Ведьма
— Нет, я никогда не верил в магию. Чепуха! Ерунда. Развод для лохов.
До этих слов мы шагали по аллее, мимо кустов расцветающей спиреи и ощетинившихся елей, изрядно притрушенных пылью. После этих слов Вика остановилась и топнула каблучком. Разумеется, спирея и ели никуда не делись. Разве что невдалеке раздался сигнал клаксона нетерпеливого водителя. Но что мне тот нетерпеливый водитель?
— Макс, ты неправ! Ты неправ, очень неправ.
— Докажи, Кнопка.
— Не называй меня Кнопкой, ты кусок ослиного дерьма!
Я немного смутился, но лишь немного — за свой век меня кем только не называли и я уже давненько не реагирую на оскорбления как, к примеру, раньше (о да, в буйные школьные и не менее буйные студенческие годы я никогда от хорошей драки не отказывался). Но, блин, слышать "кусок ослиного дерьма" из уст этой коротко-стриженой брюнеточки, у которой на миловидном личике (чуть выше вздёрнутого носика) так и было написано: "я из примерной семьи, высшее образование, утончённые манеры, быдлоте не беспокоить"...
— Прости, если чем-то обидел, — я попытался виновато улыбнуться, но, судя по реакции собеседницы, улыбка вышла больше язвительная, чем извиняющаяся.
— Да, обидел! Да, обидел! Во-первых, Кнопкой меня со школы никому не позволено называть, и ты это прекрасно знаешь.
— Я заб...
— Замолчи! — Вика перевела дыхание, явно борясь с гневом, который выкрасил бураком её милые щёчки. — Во-вторых, магия есть! Есть, есть и ещё раз есть!
Да, обида обидой и всё такое... Но я человек принципиальный и свою точку зрения всегда отстаиваю:
— Вик, я согласен с тем, что незачем вспоминать твоё школьное прозвище — здесь я виноват на полную. Но... Солнышко, что ты такое глупое говоришь? Магия? Какая к фигу магия? Рекс-пекс-мекс, абра-кадабра, буля-буля-муля, — для более наглядной демонстрации своих взглядов, я театрально замахал руками на манер того, как это делают среднепаршивые фокусники, пытаясь надурить вас шариками, платочками, картами, голубями и прочей хренью в карманах и рукавах. — Тебе самой не смешно? Самое наглядное представление о магии даёт комик, пародирующий Дэвида Блэйна, уличный маг, в рот ему ноги. Какая к чёрту магия?
Глаза Вики округлились, чуть ли не вылезли из орбит, как два непослушных шарика, которые так не вовремя показались из рукавов нерадивого фокусника:
— Заткнись, слышишь, заткнись, придурок, никогда не сочетай эти слова, никогда, слышишь?
Вообще-то, Вика ниже меня на полторы головы, но когда она это говорила, я ощутил себя трёхлетним ребёнком, у колен строгой мамочки.
— Слушай, я и не знал, что ты такой злюкой можешь быть. Я у тебя уже и ослиное дерьмо, и заткнись, и придурок...
— Заткнись и слушай, — не унималась она. — Магия есть. И никогда не упоминай имя Зла. Добро притягивает добро. Зло притягивает зло. Говоря то, что сказал ты — чёрная магия крепчает...
— Да что за бред ты несёшь?
— Бред? А помнишь Светку Зайцеву с параллели?
— "Дылду", что ли?
— Её. Знаешь, что с ней случилось? На неё наложила порчу одна могучая ведьма. Вначале Светку начали мучить вши. Прямо-таки терзать. Она их чем только не выводила, но через некоторое время паразиты опять появлялись. Через полгода ко вшам добавился стригущий лишай — не поддающийся ни каким мазям и лекарствам. А через год — начали кровоточить дёсны и выпадать зубы. Один за одним. А когда одна колдунья сняла порчу... почти сняла... когда Света начала поправляться... Уже здоровая, с новыми зубами-только-из-стоматологии и немного отросшими волосами, Светка провалилась в котлован и напоролась на арматурный штырь. Двух месяцев ещё не прошло с тех пор. Она умирала долго. Она очень страдала...
