Ведьма

Помнится, как-то летом, мы поехали путешествовать по просторам нашей необъятной родины. Из города в город мы добирались самыми различными способами: от наипростейшего — самолетом, до интереснейшего — на машине. Так вот, когда ехали мы из города N, машина наша сломалась, надо сказать уже далеко не первый раз. В кромешной тьме мы увидели потертую табличку с надписью — "Д ревня М ковка, 3 0м", знак указывал на маленькую неприметную дорогу, заросшую мелкой травой и ягодами.

С надеждой на то, что на табличке стерлось не два нуля, а только один, мы принялись толкать машину в ту сторону. Машина наша даже завелась, и вскоре мы увидели свет в окнах.

Оставив автомобиль около первой же ограды, мы решили напроситься на ночь. Но делать нам этого не пришлось. Из избы, прихрамывая на левую ногу, вышла женщина с белым платком на голове, в совершенно бесформенном платье с крупными горошинами, и вязаной шалью на плечах. Ее звали Эвелина Вениаминовна, тусклые синие глаза, глубокие порезы морщин на лице ей очень шли. Да, именно шли. Знаете, есть такие люди, которых совершенно невозможно представить молодыми и про которых можно даже сказать, что в молодости они были менее красивы, нежели в старости. Так вот Эвелина Вениаминовна именно такой человек. Как только мы вошли, старушка сразу же предложила нам выпить чаю, из погреба она попросила достать банку с вареньем и сметану. Усадив за стол, принялась хлопотать у печки и буквально через десять минут мы уже поедали горячие блины, макая их в варенье и сметану.

— Откуда будете? — спросила она, садясь за стол.

— Из Якутии — ответил я, — холодной и далекой.

Взгляд ее на мгновение потупился, и казалось, она отстранилась от настоящего времени и улетела в далекие, уже почти забытые дни. Но вдруг очнулась, резко, как будто ее кто-то разбудил.

— Помнится, давным-давно у нас тут чертовщина творилась — в соседней деревне девчушка была, ох, загляденье, сама еще помню, правда малой совсем была, мне потом мамка-то и рассказывала, что да как было. Старая эта история, да не верит уже в нее никто, но точно знаю, что правда то была; ведьмой она была настоящей. Правда ведьмой была! Коли увидишь, что творить она умела так сразу и поверишь — глаза старухи загорелись, наполнились жизнью, такое ощущение было, будто она рассказывала факты своей собственной жизни.

Никто из нас не стал ее останавливать, и Эвелина Вениаминовна продолжила свой рассказ. Голос ее был немного низок, говорила она очень быстро и совсем не стеснялась выражаться, а останавливалась лишь для того, чтобы набрать воздуха в грудь и продолжала дальше.

"Родилась она шестой в семье, мать выкинула ее на улицу в январские морозы, надеялась, что девочка помрет… но дьявол-то защищает деток своих. Выжила сучка этакая. Как удивилась мать, когда вышла утром доить корову и услыхала громкий плач. Соседи-то и прискакали. Замерли на секунду, да и давай крыть ее матом. Мол, тварь этакая, дитяти свое выкинула, саму ее мол, на улицу.

Ну что, дело быстрое, староста приказал, да повесили ее. Отец у них один остался, да и он долго не прожил, мать говорила мне, что заразила ведьма отца своего дьявольщиной, вот он и пришел как-то к ней ночью, на следующее утро и помер. Не далася ему ведьма маленькая, зашептала она на сатанинской речи, все слова наоборот говорила, да с такой скоростью, что любая баба базарная в стороне останется.

Да, я и забыла, имя-то у нее дьявольское было, звали ее Сатания, мать сама так назвала. Хотел староста ее по-другому назвать, что ж Марьей назвал, но не отзывалась она ни на это, ни на другие имена, ну и отстали от девчушки. Сестра и брат тоже хотели ее по-другому назвать, но и на ихние имена она не стала отзываться.

Когда было ей двенадцать лет, проявилась ее красота сатанинская. Мальчишки постарше — все за ней бегали, уже с того возраста крутила она ими, как только желала, вот и в этот раз решила поиграть она молодыми мальчонками. Да и говорит, что поцелует того, кто сможет с обрыва в воду прыгнуть. Этакая сука! И ведь нашлись храбрецы-глупцы! Прыгнули вдвоем, оба разбились, с переломанными руками да ногами нашли их потом в другой деревне — течением их туда унесло.

Ребятишки и рассказали взрослым, что, мол, Сатания сказала им прыгнуть.

После этого вовсе стали сторониться девочку. Глупец какой-то пытался избу ее поджечь. Ан не тут-то было! Хотел он палку, горящую на крышу ей закинуть, но откуда ни возьмись такой сильнющий ветер задул, что не только палку унесло на соседний дом, а и несколько сараев порушил.

И если до этого жалел ее кто, то теперь не стало таких.

