Взаймы у Бога

Февраль. Пятничное утро. Солнце впервые за всю зиму расталкивало облака влиянием своих тёплых лучей, заставляя клубы кучевых скоплений терять очертание непроглядной пелены. Происходило это медленно и планомерно, словно молочную пенку небес сдвигали сверкающей ложкой в широком стакане, проторяя себе путь к холодному донышку Земли.

Снег укладывался в рыхлый настил по пути Андрея Данииловича. Если остановиться и закрыть глаза, не обращая внимания на продирающийся за воротник холодный воздух, можно почувствовать навеянную в мыслях атмосферу скорой весны. Грезилось, что природа вот-вот встрепенётся, опрокидывая морозное бремя уходящего сезона.

Но мужчина пятидесяти двух лет и не думал останавливаться. Раздумья о природе определены в одну линию с теми сиюминутными радостями и соблазнами, что уже успели потерять первоначальный интерес к ним в течение накопленных лет. Отыскивать минуты внимания для природы мнилось нашему путнику расточением неуёмного времени и лишённым практического смысла занятие. Казалось бы, Аношину Андрею Данииловичу с детских воспоминаний ещё понятны и знакомы все прикрасы и достоинства общения с природой, но…

Слышался мерный скрип приминаемого снега. Взгляд путника не поднимался выше точки между своих ног, но это не мешало замечать контуры обуви спешащих по своим делам граждан, чтобы обходить их. Да этого и не нужно было, так как все расходились при виде сутулого мужчины.

Полновесные осадки начались только с приходом января, а уже хотелось быстрей распрощаться с невнятной зимой. И надеть шерстяной шарф было правильным решением. Так думалось Андрею Данииловичу по выходу из парадной. Но и эта мысль уже в череде отстающих, так как на смену им быстрой вереницей налетали закоснелые думы…

"Завершается ещё одна неделя. Ах, как не хочется ничего делать. Все эти праздники: давно не радуют, и не дают отвлечения. Только и думать об их приближении, да о родственниках. Кому чего надо? Где найти эту нужную вещь? Как потратить на это время и деньги? А как отыскать силы не обращать внимания на очередное недовольство? М-да".

Вот ещё один переход. Сквозь стёкла автомашин незаметны лица, но людей в них полно. Куда-то едут. Куда-то тоже торопятся.

"Как же расписать рабочий день? Пусть он и укорочен, а время для раздумий ещё меньше. Анатолич подкинет работы — не успеешь одуматься. Кажется, вся редакция на тебе тащится. А кому она нужна, спрашивается? А-а, да ладно с ней, опять не успею ничего придумать… Невпроворот — куда уж тут изловчиться для свершения всех дел.

Вот был бы отпуск, да до него ещё как до Тмутаракани. Но даже подумать о нём уже…"

Вдруг, сердце кольнуло иглой внезапной боли. Лёгкие то ли выдохнули, то ли вдохнули глоток воздуха в этот момент. Неясно. Туманно в голове отчего-то стало, чтобы понять. Лицо онемело.

"Проклятое сердце", — успел подумать Андрей Даниилович.

Ноги дрожащими усилиями упёрлись в землю. Потерялись слуховые ощущения, глазам трудно что-то разобрать в мутной белизне перед собой… Появилось чувство страха в попытке глубоко вздохнуть. Так страшно было запустить холодный воздух внутрь.

"Надо успокоиться и сделать попытку, чтоб…"

Тело мужчины легло у парапета дома во внутреннем дворе отдалённого квартала. Его имя, обозначенное в имеющихся при нём документах, а также место и причины смерти были зарегистрированы работниками скорой помощи, выполнявшие службу в вечернюю смену. То, что они заступили сегодня пораньше, быть может, и сыграло бы свою судьбоносную роль, но на то, чтобы вернуть жизнь, есть ещё множество факторов, поддерживающих всякую жизнь.

* * *

Была ли это тишина? А может, это было безмолвие? Разве в жизни земной живёт тишина в безмолвии? Ведь тишина в лесу бок о бок с шумом ветра и пением птиц. А есть ли умиротворение в абсолютном безмолвии?