— Блин, никогда бы не подумал, что Зайцева так рано умрёт, — моё настроение окончательно испортилось. Прогулка по аллее со случайно встреченной по дороге одноклассницей обернулась чем-то уж совсем препаршивым. Я-то думал заманить Вику в какой-нибудь барчик, посидеть там с ней, отдохнуть, быть может, домой потом ко мне или к ней зайти, ведь колечка на правом безымянном не наблюдалось... — Царство ей Небесное.
Мы какое-то время молчали. Чтобы не топтаться на месте, я потихонечку зашагал в выбранном ранее направлении. Вика шла следом.
— Теперь ты веришь? — спросила она.
— Вика, мне очень жаль Светку, но прости меня, я не верю в магию и всё тут. Она умерла, это просто ужасно, но я уверен, что здесь нет и капли чего-то необъяснимого. В котлованы время от времени падают невнимательные люди. А про лишай и вшей... что ж, от этого никто не застрахован...
— Ты бессердечная скотина, — что змея гремучая, прошипела Вика. — Ты мудак и сволочь, если не веришь. Светка умерла, а ты, зараза... — по багровым от гнева щекам Вики потекли ручейки слёз. — Сволочь ты... паршивец... дрянь...
— Слушай, Вика, хватит меня оскорблять! — здесь моё терпение лопнуло. — Я не виноват в смерти Светки. Не смей пытаться делать меня виноватым. И мало того, прекрати тут бабскую хитрость творить: прикрываясь её смертью пытаться делать себя правой в споре. Это подло и дёшево, ты уж извини за прямоту.
Вика поглядела на меня так, словно увидела дьявола (если бы он на самом деле существовал). Слёзы застыли в её покрасневших глазах, нижняя губа подрагивала. Она ничего не говорила, и поэтому я решил, что задел её и решил продолжить:
— И знаешь ещё чего, плевал я на твои запреты! Говоришь, зло притягивает зло? Так вот — мне на это абсолютно фиолетово! К чёрту магию! К дьяволу магию! Люцифер и магия! Магический Воланд! Чебурашка и Сатана! Дьявол! Дьявол! Магия! Магия! Чёрная магия!!! Ах-ха-ха-ха-ха! — мой смех был уныл и придурковат, так, вероятно, смеются душевнобольные. Возможно, в тот миг я и был душевно болен... Временное помешательство.
— Чур тебя, чур, чур! — испуганно выплюнула Вика, сопровождая каждый "чур" резким движением руки в мою сторону. Потом она перекрестилась, поцеловала серебряный крестик, украшавший её соблазнительную область декольте, и побежала прочь, цокая по бетону тонкими каблучками. Вообще, я ещё никогда не видел, чтобы на таких каблуках так быстро передвигались. Что ж, всё бывает впервые...
Я поплёлся домой. Если бы существовала шкала настроения от ноля до сотни, то моё настроение в тот момент не попало бы в неё, оказавшись ниже ноля на энное количество делений. По дороге со мной ничего не случилось: я не провалился в котлован, даже не покрылся стригущим лишаем, не говоря уже про вшей, которые не соизволили попить моей кровушки. Правда, меня в шею цапнул подлый комар, но я его прихлопнул, размазав по коже кровавым пятном с лапками и крылышками. Но один комар — ничто по сравнению с колонией вшей!
Благополучно добравшись до квартиры, я с горя накачался пивом, купленным по дороге, и повалился спать, не удосужившись раздеться и расстелить постель.
Я бродил по маковому полю. Уместно ли такое сравнение, да и сравнение ли это: в голове отчётливо родился образ Колосса, пронзающего дланью заходящее солнце; из оставленной им чудовищной раны на землю течёт солнечная кровь. Колышущиеся на ветру маки — и есть эта кровь. Она безустанно растекается повсюду, заполняет собой трещины в скалах, заливает луга и деревья, проникает в каждый надлом земли, в каждую выщерблину. Проникает в меня...
