Божественный детектив

...и я очнулся вдруг,

Как человек, насильно пробужденный.

"Божественная комедия", Данте Алигьери.

Первые зеленые листочки.

Запах талого снега.

Почему люди думают, что у снега нет запаха?

«Снег — всего лишь вода, он не должен пахнуть», — говорят они, вот только я чую его аромат.

Холод должен уходить с наступлением весны. Но он не отступает.

Листочки не должны быть побиты морозом. Но он уничтожает их.

Люди не должны испытывать злость друг к другу. Но они воюют.

Заповеди господа нарушаются на каждом шагу. Почему всё не так, как задумывалось при сотворении мира?

Я пришел узнать, когда и почему на Земле произошло первое убийство. Моё отсутствие было слишком долгим. Прошли сотни эпох, столько всего случилось без меня.

Искать трудно, даже богу невозможно окинуть взглядом пространство и время целиком.

Я решил начать со времен нынешних и двинуться вглубь времён.

Боль станет моим спутником, ведь я стану свидетелем каждого убийства, совершенного рукой человека…

Выправленные поверх сапог брюки-клеш промокли до колен. Я шагаю по лужам, косясь на яркие витрины, пытаясь проследить цепочку убийств. Все преступления связаны, и, начиная с одного из проступков сегодняшних, будет распутан весь воображаемый клубок зла. Распутан до того момента, когда в первый раз пролилась на девственную землю кровь моего несчастного «ребёнка».

Я слабею и понемногу теряю рассудок от боли и безысходности. Как же тяжело, как тяжело видеть и не иметь возможности вмешаться, остановить руку убийцу, прикрыть собой тело жертвы.

Я распутываю и распутываю клубок злодеяний, но он и не думает уменьшается. Наоборот, с каждой секундой становится все больше. Иногда мне кажется, что он разворачивает кольца, как огромная змея, желая обвить меня и душить, обрекая бессмертную сущность на бесконечную агонию.

Где исток? Где он?! Я обязан проследить цепь!

Притворяясь человеком, исследую город, названия которого не знаю. Шумная обитель сотен тысяч душ — таких мест не счесть. Да, дети, ваш бог не силен в географии.

О! В магазине одежды подросток крадет футболку. Нет, не пойдет: это кража, а не убийство.

Иду дальше.

Останавливаюсь под окном, услышав крики. Две подруги рвут на друге волосы, делят парня, хотя ни одна не испытывает к нему любви. Не то, не то.

Так… Вижу следы крови в подворотне: вчера пятеро мужчин избили пенсионера. Ради забавы, а не ради крошечный суммы денег. В надежде выкупить свою жизнь старик протягивал им мятые бумажки, просил охрипшим голосом пощады, но получил в ответ лишь злые ухмылки и удары под дых.

Что дальше? Тощая женщина с бесцветными глазами передает соседке упаковку замороженных ягод. Они отравлены. Отлично! Это мне подходит. Через час произойдёт убийство, и я сниму ещё одну нить с клубка.

Останавливаюсь у злополучного дома, где сейчас руками одного человека решается судьба другого. Присаживаюсь прямо на землю под окном убийцы и закрываю глаза. В нос ударяет запах тающего снега.

Итак…

Она решила отравить соседку из чувства мести, пылающей в её сердце. Каждая пылинка в её квартире успела пропитаться ненавистью. В чём же дело?

Вижу причину… Становится тошно. Чужое счастье с любящим мужем, прекрасными детишками не давало покоя одинокой завистливой женщине.

А одинокой она стала с того момента, как ее собственный муж погиб в пьяной драке…

А пить он начал потому, что был предан другом, подкинувшим ему однажды наркотики, и чуть не попал из-за этого в тюрьму.

Друг голодал и побирался, поэтому купился на авантюру «добрых людей».

Они же занялись наркотиками, потому что…

До чего же отвратительны могут выглядеть души людей!

Это я всё создал? А кто же? Я, я допустил такое!

День клонится к вечеру, я будто примёрз к земле. Не хочется никуда идти, искать, вновь переживать… Прокрутил в уме убийства, свидетелями которых стал.

