Два билета на Седну

林 (Lín) — китайский иероглиф, означающий «лес»

 

По черному зеркалу небоскребов плывут гигантские световые проекции. Образы простые и предсказуемые: яркие кораллы, пестрые актинии, тропические рыбы. Как зовут хозяев колоссов, чем они занимаются — не имеет никакого значения. Все корпорации по сути своей близнецы-братья, в любой части мира одни и те же картинки.

Звезды на небе так и не появились, для Луны пока рановато… Никак не могу сообразить, настоящее окно передо мной или нет.

Музыка слишком громкая, мешает сосредоточиться. Что я забыл в этом ретро-техно-бум-бум-баре? Зачем согласился прийти? Почему терпеливо глотаю липкий дым, если у нас тут вечеринка тет-а-тет без скоринга?

Кажется, я отвлекся, пропустил принципиально важный вопрос.

— Мне светлого, — улыбаюсь голографическому официанту, исправно повышая свой социальный рейтинг, — и гренки, пожалуйста.

Жирный мужик напротив — мой потенциальный работодатель. Зовут его Ади, по жизни он патентованный козел и подставляла. Такое продажное жулье и негодяй, что пробы уже негде ставить.

Распластался тут пышными телесами по мягким диванам, обложился бисером персидских подушек, крутит курносым жалом из стороны в сторону. Пялится на расписных неоновых телочек битый час, дует унылый фруктовый кальян и громко смеется над своими тупыми остротами. Вызвонил зачем-то посреди недели, припекло его встретиться. Лезет теперь из кожи вон, пытаясь убедить, что искренне рад меня видеть.

— Хочу предложить тебе одно дельце, — Ади наконец решается взять быка за рога.

— Да пошёл ты! — вяло отмахиваюсь, зная наперед, что договориться у нас не выйдет. — Опять пытаешься затащить меня в какой-то блудняк. Все твои дела заканчиваются а-ди-на-ко-во. Без обид, давай ещё по одной и разойдемся.

— Не-не, тут верняк, старичок!

— Да ну?!

— Предлагаю тебе космос!

— Чо?! — я аж пивом поперхнулся от неожиданности.

— Космос, бро, космос! У меня есть два билета на Седну!

Да ладно?! Мигом собрался, весь во внимании:

— Куда-куда?!

— Не следишь за новостями?!

— Втыкаю в летсплеи и стримы! — наглое вранье, конечно, но такому бестолковому кренделю, как Ади, вполне зайдёт.

— Короче, на Седне есть срочная работенка по твоей части.

— Это вообще где? — ловко включаю дурака, стараясь не спугнуть тревожного пациента. — Для меня астрономия — темный лес, сам знаешь...

— На краю Солнечной системы, в два раза дальше, чем Нептун.

— Холодно и темно?

— Темнее не бывает! — гогочет Ади. — Все, как ты любишь, короче!

Ты-то откуда знаешь, чудила? Из Сити свой толстый зад, поди, никуда не вывозишь, хотя… тебя ведь тоже на мемуары подсадили, да? Модная медиа сейчас, для таких, как ты, идеально подходит.

— Ну, и что мне на этой Седне делать?

— Изображать простака, бить баклуши, “жарить” долговязых докториц, — мечтательно выпускает клубы дыма Ади, — всё, как обычно, короче, но обойдется заказчику в десять раз дороже!

— Что ещё за доктора? Там научная экспедиция?

— Ага, но наш проект финансируют военные.

— Бли-ин, Ади-и, — изображаю крайнее разочарование, — это блудня-я-як!

— Слушай, бро, они нас знают и помнят, не нужно никаких проверок, все допуски у тебя есть — сел на корабль и полетел. Ты единственный реальный кандидат, другого готовить месяцев восемь. Ситуация у них патовая, сечешь? Короче, мы можем попросить всё, что угодно!

Стреляю не раздумывая, авось попаду:

— Тогда мой второй номер — Лин!

— Не надо вот этого снова, — морщится Ади. — Оставь уже обиженку в покое, кто угодно, только не она.

— Мне нравится с ней работать, — похоже, первая честная реплика за весь этот вечер. Я не нарочно, просто совпало!

— Тут ты в абсолютном меньшинстве, бро, вот увидишь, она даже спасибо тебе не скажет...

— Плевать! — настаиваю на своем, стараясь загнать его в угол. — Лин — мой второй номер, без неё не полечу.

— Ладно-ладно, как знаешь, — нехотя сдается Ади. — Ничего не обещаю, попробую продавить.

Да уж, хорошенько постарайся, бестолковый ты сукин сын:

— Ну, по рукам! Жду твоего звонка, надеюсь у нас срастется!

Автопилот везет меня домой в пригород, ползем по шоссе еле-еле, невзирая на поздний час. Выкрутил прозрачность остекления в ноль, за окнами все равно смотреть не на что.

Экспедиция на Седне — просто бомба! Археологи нарыли там грандиозные инопланетные развалины, часть древней машинерии до сих пор в рабочем состоянии, лауреаты всего и вся табунами повалили на край Солнечной системы. Сидят теперь безвылазно на гигантской научной базе, пытаются разгадать древние тайны межзвездных ануннаков, что называется, не отходя от кассы. Для документалистов такие расклады — золотое дно, для шпионов всех мастей — тучные пастбища, все сходится просто идеально. И главное, мемуаров про Седну на рынке до сих пор нет, ни единого тайтла в свободной продаже!

Ади снова появляется на горизонте глубоко за полночь. По голосу слышу, возбужден и очень доволен собой, никак не мог потерпеть до утра:

— Заказчик согласен! Лин снова в деле, удачи, бро! Сделай нас богатыми и счастливыми!

Ну, вот и свершилось. План А отменяется, переходим к Плану B.

Остаток ночи разбираюсь в своих записных книжках и причесываю счета. Дома прибрался, тайники почистил, архив уничтожил, новое завещание составить успел. С утра пораньше я уже готов к путешествию юридически и морально.

Старина Руди по первому звонку устраивает встречу с издателем. Если наше дельце выгорит, мой старый добрый агент сможет смело отправиться на пенсию: сделка предстоит крупная.

 

На часах без пяти двенадцать, я спускаюсь по широким светлым ступеням в недра корпоративного Гадеса. Статуи античных героев и богов таращатся в пустоту слепыми мраморными бельмами. В древности греки непременно нарисовали бы им глаза, но теперь другие времена и нравы, разверзать уста и очи каменным стражам не принято.

«Лета Паблишинг» — атипичная корпорация, все ее офисы находятся глубоко под землей. Свет в зале для переговоров приглушенный, воздух чистый и прохладный. Мне кажется или даже пар изо рта видно?

Великий и ужасный Аристотель Эридакис поджидает меня в зарослях раритетных ионических колонн, приветствует сдержанно, без лишней суеты:

— Рад вас видеть, господин… Боб!