Я сорвал цветок, но он остался на месте. Странно, но в моей руке он тоже остался. Маки росли слишком плотно, и мне приходилось наступать на них с каждым шагом. Красные лепестки мялись, стебли рвались, плотные головки хрустели под подошвами лыжных ботинок. Но нигде не оставалось и следа. Поле было всё таким же непреступным и зловещим. Ветер колыхал мак, порождая кровавые волны.
Бесцельно шагая, я всё чётче ощущал в себе неуверенность и страх. Что я здесь, чёрт подери, забыл? Мрачное место, несмотря на ярко светящее солнце. Маки и я. Никого больше. Мурашки по коже. Толком и не ясно, от чего мне было так не по себе. Такое ощущение, что за спиной кто-то крался. Кто-то бесшумный, но смертельно опасный. Он только и выжидал, чтобы свернуть мою несчастную шею. Я оборачивался, но никого за спиной не было. И от этого становилось ещё страшней.
Я был на грани нервного срыва.
Бледная белая клякса луны возвышалась над горизонтом. Солнце стояло в зените, а луна лишь начинала своё восхождение по небосводу. Будь оно всё неладно. Луна, солнце, маки. Что за безумие? Что за чертовщина?
Маки не кончались. Я устал. Мне жутко хотелось отлить. Не в силах более терпеть, я остановился, приспустил штаны и пустил струю. И хоть столь мощному и далёкому напору мог бы позавидовать каждый, я почему-то ощутил неприятную липкую теплоту в районе паха и правой ноги. Теплота растекалась до пятки. Я невольно поднял голову и увидел нечто крайне странное. Ещё мгновение назад находящаяся чуть выше горизонта, луна поднялась в зенит. Но мало этого, она нагнала солнце. Да что там нагнала — она, если можно так выразиться, врезалась в солнце. Конечно же, это лишь обман зрения. Но не должно ли быть в таких случаях затмения? Что-то затмения я не видел. Зато я видел, как эти небесные тела тёрлись друг о друга, чего, по большому счёту, быть не должно. Хотя и сминаемо-несминаемых маков тоже быть не должно. Какой-нибудь парень я-поэтическая-душа-целуйте-меня-в-зад давно бы обозвал это место чем-то вроде "Страны Потерянных Грёз" или ещё какой-нибудь фигнёй, а столкнувшиеся светила назвал бы "Легендарной Битвой Вечности и Мрака" и в таком духе. Но я ведь не такой. Меня больше беспокоила липкая теплота, от которой хлюпало в ботинке.
Нет, с меня хватит. Пора просыпаться.
Да, это действительно был сон. Вот правда липкая теплота оказалась тем, чего я очень не хотел, хоть и подозревал. Я отлил во сне... Вообще-то, энурез — не мой конёк... До этой ночи последний раз мочил постель годика в четыре-пять, не больше. Проклятое пиво!
Что ж, бывает...
Бросая грязное бельё в стиралку, я невольно задумался о том, что столь неудачный разговор с Викой мог послужить виной "ночному происшествию". Яростно отметая мысли о "магии" и "сверхъестественном", я выстроил непоколебимую логическую цепь. Простую, как стальная балка. Если бы мы с Викой не поругались, я бы не набрался так пивом перед сном. А, как известно, пиво — сильное мочегонное средство. Добавить сюда нервное напряжение — вот вам и прекрасная формула, которую можно запатентовать и выпустить пособие "Юным всезнайкам: как промочить свою постельку"...
Днём я не покрывался стригущим лишаём. И что этот лишай так в голове крутится? Дура Вика, верит во всякую ересь. И, как всякий глупый человек, пытается навязать мне свои страхи. Зря я её встретил. Дылда Зайцева мертва... Жаль, девчонку. Должно быть, хорошенькой выросла, если случайно не растолстела. В школе за ней много кто бегал...
