Кто ворует пшеницу

А это ленивый и толстый пастух,

Который бранится с коровницей строгою,

Которая доит корову безрогую,

Лягнувшую старого пса без хвоста,

Который за шиворот треплет кота,

Который пугает и ловит синицу,

Которая часто ворует пшеницу,

Которая в темном чулане хранится

В доме,

Который построил Джек.

Английское народное стихотворение

(перевод С.Я. Маршак)

— И что? Неужели ничего нельзя сделать? — Я уже выбился из сил объяснять полисмену, что мне просто необходимо присутствие полиции на ферме.

— Я вам в который раз объясняю: у нас нет свободных сотрудников. Все заняты поиском серийного убийцы. Это, между прочим, важнее, чем ваша пшеница! — Полисмен был невозмутим.

— И что мне теперь делать? Вы считаете, что у меня в каждом чулане — тонны пшеницы? Это вот только что собранный урожай, который должен был бы кормить меня всю зиму!

— Ждите, когда у нас появятся свободные сотрудники.

— И долго это ждать?

— Около двух — трех недель, сэр.

— Да я в Скотланд-Ярд позвоню!

— Хоть самой Королеве. Раньше мы ни чем не сможем вам помочь.

— Но тот, кто украл пшеницу, уже наверняка успеет ее продать и сбежать из графства!

— К сожалению, это не исключено. Но мы сделаем все, что в наших силах, когда хоть один сотрудник освободится.

* * *

Это было вчера. Разговор, кружась каруселью, продолжался часа два. Полисмен всячески отпирался, но я все-таки одолел его. Не зря про меня говорили: «Джек вырастит пшеницу даже на скалах». И сегодня, проснувшись c петухами и быстро осмотрев ферму (во мне все еще жило чувство, что я случайно не заметил пшеницу, и она все так же лежит в амбаре), пошел на выпас посмотреть, не украл ли кто часом моих коров. Коровы были на месте, пастух тоже. Он, как и всегда, лежал в тени дуба, который в обхвате был лишь немногим меньше его самого. В руках он держал какое-то портативное устройство и настойчиво тыкал в него пальцем.

— Доброе утро, сэр Джек. — Пастух лениво поднял голову и, щурясь, посмотрел на меня — я редко приходил в его владения.

— Доброе утро, Билли. Как коровы?

— Хорошо, сэр. Кушают травку, нагуливают молоко, толстеют.

— Ясно. — Я оглядел стадо. Почти все стадо почему-то толпилось у подножия холма. Мне что-то совсем не показалось, что они толстеют. Даже возникло ощущение, что Билли гораздо толще большинства моих коров. — Ты вчера или позавчера не видел ничего подозрительного?

— Нет, сэр. А что я должен был видеть?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но услышал за спиной какой-то посторонний металлический звон и не стал ничего говорить. Обернувшись, я увидел молодого человека в полицейской форме. Он с трудом круча педали велосипеда, трясясь на кочках и чуть не падая, заезжал на холм, где сейчас находились мы с Билли. Спустя пару минут он слез с велосипеда и вытянулся передо мной по стойке смирно.

— Констебль Бенджамин Бэннон к вашим услугам, сэр! — Чеканя каждое слово, прокричал он.

— Доброе утро, мистер Бэннон. — Я был оглушен его приветствием настолько, что и не сразу сообразил, зачем он сюда явился. — Чем могу вам помочь?

Глаза Бэннона, расширились, его рот раскрылся, видимо для еще одной оглушающей тирады, потом он почесал голову, закрыл рот и достал из весящей через плечо сумки какую-то папку.

— Вы мистер, — Он сверился с записями в папке, — Грин?

— Да. — Я немного отошел от него. Его голос и манера держать себя действовали на меня пагубно.

Вытянувшись по струнке, он даже не представлял, как неуместно все его облачение и манеры посреди пастбища. Похоже, он даже не представлял, что находится на пастбище, а в двух шагах за его спиной, как раз рядом с велосипедом бродит корова со сломанным рогом. Судя по всему, это было его первое лично дело, и он вел себя точно так, как учили его в Школе полиции.

— Вчера в восемнадцать сорок три по Гринвичу вы звонили в управление полиции графства и просили прислать кого-нибудь для проведения расследования об исчезновении пшеницы из вашего амбара!

— У вас украли пшеницу, сэр? — Билли так резко вскочил на ноги, что выронил устройство (судя по всему, это был какой-то мини-компьютер) из рук: сделав в воздухе широкую дугу, компьютер плюхнулся в свежую коровью лепешку.

— Да, Билли. — Ответил я пастуху. — Значит, это дело будете расследовать вы, констебль Бэннон?

— Да, сэр! — Почему-то радостно отрапортовал Бэннон.

Я закатил глаза и глубоко вздохнул. Уж не думал я вчера, что мне пришлют юнца, который и месяца не отработал в полиции. Да максимум, что он расследовал — это убийство таракана на кухне. А еще эти его крики, как будто он не на ферму расследовать приехал, а перед генералом отчитывается. Похоже, полоса удач, сменилась полосой невезения. А прибытие этого «зеленеющего» констебля только доказывало, насколько все плохо.

— Вот повезло! — Вывел меня из состояния задумчивости голос Билли.

— Что именно, Билли? То, что у меня украли зерно — это везение?

— Нет, сэр, конечно. — Билли потупил взор, сжимая в руках измазанный мини-компьютер, на дисплее я заметил изображение самолета и какую-то таблицу. Это несчастье, сэр. А повезло в том, что мой планшет упал в коровий навоз и почти не запачкался.