Сестра да брат старший строго обходились с ней, винили ее всегда в смерти родителей. Да и то правда была, но маленькой она тогда еще была, да не понимала всего. Всех она загубила — брата ее в кабаке разбойники зарезали, а сестра с солдатом загуляла да и ушла вместе с ним. Так и стала по рукам ходить, да и сгинула совсем.

А Станания с каждым годом все цвела и цвела. Когда же исполнилось ей семнадцать лет… ох, какая красивая она была! Очи карие так и горели адским пламенем, так и отливали красным цветом, да кожа белая и нежная, словно лепестки лилии, губы пухлые, словно сливы наливные, а коса черная до самых пят была. Улыбка наивная, до невероятного чистая была, но душа хитрая как у лисы. Много парней в деревне влюблялись в нее, да не давалась она им, всем сердца разбивала, да позором крыла.

Но был паренек один, не так чтобы красавец, но миловидный очень, влюбился по уши в нее. Ни сна, ни покоя не знал он с тех пор, как залезла Сатания в сердце к нему.

Долго не мог к ней подойти, она-то видела, как он на нее смотрит, да ухмылялась. Но таки решился он и подошел к ней!

— Люблю я тебя — говорит — сердце-то у тебя доброе — говорит, — Выходи за меня!

Она-то ему в глаза и засмеялась, да отвечает:

— А коли любишь меня, так и выполни три моих желания, — стану твоей! — руки молочные на поясе, а глаза горят, да поблескивают.

Он посмотрел ей в глаза, брови свои русые насупил и говорит:

— Идет! Чего хочешь — все выполню.

Сатания-то приудивилась, да говорит:

— Ну что ж сам захотел! Вот первое мое желание — хочу, что бы ты нагишом по деревне пробежался!

Думала, отпугнет его, да и забудет. Да не тут-то было! Паренек-то брови пуще прежнего насупил, головой кивнул, вышел во двор, скинул рубаху да штаны и пошел пешом медленным по улице. А Сатания смеяться давай, да как закричит, что мужик голый по деревне идет, так все и повыбегали из изб. Да давай, кто кричать, кто смеяться. А вон парни нарвали крапивы да погнали его прочь, чтоб не чудачил боле.

Пришел молодец к ней на следующий день.

— Выполнил я первое желание твое, давай второе! — стоит, в глаза ей смотрит.

Ухмылочка-то с лица девчушки и слезла. Скривила бровь и говорит:

— Вот мое второе желание — желаю, чтобы ты к утру мне все дрова порубил!

Развернулась да ушла в дом. А паренек посмотрел в сарай, а там поленьев! Аж до самого потолка набито! Что делать? Взял топор да всю ночь рубил-рубил, рубил-рубил, весь взмок, с ног валился, мозоли себе страшные натер, а таки закончил к рассвету работу свою, да еще сложить все успел.

Ведьма на утро встала, видит, сидит паренек у крыльца, голова сникла — уснул от усталости. Пуще прежнего она разозлилась, видит Дьявол, не хотела за него идти, так просто, посмеяться над ним подумала, да не тут-то было. Окатила она паренька ведром ледяной воды, да даже ждать не стала, пока очухается.

— Третье мое желание — говорит — поди в лес, да принеси мне медвежью шкуру, и не вздумай ружье брать! Вот тебе нож мой — им и убьешь! А помрешь, так помрешь!

Посмотрел он в глаза девушке, да ничего кроме ненависти не увидел. Но решил сказать ей напоследок:

— Жестокая ты, оказывается, не зря люди сторонятся. Предупреждали меня, но все равно люблю тебя, за глаза твои чарующие, за язык острый, да за нрав твой дикий. Коли принесу шкуру — моей будешь! Не уйдешь! За слова свои ты в ответе должна быть перед самим Дьяволом! А коли помру, так хочу, чтобы ты сама меня похоронила.

Слова его сильно удивили Сатанию, не думала она, что молодец и вправду что-то к ней испытывает. И как-то по-другому она на него взглянула. Усталые голубые глаза его источали невероятную силу, русые волосы кудрями спадали на широкие плечи, лицо его было сурово и уверенно. Похоже, в первый раз в жизни знал он, чего хотел, да решил идти до самого конца.

Развернулся он и пошел в лес с ножом одним против медведя. Сатания его взглядом проводила, пока не исчез из виду молодец. Села на крыльцо и ждать стала. Весь день просидела и ночь просидела. Глаз не сомкнула и макового зернышка во рту не держала.

На утро вышли жители, посматривают в ее сторону да перешептываются. Мол, чего это с ней такое, столько молодцов сгубила, а тут сидит, ждет паренька. До самого заката просидела, а потом вошла в избу, зажгла свечу и давай заговор говорить:

"Ты свеча, моя свеча,

Светишь ты, так горяча,

Покажи дорогу в лес,

Куда милый мой полез…

Свет свой в небо устреми

И дорогу покажи!"

Дрогнул огонек и взлетел, оторвавшись от фитиля. Вылетел в окно и полетел в сторону леса, устремилась ведьма, за огоньком бежит еле поспевает. Всю ночь бежала она за огоньком, ноги разбила, да лицо об ветки исцарапала.