Интересно, с кем крупнейшему на рынке скупщику мемуаров изменяет память? Досадная заминка, старик хмурится — опять забыл, как читается моя новая фамилия:

— Как поживаете? Принесли нам что-то любопытное?

— Я предлагаю воспоминания на эксклюзивной основе.

— Весьма, весьма интересно! Насколько полные, позвольте спросить?

— Детство, юность и десять лет зрелости.

Аристотель смотрит на меня с неподдельным удивлением. Заглядывает в аннотированный электронный каталог моей памяти, медленно листает страницы, нервно теребя нижнюю губу тонкими пальцами. Наконец потрясенный выдыхает:

— Вы предлагаете нам настоящее сокровище, Боб! Считаю запрошенную цену совершенно справедливой!

— Рассчитываю на честную и своевременную оплату в полном объёме, включая будущие выплаты по смежным правам и деривативам, — вуаля, крупная сделка вин-вин, мой социальный рейтинг продолжает расти.

— Ну, разумеется, разумеется! У нас безупречная репутация, всестороннюю защиту интересов, грифов и прав гарантируем.

— По рукам!

— Вы жемчужина в нашей короне! — у Аристотеля на глазах выступают слёзы. Его голограмма делает пару шагов вперед и символически обнимает меня на прощание словно старого доброго друга:

— Один из лучших дней в моей жизни!

Рад, что наконец осчастливил тебя, старик. Ну, или хотя бы твой светлый голографический образ. Уверен, как и положено ушлому греку, ты меня заранее тысячу раз уже перепродал. А как иначе? Я ведь переполнен уникальными историями и сюжетами, память первоклассная, максимальный уровень детализации. На этом можно поднять целое состояние!

Так ли дороги мне дни раннего детства? Буду ли я скорбеть по годам, проведенным в школе? Захочу ли на смертном одре перебирать в памяти яркие эпизоды своей бурной молодости?

Верите или нет, но я всем этим сомнительным великолепием сыт по горло, устал уже оглядываться. Нравится? Забирайте!

— Назовите имена людей, наименования мест, организаций, особые даты, которые вы хотите сохранить в своих воспоминаниях, — долговязый мемотехник в белом халате даже не смотрит в мою сторону, поглощенный борьбой с переключателями и шкалами. — Используйте фамилии, научные степени, титулы, прозвища, торговые марки и прочие существенные детали для повышения точности позиционирования.

— Лин и Ади, — не раздумывая отвечаю я.

— Два человека? — удивляется конопатый ассистент, помогающий устроиться в зубоврачебном кресле поудобнее.

— Знаете, хотелось бы укоротить этот список, но пока не выходит.

— Всё шутите? — долговязый поворачивается ко мне. — Вам хорошо знакомы процедуры и правила, откат изменений невозможен.

На этом месте внутри все должно похолодеть и сжаться, страх безвозвратной потери как-никак, угроза целостности личности, пот на лбу обязан выступить, под ложечкой засосать непременно…

— Режьте спокойно, ребята! — не стоит забывать о социальном рейтинге, именно в такие моменты можно получить максимальные дополнительные баллы. — Вы тут лучшие, точно говорю!

— Спасибо на добром слове! Если что, мы о вас позаботимся! — долговязый улыбается и дёргает рычаг:

— До встречи, Боб!

Компьютеры «Леты» чувствуют себя в моей голове уверенно, как дома, вся память давным-давно размечена вдоль и поперек, cкорость обработки колоссальная.

Многие мемуаристы скулят, что передача эксклюзивных прав связана с физическими страданиями. Ерунда! Либо они тугодумы, либо просто набивают себе цену. Я ничего не чувствую, десять часов пролетают для меня, как одно мгновение.

Ну, вот и всё! Долговязый держит в руках кристалл моей памяти, а я больше знать не знаю, что там внутри записано.

Образы детства и юности канули в Лету. В прямом и переносном смыслах, конечно, инфо-греки не зря так свою компанию назвали, те еще шутники. Их штатные мойры и сирены, поди, уже в очередь выстроились, ждут не дождутся, спешат разорвать мое прошлое на части, растащить его на уникальные сюжеты и увлекательные истории для своей ненасытной целевой аудитории.

Хотел ли я сохранить что-то в тайне? Безусловно, только это уже не имеет значения! Забвение избавило меня от долгов и моральных обязательств перед самим собой и зыбкими тенями прошлого. Если кому остался должен — прошу прощения, подождите немного, я наверняка учел вас в своем завещании.

И вот, что интересно: вроде лишился многого, а чувствую себя гораздо лучше! Будто тяжкий груз с плеч сбросил, верный признак, что и детство у меня было так себе, и юность не особо удалась.

Что ни говори, а для таких отчаянных головорезов, как я, забвение — бесценный дар. Всегда приятно, когда на нём можно еще и прилично подзаработать!

 

Подготовка к полету занимает у меня ровно два дня.

Лин приводят прямо перед стартом. Она свежа, бодра и зла на весь мир. Летный комбинезон сидит безупречно, ей очень идет, совсем не изменилась за эти годы.

— С возвращением! — приветствую ее из своей тесной транспортной капсулы. — Рад тебя видеть!

Волноваться уже начал, пролежал тут битый час, продрог до костей, ожидая, когда она наконец явится. Все остальные пассажиры давным-давно погрузились в глубокий сон.

— Спасибо, что вытащил, — сдержанно благодарит меня Лин. Очередная шайба в твои раздолбанные ворота, Ади!

— Видеть тебя не рада, — продолжает она, стиснув зубы, и с грохотом закрывает крышку моей капсулы. — Мы не друзья, Боб!

Как скажешь, Лин, как скажешь. Знаешь, а я успел по тебе соскучиться. Жаль, что ты не будешь мне сниться!

Сны в стазисе — штука поганая, вечно я в них оказываюсь амебой или полипом. Когда достается роль медузы или морской звезды, тогда всё нормально, в таких сюжетах еще можно найти свой особый мелководный шарм, но мне они выпадают крайне редко.

Вот и на этот раз я быстро погрузился в душный морок существования обыкновенной губки. Вокруг в полной темноте всю дорогу неподвижно сидели толпы пористых идиотов и молча фильтровали горько-соленую воду. Что самое обидное, каждый из них чем-то неуловимо напоминал мне подлого Ади. Ещё не кошмар из жизни морских огурцов, но уже где-то рядом.

Пробуждение на Седне стало подлинным освобождением, глотком чистой воды посреди пустыни вселенского одиночества, восходом солнца после тысячи лет во мраке. Прилив чувств захлестнул меня с головой.

— Стыдоба, — раздраженно фыркнула Лин, вынимая мое оцепеневшее тело из капсулы. — Соберись, давай, нюни распустил, как баба!

Вот же цундора жестокосердная! Я всхлипнул напоследок, утер горючие слезы и пополз одеваться.

