусок. Протягиваю руку и рассматриваю предмет: это детская игрушка, по экрану бегает смешной персонаж с большим ртом.
Надо возвращаться на перехватчик и ждать спасателей — ведь мои баки пусты, но я медлю и смотрю на то, как четыре привидения догоняют колобка — снова и снова. Наконец берусь за створку люка, а в следующий миг «пол» и «потолок» меняются местами, судорога прошивает капсулу — удар! — меня впечатывает в стену, и я слышу треск обшивки.
Открываю глаза. В полумраке плавают куски кабелей, на полу застывшие брызги герметика — сработала защита капсулы. Кидаю взгляд в иллюминатор и замечаю обрывок страховочного фала. Поодаль виднеется мой перехватчик — он не пострадал от метеороида, и там есть связь. Опускаю забрало шлема, но потом снова поднимаю… мой корабль слишком далеко — без троса, с переломами и повреждённым скафандром я не долечу…
Кровь заливает глаза, маленькие красные шарики парят вокруг. Хочу стряхнуть их с лица, но левая рука не слушается — она выгнута под странным углом, виден кусок кости. Поднимаю правую руку: пальцы по прежнему сжимают игрушку, колобок весело ползёт по экрану…
Я снова кричу во сне… Просыпаюсь, включаю свет. Воспоминания всегда обрываются в этом месте — следующее, что я помню, госпиталь на Луне.
Кидаю взгляд на полку: игрушка тут, она никуда не делась — мой персональный, без права на обжалование, ад.
— Мы возвращаемся, — шепчу я в пустоту. — Возвращаемся туда, где всё началось.
I
«Гран-при Кассини! Завершающая гонка чемпионата — впервые в системе Сатурна!»
С трибун доносятся аплодисменты. На последнюю гонку прилетели самые стойкие, месяц в пути — удовольствие на любителя. Рёв динамиков перекрывает шум толпы, я едва слышу голос шефа.
— Сегодня новые мишени! — кричит он.
Между болидами появляются грид-гёрлз с табличками в руках. На табличках имена гонщиков, но я смотрю только на девушек — там должна быть «Номер два», и я пытаюсь разглядеть её среди остальных.
— Эти умники из руководства! — шумит шеф. — Пришлось из-за них перенастроить пушку!
Наконец замечаю «Номер два» — она раздаёт воздушные поцелуи, и мне почему-то хочется думать, что поцелуи эти — для меня…
«На первой линии старта победитель Гран-при Земли — Лисицкая, команда Черри!»
Трибуны гудят — подтянулись болельщики с Титана. На стене видео со спутника: белые кольца и щель Кассини, внутри которой летит по орбите наша станция.
«Также с первой линии стартует действующий чемпион мира — Пак, Рэээд Уииииингз!»
На трибунах вздымаются красно-чёрные флаги, мелькает человек в форме, и я узнаю знакомые нашивки япетской военной базы.
— Пак, пора занимать места, — кричит над ухом шеф. — Антуан, ты тоже… Давайте, давайте, ребята!
Выхожу из-под командного навеса. Техники уже закончили колдовать над болидом, и теперь он красуется на первом ряду рядом с «Черри» Лисицкой…
— Ой, приветик!
Она появляется из ниоткуда, будто подстерегала…
— Пак, — девчонка берёт меня за рукав, — хочу сказать кое-что!
В её глазах пляшут зелёные огоньки — Лисицкая встаёт на цыпочки и дышит в ухо:
— Удачи в гонке! — она хитро улыбается, — а ещё… с тебя автограф, папа!
Она отпускает меня и бежит к болиду. Я остаюсь на месте и тупо озираюсь по сторонам.
«Рэд Уингз! Рэд Уингз!» — скандируют трибуны.
«Пак, какого чёрта!» — рычит в ухе голос шефа.
Делаю шаг, потом другой. Вот мой корабль, а вон там корабль Лисицкой — моей… моей…
В голове проносятся обрывки воспоминаний двадцатилетней давности: реабилитация на Луне, рапорт на увольнение, какие-то давно позабытые лица…
Беру себя в руки, хватаюсь за борт и неуклюже влезаю в кокпит. Щёлкает крышка, впереди загораются стартовые огни. Я поворачиваю голову и сквозь иллюминатор вижу Лисицкую — она улыбается, а потом показывает язык…
Старт!
Руки будто чужие, ноги живут своей жизнью. Корабль выскакивает из шлюза, белый «Черри» вырывается вперёд, следом за ним проскальзывает ещё кто-то…
«Пак, соберись!» — кричит шеф.
К концу стартовой прямой прихожу пятым. Харрис впереди, и при таком раскладе выиграет чемпионат… не важно! Сейчас меня едва ли заботят расклады, и даже серые тени на время отступили — я снова и снова прокручиваю слова Лисицкой: «с тебя автограф, папа…»
Слишком широко вхожу в поворот — меня опережает чёрно-красный борт, и я узнаю корабль Антуана.
