История одного круга художников
История одного круга художников
Вышел беллман известного всем нам круга художников с грозной фамилией Вагр. Ему предстояло как всегда торжественно объявить слово, которое должно вдохновить творцов к ближайшему Большому Вечеру. И слово это было: “Замкнутость”. Кто знает, кто придумывает эти слова, но художники разошлись погружённые в думы.
Шли недели, настал Большой День. Признанные мастера и многообещающие дарования собрались на полуостровке паркового озера. Все уже знали правила: шестерых признанных лучшими художниками возьмут на лодку в виде лебеди и по лунной дорожке доставят на остров в этом озере, где их ждут резные беседки с таинственными тенистыми лозами, ненавязчивой музыкой притаившихся в кустах музыкантов, белоскатерные столики с изысканными пирожными, канапе и винами, и прочие удовольствия. Об этих удовольствиях ходили легенды среди тех, кто там не был.
Вот на земле полуострова установили холсты, до поры до времени укрытые чёрными покрывалами. Средь них сновали столь разные люди. Эксцентрики-шуты в пёстром, угрюмо косящиеся на всех циници с руками в карманах, трогательные улыбчивые старички в беретах, мечтательные барышни, похожие на тургеневских как в подлинно-литературном, так и в стереотипном смысле, самые обыкновенные люди… Вместе с Вагром впорхнула стайка хихикающих девиц в пышных платьях.
Но вот покрывала торжественно сорвали, и всё внимание перешло на картины.
Было много картин с кем-то вроде раненого ангела или иного готического страдальца с обхвачеными коленями, в давящих стенах или неясном чёрном пространстве. Они вызывали поистине сильное чувство, какое-то щемление в груди.
Иные картины стоит описать отдельно.
Глядя на одно полотно, многие подозревали в авторстве юношу, которые любил мотивы фантастические или иные будто бы поп-культурные, но вписывал их в контекст поистине художественный.
Так и на картине “Приют” мы видим грозные скалы небывалых гнетущих лилово-серых цветов, разрывающие, вгрызающиеся в густые океаны ядовитых туч, пронзающие будто саму ткань воздуха, пространства, непрерывный мир острых камней и шрамов-ущелий, без единой ровной поверхности… И только приглядевшись, можно увидеть маленькое, словно горошинка, зданьице с прозрачными стенками. Одиноко затерявшееся среди это Великого Ничто, терзающего самоё себя. В этом зданьице всего две комнатки: одна — с тёплым камином, креслом и книжным шкафом, другая — с травой и двумя деревцами, и мнимым голубым небом как на нашей родной Земле.
Другой автор был лаконичнее. Первые зрители полотна отшатнулись, когда сорвали покрывало — им показалось, они увидели попросту кирпичную стену. На самом деле, посмотрев на края картины, можно увидеть оконную раму. Да, изображённое на картине с прямолинейным названием “Окно в мир” — не более чем вид из окна, упирающегося в кирпичную стену.
В комнате темно, вся оконная рама чёрно-серая. Подоконник выпирает, создавая эффект объёма, и он очень стар. Он облуплен, на нём застарелые следы скребущих пятерней или даже зубов… При этом параллельно кирпичной стене идёт как бы дразняще-весёлый луч света.
Многие, долго смотревшие на картину, говорили, что она их угнетала, и им хотелось домой. Один из тех самых старичков в беретах покачал головой.
Ещё одна весьма интересная картина — эпическое полотно «Утро». Именно этот жанр подписан под названием. Она изображает, как небритый мужчина, преодолевая сонливость, измождённость, чувство бессмысленности всего — что явно читается на его полунеживом набухшем лице — встаёт с кровати, опираясь о неё руками, которыми пытается найти какую-то силу, его ноги в лихорадочном слепом поиске тапок на полу, один из которых лежит на боку почти отстранённо… Жена этого мужчины лежит дальше, в тени, её лицо серо. Она ещё спит, но заснула она с застывшим выражением усталости от бытия.Вещи вокруг беспорядочно разбросаны, ящики комода раскрыты, из них медузообразно свешивается потускневшая одежда. Распахнута дверь в ванную. Под затёртым слепым зеркалом зубная щётка с посеревшей щетиной сползает с полки в раковину, словно поверженная в поединке с мылом, которое лежит, серо-зелёное, похожее на камень — будто с чувством того, что оно выиграло то, что должно было выиграть, но от этого не обретая больше смысла, как бы полуприкрыв глаза на будущую судьбу-пустоту…Ракурс такой, словно мы озираем эту комнату с высоты, будто это огромная долина, которую мы оглядываем со скалы или с вертолёта… Все многочисленные вещи выглядят как поверженные или же победившие, но не видящие смысла после всех страданий… Это подлинный родственник батальных картин, это — эпическое полотно, битва за нашу жизнь.