Жизнь наша несправедлива, Лин в стазисе всегда достаются прекрасные грезы, только самые легкие, волшебные сны.

 

Корабли «Седна-8» встречает без лишней помпы, по-деловому. Видно, что база не простая, с обостренным чувством собственного достоинства. Симпатичная девушка-офицер сразу отделила нас от группы разномастных ученых и тихонько отвела в сторонку:

— Вы документалист с персональным синтетом?

— Ты — синтет?! — с деланным удивлением смотрю на Лин. — Никогда бы не подумал!

— Ты… Ты козёл, Боб! — она бы мне точно врезала, но пока еще держит себя в руках.

— Козёл и синтет это мы! Так и запишите, пожалуйста, — прошу я симпатичного офицера и получаю в ответ обнадеживающую улыбку. Что, совсем скучно тут у вас на краю мира, да? Не-е, не верю, социальную инженерию чую за версту, сразу догадалась по какой мы тут линии, мешать не будет, но и помогать не станет.

Грубовато с Лин получилось, конечно, но иначе нельзя, нужно ее постоянно проверять. Социальный рейтинг со мной полностью солидарен, никаких штрафных санкций мне пока за хамское поведение.

— Вы на космической станции в первый раз?

— Да, — вру легко и непринужденно, — и очень рассчитываем на вашу помощь.

Офицер украдкой рассматривает Лин, изучает её реакции, прикидывает физический потенциал. Оно и понятно, синтета такого уровня исполнения теперь не часто встретишь, штучный экземпляр. Молодец, расклады понимает верно, дело своё знает.

Лин все эти гляделки с вопросами не нравятся, заметно нервничает, а я абсолютно спокоен: уверен, что с нас никакой информации о задании снять невозможно — мы его сами еще не получили, скрывать пока нечего.

— На станции земной уровень гравитации, специальная обувь не требуется. Я провожу вас в гостевую каюту.

А давай действительно, очень востребованный контент! Лин фиксирует окружение, я сконцентрировался на светловолосой девушке в униформе, ведущей нас за собой бесконечными коридорам. После монтажа и небольшой доработки будет выглядеть так, будто бы она держит меня за руку — романтика, классика, зрителям нравится!

По легенде мы с Лин мемуаристы. Должны все видеть, слышать и запоминать. Я воспринимаю мир полнее и ярче, чем среднестатистический землянин, и память у меня выдающаяся, но Лин в нашем деле — просто уникум. Она способна создавать шедевры, настоящее современное искусство, точно вам говорю.

— Ну, вот мы и пришли, — белозубая улыбка на прощание, больше, чем просто вежливость, залог безупречного социального рейтинга. — Кают-компания дальше по коридору, завтрак с пяти до одиннадцати. Перемещение по станции свободное, посещение красных зон требует отдельного согласования. Спокойной ночи вам не желаю, у нас тут вечная ночь! Добро пожаловать на Седну!

 

У синтетов нет гражданских прав, по документам Лин проходит, как ценное оборудование, поэтому каюта у нас одноместная. Ни ее, ни меня такое положение дел давно не смущает.

Путешествуем мы всегда налегке, джаммеры и скремблеры встроены прямо в тело Лин, заполняют пустоты на месте фаллопиевых труб, яичников и матки. Скрытые “жучки” и камеры наблюдения в помещении сразу зависают. Починить ничего не выйдет, технологии у нас военные, все местные шпионские приблуды теперь под замену.

— Прости меня, пожалуйста.

— Проехали, — вздыхает Лин, протягивая мне толстенный оптический кабель, — постоянно проверяешь. У меня дурная репутация.

Ай да Лин! Вроде ничего особенного не сказала, а я сразу “поплыл”.

Среди людей на улице вы её вряд ли заметите, она мастер сливаться с толпой. Но стоит оказаться лицом к лицу, и вы уже через пару минут глаз от нее отвести не можете. Каждый находит в Лин что-то своё. Она нравится и мужчинам, и женщинам, дети несут ей свои конфеты, полицейские хотят помочь, злые собаки лижут руки. Даже собаки, блин, даже полицейские собаки! Вроде, лучшие друзья человека, а так себя ведут. Лохматые предатели!

Мир любит Лин, невзирая на ее нулевой социальный рейтинг, а она-то, конечно, всех ненавидит двадцать четыре на семь, искренне и без выходных.

Кто её такую вылепил — понятия не имею. Не верю, что нашёлся умник, который смог всё на свете так точно учесть и подметить. Больше похоже на работу искусственного интеллекта: перемолол океаны данных, выявил зависимости и закономерности, отразил их в конечном продукте. Почему получилось то, что получилось, не знает никто, классический “черный ящик”. Такая вот у меня гипотеза о происхождении Лин, а кто не согласен, катитесь сами знаете куда!

Мы сидим друг напротив друга, соединенные кабелем, словно пуповиной. Лин морщится, для нее инспекция — весьма неприятный процесс. Я пока в порядке, только в носу свербит и пальцы рук немеют с непривычки.

Первичную самодиагностику Лин уже провела. Бэкдоры прикрыла, закладки изолировала, подозрительные сценарии отменила. С конфигами работодателей на боевые миссии выходить не стоит, дефолтные производителей не лучше, у меня в памяти есть проверенный инженерный профиль, попробуем его применить к новому телу.

Лин никогда не выбирает на что смотреть, видит сразу все, не видя ничего конкретно. Мои воспоминания линейны и субъективны, ее память похожа на облако — многомерная, переполненная деталями и подробностями.

Связь с телом у нее совсем тонкая. Она будто бы живет снаружи своего дома, а не внутри. Я не знаю точно, какая это по счёту у нее оболочка, но пару предыдущих она потеряла по моей вине. Внешне особой разницы не заметно, но смена тел дается ей тяжело. Отчетливо ощущаю, как она панически боится в очередной раз остаться без глаз и конечностей, были бы у меня такие воспоминания о «Лимбе», раздал бы их все задарма и непременно на эксклюзивной основе. Но Лин избавиться от своих кошмаров не может, ей запрещено забывать, такая вот особенность прогрессивного дизайна.

Не смог удержаться, заглянул краем глаза в свой любимый уголок ее памяти. Фрагмент старый, без грифов секретности и специальных отметок, появился задолго до нашей первой встречи.

У нее еще нет личного имени, «АК-МН-П Нимфа» работает лесником в глухом таежном заповеднике. «Автоматы Калашникова» называют это опытной эксплуатацией, припрятали свои сомнительные перспективные разработки у черта на куличках, избегают общественного резонанса.