«Пак, давай на пит-лейн, — командует шеф. — Сделаем раннюю дозаправку, заодно включишь мозги…»
Причаливаю к шлюзу. Руки плохо слушаются, в голове пустота.
«Пак, ты не выспался? Вроде раньше тебе это не мешало… — хрипит шеф. — Ты можешь продолжать гонку?»
Продолжать? А есть ли смысл…
Вылетаю с пит-лейн и по длинной прямой направляюсь на стрельбище — лучше разделаться с этим сейчас.
Замираю на позиции. По левому борту кромешная темнота Сатурна — он повёрнут неосвещённой стороной. Передо мной мерцают мишени… Снимаю предохранитель и кладу палец на кнопку — пуск! Ракета уходит к цели — яркая вспышка и взрыв! — я щурюсь от неожиданности, потом прочищаю горло:
— Шеф, что это такое?
«Пак, сегодня все стреляют боевыми, — шипят наушники. — Всё ради дурацкого зрелища, я ведь рассказывал перед гонкой!»
Боевыми, вот оно что. Владельцы гонок договорились с местной военной базой…
Не время думать. Без промахов расстреливаю мишени, возвращаюсь на трассу и начинаю методично штамповать круги. Я последний, и мне никто не мешает, а вскоре соперники сами начинают уходить на дозаправку…
Через несколько кругов я выхожу на шестое место, передо мной Антуан. Шеф что-то кричит нам обоим, но я едва слышу — кровь гудит в висках, уши будто залило воском. Разгоняемся на длинной прямой… Я знаю: Антуан не уступит, что бы там ни приказывал шеф — но сегодня мне и не требуются подачки: в голове прокручивается сцена в баре, и я крепче сжимаю рычаг… Проходим контрольную точку, сразу за ней ещё одна — Антуан перекрывает траекторию в первом повороте, но во второй заходит слишком широко. Вклиниваюсь между ним и красным маячком — мы летим рядом, я на долю секунды оттягиваю торможение, а потом врубаю полный реверс… удар! Болиды соприкасаются, корабль Антуана со скрежетом трётся о борт, вокруг разлетаются мелкие обломки…
«Болид повреждён», — вспыхивает на экране.
«Пак, срочно на пит-лейн!» — кричит шеф.
Корабль пока слушается, я заканчиваю круг и влетаю в шлюз — механики облепляют со всех сторон, часы тикают, цветные точки мелькают на трассе, и одна из них — Харрис — всё ближе к победе…
«Пак, всё готово!» — врывается голос техника.
«Поехали!» — ревёт шеф.
Выскакиваю на трассу и врубаю форсаж — я ужасно отстал, но время ещё есть… Яркая вспышка прямо по курсу ослепляет! — от неожиданности я прикрываю глаза. Это похоже на взрыв мишени, но стрельбище далеко — его не видно отсюда…
«Внимание! Гонка остановлена!»
Принудительное торможение, писк блокиратора.
— Шеф, что там?
Тишина в наушниках.
Я верчу головой и вижу, что один из болидов продолжает движение — светлая точка приближается, растёт в размерах.
«Пак, проверь предохранитель!»
Щёлкаю тумблером — последняя ракета на месте, и она не взведена…
— Что случилось?
«Взрыв на трассе — у кого-то сдетонировал заряд».
Истошно пищит блокиратор, красный свет вспыхивает и гаснет на приборной панели…
«Пак, ситуация следующая: «Скай-тим» обгонял «Пасифик» — корабли столкнулись, ракеты сдетонировали».
Голос шефа спокоен, но я слышу, как тщательно он подбирает слова:
«Оба корабля уничтожены. Сзади шёл «Черри», на нём вырубило электронику — болид дрейфует и скоро врежется в станцию. Пилот не отвечает…»
— Который из «Черри»? — шепчу я.
«Лисицкая».
Светлая точка всё ближе. Так уже было когда-то — серый призрак на фоне белых колец. Слова шефа мельтешат на краю сознания:
«У Лисицкой остался полный боекомплект — болид зацепит станцию и может рвануть…»
— Пусть её перехватят дистанционно! Пусть катапультируют пилота!
«Там сдохла электроника, нет управления…»
— Тогда уберите станцию!
«Не успеваем прогреть двигатели… Метеоритный щит тоже не сработает — Лисицкая слишком близко!»
Хочу поднять руки, но вновь, как и прежде, без предупреждения наваливается серая пелена. Скашиваю глаза и мне чудится, что левая вывернута под странным углом. Хронометр на запястье цел — ни царапины, ни скола; но вот рука… и отвратительный запах гниющей плоти!
