Смерть на исходе лета

Карл Густав, барон Рорбах поправил кружево манжеты на левом запястье и с удовлетворением оглядел зал. Малый семейный прием удался. Приглашенные ведут себя достойно, даже Людвиг, племянник герцогини Изарской и самый вероятный наследник, не цапается с виновником торжества — женихом своей кузины Бригитты тридцатидвухлетним Рейнардом фон Эггенталем, вернувшимся из опасного путешествия по Балканам. Невеста довольна. Вольфганг, двоюродный дядюшка вдовствующей герцогини и по совместительству дворцовый библиотекарь, сидит тихо в уголке — ничего не разбил и не разлил за вечер.

Рядом с Вольфгангом примостился молодой Андреас фон Карлсвальд, вообще-то человек во дворце чужой, но за долгие летние месяцы все привыкли к его присутствию. Приехал изучать старые манускрипты — записи песен миннезингеров тринадцатого века. Кто про тех миннезингеров и помнит-то! Но держится этот любитель старинной поэзии смиренно, как и приличествует чудаковатому дворянину из чужого княжества. Порой кажется, что фон Карлсвальд всегда во дворце и жил. Герцогиня Элизабет Изарская зорким оком приглядывает за гостями, успевая и блюдо откушать, и любезность сказать.

При взгляде на герцогиню внутри у Карла Густава потеплело. Немолода уже его Ильзе. В волосах появилась седина, — которая не так и заметна при нынешней моде пудрить волосы, — зато темные глаза то и дело вспыхивают огнем, а ум такой дай бог всякому молодому. О, Людвиг принялся разглагольствовать о Зигфриде, значит, прием близится к концу.

 

Когда гости разошлись, Рорбах задержался побеседовать с герцогиней о делах государственных. Оценить виды на урожай и прикинуть величину налогов, перемыть косточки герцогу Тиффенбахскому и обсудить политическую обстановку в империи. Посидеть рядом с Ильзе и порадоваться ее живому уму и острому языку, погреться в тепле старой дружбы.

 

Беда грянула приглушенными согласно дворцовому этикету звуками: стуком двери внизу, нервным стаккато шагов, перекличкой встревоженных голосов. Наконец на пороге гостиной появился Михель фон Альц, командир дворцовой стражи: одна рука на эфесе шпаги, в другой зажата форменная треуголка. Склонил голову:

— Ваша светлость. Господин барон.

— Что там, Михель? — ровным голосом спросила Элизабет Изарская.

— Его светлость, принц Людвиг, — фон Альц на мгновение сжал челюсти. — Принц Людвиг найден мертвым в летнем доме, — командир бросил взгляд на большие часы, мерно стучавшие в углу, — около четверти часа назад.

— Людвиг. Мертвым?

— Убит, ваша светлость. В этом нет никаких сомнений.

Элизабет повернулась к Карлу Густаву, протянула руку. Барон тотчас встал, помог подняться герцогине.

— Я хочу это видеть, — объявила та.

Фон Альц, тревожно глянув на Рорбаха, осмелился возразить:

— Ваша светлость...

— Я хочу это видеть, Михель, — оборвала командира герцогиня. — Это мой племянник и наследник. Убийцу поймали?

— Никак нет, — вздохнул фон Альц. — Стража никого не видела в парке. Садовник услышал, что дверь дома хлопает на ветру, подошел посмотреть.

— Идемте.

Карл Густав подал своей храброй Ильзе плащ, а затем и руку.

 

Предводительствуемые капитаном, вооружившись фонарями, они прошли парковыми дорожками и остановились у порога летнего дома. Дверь оказалась закрыта, перед нею стоял один из подчиненных фон Альца. При виде правительницы офицер вытянулся в струнку. Герцогиня кивнула и решительно шагнула к двери. Барон торопливо последовал.

Принц Людвиг лежал навзничь почти в центре гостиной, невидяще уставившись в потолочную фреску. В прозрачных глазах его застыли боль и... непонимание? Обида? Карл Густав затруднился определить выражение. Элизабет Изарская нервно ухватила за руку своего конфидента. Барон на мгновение сжал ее ладонь, ободряя, и оглядел комнату. В свете пары ламп да фонарей, что они принесли, гостиная выглядела надлежащим порядком кроме опрокинутого легкого стула да тела Людвига на полу. Под головой покойника расплылась темная лужа.

— Найди мне убийцу, Густав, — чуть хрипло произнесла герцогиня. Резко повернулась и вышла прочь, только прошелестел шелк ее юбок.

 

Фон Альц последовал за правительницей, страж остался снаружи. Барон аккуратно прикрыл дверь и приступил к осмотру места убийства.