Вечерние сумерки, молочное низкое небо над головой, обжигающий ледяной ветер, острые макушки елей колышутся далеко внизу за краем обрыва. Счет идет на секунды, Лин пытается кого-то спасти, уходит с короткого разбега в затяжной прыжок. Ощущение пустоты под ногами, гул в ушах, мимо проносятся каменные уступы, гнутые стволы, смазанные пятна веток. Что-то огромное незримо присутствует рядом, тянет за собой. Лин ловит набегающие потоки воздуха, скользит, до последнего выдерживая оптимальные углы, лавирует у самой земли, входит в свинцовую воду безупречно. Мурашки по телу, необъяснимый приступ счастья. Я видел сотни записей — люди, роботы, другие синтеты — никто не умеет так смотреть, Лин всегда камера и никогда зритель. Ее память — мой персональный наркотик. Ничего не могу с этой постыдной страстью поделать, можете считать профессиональным искажением психики.

А еще мне нравится смотреть на себя ее глазами. Совсем не похоже на отражение в зеркале, нет, она видит в людях подвижную гремучую смесь из качеств и свойств, все лучшее и худшее присущее человеческой природе разом. Сейчас золотистого света и клубящейся тьмы во мне примерно поровну — пусть так и будет, перекосы серьезно осложняли наши отношения в прошлом.

Ну, вроде все, проверили и настроили, инженерный режим доступен. Теперь я уверен, что это именно тот экземпляр Лин, который был нужен мне. Провела в «Лимбе» последние три года, предыдущее тело по логам то, что я на миссии сжег. Личность восстановили из облачного бэкапа с минимальной потерей памяти. Стандартные модули на местах, работают штатно, заказчик добавил пучок хитрых апгрейдов, тело явно дороже предыдущего, раскошелились по полной. Спасибо за подгон, черти! Можно сразу переходить к Плану D.

Неохотно отключаюсь и возвращаю Лин кабель. Она смущена, в глаза мне старается не смотреть, молча протягивает салфетки. Точно успел отвыкнуть, кровь носом ливанула от сервисных процедур. Есть во всем этом какой-то стремный интимный подтекст, определенно есть. Ну, ничего страшного, посидим-помолчим теперь каждый о своем, успокоимся, нам не привыкать.

Достаю из карманов пузырьки и пачки с лекарствами. Высыпаю часть таблеток на стол и с противным скрипом перетираю их в пыль дном стеклянной тарелки. Смешиваю полученный порошок, сироп и капли — выходит с полстакана липкой желтой жижи.

— Ты “торчишь” теперь что ли? — интересуется Лин, настороженно разглядывая плоды моего труда.

— Не сказал бы…

— Ты болен?

— Что-то типа того, — смеюсь себе под нос, заправляя портативный медицинский инъектор. Заботится о моем здоровье, подумать только!

У всех продвинутых синтетов есть одна общая проблема. Выходят на задание адекватными дисциплинированными ребятами, но спустя неделю или две им конкретно начинает сносить крышу. То ли со стрессам справляться не умеют, то ли работа среди людей их гарантированно с ума сводит — производители проблему знают, но ничего поделать с этим не могут.

Мы на Седну летели долго, чисто технически Лин давно бы пора сбрендить. Нужно внимательно следить за отклонениями в ее поведении, за странными всплесками чувств, неожиданными реакциями. Чем раньше заметишь тревожные признаки, тем больше шансов купировать приступ с минимальными потерями.

Открываю встроенный холодильник, прячу инъектор среди банок и коробок:

— Хочешь поесть?

— Не сегодня.

— Воды?

— Не сегодня.

— В душ пойдёшь?

— После тебя.

Угу, всё нормально, реакции в пределах нормы.

Пока я мылся, Лин нашла в каюте стену потеплее и уселась на полу возле неё, завернувшись в одеяло. В душ она идти явно передумала, готовится спать. Ну, ладно, можно и так.

Едва я укладываюсь, слышу тихое:

— Боб...

— Что?

— Лекарство, не забыл?

— Нет, не сегодня, ложная тревога.

— Хорошо, спокойной ночи!

Не нравится мне расклад, тревожный, явно ведь ждет чего-то.

— Иди ко мне, кровать широкая, мы оба поместимся.

— Я лучше здесь посижу.

— Да брось, Лин! Я же знаю, тебе тоже проще спать лежа.

Не отвечает, затихла, сидит неподвижно.

— Ну, хватит ломаться! Я никогда к тебе не приставал раньше и не собираюсь приставать сегодня. Давай, иди сюда.

Встала, молча пришла, нехотя ложится рядом.

— Зачем ты опять стер свою память? — шепчет темнота голосом Лин.

Ясно, не решалась спросить. В отличии от синтетов, люди с годами меняются, вот она и присматривалась, пыталась понять, насколько я стал другим.

— Откуда узнала?

— Меньше дергаешься и не там, где раньше.

Выследила, значит, она это умеет.

— Загнал часть воспоминаний «Лете» на эксклюзивной основе.

— И детство продал?

— Угу, в первую очередь.

— Я тебя ненавижу, — еле слышно шепчут губы Лин.

Кто бы сомневался! Даже не надеялся, что ты сделаешь для меня исключение.

— Спи давай, — поворачиваюсь к ней спиной. — Утро вечера мудренее!

Я просыпаюсь в десять по местному. Лин все еще рядом. Ребер в человеческом смысле у нее нет, под гладкой теплой кожей проступают выразительные рельефы мышечного корсета. Продукт прогрессивного дизайна, изгибы причудливые и приятные на ощупь.

Она чудесно пахнет, аромат едва заметный, чуть слышный, не пойми какой селективный, меня всегда успокаивает. По нему я тоже успел соскучиться.

— Блин, извини! — отдергиваю руку. Не сразу сообразил, что умудрился обнять ее во сне.

Надо же, терпеливо дожидалась, пока я проснусь, не будила меня, сама ведь давно не спит.

— Проехали, — Лин встает и быстро одевается.

Успел рассмотреть и запомнить в деталях — все для зрителей, не забываю о вас ни на секунду!

У Лин странные отношения с одеждой, использует шмотки, как дополнительную маскировку. Тело — вот ее камуфляж, а вещи… берет, что под руку попадется, и просто напяливает на себя. Казалось бы!

Облегающий комбинезон в цветах экспедиции сидит на ней идеально, волосы стали огненно-рыжими, глаза и кожа заметно посветлели, нижнее белье не признает, обувь в помещениях не носит — браво, Лин, замаскировалась, как надо! Держу пари, мы не только допуски, но и приглашения во все красные зоны получим еще до обеда.

Раньше я пробовал подбирать для нее одежду сам, но со временем дошло: ничего трогать и менять нельзя. Стоит только вмешаться, хоть что-то добавить или изъять, и весь этот цирк с переодеваниями тут же перестает работать.

— Я знаю, почему ты продал свою память, — неожиданно заявляет Лин, когда мы возвращаемся в каюту после завтрака.

Ну, это уж слишком! Неужели научилась меня читать?! Мы, кстати, приглашены на пяток персональных туров по станции и даже допуски нам уже выписали. Лин всех заинтересовала, очаровала и покорила. Она понятия не имеет, как так выходит, я тоже не могу сообразить и никто не может — настоящая “торпеда”, работает безотказно.