Я всё ещё в капсуле?
Сознание пульсирует вспышками…
Моего гоночного болида больше нет. Скрюченные пальцы сжимают игрушку — колобок весело ползёт по экрану. За иллюминатором спасательной капсулы пустота. Пустота и внутри — мы удаляемся от Сатурна, движемся в никуда.
Не помню, сколько прошло дней. За мной не прилетели сразу, значит, уже не найдут. Мне совсем не хочется есть. Вода… вода пока осталась. А ещё эта назойливая муха… Я с трудом фокусирую взгляд: насекомое мельтешит перед глазами. Я поднимаю уцелевшую руку и неловко хлопаю по стене — там появляется тёмное пятно.
Откуда в капсуле муха? Не важно… Видимо, жила на сбитом корабле. Я снова проваливаюсь в забытьё, а когда прихожу в себя, выясняется, что я не один. Один… два… три… четыре существа копошатся поверх гниющей плоти. Я убил их мать, но им безразлично — они голодны.
— Блинки, Пинки, Клайд и Инки, — шепчу я. — Меня зовут Пак, и я вас не трону… Больше я никого не убью!
«Пак, в твоём болиде остался боевой заряд, — долетает из иного измерения. — Ты ведь был перехватчиком…»
Видения из будущего, серые тени… Сознание скачет, и временами мне чудится, что прошло двадцать лет. Потом я открываю глаза и снова вижу стену капсулы с обрывками кабелей и воздуховодов…
— Привет, Пак! Дашь мне ещё один автограф?
Голос Блинки звучит чуть насмешливо и задорно.
— Обойдёшься, — бормочу я. — Опять сделаешь самолётик…
— Глупый Пак, — шепчет Блинки. — Я храню твои автографы — и первый и второй…
Открываю глаза и вдруг замечаю за иллюминатором свой перехватчик. Я не видел его с того момента, когда в капсулу попал обломок; но сейчас корабль рядом — мне нужно всего лишь преодолеть сотню метров пустоты…
— Не сможешь, — презрительно бросает Клайд. — Ты всегда выезжал за счёт напарников, вот только со мной это не прокатит!
— Слабак, — вторит ему Инки. — Впрочем, я тебя не виню. Ты жил по привычке, по привычке и умрёшь. Жаль, не напились с тобой напоследок…
Мои напарники замолкают, и я вновь слышу голос из будущего:
«Две тысячи метров, Пак — осталось двадцать секунд… болид Лисицкой врежется в жилой отсек, взрыв будет сильным… Мы не можем рисковать — сотни людей на станции!»
— Пак…
Пинки говорит тихим, мурлычущим контральто. Я представляю её воздушный поцелуй, и в этот раз точно знаю — он был предназначен только для меня!
— С тобой было здорово, Пак…
«Тысяча метров!»
И вновь голос Блинки — я ясно представляю её задорное лицо:
— Пак, а ты не думал, что где-то рядом с тобой летят другие спасательные капсулы, и в них есть люди? Ты всё ещё можешь их спасти — просто вернись в свой корабль и отправь сигнал на базу, чтобы вас запеленговали…
Вернуться? Я давно отказался от этой мысли, ведь тут у меня друзья: Блинки, Пинки, Клайд и Инки. Благодаря им я всё ещё не сошёл с ума… Выход в открытый космос погубит их!
— Глупый Пак, — смеётся Блинки. — Жизнь — это всегда смерть. А потом снова жизнь… Моя мать летела на сбитом корабле! Сейчас она в спасательной капсуле — если ты не вернёшься в свой перехватчик, меня просто не будет. Умереть не сложно. Выжить — совсем другое дело!
Открываю глаза и вижу, как приближается светлое пятно гоночного болида. Я не успею дотянуться до него, но это и не требуется…
— Готов открыть огонь, — шепчу в микрофон.
Опускаю забрало шлема, перехожу в шлюзовую камеру и открываю внешний люк капсулы — мой перехватчик совсем рядом, нужно просто оттолкнуться… и попасть…
Просто попасть… Перекрестье прицела наползает на белоснежный силуэт «Черри» — обычная механика и глазомер, в нашем спорте только так.
Отталкиваюсь от капсулы и лечу вперёд, вокруг пустота и кольца Сатурна — изнутри они выглядят совсем не так, как снаружи. Планета повёрнута ночной стороной — огромная чёрная дыра посреди звёзд.
«Тик…»
Ракета уходит к цели.
Неотрывно смотрю на силуэт болида, и вдруг замечаю, как от него отделилась человеческая фигура в защитном коконе катапульты…
«Пак, ты смог, значит, я тоже…»
Яркая вспышка озаряет тьму. Изогнутая линия терминатора перечёркивает слоёные полосы колец, а затем из-за Сатурна появляется Солнце.