Нет, я не выдержу. Начну с начала, уйду в дни, когда мир был только создан.

***

Ребенок играет, улыбаясь мысленным образам-«друзьям», живущим в его голове. Он один в большой комнате, залитой солнечным светом. Яркие детали конструктора, рассортированные по цветам и размеру, кучками лежат на ковре вокруг него.

Маленькая ручка хватает деталь…

Всё выше и выше поднимаются башни и шпили великолепного города.

Возникают села вокруг него, появляются игрушечные стада овец. В городе на улицах полно кошек и собак.

Возникает огромная ратуша. Нечаянно ребенок задевает деталь ее фундамента…

Но он не замечает этого, и стройка продолжается.

Пластмассовые люди между игрушечных домов…

Всё выше и великолепнее. Ребенок смеется, радуясь величию своего города.

Но сдвинутая деталь не может выдержать тяжести…

И почти завершенный новый мир начинает рушиться, не дожив до последнего штриха…

Что такое? Почему тысячи и тысячи цветных деталек распадаются бессмысленной кучей пластмассового мусора?

Из широко раскрытых глаз ребенка рвется наружу отчаяние и страх.

Кто это сделал, кто?!

Почему?

Ничего не понимая, бессильно опустив руки, дитя смотрит на крушение…

Кто посмел испортить совершенный мир, кто виноват?!

Ребенок кричит.

***

Начало начал.

Стоя на берегу озера, я вдыхаю здешний воздух. Чувствую запах воды, ощущаю аромат, который никак не мог воскресить в памяти.

Снимаю неудобные сапоги, закатываю брюки и вхожу в озеро. Прохлада воды пронзает моё тело приятным покалыванием, мокрый песок нежно щекочет стопы.

Как же хорошо!

Раскидываю руки, вскидываю голову и выпускаю божественный дух на свободу.

Воспаряю невидимым облаком над землёй и лечу в поисках людей. Их ещё мало, еле-еле наберётся пару десятков, поэтому поиск может затянуться.

Разглядываю своё творение. Земля ещё первобытно чиста, невинна, словно новорождённый ребёнок. Как странно видеть её такой…

Замечаю двух юношей. Они бредут по пустыне, таща на привязи барана.

Подлетаю к ним поближе, прислушиваюсь к разговору:

— Голова кружится от жары, сейчас бы глоток воды, да, Кавель?

— Да...

— Может быть, передохнём?

— Авин, не начинай, прошу тебя. Ты же знаешь, нам нельзя останавливаться. Терпи.

— Прости, брат. Жара туманит мой разум.

Судя по всему, братья идут к горе, возвышающейся над голой пустыней. Оставив юношей, подлетаю к её вершине. Нахожу огромный плоский камень, покрытый запёкшейся кровью. Вокруг него разбросаны кости животных.

Воспоминания воскрешают в памяти яркой вспышкой. Вот место, где я последний раз общался с человеком, рассказывал ему о днях творения, божественном замысле и абсолютной свободе, которую дарую людям.

Вот, значит, как. Братья идут на священную гору, чтобы принести мне в жертву барана.

Я вспомнил, как меня удивил этот нелепый ритуал, придуманный их отцом Адамом. Так он, суеверный человечек, пытался задобрить меня во времена засухи или неурожая. Думал, что бог их наказывает, насылая беды. Глупец! Жаль, что уже тогда я не имел права вмешиваться в судьбы людей... Хм… Вдруг это и есть первое звено в цепочках убийств, которое я ищу?

Покидаю вершину, возвращаюсь к братьям. Кавель, по-прежнему, хмур и решителен. Авин же не перестаёт причитать:

— Как же хорошо было в детстве, да, брат? Когда шли дожди, не было засухи, и никого не нужно было приносить в жертву. Теперь же тащись на чёртову гору и…

Авин не успевает договорить, получив пощёчину.

— Не смей! Не смей гневить Его. Он даровал нам жизнь, Ему же ею распоряжаться. Если Он нас карает, то мы должны смириться и принять наказание, как должное.

Сжав губы, Авин вытирает выступившие слёзы, и, склонив голову, шепчет:

— Прости брат, прости. Жара.