Стол был сервирован для десерта, но тот остался нетронут. Карл Густав внимательно огляделся. Ничего постороннего, чуждого, что бросалось бы в глаза. Никаких следов борьбы. Словно стоял принц Людвиг да и рухнул замертво, сбив одинокий стул. Барон вздохнул, снял камзол, жилет и, аккуратно обойдя растекшуюся кровь, присел возле тела. Спереди ран нет, одежда принца в порядке. На горле, лице никаких следов.

Закатав рукава рубашки, Рорбах осторожно приподнял голову Людвига. Волосы на затылке промокли и слиплись, кровь уже начала свертываться. На полу кровь тоже загустела, только в месте, где мраморной плитки касалась голова принца, осталось яркое алое пятно. В нем вспыхивали теплые искры, словно золотое шитье в плотном шелке. Недоумевая, барон протянул руку и коснулся сияющего пятна. Пальцы обожгло, точно кислотой. Барон зашипел и встряхнул ладонь, едва не уронив голову покойника. Боль, впрочем, почти тотчас стихла. Алое пятно на полу стремительно темнело, теряя золотой блеск. Несколько мгновений — и разлитая кровь сравнялась цветом. Что это было? Никогда Карл Густав не видел такого странного состояния крови.

Очнувшись, барон повернул голову принца. Под слипшимися волосами о ране судить было сложно, но череп размозжен не был. Поморщившись, Рорбах раздвинул влажные пряди: кожа рассечена, и трещина в кости, возможно, есть. Об этот мраморный пол удариться — могло и похуже выйти. Карл Густав осторожно опустил голову покойника на пол.

Надо попросить разрешения у Ильзе на тщательное обследование тела. Сомнительно, чтобы принц умер от этой раны, и крови на полу многовато. Еще это странное выражение лица. Кто же тебя обидел так, принц Людвиг, до смерти?

Рорбах оставил покойника и пошел по гостиной в поисках хоть каких следов. Не мог же Людвиг в одиночку со своей смертью управиться. Случившееся никак не может быть самоубийством.

 

После тщательного осмотра и некоторых размышлений Карл Густав нашел две зацепки.

Кровь. Кровь свободно растеклась по мраморным плиткам, но в одном месте форма пятна была нарушена: словно там был какой-то предмет, потом его убрали, и кровь заполнила освободившееся место, но слой ее был тоньше, и край лужи чуть вогнут. Судя по форме, это вполне мог быть мысок мужского сапога. Странно, что кровавых отпечатков этот мужской сапог не оставил.

И кинжал, любимый кинжал Людвига. Вернее, его отсутствие. Ножны на поясе принца пусты, и нигде в комнате барон кинжала не нашел. Зачем кому-то мог понадобиться кинжал Людвига? Вещь дорогая и красивая, спору нет. Но ведь и случился не грабеж на большой дороге. Принца и наследника убили посреди дворцового парка, куда случайному человеку хода нет. Получается, некто, вхожий во дворец либо живущий в нем, подкараулил Людвига в летнем доме, убил пока неясным образом, забрал его кинжал и ушел, незамеченный.

Не обязательно член семьи или представитель высшего дворянства. Карл Густав принадлежал к людям, которые помнят, что в доме есть слуги.

Но в особенно грубом обращении с прислугой принц замечен не был, а барон, друг и наперсник герцогини Изарской, почитал необходимым замечать подобные вещи. Конечно, есть возможность, что в дворцовый парк пробрался чужак. Скажем, Людвиг набедокурил в городе: соблазнил чью-то дочку, жену или оскорбил кого-нибудь. Кто из нас без греха?

Либо это вовсе был наемник. И тогда возвращаемся к вопросу, который советовали задавать римляне: "Кому выгодно?" А в этом случае остается первейший и едва ли не единственный подозреваемый — Рейнард фон Эггенталь, жених младшей дочери Ильзе. Карл Густав тяжело вздохнул, Рейнард ему нравился. Барон имел основания считать, что правителем фон Эггенталь будет много лучшим, нежели Людвиг, и герцогиня склонна была с ним согласиться. Тут уж логичнее было бы предположить, что принц может покуситься на жизнь жениха кузины, чем наоборот. Рейнард в роли убийцы не рисовался в воображении барона. Жених Бригитты был для этого недостаточно властолюбив и достаточно умен. Либо Карл Густав чертовски ошибался в дворянине-путешественнике.