Была суббота, выходной. Дома сидеть мне ни при каких обстоятельствах не хотелось. Но с той же силой мне не хотелось видеться с кем-нибудь из друзей. Хватит с меня вчерашнего общения с Викой. Я хотел одиночества.
В холостяцкой хрущёвке как-то не сиделось. Интернет надоел. По ящику показывали какую-то муру. Впрочем, по ящику всегда муру показывают. Всё зависит от тебя самого: муравосприимчив ты сегодня или нет. Почитать книгу? Погрузится в волшебный мир чтения? Мда... Меня в школе даже под страхом отчисления не могли заставить читать. Что я, псих какой-нибудь, добровольно этим похабным дельцем заниматься? Нет, чтение для меня — постыдней онанизма! Да, в берлоге не отсидеться. Снедаемый мрачными мыслями о собственной... бесполезности, беспомощности, что ли, я поплёлся к речке. Зря я это сделал. Кто в субботний майский день ищет одиночества на берегу реки? Только полный идиот. Ну, или я...
Пахло речной свежестью, костром и пережаренным мясом. Толпы отдыхающих забавлялись вовсю. Кто пробовал искупаться в прохладной воде. Кто лакал водку из горлышка. Кто, умостившись в камышах, наивно полагая, что спрятался от лишних глаз, баловался планом. Кто кидал пластиковый диск радостно виляющей хвостом немецкой овчарке. Кто для растопки ломал ветки об колено. Кто тискался на постилке, доводя дело чуть ли не до секса. В общем, всё — как и всегда.
Я побрёл вдоль берега, тешась наивной надеждой отыскать укромный уголочек, в котором смогу предаться своему одиночеству. Но в тот день, словно назло, всё было против меня. Какой-то пьяный бородач выбрался из реки с бутылкой водки в руке, аки ихтиандр, и поплёлся за мной, весьма настойчиво уговаривая составить ему компанию. Я отнекивался, но, видимо хор алкогольных мальчиков уж слишком громко пел в голове бородача, и он меня попросту не был в состоянии расслышать. Одна беда затмила другую. Пластиковый диск приземлился невдалеке от меня, но вместо того, чтобы бежать за ним, немецкая овчарка помчалась прямо на меня. Кровь застыла в жилах, я остолбенел от страха. Увидав надвигающуюся на нас собаку, бородач помчался в реку, разумеется, не выпуская из руки бутылку. Кобель не загрыз меня к херам собачьим, в этом я ему благодарен. Но страху он на меня нагнал нешуточно. Прежде чем до него добежал хозяин и оттащил за ошейник, пёс облаял меня с ног до головы. И лаял он зло, страшно, так, как лают на злейшего врага, прежде чем перейти в кровавое нападение. Благо, немец пощадил меня и в кровавое нападение не стал пускаться. А может, просто не успел или... испугался, что ли? Блин, что за чушь я несу?
Сволочь хозяин даже не извинился, просто отвёл своего придурошного пса подальше. Некоторое время я не мог пошевелиться, чувствуя, как холодный пот ручьями льётся у меня из подмышек. Дрожь в ногах не проходила ещё с полчаса. Стараясь убраться от злосчастного места инцидента как можно быстрее, я больше был похож на андроида, у которого замкнуло где-то в приводах.
Я побежал. От чего? От собаки? Нет, что-то гнело меня больше, чем недавние воспоминания об этом мохнатом засранце. Но что?
Запыхавшись, я буквально рухнул на густой настил травы и одуванчиков, прямо в тени дикой маслины. Пушистые парашютики взмыли, уносимые пахнущим водорослями ветром. Нет, это был не болотный запах гнилых водорослей. Это был запах реки. Настоящий. Такой, как надо. Он успокаивал меня.
Я оглянулся. Никого вокруг. Только я, трава, окутанное преддождевой завесой туч солнце и лёгкое журчание ручейка, стремящегося к реке, как несмышлёное дитя к матери. Мне понадобилось какое-то время, чтобы восстановить дыхание после бега. Признаюсь, я уже давненько не занимался физкультурой, тело начало потихонечку набирать жировые прослойки на животе и бёдрах. Но меня это волнует лишь в подобные минуты — когда нужно спонтанно куда-то побежать и после расплатиться за это болью в отвыкших от нагрузок ногах и тупой резью в лёгких.