— Ты подрезал память до нашей первой высадки, — продолжает докапываться до меня Лин.

— Есть такое…

— Хочешь выйти из игры?

— Угу, сматываю удочки.

— И обо мне все воспоминания сотрешь, да?

— Придется.

— Давно пора, чем скорее, тем лучше, — вздыхает Лин. — Надеюсь, мы больше никогда не встретимся.

Размечталась! Ну уж нет, ты очень удивишься, голубушка, зуб даю — у меня другие планы на твой счет, совершенно другие планы.

 

Мы сидим в небольшом конференц-зале, ждем начало очередной ознакомительной экскурсии. Две предыдущих оказались пустой тратой времени, посмотрим, что приготовил для нас почетный-бла-бла-бла, антрополог, доктор наук С.К.Фан.

— Почему ты до сих пор не женился? — Лин поджала босые ступни, уселась на высоком белом стуле по-турецки, широко раздвинув колени. Мне бы такое повторить даже в голову не пришло, выглядит ребячеством и очень-очень мило.

— Мешает что-то все время, не складывается, — между прочим, снова не вру, говорю все, как есть.

— С детьми теперь трудно будет, — Лин смотрит куда-то в сторону, выглядит опечаленной. — Мне всегда трудно...

Я много раз заглядывал в ее память, но до сих пор толком не знаю, как она мыслит. Даже помнить и вспоминать — совсем разные вещи, почувствовать — куда ни шло, но увидеть, как она думает или принимает решения во время инспекции решительно невозможно. Я вспоминаю сцены и события, хранящиеся в памяти Лин, всегда по-своему, не так, как она сама. Поэтому мне трудно понять, о чем она сейчас говорит. У нее проблемы с детьми? Что-то не припоминаю такого. Ни жить, ни умереть ей хозяева не дают — вот это проблема, всем проблемам проблема, такая, что хоть святых выноси.

— Извините за опоздание, — доктор Фан виновато смотрит на Лин. Довольно юный оказался, хрупкий, нелепый китаец, зачем-то принес с собой зеленый складной стульчик. Не долговязая докторица ни разу, и тут подлый Ади умудрился меня обмануть!

— Привет! Надеюсь, вы не против? — похоже, улыбчивая офицер и ее бравые коллеги собрались на экскурсию вместе с нами. — Посещение красных зон, правила есть правила, мы постараемся не мешать.

Все четверо в легких защитных костюмах, обученные, собранные. На обычных безопасников не похожи. Конкуренты? ЧВК?! Вот это уже интересно!

Доктор Фан подготовился к экскурсии основательно, начинает с азов, старается все и вся разъяснить, разжевать, разложить по полочкам. Продвигаемся сквозь руины еле-еле, топчемся посреди интерактивной голограммы битый час:

— Центром месопотамского города являлся храм. Города появились не по экономическим соображениям, но имели ярко выраженный религиозный смысл — их строили вокруг храмов. Таким образом “дома богов” повсеместно предшествовали городам, становились основной причиной перебраться на новое место и поселиться рядом.

Подобно людскому жилищу, храм — место, где можно застать хозяина. Присутствие храма было зримым доказательством близости, наличия и доступности бога — того, что он пребывает «средь тех, в ком есть дыхание жизни»...

Странно мы как-то расположились. Все три охранника сместились поближе к Лин, контролируют вероятный источник угроз — вполне предсказуемое решение, верный выбор приоритетов. А вот улыбчивая упорно болтается у меня перед глазами, встает каждый раз так, чтобы я мог ее получше рассмотреть. Интересно, зачем? В чем смысл?

Профессор Фан заливается соловьем:

— Подобно любому жилищу, дом бога нуждался в благоустройстве и ведении хозяйства. Жрецы исполняли обязанности домашних слуг, подавая богу еду, меняя одежды, убирая комнаты, готовя постель. Вне города лежали земли, принадлежащие богу, они обрабатывались другими его служителями.

Таким образом бог становился доступным и близким, вовлекался в дела и заботы общества, заинтересованный лично в благосостоянии, которому и должен был способствовать...

Поглядываю на улыбчивого офицера украдкой. А она весьма хороша собой! Сосредоточенная такая, серьезная, видно, что ей действительно интересны мудреные рассказы про вот это вот все месопотамское. Из идейных что ли? Перебралась на край света по зову сердца? Искреннее уважение, мне самому такого не хватает, за человека вписаться могу, а за идею — смысла не вижу.

Чего она от меня добивается, так и не понял, явно туплю. Зато профессор Фан наконец разогнался, затягивает нас все дальше и дальше в бездонные музейные глубины:

— Человек должен служить и поклоняться богам, его для этого и создали. Людям нет покоя ни в мире живых, ни в мире мертвых. Когда человек теряет тело, умирает, он становится ненужным, превращается в тень и уходит в «страну без возврата», где обречен страдать и скитаться, лишенный смысла существования.

Царем мира мертвых — страны Кур — считался бог Нергал, испепеляющее Солнце. Его царствующей супругой была Мать Сыра Земля, богиня Эрешкигаль. Кстати, ундина Седна ведь тоже управляет миром мертвых у инуитов, так что название нашей станции вполне…

Побойся бога, профессор! Даже самые преданные твои слушатели (я и улыбчивая) начинают скучать. Завязывай с предисловием, давно пора к основной части переходить, точно тебе говорю, у меня в таких делах большой опыт!

— Простые люди не могут пройти через Врата в одежде из своей плоти, приходится расстаться с ней. Их бесплотные души растворяются в беспросветном мраке вечной ночи. Никто из смертных не может избежать этой участи, даже герои и цари вынуждены смириться с такой незавидной судьбой…

Ну вот, совсем другое дело! Я лично давным-давно уже смирился, понимаю прекрасно, о чем ты тут толкуешь.

Что же улыбчивой чертовке от меня надо? Зачем мне ее разглядывать? Ноги длинные и ровные, спина и шея красивые — ещё в первый день заметил, не слепой. В чем дело-то? Что я пропустил?

— Человек не может спасти человека, вызволить его из лап смерти. Сразу вспоминается предание об Орфее, когда он пытается вывести Эвридику из мира мертвых, но терпит неудачу. Сюжет известный и восходит к древней истории о путешествии богини Инанны в страну мертвых. По одной из версий имя “Орфей” означало на греческом “темнота ночи”, что соответствует шумерскому...

Харе про греков зачесывать, ненавижу историю о лесной нимфе и сомнительных изобретениях Орфея. Читал я твою книгу и все последние научные публикации, профессор. Становится скучновато, шпаришь ты по ним, как по написанному.