Если уж искать причину в наследовании, не стоит сбрасывать со счетов и Бригитту. Обеих ее старших сестер выдали замуж в соседствующие герцогские дома, и только она выходила замуж в родных землях, за высокородного изарского дворянина. Могла она покуситься на жизнь кузена ради будущего мужа? Бригитта выглядит сущим ангелом, но далеко не глупа. Его Ильзе в молодые годы тоже смотрелась невинным агнцем, однако уже тогда твердой рукой управляла герцогством из тени своего очаровательного, но недалекого супруга.

Полноты ради следовало добавить в список и саму герцогиню, но Карл Густав достаточно знал свою Ильзе. Она бы женила Людвига по своему разумению, воспитала бы внучатых племянников, присмотрела, чтоб Рейнард фон Эггенталь стал советником нового герцога. Чтобы Элизабет Изарская покусилась на жизнь родственника, причина должна быть много весомее вздорной фантазии.

Барон очнулся от дум. В любом случае нужно идти опрашивать стражу, слуг: вдруг кто что заметил странное или наоборот, нестранное, но имеющее отношение к Людвигу.

 

К полуночи измотанный барон вернулся домой безо всяких результатов. Множество народу видело, как принц покинул малый зал и направился в сад. И больше его никто и нигде не видел живым. Ведь дело шло к вечеру, садовники разошлись, а любители свежего воздуха, если и могли выйти в сад, то всяко после Людвига.

Барон, однако, не разочаровывался. После убийства прошло всего несколько часов, он и поразмыслить как следует еще не успел. Завтра поутру произошедшее увидится иначе, в голову придут свежие мысли.

 

***

 

Завтра наступило для Рорбаха в пять часов по полуночи: сон сбежал от него, как стыдливая селянка. Тотчас вспомнился убитый Людвиг, и даже валяться в постели расхотелось. День предстоял многохлопотный.

Первую половину Карл Густав провел в леднике, куда положили тело принца, да в химической лаборатории, коя была любимым детищем и гордостью барона Рорбаха. После отправился на розыски.

 

Увы, и к вечеру расследование не сдвинулось с места. Карл Густав узнал множество фактов о Людвиге, и ни один не приблизил его к разгадке.

Старый фон Лойзах кричал и грозил принцу смертью за то, что он соблазнил его дочь, но Лойзах только кричать и горазд, да и девица, как выяснилось, осталась не в обиде.

 

— Принц Людвиг показал мне дракона, — мечтательно протянула девушка, — в небе при полной луне.

Дракона. В небе. При полной луне. Господи, уж не разжился ли Людвиг опиумом? Только в крови принца опиума Рорбах не нашел.

 

Карточных долгов или иных подобных неприятностей за Людвигом не обнаружилось. Оставалось одно, о чем барон и доложил герцогине.

 

— Вот только драки за наследство мне не хватало, Густав, — удрученно произнесла Элизабет Изарская. — И наследников-то всего ничего. Нарожала девок.

Карл Густав улыбнулся своей Ильзе, наклонился и нежным поцелуем коснулся ее щеки. Кожа сорокадвухлетней женщины была суховатой, но барон с удовольствием припомнил, что бедра герцогини сильны, как в молодые годы, и это воспоминание согрело его улыбку. И тепло его улыбки отразилось в темных глазах Элизабет Изарской.

— Спасибо, Густав, — женщина помолчала. — Ты уверен в виновности Рейнарда... или мой дочери?

— Нет. Это только предположения, — мягко ответил барон. — И мне неясна причина смерти. Яда в крови принца я не нашел...

— Яда? — перебила герцогиня. — Разве мой племянник умер не от проломленной головы?

— Нет. Рана недостаточно тяжела, чтобы быть смертельной. Следовательно, либо яд, либо что-то еще. Ежели судить по выражению лица, Людвиг умер от обиды, — невесело усмехнувшись, заключил Рорбах.

— Да, — припомнила герцогиня, — лицо было странное. Словно он столкнулся с чем-то, чего не ждал вовсе. Густав, что у тебя с рукой?

— Что?

Элизабет Изарская коснулась ладони барона:

— Что это?

Рорбах с недоумением посмотрел на свои пальцы. Кожа на подушечках отливала перламутром.

— В лаборатории влез во что-то… — И тут Карл Густав вспомнил. Гостиная в летнем доме, мертвый Людвиг и лужа крови на полу. — Пройдет со временем.

Он улыбнулся чуть неуверенно и в этот миг с особенной силой ощутил сострадание и заботу своей Ильзе. Тогда Карл Густав, барон Рорбах склонился и поцеловал герцогиню Изарскую в губы.