Более оптимистичная картина — “Вместе”. Два ребёнка или похожих на детей человеческих существа неясного пола в забавных свитерах. Их лица близки друг к другу и улыбчивы, их руки соединены. Их любовь совершенно чиста, целомудренна. Они занимают большую часть холста, фон же составляет нечто вроде оплетающего их одеяла — пёстрого, но погружённого в загадочно-уютную темноту. Но что бы вы думали подлинно задаёт тон картины? Волосы этих невинных существ. Они развеваются в так, будто на них не действует гравитация, или они находятся в свободном падении. И создаётся чувство, будто это пространство — и есть вся вселенная, вся вечность для этих детей, они погружены в созерцание друг друга, с любовью на каком-то высшем, данном не каждому (а то и никому) уровне.
Были среди картин и менее затейливые, даже наивные, которые однако вызывали симпатию и желание смотреть на них. Девица в темнице, навевающая тёплые воспоминания детства, этим духом Билибина и Васнецова, пропущенным через призму современного фэнтези, но не опошлённого. Или жизнь подростка к комнате с разбросанными проводами и рассыпанными крошками, пустой коробкой от пиццы и банками колы, с рабочим столом, засорённым иконками…
Неплохо бы вам самим ознакомиться со всеми работами самостоятельно. Некоторые с уклоном в сюрреализм или абстракционизм вовсе не поддаются описанию.
Вот и пришло время выбора победителя. Многие надели маски для загадочности, опуская листки с выбором трёх лучших в большую шляпу с пером. Напряжённое ожидание. У кого это напряжение спадает, у кого повышается, когда начинают зачитывать листки.
Победитель никого не удивляет. Кому же ещё быть беллманом почётного круга, как не самому тонко чувствующему и работающему художнику — Вагру? Его картины прекрасны — как не проникнуться мощью этой торжественной жрицы с окровавленным ножом в храме со страшными индейскими идолами, откуда открывается вид на бескрайние дикие джунгли? Многие тут же подтвердили, как ощущается замкнутость храма, несмотря даже на простор леса — суметь передать эту душность столь непрямолинейно! Намекающую на душность самой жизни, нашу замкнутость на путях кровавых богов!
Вслед за этим все оценили также и эмоциональную остроту раненых ангелов следующих за Вагром барышень. Шестым в лодку сел автор “Утра”, и это никого не удивило — оригинальная задумка, помноженная на кропотливую детализацию и силу композиции.
И белая лебедь с двумя мужчинами и четырьмя барышнями отплывала по чёрно-синим как ночное небо водам… Все ещё шептались о мастерстве победителей, когда через толпу проталкивалась одна девушка — пусть не “барышня”, но милая, всеми любимая и с хорошим чувством эстетики.
— Подождите, — говорила она, — неужели ничего вам не кажется подозрительным? Вагр первым садится в лодку который год подряд. А даже спортивные соревнования никогда не выигрывают с такой регулярностью, не то что творческие. И какие картины? “Жрица” конечно хорошая, но будем честны: где вы видите замкнутость? А в прошлом году был натюрморт на слово “сомнение”. Чувствую, его картины заранее лежат на годы вперёд. А за ним — всегда его девушки! Лишь шестой всегда разный. И вспомните голоса за Вагра — часто в девичьей легкомысленной манере, а я однажды видела на листке сердечки. Нет ли у вас никаких подозрений?
И художники зашептались. И один вечный мыслитель-оригинал многозначительно протянул, сложив руки на груди, глядя на чёрную воду:
— А не сотворил ли он особое искусство по слову “замкнутость”? Мы замкнуты на этом полуострове, а они плывут на дивный остров.
Повисла тишина.
И вот, весёлый толстяк махнул рукой:
— Да и пусть они будут замкнуты на своём скучном острове. А нам — не пойти ли в “Танцующего лиса”? Дам угощаю!