К рассвету нашла она молодца своего. Лежал он под мертвою тушей медведя, но и сам жив не был — убили друг друга. Остановилась ведьма, замерла. Поняла, что уже сильно опоздала, да никаким заклинанием и заговором не вернуть ей молодца.

Скинула она медведя с парня, взяла нож свой и начала разделывать зверя, шкуру с него снимать. А когда закончила, вырыла этим же ножом могилу для любимого своего, да закопала.

Накинула шкуру на плечи и встала у могилы. Подозвала огонек, что привел ее сюда, да со всей силы ударила по нему ладонью. Огонек разъярился, раздулся, словно шар и завертелся в вихре! Вмиг все деревья вокруг могилы сжег! Тот огонь, говорят, даже в деревне видели, ибо до самого неба он поднялся. Пламя потухло, будто его и не было, осталась лишь обгорелая земля. Запела ведьма заговор новый:

"Огонь могилу твою хранит,

Пусть дождь ее пропитает,

А солнце потом согревает,

И станет твердой она как гранит!

Ничего пусть на ней не растет,

И пусть плоть твоя никогда не гниет!

Моя боль пусть с твоею уйдет

И меня никогда не найдет!"

К вечеру вернулась ведьма в деревню, волосы почти полностью сединой покрылись, да сама она лет на десять постарела. На следующее утро собрала она пожитки да уехала из этой деревни и поселилась в маленькой деревушке. Раз в месяц в полнолуние приходит она к могиле любимого и сидит там ночь напролет, а вокруг нее летает маленький огонек.

А о могиле можно и отдельно рассказать. Земля там твердая, словно мрамор и прозрачная словно стекло, ни трава, ни цветы там не растут. И видно сквозь землю, что лежит в могиле парень молодой, рубаха разорвана, вся в крови; на лице, будто улыбка прорисовывается, кажется, что и не умер он, а спит всего лишь. Но ото сна его ничто не может пробудить".

Эвелина Вениаминовна налила еще самогона и выпила до дна, закусив куском черного хлеба с салом. Еще с минуту мы сидели, молча. Наташка слушала, развесив уши и уперев руки в подбородок, а я только сейчас понял, что на протяжении всего рассказа держал в руке блин, который так и не попробовал.

— Это все? — удивилась Наташа — А что случилось с ведьмой?

Старушка хитро улыбнулась и прищурила глаза:

— А кто знает? Может, померла, а может, живет где-нибудь.

— То есть вы не знаете? — девушка почти в упор подвинулась к хозяйке дома.

— Откуда ж мне знать-то?

Моя спутница села на место с легким разочарованием. И с горя набила рот блинами с вареньем, напрочь забыв о том, что села на очередную ненужную диету.

— Ну ладно, спать уж пора. Вы как, завтра еще останетесь или сразу в путь?

— Сразу в путь. Нам бы до двадцать пятого числа домой вернуться.

— Успеете ли? А вон уже двадцать второе, за три дня-то не выберетесь из этой глубинки, до города добрых две тыщи километров ехать!

— Ну, ничего, ехать же все равно нужно.

Старушка расстелила нам кровать на печи, а сама ушла за занавеску и, пожелав спокойной ночи, выключила свет. Наташа сразу же провалилась в сон, а мне не спалось. Я все думал над сказкой, которую нам рассказала Эвелина Вениаминовна. Она сказала, что история правдивая, но откуда ж она знала столько подробностей? Не говоря о том, что прочитала "заклинания". Понятное дело выдумала. И где тут, правда, где ложь?

Задаваясь бесчисленными вопросами, которые в пух и прах разбили правдивость истории я, довольный своим критицизмом уснул.

Посреди ночи меня разбудил шорох и скрип двери, я осторожно открыл глаза и увидел, как старуха выходит из дома и, стараясь не шуметь, закрывает дверь. Естественно мне стало очень интересно, и я тихонько последовал за ней.

Старушка пробиралась в сторону леса, в руке она держала свечу и прикрывала ее ладонью, чтобы та не погасла. Я аккуратно шел за ней, казалось, старуха ничего не замечает. Наконец, она остановилась около какого-то старого сарайчика. Я замер, спрятавшись в густой листве кустарника. Эвелина Вениаминовна зашла туда, зазвенело стекло, и старушка вышла оттуда с бутылкой самогонки и огляделась — никого не было видно.

Я хорошо посмеялся про себя, поругав за мнительность и бурную фантазию, и отправился спать. Ведьм на свете не бывает.

***

Как только молодой человек скрылся из виду, старуха положила бутылку на землю и провела руками по лицу и волосам. Морщины ее разгладились, волосы стали черны словно смоль — она снова стала молодой. Иссиня черные глаза устремились в небо на полную луну, и она взмыла вверх, улетая в ночную даль. К утру, она вернется еще до того, как гости проснутся, а сейчас она будет только со своим любимым…