 

 

***

 

Весь следующий день барон провел во дворце. Проверял, была ли у Рейнарда возможность убить племянника Ильзе. Получалось, слабенькая, но была. Карла Густава подмывало безо всяких уловок поговорить с Эггенталем начистоту. Ведь не мог путешественник не понимать, что является основным подозреваемым. С женихом Бригитты хитрить не хотелось. К счастью, для беседы нашлась тема.

Карл Густав отыскал фон Эггенталя в дубовой гостиной, у камина, с книгой на коленях, как и можно было предположить.

Они поговорили о близкой осени и неблизких еще именинах герцогини, о настроениях во дворце и неизбежно перешли к обсуждению смерти принца. Рорбах поинтересовался, видел ли в тот вечер Рейнард кинжал у Людвига, когда гости прощались внизу.

— Видел, — охотно отозвался Эггенталь. — Как обычно, в ножнах на поясе.

— Скажите, Рейнард, — барон доверительно наклонился к собеседнику. — Насколько ценен этот кинжал?

 

Жених Бригитты взглянул на Карла Густава с удивлением:

— Отличная сталь, превосходная заточка. Да еще отделка. Дорогостоящая вещь. И как оружие, и как украшение. Почему вы спрашиваете?

Рорбах внимательно посмотрел на Эггенталя:

— Кинжал Людвига пропал.

Рейнард вскинул брови:

— А смысл?

Приятно поговорить с умным человеком. Сразу понимает суть проблемы.

— Мало. В том-то и дело. Ежели принца убили из-за власти, — барон коротко глянул на собеседника, тот понимающе кивнул. — То, скорее всего, его отравили. В эту версию не вписывается пропажа кинжала...

— А кинжал не был орудием убийства? — вставил Рейнард.

— Нет. На теле нет ножевых ран.

Эггенталь недоуменно покачал головой.

— Ежели убили из мести-ревности, — продолжил рассуждения барон, — то кинжал могли по неким причинам и забрать.

— И что вам не нравится в этой версии? — полюбопытствовал путешественник.

— У меня нет претендентов на роль убийцы, — усмехнулся барон. — Не оставил Людвиг разгневанных мстителей.

— А случайное убийство исключено, — вздохнул Рейнард.

Карл Густав лишь кивнул в ответ.

— Так может, — оживился фон Эггенталь, — это два разных происшествия: смерть принца и пропажа кинжала? Кто обнаружил тело, садовник? Может, он и украл кинжал и путает теперь вам карты.

Рорбах задумчиво оглядел собеседника. Чист Рейнард или старается увести его в сторону от собственной персоны?

— Или, — предположил барон, — преступник намеренно забрал кинжал, чтобы запутать расследование.

Эггенталь смущенно рассмеялся:

— Такое тоже возможно.

 

***

 

Поутру Карл Густав первым делом разузнал подробности о садовнике Дитмаре Ланге, нашедшем убитого принца. Результаты его обнадежили. В молодости будущий садовник служил у графа фон Кимзе, который пристрастил когда-то и молодого Эггенталя к путешествиям. Дитмар много странствовал со своим господином, приобрел богатый и разнообразный жизненный опыт. Уйдя на покой, устроился по протекции престарелого родственника садовником в дворцовое парковое хозяйство, женился. И, возможно, фон Эггенталь этого садовника знает.

Добытые сведения открывали широкий простор для размышлений и многообещающих выводов. Смущало в них Карла Густава одно: сам же Рейнард и обратил его внимание на этого садовника. Или это тонкий расчет или дворянин-путешественник чист, как утренняя роса.

Не придя ни к какому выводу, барон отправился на поиски садовника Дитмара.

Выслушал еще раз, как тот обнаружил мертвого Людвига. Не услышал ничего нового и приступил к расспросам. Не довелось ли садовнику найти где-нибудь в парке дорогой кинжал?

— Нет, кинжалов не находил, ни дорогих, ни каких еще, — Ланге глядел настороженно. — Не очень-то я принца, упокой Господи его душу, любил, но никому не стоит так умирать.

— Как умирать? — осторожно спросил барон.

— Так... я почему пошел летний дом проверять? Кричали там, в той стороне, — садовник замолчал, припоминая. — Единственный крик, протяжный такой, жалостливый. Я и не понял, человек ли кричит или зверь какой. Не по себе стало. Но я пошел посмотреть, кто ж так кричит в нашем парке. Потом услышал — стучит. Подошел, а то дверь летнего дома хлопает. Вроде и ветра большого нет, а она качается туда-сюда. Ну, я зашел и увидел. Стражу позвал.

Дитмар надолго замолчал. Рорбах не торопил его.

— Вы видели лицо принца, господин барон? — спросил Ланге наконец. — Отчего он умер?