Они идут дальше, а я парю в замешательстве. Они забыли про дарованную свободу? Придумали злого бога, который должен их наказывать? Ими повелевать? Люди, почему вы получились такими глупыми и слабовольными?

Добравшись до подножия горы, братья начинают взбираться по крутым склонам. Кавель тащит барана на привязи, Авин толкает животное сзади. Непослушная скотина упирается, рвётся назад, предчувствуя ждущую его на вершине смерть.

Несмотря на наступающий вечер жара не сходит. Ко всему ещё становится душнее: нагретый за день камень начинает остывать, отдавая тепло воздуху.

Наступившая ночь заставляет братьев прервать движение. До восхода они спят, попеременно следя за бараном, чтобы с рассветом продолжить путь.

Полдень, вершина, подле которой находится жертвенный алтарь, совсем близка. Браться преодолевают покатый склон, после которого до заветной цели рукой подать.

На Авине нет лица, из последних сил он держится на ногах, как вдруг спотыкается, срывается, к счастью успевая схватиться за выступ.

Потная ладонь соскальзывает. Напрягая остатки сил, Авин зовёт на помощь. Кавель отпускает верёвку с бараном и, не раздумывая, бросается на помощь, втаскивая брата на уступ. А глупое животное, почувствовав свободу, убегает, срывается и кубарем несетёся по склонам.

Братьям остаётся только смотреть вниз. Туда, к подножию горы катится окровавленная туша бездыханного барана.

— Он нас накажет, — говорит Кавель.

Будто в подтверждение его слов происходит нечто невероятное. Чёрный диск потихоньку накрывает собой солнце, и тьма окутывает землю.

Затмение? Сейчас?

— Он гневается, Он гневается, — кричит испуганный Авин.

«Глупые люди, мой гнев тут не при чём», — хочется крикнуть им. Но я не могу, мои же запреты не дают мне вмешаться в ход событий.

Кавель сжимает кулаки и готов завизжать от ярости.

— Это всё ты виноват, ты! Слабак, нытик, надо было дать тебе сорваться вниз, никчёмная тварь!

Они без сил падают на землю, молча, смотря на тьму, опутавшую Землю.

— Убей меня брат, — вдруг произносит Авин. — Убей меня вместо барана!

— Что? Ты совсем потерял голову? — выплескивая всё накопившееся отчаяние, кричит Кавель.

— Ты прав, я во всём виноват. Ныл всю дорогу, клеветал на Него, и вот Он разозлился. Убей меня, принеси Ему в жертву, может так я смогу искупить грех.

Кавель возвращается домой спустя три дня. Я следую за ним, поминутно прося прощения, а он не слышит меня. Не слышит!

Его руки в крови… Нет, мои руки в крови. Ведь всё случилось из-за меня. Брат убил брата, чтобы умилостивить мой гнев. Как же? Как же такое могло случиться?! Почему я не оставил лазейку для себя, чтобы в крайнем случае иметь возможность вмешаться и остановить руку человека, вонзающего нож в грудь брата... Почему?!

В крошечном селении праздник, люди радуются дождю, который и не думает прекращаться. Ещё одна случайность, которую они поймут, как закономерность.

Опечаленный Кавель собирает жителей селения на лобном месте, чтобы рассказать им о случившемся.

— Оглядитесь! Что вы видите? Людей, облачённых в мокрые от дождя одежды, — говорит он. — Мой брат принёс себя в жертву ради вас. Он умер, чтобы мы узнали истину. Ему не нужны от нас ни жалкие бараны, ни первый урожай, ни спелые фрукты. Засуху и другие беды может прекратить только истинное искреннее самопожертвование человека.

Все молчат, недоумённо разглядывая Кавеля.

— Ты хочешь сказать, что Он хочет в жертву людей, — произносит кто-то из селян.

Я кричу. Крик мой накрывает всю землю, но не вызывает ни землетрясений, ни ураганов, ни наводнений. Я бессилен что-то изменить.

Нет! Нет! Нет!

Я не хочу.

Не хочу знать!

Знать, Что Первое Убийство Было Совершено Из-За Меня.