— Энки достал грязь из-под своих ногтей и слепил из нее двух бесполых существ — Калатурру и Кургарру. Зачем они ему понадобились? Это хитрость, те, кто не связаны с продолжением рода, не попали в известные списки и, вроде бы, могут выйти из подземного мира. Интересно, что нигде не говорится, зачем богиня Инанна вообще туда спустилась. Судя по всему, она пыталась захватить его, но потерпела неудачу. Параллели прозрачны и очевидны, по всей видимости мы должны переосмыслить миф, перевернуть доску...

В яблочко! Переосмыслил и осознал, есть у меня гипотеза, где находится весь этот Кур, есть — поэтому мы с Лин и здесь.

— Предположительно, Врата Седны являются анизотропным энергонезависимым порталом. Это односторонняя дверь, через которую можно выйти из нашего мира, но вернуться в него нельзя.

— Куда выйти?! — изобразил крайнее удивление, будто в первый раз слышу.

— Никто не знает, — разводит руками доктор Фан, — устройство в рабочем состоянии, но включить его так и не удалось. Видите ли, охранные системы ануннаков самостоятельно принимают решение...

— Большое спасибо! — всаживаю лошадиную дозу самодельного транквилизатора в лебединую шею профессора. Не удалось, значит, ну вот и славно!

Одноразовый инъектор — вещь хрупкая, но безотказная, выбор профессионала. Слишком ловко управляюсь с ним, явно не в первый раз применяю в нападении. Так-то я остался умелым, вспомнить просто не могу, где всему этому научился и почему.

Охрана тут же понесла первые потери — симпатичная офицер вырубила рослого бойца одним стремительным боковым в челюсть.

Сразу подняла руки вверх, показывает пустые ладони:

— Спокойно! Мы на одной стороне, я — лидер «Браво», остальные со мной!

Смотрит мне прямо в глаза, ослепительная улыбка, прекрасные кадры. Союзница, значит, как мило... Пароль! Я тайный знак какой-то разглядеть должен был, вот в чем дело! Ну, извини, смешно и странно получилось.

Пауза затянулась, Лин на счёт три кладет еще одного охранника, станер вырвала из рук и сломала ему об голову. Станер жалко, кстати, мне бы пригодился.

Симпатичная офицер не растерялась, руки мелькают, острые лезвия блестят, молча пытается нашинковать меня на куски. На лице застыла неизменная обезоруживающая улыбка, такое действительно пугает.

Отбиваюсь складным стульчиком доктора Фана, верчусь, как уж на сковороде, где всем этим финтам научился не помню, тело демонстрирует чудеса автоматизма. Долго я так не протяну. Улыбчивая настроена серьезно, наседает, теснит меня к стене, лишает маневра.

Лин уронила последнего противника и хладнокровно добивает лежачего. Отвратительный хлюпающий звук! Она морщится, но пинать свою жертву не перестает.

Симпатичная офицер широко улыбается мне на прощание, двое на одного — явно не ее вариант, уматывает по коридору со всех ног, приятно посмотреть.

Дзынь! Мой социальный рейтинг на нуле, какая ужасная потеря! Настоятельно рекомендуют явиться в ближайший офис для разбора претензий. Спасибо, но пока воздержусь. Блокировка счетов? Нет, не поможет, я успел подготовиться.

От Лин убежать трудно, рванула следом за улыбчивой. Мне в другую сторону, сами разберутся, не маленькие.

Обыскал профессора и охранников, теперь у меня есть не только складной стульчик, но и два электронных ключа, плюс, исправный станер — не густо, но хоть что-то.

Вход в Дом Нергала прикрыт защитными перегородками. Ученая братия постаралась спрятать оригиналы всемирно известных крылатых фигур за какими-то лесами и многослойной драпировкой, но я нашел без проблем, детальные планы руин еще на Земле выменял у барыг и наизусть заучил. Поколдовал немного с ключами, сам снял защиту, справился. Кто молодец? Я молодец!

Лин возвращается, успела раздобыть где-то тяжелый пожарный лом, на кулак металлическую цепь с крупным звеном намотала. Волосы дыбом, руки и ноги забрызганы кровью, выглядит жутко.

— Ты чего творишь, сука?! — похвалы от нее никогда не дождешься, сходу набрасывается на меня, мечет громы и молнии:

— Жирный снова в деле, да?!

— Ну, в некотором роде, — соглашаюсь с очевидным.

— Что же вы за твари такие, а?! — вопрошает она со слезами в голосе, по-настоящему плакать синтетов пока не учат, избыточный функционал. — Почему я?! Почему всегда я на фальшивых цветах работаю?

— Потому что ты лучшая! — и снова чистая правда.

— Да пошёл ты! Что мы тут делаем?

— Понятия не имею! Крадем тебя!

— Совсем сбрендил?!

Приятно, что смог ее удивить:

— Отнюдь, ты же стоишь целое состояние, никогда не думала об этом?

Видно, что она растерялась, градус негодования резко упал:

— И кому ты меня загонишь?

— Сложный вопрос, дай-ка подумать…

— Ну, ты и козел, Боб! — Лин неожиданно проводит точный лоу-кик. — Не устал еще проверять, а?!

Боль сильная и резкая, левая нога сразу отнялась. Ничуть не разочарован, пытаюсь объясниться:

— Серьезно, Лин, не вскрывал я их пакет! Понятия не имею, что за «Браво» такое и чего от нас заказчик хотел.

Это она еще держит себя в руках, реакция в пределах нормы. Не ударила в полную силу, ничего мне не сломала даже, хотя… замерла, натянута, как струна, прищур у глаз странный появился. Уже бояться? У меня отличная память, с таким выражением лица она обычно людям головы отворачивает, плавали — знаем.

— Чего ты добиваешься, Боб? Зачем я тебе нужна?

Если скажу, что задумал, ты никуда со мной не пойдешь, с места даже не тронешься, я точно знаю. Нет, пока еще не время быть честными, давай попробуем по-другому:

— Просто доверься мне, Лин!

— Тебе?! Ты спятил?!

Да, после всей той дряни, что была между нами в прошлом, предложение звучит странновато, согласен:

— Поверь мне, пожалуйста! В последний раз, я не подведу!

Смотрит на меня с подозрением, оценивает, прикидывает. Что ты там видишь, Лин? Как у меня с балансом света и тьмы?

— Ладно, сделаем вид, что я тебе верю, — черты лица стали мягче, успокоилась, убить меня больше не хочет. — Если снова обманешь — ты труп.

Фуф, пронесло! Договорились, Лин, если что, пощады просить не буду, приму смерть от прекрасных рук и ног твоих с радостью.

 

Архитектура ануннаков, конечно, отвал башки. То, что археологи откопали когда-то на Земле — блеклое подобие непонятно чего, копия копии. В космосе у них были совсем другие масштабы, ничего не скрывали, ни в чем себе не отказывали. Никакого тебе асфальта и глины, повсюду обсидиан, белоснежная керамика, полированный металл, высокие своды.