Карл Густав вопросительно приподнял брови.

— Кто-то съел его душу, — тихо сказал садовник. — Причем, кто-то с виду не страшный, кого он не успел испугаться.

Барон в сомнении покачал головой. Он не верил во всякие мистические силы — поскольку не сталкивался с ними. Всему таинственному в его жизни в конце концов находились обыденные объяснения.

— Да, вы в прошлый раз спрашивали, не видел я кого в парке, — уже обычным тоном произнес Дитмар. — Я вспомнил. Я видел Фредерику, горничную ста… эээ… господина Вольфганга.

— Когда и где?

— Когда. Еще до... до летнего дома. Гости как раз расходились. Неподалеку от Голубого пруда, что рядом с дворцом.

— И что она делала?

— Прогуливалась, — пожал плечами садовник. — Она частенько выходит погулять вечерами.

— Спасибо, Дитмар. Ты мне очень помог.

И Карл Густав отправился на поиски старой Фредерики, попутно обдумывая добытые сведения. Отбросив чувства, вооружившись лишь логикой.

Мог обаятельный, искренний и бесстрашный путешественник Рейнард фон Эггенталь убить Людвига? Увы, мог. Один или с помощью Дитмара. Есть и повод, и возможности.

Мог садовник Дитмар убить принца? Возможностей у него достаточно. Мог в годы бурной молодости разжиться экзотическим ядом? Мог. В отношении времени — неограниченный простор. Мог убить и потом "обнаружить" тело. Повод? У Дитмара молодая красивая жена, а Людвиг всегда рад приударить за привлекательной представительницей нежного пола. Был. Правда, ни о какой прекрасной садовнице слухов по дворцу не ходило. Людвиг не особо свои похождения скрывал, но и не болтал о них на каждом углу. Он действительно любил женщин. Женщин, а не свои победы над ними… Садовник ни о чем таком не заикался, но он человек скрытный. Мог втихую накопить ненависть, а теперь напускает мистического туману.

Могла Бригитта постараться ради будущего мужа. Мотив есть, возможностей на первый взгляд маловато, но женщины бывают удивительно изобретательны, когда чего-нибудь очень хотят.

Могла и герцогиня организовать убийство племянника. Вот у кого возможностей предостаточно. Нет основательного повода.

Ах, ладно. Нужно поговорить с Фредерикой, глядишь, что новое откроется.

 

Горничная Вольфганга отыскалась, где ей и положено быть: в покоях старого библиотекаря. И занималась женщина положенным ей делом: разбирала постельное белье. Рорбаха она испугалась, едва не уронила стопку наволочек. Барон помог ей управиться с бельем, усадил в кресло. Спросил, знает ли она о трагическом происшествии. Фредерика перекрестилась:

— Так все знают. Так ужасно, такой молодой.

— Я слышал, в тот вечер, когда с принцем Людвигом приключилась беда, вы гуляли в парке.

— Да, — кивнула горничная, — вечер был теплый. А ведь скоро осень, как не погулять.

— Скажите, Фредерика, много ли народу вы видели в тот вечер в парке?

Женщина призадумалась:

— Да, считай, никого и не видела.

— Значит, кого-то все-таки видели, — убежденно произнес Карл Густав.

— Ну, — Фредерика запнулась. — Отто, старший конюх пробегал. А ему нечего в господском парке делать, — она сердито поджала губы. — Еще Дитмар, садовник этот, проходил. Страшный он.

— Страшный? Дитмар. Почему?

— Да лицо у него разбойничье… Вот и всё, пожалуй. Время-то позднее было. Да! Когда уж домой повернула, на боковой аллее принц Людвиг разговаривал с Андреасом. С господином фон Карлсвальдом, — поправилась горничная. — О чем говорили, не слышала, но разговор был мирный. Улыбались они, голоса спокойные.

— А куда потом пошли? — как можно ровнее спросил Карл Густав.

— Не знаю, — растерянно ответила женщина. — Я ушла, а они еще говорили.

— Спасибо, Фредерика, — сердечно поблагодарил барон, — не буду вас больше отвлекать.

 

Карлсвальд, Андреас фон Карлсвальд! Милый тихий молодой человек. Он, что, на кинжал Людвига позарился? Барон негромко рассмеялся. Конечно, нет.

Вероятность, что фон Карлсвальд — шпион, казалась невеликой. Когда он объявился в Изаре, Рорбах его проверял. На родине молодой человек политической активности не проявлял, занимался своими штудиями. Карл Густав усмехнулся. Отличное прикрытие для шпиона.