"Каким-то у меня бесчувственным показалось пробуждение. Будто бы сухой лист. И почему это именно я — сухой лист? Кстати, что же я думаю об этом месте, и для чего я здесь? Нужны ли мне ответы? Что за пустота в голове? Какое-то наваждение.

Странное пространство вокруг, как будто хранящееся уже долгую вечность. Ни стен, ни потолка — не наблюдаю. Туманная дымка внизу. Стелется по полу, отчего ступни делают ход осторожно, причём неслышно. Силы есть, но ничто не заставляет делать движения быстро.

Ничего не различаю…

Вспомнил! Не уж-то затылком ударился!? Вот тебе и ослеп посреди улицы. А, может, не совсем ещё ослеп? А почему ничего не слышно? Я сам встал или мне помогли? Вроде бы никого рядом нет"

— Где я, — первое, что сказано вслух.

Ничего не изменилось.

Наверное, что-то всё же послышалось, и Андрей Даниилович оттого сделал поворот за спину. Испуганный взгляд наверх. Лист белоснежной бумаги опускался сначала сам, а потом, как будто по мановению взгляда старика. Получилось так, что лист привлёк к себе внимание, затем сознательное внимание приблизило листок ближе. В него явно что-то вписано. На месте падения неожиданно рассеялась дымка. На белом листке было отпечатано крупным красным шрифтом, но прочесть сложно. Рука дотянулась. Сначала записи не воспринимались, пока не приняли понятную форму. Ну вот:

"Аношин Андрей Даниилович, Вам отказано в возвращении в мир живых в связи с окончанием срока "кредита доверия", предоставленного Вам в порядке предрасположенности Высшей Силы от лица компании "Жизнь".

Бесшумные шаги, которые делал мужчина пятидесяти двух лет, пятясь в разные стороны, мог только воспринимать глазами, которые уже безвольно опустились. Потом подспудно пришло понимание…

Исчезло время в этом месте, исчезло для живого тела. А вместе с ним исчез и шум от тела. Исчезли запахи… но голос есть. Но он как в голове.

"Для чего всё это? — отчётливый крик. — Непонятно — зачем это кому-то надо!"

Не было раздражения, но что-то вырывалось из груди, ища чего-то вразумительного.

"Да, Тот мир был труден, не выносим, жесток… несправедлив! Но он был понятен! А для чего здесь я, и для чего всё это нужно?"

Совсем не ощутимо сознание поменялось на похожее уму засыпание. Как будто видимое пространство вместе с мыслью провалилось в дрёму. Белая простыня, окружавшая его, объяла его мысли, унося в странное состояние так похожее на сон.

* * *

Новое видение. Как через тоннель из мутных стенок с круглым окошком посередине. Словно пробудился от привычного сна. И всё вокруг напоминало земное, но место не изменилось. Изменилось лишь ощущение чего-то понятного, словно из земной жизни.

И тут он увидел нескольких мужчин. Они тоже были новичками в этом мире неизвестного, но в их движениях было заметно уже что-то привычное. Наверняка, им уже довелось тут пробыть немножко больше. Андрей Даниилович решительно, но с осторожностью, направился к ним.

— М-м, — он несколько секунд не знал с чего начать свой вопрос. — Добрый день.

Оба неуверенно развернулись. На их лицах читалось усталое понимание, что в их компанию затесался "очередной". Но отвечали они до сих пор молчанием.

— Я не знаю, как здесь оказался. Мне бы…

— Помер ты, — перебил его чернявый, дёрнув при этом носом в сторону Андрея Данииловича, будто бы повторил бестолковому человеку во второй раз.

Взгляд Аношина медленно опустился в белесую дымку, устилавшую пол в новом пространстве.

* * *

Несомненно, проходил какой-то период, но само ощущение времени не ощущалось.