Наши зыбкие отражения плывут, растворяются и тонут в темных глубинах зеркальных полов местного Эмеслама. Где же настоящий Дом Нергала? Дольмены, зиккураты, небоскребы, мелодии, законы, письмена — без начала и конца, повсюду и во все времена мы видим лишь подобия, намеки на незримые Врата Богов.

Две тени заблудились в царстве мертвых, бредут сквозь сердце вечной ночи в тишине. Под ложечкой сосет, внутри все сжалось, «внушающая трепет аура» работает. Разбавлю древний мрак, пожалуй.

— Что там с лидером «Браво»? — животрепещущий вопрос, требует срочного разъяснения.

— Понравилась тебе, да? — я надеялся, что Лин наконец улыбнется, но она хмурится, становится еще мрачнее, чем была.

— С чего взяла?

— Вы с ней странно как-то подрались, меня вон она сразу порезала, ты тоже раньше никого не отпускал...

— Есть такое… — улыбаюсь не к месту, зато искренне.

— Челюсть сломана, сотрясение мозга, вывихи, — Лин отвечает неохотно, смотрит в темную бездну под ногами, думает о чем-то своем, — но жить будет...

Ясно, отделала улыбчивую, как бог черепаху, никто и не сомневался, проехали.

Лин не любит насилие, нет у нее жажды крови, мстить никому не хочет, гнев старается контролировать. Должна была работать спасателем, но корпоративные “шишки” произвели “разворот” — оказалось, что ее таланты выгоднее монетизировать иными способами. Так она со мной и познакомилась и с тех самых пор жизнь Лин полетела под откос.

Ну, вот и добрались. Двери в тайный проход раскрыты нараспашку, заходи, кто хочешь! Мы с Лин тертые калачи, понимаем друг друга без слов. Бронепанели приладили на гладкие стены тоннеля не просто так, приглушенное освещение накрутили, ничего на проходе не стоит — за поворотом западня, как пить дать.

Лин молча сует мне в руки лом, обнажилась по пояс. Верхняя часть комбинезона обязательно должна болтаться сзади, я уже видел такое, “притягивает” внимание, микро-дроны и пули. По коже и волосам бегут крупные контрастные многоугольники, подстраиваются под окружение, формируют сложный рисунок, изменяют силуэт до неузнаваемости. Крутой геометрический камуфляж, я сразу перестал различать, где голова и руки.

Ррраз! Не говоря ни слова, Лин отрывает мой рукав! Мы, вроде, на одной стороне, но я успел испугаться. Привязала тряпку к лому и забрала его у меня. Сенсоры все вокруг уже заглушила, к битве готова.

— Погоди! — поворачиваюсь к ней спиной, отливаю прямо на зеркальную стенку тоннеля. Социальный рейтинг совершенно отчаялся на мой счёт, даже не пытается покарать.

Снимаю с предохранителя станер, спрашиваю угловатое нечто:

— Готова?

Вместо ответа Лин срывается с места, пульсирующим зыбким маревом проносится мимо, взбегает по стене под покатые своды тоннеля. Бронепанели вспыхивают яркими пятнами, пытаются подсветить опасную цель. Грохот выстрелов разрывает тишину, сердце екнуло, уши заложило. Выставляю станер из-за угла, отвлекающий разряд в никуда, скупое рявканье стволов в ответ. Зря не лег, слышу щелчки рикошетов от стен. Выставил, выстрелил, убрал, еще разок и еще. Черт! Станер взрывается осколками пластика. Руки целы, противник расходует боеприпасы экономно.

Лин уже должна была добежать, пальба резко обрывается. Скрестил за нее пальцы. Ну, с богом, я пошел!

Под ногами весело хрустят микро-дроны, три роя заглушила, минимум. Совсем как насекомые, по цвету и размерам различаю “мух”, “москитов” и “шершней”. Пахнуло кислым и паленым, тоннель наполнен звуками борьбы — удары, грохот, визг неисправных сервоприводов.

Бронированная туша АК-ТЦ перегородила тоннель. Дальний родственник Лин, членистоногий танк-цербер, еще одно творение мрачного гения «Автоматов». Такой же камуфляж, плюс, надымил изрядно, размытый силуэт, уже не разберешь, какой он стороной ко мне повернут.

Пожарный лом на треть длины торчит из под защитной шторки сенсорного блока. Не вижу тела Лин — похоже, все в порядке, добежала. “Цербер” барахтается, судорожно перебирает лапами, крутится, с диким скрежетом дергается из стороны в сторону. Пытается то раздавить, то сбросить, то разрезать на куски своего незримого противника, на меня уже ноль внимания. Он мог бы перейти в глухую защиту, забраться на своды или свернуться клубком, но что-то все время сбивает его с толку, отвлекает, не дает принять верное решение.

Предсказуемость хороша для социального рейтинга, Лин никогда не делает, что ждут и надо. Волнуюсь за нее, бронированный танк голыми руками завалить сложно. Чем помочь не знаю, что она дальше делать будет, понятия не имею! Даже где она, разобрать не могу — если уж “цербер” не видит, то я и подавно не должен.

АК-АЦ резко останавливается, наводит на меня три спарки. Шесть раскаленных глаз и некуда бежать. Ну, все! Запас удачи кончился. Я обреченно поднимаю руки, сдаюсь на волю победителя. Сжимаю кулаки — жаль, больше никогда не встретимся, дурацкий у меня был план. Прости, не справился, хреновый я спасатель!

По “церберу” бежит волна из глитчей камуфляжа, мерцает техно-радуга, на цветомузыку похожа в ретро-баре. Что происходит? Призрачные образы, то появляются, то затухают: кораллы, пестрые актинии, тропические рыбы. Бронированный “краб” теряет равновесие, заскрежетал, на пузо грохнулся, сломалось что-то, покатилось по полу...

Лин выбирается из дебрей оцепеневших лап и клешней. Комбинезон изорван в лоскуты, живого места нет. Геракл, а не какой-то там Орфей! Триумф немного смазан — в машинном масле перепачкалась, вся в копоти и пепле. Я осмотрел ее со всех сторон: лишних отверстий на теле не появилось, пальцы на месте, глаза целы. Фух, отлегло!

— Ты ранен, — Лин хмурится. — Зачем полез под пули?

Что?! Вот же, блин, и правда, разворотило левый бок, все липкое:

— Не в пузо, вроде… Ерунда, царапина…

— Да хрен там! Кровь хлещет, дай обработаю.

Асклепий в ней проснулся — спорить бесполезно, снял тапок, зажал горькую подметку во рту, выгляжу дурак дураком. Лин уже склонилась к ране, стягивает рваные края острыми зубами, не церемонится со мной, орудует умело языком, дезинфицирует слюной, заваривает плоть заплатками. В боку шипит, горелым мясом потянуло, ноги подкосились. Зажмурился, вцепился в лапу “цербера”, повис, боль адская, аж в уши отдает.