Никакой переписки фон Карлсвальд не вел, за пределами дворца ни с кем не общался. Ему и ненужно было: если задание определили заранее. Надо было только сидеть тихо, пока на него не перестанут обращать внимание, и нанести удар. Конечно, ведь когда случилась беда, барон про Карлсвальда и не вспомнил. Неужели он так ошибся, пригрел в доме ядовитую змею? И эта змея имела наглость после злодейства остаться во дворце! Умно.

Почему-то вспомнился уже давний день в июле: когда Рорбах услышал, как Карлсвальд поет песенки этих самых миннезингеров, аккомпанируя себе на лютне. У поклонника старинной поэзии оказался прекрасный слух, сочный тенор и несомненный дар к языкам. Старонемецкий Рорбах понимал не очень хорошо, но перевод у Карсвальда получался легкий, изящный, под стать музыке. Собственно, именно этот подслушанный импровизированный концерт и убедил барона в искренности молодого дворянина. А стоило бы вспомнить, что менестрели во время оно бывали и шпионами: путешествовали постоянно, и пускали их во дворцы и замки как немногих чужаков. Рорбах покачал головой, досадуя на собственную наивность.

И ведь видел несколько раз, как Людвиг разговаривал с этим Карлсвальдом! Но разговоры всё были о поэзии да всяких легендах, а пристрастие принца к преданьям седой старины уже в печенках у барона сидело. Герои, драконы, валькирии. Чушь собачья.

 

Хотелось бежать к герцогине с докладом да и хватать мерзавца, но Карл Густав сдержался. Необходимо еще раз всё обдумать и, пожалуй, поговорить с Вольфгангом. Ведь именно с библиотекарем Карлсвальд общается больше всего. Вольфганг, конечно, рассеянный чудак, но далеко не глуп и по-своему очень наблюдателен.

Шагая длинными коридорами, Карл Густав вспомнил об еще одной вещи, связанной со смертью принца, о которой только у Вольфганга и спрашивать.

 

— Можете ли вы сказать, друг мой, когда в крови появляется золотой блеск?

— Золотой блеск в крови? — с недоумением переспросил библиотекарь.

— Кровь алая-алая, и в ней словно золото растоплено.

— Золото в алом — это драконья кровь, — со смешком произнес Вольфганг. — По крайней мере, так говорят легенды.

— Надо же, — протянул Рорбах. — Поразительно. А я, собственно, зашел побеседовать о вашем госте.

— Моем госте?

— Андреас фон Карлсвальд. Я хочу поговорить о нашем юном любителе старины.

— Карлсвальд, — Вольфганг тепло улыбнулся. — Андреас очень хороший… человек. Добрый, образованный и умница.

Показалось это барону, или библиотекарь вправду запнулся перед словом "человек"? Любопытно. Рорбах несколько принужденно рассмеялся:

— Похоже, друг мой, вы затрудняетесь отнести фон Карлсвальда к роду человеческому?

О Господи, старик смутился! Он, что, полагает Карлсвальда таинственной тварью какой? Тотчас вспомнился садовник Дитмар и его мистические намеки. Барону на миг стало не по себе, но он тут же стряхнул воображаемые страхи. Для всякой мистики находятся вполне реальные и, как правило, грязные объяснения.

— Так в чем дело, друг мой? — поднажал Карл Густав на дядюшку герцогини.

Вольфганг грустно улыбнулся:

— Дорогой мой барон, оставьте сказки библиотекам и библиотекарям, — он без необходимости поправил книги на столе. — Почему вы расспрашиваете об Андреасе? Вы же занимаетесь расследованием смерти несчастного Людвига?

— Всё верно, друг мой, всё верно, — улыбнулся Рорбах.

— И какое же отношение к вашему расследованию имеет Андреас?

Вольфганг, может, и чудак, но глупцом не был никогда. Карл Густав задумчиво помолчал, улыбнулся:

— Похоже, господин Карлсвальд последний видел принца живым. И даже разговаривал с ним.

Старый библиотекарь помрачнел. Глупцом он никогда не был, а вот притворяться так и не научился. Барон подобрался: сейчас Вольфганг подтвердит его выводы, и останется только схватить наглеца.

— Я знаю, из-за чего умер Людвиг, — решительно сказал библиотекарь.

Такого поворота Рорбах не ждал:

— Из-за чего же?

— Потому что мечтал стать идеальным правителем.

Карл Густав почувствовал: еще немного, и он зарычит. К счастью, Вольфганг не задержался с объяснениями.

— Людвиг не сомневался, что унаследует Изар за тетушкой, и он хотел стать наилучшим герцогом, превосходным. Помните, он всё говорил о Зигфриде? Как герой омылся в крови дракона и стал неуязвимым и мудрым? Принц нашел своего дракона, да только Людвиг не Зигфрид. Драконья кровь сожгла его.