Так и лежа в траве, срывая одуванчики и бросаясь ими в ручеёк, я понемногу начал успокаиваться. И, чёрт подери магию, никого поблизости! Сбылась мечта идиота — в майский день найти на берегу городской реки пристанище для своего одиночества...
На радостях я закурил. Редко я курю, очень редко, но по старой привычке всё время ношу с собой пачку сигарет и зажигалку. Настал час провентилировать лёгкие табачным дымком.
Нет, всё-таки я был не совсем один. По тропинке шла седоволосая женщина. Она странно посмотрела на меня и от её взгляда, признаюсь я вам, сделалось страшнее, чем от лая овчарки. Женщина подходила ближе, и я всё отчётливей начал различать черты её лица. Кожа бледная, тронутая беспощадной паутиной морщин возраста, уродливый шрам под правым глазом, тонкие губы, выкрашенные тёмно-тёмно-красной помадой, родимая клякса под губой. И, чёрт возьми, её правый глаз... вернее его отсутствие... стеклянный шарик вместо... Уменьшенная копия хрустального шара ведьм, почему-то пронеслось у меня в голове.
Я испугался её до полусмерти.
Она подошла ко мне (я уже стоял и нервно переминался с ноги на ногу). Лицо её приняло странное выражение, похожее на смесь отвращения, сочувствия и боли. Должно быть, так выглядит лицо садиста, увидевшего умирающее домашнее животное с вывернутыми из раны кишками, прежде чем добить несчастное создание окровавленной лопатой...
— Зло на тебе. Зло на тебе. Зло на тебе, несчастный! — хрипло застонала она голосом, похожим на кваканье больной жабы.
— А-а-а-а-а-а! — таков был ответ, прежде чем я пустился наутёк.
— Стой, несчастный! Стой, дурень! Зло на тебе! Стой! — вопила мне в след старуха.
Но я всё бежал. Бежал домой. Обливаясь потом, задыхаясь, испытывая невыносимую боль в непривыкших к таким нагрузкам ногах. По дороге за мной погнался всё тот же немец. Псина неслась с диким лаем, тыкалась мне в икры и ляжки носом, но не кусала. Следом мчался дебильный хозяин пса, вопил команды, но питомец его не слышал.
Гонимый овчаркой, я бежал не останавливаясь, бежал так, как ещё никогда не бежал. И не смотря на то, что вскоре собака махнула на меня хвостом и вернулась получать заслуженное наказание от хозяина, я всё продолжал бежать. Злобный лай ещё долго отстукивался в голове зловещим эхом, переплетаясь с чудовищным кваканьем старухи.
Через какое-то время заряд адреналина закончился, и бежать дальше я просто был не в состоянии. До дома оставалось несколько кварталов, и я преодолел их усталым шагом. Дополз до квартиры и повалился на ковёр, не дойдя до дивана двух метров. Тут же заснул.
Мне снилась темнота.
Мне показалось, что спал я недолго. Полчаса. Час максимум. Отказываюсь я верить часам в ноуте, вернее даже календарю, утверждавшему, что спал я не менее суток. Ну да фиг с ними, с часами, календарём, и даже фиг с ноутом. Чего это я так себя вёл? Как трусливый суеверный сосунок, объевшийся дурмана! Ну, подумаешь, собака полаяла. А женщина седоволосая? Да, одиозная личность, чего тут скажешь, но я что ли сумасшедших мало повидал? На улице порой такой фрукт за тобой увязаться может, что мама не горюй. И проклятий за пазуху напихает, и пророчить скорую смерть начнёт, а то чего хуже, в карман незаметно залезет и денюжку утащит... Нет, в самом деле, смешно должно быть. Сухая кляча со вставным хрустальным глазом разоралась обо "зле" — тут не пугаться надо было, а сочувствовать несчастной...