— Эй, как ты там?! — Лин сплевывает остатки бурой жвачки и утирается лохмотьями, размазав кровь и сажу по лицу.

— Жить буду, — что-то мне совсем нехорошо.

— Куда теперь?

— Вперед, почти пришли.

— Сам сможешь?

— Да, дойду.

А вот и нет! В глазах темнеет, осел ничком к ее босым ногам. Так тоже можно, Лин теперь меня не бросит. В этом она предсказуема — проявление слабости, что есть, то есть.

 

Клик! Моргнула темнота перед глазами. Клик! Клик! Клик!

Пустые Врата Седны прямо передо мной. Какой странный ракурс, похожи на треугольники Пенроуза из черного стекла, явно обман зрения.

Оборачиваюсь, вижу толпу людей за прозрачной перегородкой. Интересные дела, почему я всё ещё жив?!

Лин корчится рядом, зуб стиснула, аж скрип слышно. Божественные охранные технологии неожиданно накрыли ее по полной программе:

— Давай, пристрели! Спиши меня, как раньше…

Во-первых, мне нечем — такое совершенное создание, как ты, прикончить голыми руками довольно трудно, знаешь ли. Во-вторых, мне и за прошлые пару раз до сих пор стыдно, так что я пока воздержусь.

Почему ее зацепило? Это меня в бараний рог должно было скрутить, не Лин. Не Калатурра она и не Кургарра ни разу, выходит… Что-то совсем плохо выглядит, глаза закатились, пена не губах проступила, дрожь по всему телу… Надо срочно Врата эти чертовы запустить. Вроде, все условия выполнены, страницы из блокнота помню наизусть, в каждой строке галки стоят.

Поменять имена — сделано, «голову за голову» — спасибо «Лете», избавиться от долгов — уже, семь порицаемых качеств — трансформированы, семь сыновей — галочка (странно, не помню когда и как, в юности успел, видимо), жертвенное тело — на месте, идти парой — сделано…

Что же вам еще от нас надо, а?! Думай, давай, думай!

Инанна прошла сквозь двенадцать врат, и в каждых ей пришлось что-то оставить страже. К Эрешкигаль она пришла обнаженная и согбенная.

Вот в чем дело! Быстро сбрасываю комбинезон, остаюсь в чем мать родила. Колец и сережек нет, гостевой браслет и армейский жетон — долой. Сдираю с Лин ее лохмотья — она не сопротивляется, слишком занята плачем о тяжкой доле:

— Зачем ты стёр?! Хотела объяснить… Не успела… Ты матери своей отец, я дочь своей дочери, понимаешь?! Судьба, а ты сте-е-ер…

Что она несет?! Ничего не понимаю, слишком сложно все, не время и не место. Что я там такое важное стер?! В судьбу не верю, с этой чепухой вообще не ко мне...

Так, нагие и согбенные (для верности оба) — сделано. Ну, и где?! Почему опять не выходит?!

Кажется, я пропустил принципиально важный вопрос.

Зачем я ввязался в это гиблое дело? Чего добиваюсь? Плакальщик из меня никакой, восхвалять не умею…

Заберите! Заберите ее отсюда, пожалуйста! Не нужна она этому миру! Прошу, вы же мудрые, сами все видите, не место ей здесь. Старался, как мог, все уже перепробовал, не выходит. Я слаб, вы сильны! Для себя ничего — ни пощады, ни милости. Помогите ей, заклинаю! Откройте Врата, дайте уйти!

Мда-а, так себе вышло, совсем не умею молиться, бог знает чему научился, а этому вот не довелось.

Фью! Пау! Проем портала заполнился сияющей молочной белизной. Да ладно?! Одиннадцать раз пробовали Врата Седны открыть, всех до единого они прикончили, а меня пощадили? Угадайте, кто тут у нас теперь «грязь из под ногтей»?! Ладно, хоть тушкой, хоть чучелком, не жалуюсь!

Охранники и примкнувшая к ним ученая публика с допусками в шоке. Таращатся во все глаза, фиксируют чем попало. Помахал им рукой, дескать, у нас тут все в порядке, можно расходиться. Не уходят, продолжают глазеть на мою голую задницу. Ну, и пусть пялятся, мне скрывать больше нечего.

Пользуясь случаем, хочу передать привет Аристотелю Эридакису! Там в толпе наверняка полно людей, которые попытаются продать свои мемуары «Лете», событие-то неординарное, эпохальное, гигантский шаг для всего человечества — желаю всем удачи! Я бы дал им пару дельных советов по увеличению чека, но время поджимает — они ведь сейчас очухаются, дроны в портал попробуют запустить, а нам такого не надо.

Лин что-то совсем расклеилась, того и гляди в слезах своих утонет.

— Стыдоба! Соберись, давай, нюни распустила, как баба! — злорадствую немного, зато от чистого сердца, низкий социальный рейтинг вполне позволяет.

— Я не баба… — всхлипывает Лин.

— А кто же ещё?! Скулишь и хнычешь, как баба — значит, баба и есть.

— Я вообще не человек!

Понятно было и так, за что ее подцепили, больная для синтетов тема.

— Да брось! Ты женщина, приятная во всех отношениях, и человек, в принципе, неплохой… Ну, хватит рыдать уже, Лин, хороший ты человек, получше многих, точно тебе говорю!

— Да знаю я, как ты ко мне относишься, — отмахивается она, вытирая слезы, — ничего это не меняет, понимаешь? Я не человек и человеком никогда не стану!

— Да и хрен с ним! Может, тебе и не надо? Может ты уже переросла? Никогда не думала об этом?

Лин, смотрит на портал круглыми глазами, дошло до нее наконец.

Ишь, встрепенулась! Что-то новенькое, никогда ее такой не видел. Пахнет чудесно и стоит слишком близко, не был бы я настоящим героем, точно бы приобнял, но мудрому Энки перечить не смею, блюду себя строго.

— Ты со мной пойдешь?!

Будем считать, что это предложение.

— В горе и в радости, пока смерть не разлучит! — врать больше нет смысла, самое время быть предельно честными. — Ты единственный в мире человек, до которого мне теперь есть дело, Лин, куда ты — туда и я!

— А как же твои родные и близкие?

— Переживут! — улыбаюсь, представляя себе перекошенную рожу Ади, а больше мне и вспомнить-то некого.

— Ты же никогда не …

— Забудь уже про Землю, нам в другую сторону, — разворачиваю её лицом к Вратам и легонько толкаю в спину:

— Ступай и не смотри назад!

Лин, не глядя, протягивает мне ладонь. Беру ее за руку — романтика, классика, китайская каллиграфия, и монтировать ничего не придется!

— Мы не друзья, Боб, — она шагает в жемчужное марево и тянет меня за собой.

Рад это слышать, Лин, я все еще надеюсь на большее!