Рорбах неловко усмехнулся. Несмотря на фантасмагоричность высказываний Вольфганга, что-то в них было. Когда барон проверял, не отравили ли Людвига, состояние кровеносных сосудов покойника показалось ему странным. Теперь он понял, в чем была странность. Перламутровый оттенок на внутренних стенках очень походил на тот, что окрасил его пальцы. Барону вновь стало неуютно:

— Вы предлагали оставить сказки библиотекам, друг мой...

Вольфганг оглядел бесчисленные книги, окружающие их, улыбнулся.

— Хорошо, ладно, — сдался Карл Густав. — И какое отношение к этой истории с драконьей кровью имеет Карлсвальд?

— Самое прямое, — вздохнул библиотекарь.

— Наш юный исследователь приторговывает драконьей кровью? — иронически вопросил барон. Интересно, какое зелье называют "драконьей кровью", что-то он о таком не слыхал, а во всяческих отравах не полный профан.

— Нет. Он носит ее в себе, — старый библиотекарь вздернул подбородок и твердо взглянул в глаза Рорбаху.

О Господи! Либо все дружно помешались на драконах, либо… что-то за всем этим есть.

— Вольфганг, ты хочешь сказать, наш любитель старинной поэзии и есть дракон?

Библиотекарь улыбнулся с видимым облегчением:

— Знаю, вы мне не верите, — он на миг задумался. — Дорогой Карл Густав, вы не видели собственными глазами Американский континент, но вы верите, что он существует.

Рорбах усмехнулся:

— Я видел вещи, золото... растения, привезенные оттуда. Даже разговаривал с очевидцами.

— Это всё косвенные свидетельства, друг мой. Однако, полагаясь на них, вы верите в существование Нового континента.

— Понимаю вашу логику, Вольфганг. Но где же свидетельства существования дракона?

Старый библиотекарь мягким движением взял руку барона и повернул ее ладонью вверх.

— Где вы видели алую с золотом кровь, друг мой? Расскажите мне.

И Карл Густав понял вдруг, что рад возможности разделить то странное происшествие с человеком, который может понять.

 

— И вы окунули пальцы в эту кровь? — спросил Вольфганг, когда Рорбах запнулся.

Барон смущенно кивнул.

— Не очень-то осмотрительно для человека, привыкшего возиться с химическими веществами, — поддел его библиотекарь. — И что вы почувствовали?

— Это было похоже на ожог кислотой, но боль очень быстро прошла, и даже следа не осталось.

— И вы совершенно забыли о происшествии?

— Верно. Лишь совсем недавно Иль... герцогиня Элизабет обратила внимание на состояние моих пальцев.

Карл Густав встретился взглядом с Вольфгангом. Выражение лица старого библиотекаря граничило с благоговением. Барон кашлянул:

— И давно вы знаете, что Карлсвальд... дракон?

Вольфганг очнулся, улыбнулся мечтательно:

— Довольно давно. Мы же много работаем вместе. Всякие мелкие странности. Поневоле заметишь. И Людвиг, видно, в конце концов заметил. Они ведь дружны с Андреасом. Были. Но искушение перевесило, — добавил старик печально.

— Почему этот... Карлсвальд не сбежал? — спросил барон неловко.

Вольфганг встрепенулся:

— Во-первых, он не чувствует своей вины в смерти Людвига, а во-вторых, он не закончил свои изыскания. — Показалось, старый библиотекарь хотел добавить еще что-то, но промолчал.

— Где мне найти… этого Карлсвальда? — спросил наконец барон.

— В гостевых комнатах. Но не беспокойтесь, друг мой. Я пришлю его в библиотеку.

Когда за дядюшкой герцогини закрылась дверь, Рорбах поднес к глазам меченую руку. Ничего в ней не было странного кроме этого перламутрового оттенка. Структура кожи не нарушена. Он потер пальцы. На ощупь кожа самая обыкновенная. Что это — вправду драконья метка? Какие глупости. Однако перламутр вот он, никуда не исчезает.

Дверь библиотеки отворилась, и на пороге появился Андреас фон Карлсвальд, причина нынешних тревог барона Рорбаха. И барон посмотрел на него очень внимательно. Симпатичный молодой человек. Внешность для Изара не совсем обычная: больно смугл при пепельных волосах, — но не настолько экзотическая, чтобы врезаться в память. Физически развит, не только, значит, в библиотеках жизнь проводит. Дракон.

— Господин барон, — склонил тот светловолосую голову.