Да, размышлял я, конечно, хорошо. Мой скептицизм непоколебим! Вернее, был непоколебим до тех пор, пока я не подошёл к зеркалу.
СТРИГУЩИЙ ЛИШАЙ...
Дрянные пятна покрывали всё моё тело, мать вашу так! Ебаный пиздец! На голове отчётливо виднелись проплешины. Волосатая грудь — предмет мужской гордости — теперь походила на выгоревшую лужайку. Я уже молчу о других частях тела, когда-то обильно покрытых волосами... И, дьявол, как же оно всё чешется, свербит, нервирует, злит!!!
Вика! Дрянная ты сука, ты всё знала! Ты пыталась меня предупредить! Ты говорила мне, что это может произойти, но я тебя не слушал. Идиот. Викочка, Вика, Кнопка дурная!
Она теперь моё единственное спасение.
Да, я ни на секунду не сомневаюсь, что это дело рук той страшной седоволосой женщины со шрамом и хрустальным глазом. Она пришла ко мне вершить зло. Она наслала на меня проклятье. Да, теперь я верю в колдовство. Как же здесь не поверишь, если сам стал жертвой чёрных чар? Не бывает так, чтобы просто так, за сутки развилась эта болячка, в одной из своих жесточайших форм. Для этого нужны недели, если не месяцы.
Коль Вика знала про беду Зайцевой в таких деталях, то наверняка она должна знать что-то про магию. Если... Здесь меня как молнией ударило от понимания. Я прокрутил в голове наш разговор. Вика говорила про напасть нашей общей знакомой с таким глубоким эмоциональным надрывом. Словно она пережила это всё сама. Даю голову на отсечение, если Вика не та добрая колдунья, которая пыталась помочь Светке снять порчу! А если и нет, то уж точно её знакомая!
У меня не было ни телефона Вики, ни её адреса, ничего не было. Я ведь её случайно встретил. До этого несколько лет не видел. Ни слуху, ни духу. Что же мне делать? Как же всё-таки чешутся эти проклятые лишайные пятна!
В принципе, унывать здесь не следовало. Да, телефонной книжки у меня дома не было, но что мешает мне пройтись к ближайшему отделению Укртелекома? Хотя лишай мешает. Не хочу лишний раз в таком виде на глаза людям показываться — вдруг кто-нибудь из знакомых увидит. Нет, мне по большому счёту, плевать на людей, которые меня таким увидят, тем более на знакомых, но всё же... Всё же не хочется.
Интернет! О да! Он поможет мне! Раньше помогал искать нужную для работы информацию. И сейчас поможет. Как это я о нём забыл? Распереживался, наверное.
Ноут уже давно был включён. Wi-Fi не глючил, и войти в сеть не составило труда. Погуглив немножко, я отыскал электронный вариант телефонной книги города. Викторий Спицыных оказалось целых семнадцать. Я без промедлений позвонил каждой. Безрезультатно. Один из номеров действительно когда-то принадлежал Вике, но, как уверил меня медовый женский голос, мисс Спицына продала квартиру обладательнице этого голоса и её мужу полтора года назад. Куда Вика переехала — медовый голос не имеет и малейшего понятия, но если бы знал, то был бы очень рад мне пригодиться, но раз уж не знает, то извините — блинчики подгорают...
Мною вновь овладело дикое отчаяние. Хотелось выть белугой, рыдать крокодилом, визжать слоном — опять какой-то бред несу. Всё в голове перемешалось. Эта каша, залепившая извилины, мешает найти выход. А он ведь так близко.
Но где же он?
Дрянная Вика! Паршивая одноклассница! Зачем только я тебя встретил?