Через некоторое мгновение чуть в стороне появился странный человек с дерматиновым чемоданчиком. Мужчины наблюдали за ним, не приближаясь. А интеллигентного вида мужчина, поковырявшись в защёлках, раскрыл-таки свой пошарканный чемоданчик. Непостижимым образом, этот самый чемоданчик превратился в торговую лавку, не вызвав почему-то у наблюдающих удивления. Над ней воспарила табличка, которая тут же захватила внимание. Она гласила:

"Жизнь в кредит".

— Что это? — озвучили безмолвное положение двое мужчин, оказавшихся здесь ранее Андрея Данииловича.

— Услуга желающим устранить своё нынешнее пребывания здесь, — дядечка протянул буклет всем троим.

Пройдя внимательным читающим взглядом от заглавия до последней точки, они ознакомились с тем, что для необходимости вернуться живым, надо предоставить, во-первых, "гарантии своего последующего послушания". Во-вторых, вспомнить "как можно больше моментов добра, проделанного за период земной жизни".

Образовалась новая атмосфера, взамен прежней, встревоженной этим агентом. Самопроизвольно первоначальная группа "новоиспечённых" разошлась вразброс. Всё те же двое мужчин уже усердно вспоминали и обдумывали свою пройденную жизнь, что-то бормоча и кивая самим себе, нервозно топая в одной точке. Сначала Аношин только наблюдал за ними. Но неожиданная, ещё пока смутная догадка разбудила в нём нестерпимое желание во чтобы то ни стало сдвинуть это дело. Его мысль уже неслась.

* * *

Время, за которое Андрей Даниилович судорожно вспоминал и доказывал благонадёжность своей дальнейшей жизни для агента по услуге воскрешения, казалось, длилось долго. Но по прошествии оно оказалось промчавшимся поездом. Так бывает после сдачи любых экзаменов.

"А что же было сейчас с ним? Экзамены на жизнь?.."

— Желаю здравствовать. — сказал мужчина-агент.

И вдруг, образ его бесшумно скрылся. Андрей Даниилович не успел придумать слов благодарности, как тут же…

* * *

Яркий свет. Странный свет. Будто глаза огромной стрекозы светятся несколькими своими ячейками прямо в лицо Аношина. Только изредка, то слева, то справа, появляются тени, закрывающие собой слепящие лучи.

Прошла ещё минута времени, прежде чем послышались голоса. И страх подспудный, неизвестный. Непонятный страх. И страх ли вообще. Неясно. Что это?

Голоса становились всё реже. А вот, и свет померк. Но почему-то не стало темно.

Что же это?

Снова привиделась тень. Всё так расплывчато, что хочется всмотреться… Лицо. Это лицо!..

* * *

Мужчина ожил, находясь в больничных покоях. Надо сказать, что дежурившим врачам показался этот приход необычным. Допустимо в такой ситуации, что тихие сигналы аппарата могли не слышать уставшие за ночь работники. Возможно, этим и объясняется случай пребывания ожившего пациента ещё несколько минут после пробуждения, но без какого-либо участия врачей. С первых же моментов пробудившийся отличался смирным и задумчивым состоянием. Он находился в каком-то гордом молчании всё это время.

* * *

Окончание периода тревожных ожиданий неумолимо возвращало всех к нормальной жизни. Но всем хотелось вникнуть в возникшие обстоятельства. Родные и знакомые встретились с неожиданной загадкой, спрашивали друг друга: "Как же он мог измениться, если был всё это время без сознания? Что произошло с ним перед смертью?"

Ответы на тревожащие их изменения были для них далеки, вероятно, время для них ещё не пришло. Но и самому человеку, что считался самым чтимым в их семье, никогда не приходила мысль рассказать об истории последних дней, а вернее сказать, о причине своего возвращения. Как-то само по себе восстановилось в знакомое русло быта. Прежнее течение дел, но что-то новое в их совместном проживании.

Произошло лишь одно несомненное отличие в жизни старшего члена семьи — ему выпал шанс для исправления. И его цель — изменить окружающий мир, поменяв в себе прежний распорядок мыслей. Следуя пунктам "договора", он должен стать свободней в стремлении стать ближе к семье.