Карл Густав чуть поклонился в ответ:

— Господин Карлсвальд. У вас есть вещь, вам не принадлежащая. Кинжал принца Людвига. Верните его.

Молодой человек вгляделся в Рорбаха и произнес с легкой улыбкой:

— Вам, господин барон, я могу его отдать.

— Вы убили принца Людвига, — заявил Карл Густав.

— Вы ошибаетесь. Это принц пытался меня убить. Но он не Зигфрид, моя кровь сожгла его. — В несколько длинных шагов фон Карлсвальд приблизился к барону, взял его руку и повернул ладонью кверху. — В отличие от вас.

Карл Густав посмотрел на свои пальцы, потом поднял на молодого дворянина напряженный взгляд.

Карлсвальд легко коснулся перламутровых отметин — и Рорбах увидел. Гибкое крылатое тело в чешуе цвета сизой стали, лебединый изгиб шеи, серебряные глаза с алыми зрачками. И в глазах этих плескался смех.

— Вольфганг сказал вам правду: золото в алом — это драконья кровь.

— Но как Людвиг узнал? — преодолевая вихрь противоречивых чувств, выдавил барон.

— Я проявил беспечность. Всё время быть человеком утомительно. И принц видел, как я меняю форму.

— То есть, дракон в небе при полной луне — это не фантазия Людвига?

Карлсвальд сокрушенно покачал головой.

Рорбах хмыкнул. Кто бы мог подумать, что россказни Людвига обернутся правдой.

— Что же произошло в летнем доме? — барон заставил себя вернуться к вещам обыденным.

— Принц разговорил меня и зазвал на бокал вина. Но до вина дело не дошло. Мы едва прошли в комнату, как он ударил кинжалом.

— Значит, кровь на полу была ваша. Но почему крови не было на самом Людвиге? Ведь вы стояли рядом.

— С одежды и с кожи кровь ушла в глубь тела. И сожгла его. Принц был слишком слабым для драконьей крови.

Карл Густав раздумчиво покивал, спохватился:

— А где кинжал? Вы обещали отдать.

Карлсвальд засмеялся, подошел к бюро, за которым обычно работал Вольфганг, и достал из ящичка сверток. Положил его на стол перед Рорбахом, развернул шелк.

Лезвие кинжала отливало всё тем же перламутром. Клинок почти на треть распался в нежную серую пыль. Барон дотронулся до неровного края, и еще одна порция металла бесшумно осыпалась на шелк.

— Как видите, кинжал нельзя было оставить в доме, — пояснил Карлсвальд.

— Я заберу?

Молодой дворянин кивнул и аккуратно свернул ткань:

— Только будьте осторожны, господин барон. Через несколько дней он рассыплется полностью.

— Хорошо, — кивнул Карл Густав. — Думаю, вам лучше покинуть Изар. Я должен рассказать герцогине.

— Да. Жаль, что так вышло.

— Прощайте, господин дракон, — улыбнулся Рорбах и покинул библиотеку. "По крайней мере, шпиона я не проворонил", — пришла утешительная мысль.

 

****

 

Они устроились в любимой гостиной герцогини Изарской, соколиной. По вечерней поре в камине плясал огонь, на маленьком столике дожидалось белое вино. Карл Густав наполнил бокалы, сел подле Элизабет:

— Помнишь Карлсвальда, Ильзе?

— Чудака, что изучал песни миннезингеров? — осторожно спросила герцогиня.

— Его самого.

— Он убийца?

— Нет, Ильзе. Он инструмент. А убийца — сам Людвиг.

И Карл Густав мужественно изложил герцогине Изарской всю историю.

— Доказательства, Густав.

— Их два, любовь моя. Вот этот кинжал, — барон развернул перед герцогиней Элизабет шелковый сверток. От клинка осталось меньше половины.

Герцогиня коснулась лезвия, и толика светло-серой пыли осыпалась на шелк.

— А второе?

Рорбах протянул руку и положил ее рядом с кинжалом. Перламутр к перламутру. Элизабет Изарская бережно прикоснулась к пальцам барона, погладила теплую ладонь:

— В пыль не осыпается.

Карл Густав хихикнул, словно мальчишка:

— Нет. Прижилась.

— Господь дарует по своему разумению, — задумчиво произнесла герцогиня. — И не нам с ним спорить.

Женщина взяла ладонь барона обеими руками, сжала на миг, поднесла к щеке.

— Значит, Рейнард? — спросила она.

— Да, Ильзе. Он не жаждет власти, привык отвечать за свои действия и разбирается в жизни.

— Моим внукам править Изаром, — улыбнулась герцогиня Элизабет.