Стоп, стоп, СТОП! Я мигом погрузил руки на ноутбук. Несколько кликов, парочка-другая нажимов на клавиатуру — и вуаля! Открыта моя анкета в "Одноклассниках.ру". Поиск не подвёл: вывалил гору анкет Вик-Викусь-Викторий Спицыных. Увы, перелопатив каждую страничку, порывшись в фотоальбомах, почитав личную информацию — я не нашёл нужную мне Вику. Ну почему их так много? Ладно, унывать не стоит. Есть ещё другие социальные сети. Пришлось перерыть "В контакте", "Мир тесен" и "Facebook". Даже в "Знакомствах" как следует покопался. Ничего. Я уж было начал подумывать о продолжении поиска в социальных сетях, направленных на предложение платных эротических услуг... И тут вспомнил про "Мой Мир"! Хорошо, что о нём вспомнил, ведь именно там поиски увенчались успехом!
Анкета "Викушки Серёгиной (Спицыной)" — с лицевой фотографии мне ослепительно улыбалась коротко-стриженная брюнеточка. О нет, её вздёрнутый носик я везде узнаю! Даже если на заднем фоне пирамида Хеопса. Серёгина... Да уж, а колечко на правом безымянном не носит (или, что вполне вероятно, сняла его, встретив меня).
Досконально изучив анкету Вики, я раздобыл её домашний адрес: улица Флотская, дом 13, квартира 66. Правду ли она написала в анкете, или врала — гадать нечего, нужно ехать и проверять.
До чего же всё чешется!
Таксист делал вид, что не замечает мой лишай. Трое его предшественников были не такими толерантными — попросту отказались меня везти. Я надел маску безразличия на то, что все пялятся на мои уродливые кожные пятна. Не очень-то и получалось, если честно. Больно это и неприятно. До условного Викиного дома ехать пришлось не так долго, как я предполагал. Таксист отшучиваясь не взял плату из моих рук — попросил положить деньги на бардачок. Ну конечно же, мистер чистоплотный мудак, негоже вам к лишайным рукам клиентов прикасаться...
Всё как и в анкете: Флотская 13. Никогда не был в этом районе. Невелика потеря: грязный двор с переполненными мусорными баками, вытоптанным газоном и шайкой бродячих псин.
Разумеется, вся свора бездомных собак окружила меня, принявшись поливать ненавистным лаем. Как и в случае с немецкой овчаркой, зверины лаяли, но не кусали. Они боялись меня кусать... Я... я чувствовал это...
Железная дверь в подъезд была приоткрыта. На ней красовалась прилепленная скотчем бумажка с выведенной корявым почерком просьбой "не закрывайте пажалуста, ждём врача". Что ж, я не врач, но за открытую дверь всё равно спасибо, ато меня эти дворовые собаки уже начали порядком утомлять.
Подняться на седьмой этаж не составило труда. Протянуть руку и вдавить поглубже кнопку звонка квартиры "66" тоже не вызвало каких-либо сверхусилий. Правда, сердце моё неистово колотилось от переживания, но, как говорится, глаза боятся — руки делают.
Дверь открыла Вика.
Лишай на моём теле, кажется, ничуть её не удивил. Она молча кивнула, приглашая внутрь. Я хотел что-то сказать, но язык клеем "Моментом" прилип к нёбу — большая редкость для моей болтливой натуры.
Что-то мне показалось странным. То ли дело в чёрном с кровавыми иероглифами халате Вики, то ли в том, что под этим халатом не проступал лифчик или даже трусики, то ли в мрачном интерьере квартиры: тёмные обои, исписанные готическими письменами, приглушённый серыми занавесками свет, светильники в форме канделябров, мебель под седую старину (если не на самом деле древняя) — а может дело во всём этом вместе взятом. Миниатюрная красавица Вика–Кнопка уж совсем никаким боком не клеилась к суровому интерьеру квартиры.
Я умостился на кресле средней мягкости, напротив газетного столика, заваленного толстыми книгами в кожаных обложках. Вика стояла возле книжного шкафа и что-то там искала. Не отвлекаясь от своего занятия, она заговорила:
— Добро притягивает добро, Макс. Зло притягивает зло... Тебе следовало при мне держать свой грязный язык на привязи. Вот видишь, до чего это довело?
Я не нашёл, что бы можно было здесь ответить.
— Зря ты пришёл сюда. Я ничем не могу тебе помочь. Тебе суждено умереть ровно через шестьсот шестьдесят шесть дней после нашей встречи. И всё это время тебя будут донимать хвори, но какими бы они ни были ужасными, раньше положенного срока ты не сможешь скончаться. И да, Макс, ты не сможешь сам оборвать эти мучения... Если ты понимаешь, о чём я...
— Что ты такое говоришь? — у меня отвисла челюсть, а внутри всё похолодело, словно там порезвился ледяной ветер.
Вика оторвалась от книг и сверкнула на меня глазами. Они почему-то показались мне кошачьими, от чего стало ещё жутче, хотя куда уж больше?
— Макс, я ведьма.
— Что? — я очень удивлюсь, если мои глаза в тот миг не вылезли из орбит.
— Прости, но это я наложила на тебя проклятье. Ты сам виноват.
— Что? Что?! Что, мать твою так, что ты несёшь, сука?!!
Я замолчал, кровь стучала в висках зловещий гимн, а поверх него я слышал едва различимый голос этой твари.
— Я очень могущественная ведьма. Не по своей воле. Есть Тот... Есть Тот, кто наполнил меня этой силой, и он управляет ей через меня... Он не прощает насмешек в Свой адрес...
Здесь я не выдержал и нервно расхохотался. Сквозь дикий рёв и слёзы я произнёс:
— Ты хочешь сказать, дура, что ты служишь Сатане? Служишь, но не по своей воле?
— Да...
— И это ты убила Светку Зайцеву?
— Нет, это убил Он. Убил моими руками...
Гнев затмил моё сознание. Я вскочил с кресла, повалив журнальный столик. Древние богомерзкие книги рассыпались по паркету, а я помчался на эту миниатюрную черноволосую стерву. Мои пальцы впились в нежную шею. Вика застонала, и сквозь стон я слышал, как трещат её шейные позвонки. Миленькое личико со вздёрнутым носиком посинело. Она умирала в объятьях смерти. Лишай чесался неимоверно, и это придавало мне злости, а моим пальцам невероятную силу.
— Стой, несчастный, стой, прекрати! — я не знаю, как в комнате появилась старуха с хрустальным глазом и шрамом под ним. Именно та, которая меня так испугала вчера на берегу реки. А я ведь думал, что это она навела на меня порчу... Её жабий голос звучал обречённо, подавленно. Казалось, что в нём собралась вся мировая боль, всё человеческое сожаление... — Стой, проклятый, остановись! Бойся Бога! Побойся Бога!
Мои пальцы разжались. Но было поздно. Бездыханное тело Вики упало на паркет, лицом вниз, на одну из её книг. Да смилостивится Господь над её несчастной душой.
— Ирод! Нерадивый Ирод! — рыдала старуха. — Я ведь могла вам помочь. Могла помочь и тебе, и ей. Что же ты наделал! Что же ты наделал!!!
— Я...
— Молчи, окаянный, молчи, душегуб! — прокричала седоволосая. — Гореть теперь твоему телу в мучениях, а душе твоей вечно мучиться в Аду! Прочь, душегубец, прочь! Чур тебя, чур, чур!
Старуха плюнула в мою сторону и убежала прочь.
А я остался столбом стоять над мёртвой Викой. Моей бывшей одноклассницей, той, с кем я впервые поцеловался и вспоминал об этом поцелуе вплоть до сегодняшнего дня. Красавицей, попавшей в безжалостные лапы к Люциферу...
Эта одноглазая старуха. Без слов я понимал, кем она оказалась. Белой Колдуньей. Могущественной. Намного могущественней, чем Вика. Ещё тогда, на берегу реки она пыталась предупредить меня. Наверняка, если бы я не убежал, то она сняла бы проклятье... А заодно — помогла бы Вике...
Какая жестокая ирония...
Я загубил жизнь себе. Я загубил право Вики на искупление.
У меня впереди ещё шестьсот шестьдесят четыре дня...