— Да ты везунчик, Билли. У тебя, видимо, счастливая полоса настала в жизни.

— Наверное, сэр.

— Что ж. Это хорошо, Билли. — Я повернулся к ожидающему ответа констеблю. — Пойдемте в дом, констебль Бэннон. Там поговорим. И советую, не вынимайте свой велосипед из-под коровы, он очень не любит, когда ей мешают спать. Вечером она с него слезет и его можно будет забрать без проблем.

Бэннон повернулся к велосипеду и, увидев лежащую на его велосипеде корову, испустил испуганный вопль.

* * *

В доме я провел огорченного временной потерей велосипеда Бэннона на кухню. Налил чаю, поставил на стол молоко, достал напеченных Мэри (моей экономкой) пирожков с крыжовником и стал ждать, пока полисмен сможет продолжать беседу. Сделав пару глотков чаю (молока констебль наливать не стал) и, съев четыре пирожка, полисмен прибодрился и приготовился что-то мне сказать.

— Будьте добры, констебль, не кричите так, будто вы обращаетесь к старшему по званию. Говорите тише, а то у меня от всей этой ситуации голова болит.

Бэннон, уже широко распахнувший рот, прикрыл его, почесал затылок и снова, но уже не так широко, открыл.

— Расскажите, что именно произошло. — Его нормальный голос оказался удивительно приятным.

— Не так давно, дней десять назад, закончилась страда. Вся пшеница была собрана и помещена под замок в мой амбар. Вчера был жуткий ливень и я, чтобы проверить, все ли хорошо укрыто, обходил ферму. Увидел, что возле амбара кошек — я их держу, чтобы они гоняли мышей. Сначала, я подумал, что мыши забрались в амбар, а кошки их пытаются оттуда достать, но потом, вспомнив насколько амбар изолирован, я подивился этой мысли, однако, все равно решил все проверить. Открыв дверь, я обнаружил, что амбар пуст, а внутри летают синицы, которых и учуяли кошки.

— Может быть, синицы и склевали всю пшеницу, сэр? — Отставив чашку на середину стола, констебль достал папку и теперь старательно записывал туда все мои слова.

— Вы что? Синиц было мало, а пшеницы много. Да и выбраться из амбара птицы бы никак не могли.

— Но ведь как-то они туда попали?

— Попали, но, скорее всего в тот момент, когда злоумышленники выносили зерно.

— Хм… — Констебль сунул кончик ручки в рот, задумавшись. — Может, покажете мне сам амбар?

— Да, конечно.

* * *

Амбар, стоя здесь посдери поля, казался детищем высоких технологий: невысокая, элегантная постройка, выкрашенная в зеленый цвет, с множеством ворот, элеваторов и коробов воздухозаборов. Стоявшие радом с ним новенькие и блестящие комбайн и грузовик добавляли в окружающей пейзаж футуристичности. Те двадцать минут, пока мы с констеблем шли от дома до амбара, я успел ответить на десятки вопросов, касающихся организации труда, сбора урожая, устройства кондиционеров в амбаре, своей жизни и многого другого, непонятно почему интересовавшего Бэннона. Мы вплотную подошли к амбару, и я остановился, пытаясь достать из кармана ключи. Констебль в это время подошел к машинам, потер мыском дорожную пыль, подергал двери, покрутил заляпанные грязью зеркала заднего вида, посмотрел на застрявший под колесом грузовика раздавленный хвост моего неудачливого пса, потом вынул из сумки папку и что-то записал внутрь.

— Вот, взгляните, констебль. Амбар пуст.

Полисмен посмотрел внутрь и опять что-то чиркнул в папке.

— Как много людей работает сейчас у вас?

— Сейчас только трое: пастух — вы его видели, коровница — она занимается дойкой коров (доильная находится недалеко от пастбища, где мы были) и экономка.

— И что, коровница сама управляется со всем стадом?

— Нет, конечно. Она пользуется помощью деревенских (деревня расположена буквально в трех сотнях ярдов от доильной) — они не прочь подзаработать. Деревня-то хилая, там ничего нет. У меня с фермы туда, кроме коровницы никто и не ходит.

— А куда?

— В город. Сейчас, когда есть машины, в город быстрее съездить, чем добраться до этой деревеньки.

— А коровница нанимает каждый день новых людей или пользуется услугами каких-то определенных?

— Никогда не интересовался этим. — Я совершенно не понимал, к чему он клонит. — Мне главное, чтобы удои были.

Оглядывая амбар, констебль постоянно что-то трогал, ощупывал, нюхал, зарисовывал. В какой-то момент он забрался на балюстраду, что-то там поднял, удивленно присвистнул, положил на место и спустился вниз.

— А ваша коровница имеет доступ к ключам от амбара.

— Ну, в общем-то, да. Ключи висят в доме совершенно открыто.

— То есть их мог бы взять любой посторонний?

— Нет. Посторонний не сможет попасть в дом.

— Стало быть, коровница может зайти в дом?

— Да, и коровница, и пастух могут беспрепятственно зайти и взять ключи, так же как и я. Иногда, когда я в отъезде, я поручаю им дела не связанные с их основной работой.

— Так… Понятно.

— Вы думаете это она? — Сказать, что я был удивлен, значит не сказать про мое состояние ничего. Я был просто ошарашен подобным предположением.

— Больше некому.

Мы вышли из амбара, и я молча закрыл дверь на замок. Еще минут пять мы шли в полной тишине: я погруженный в мысли о том, как человек, который работает на меня, смог бы меня обокрасть, а Бэннон, по-видимому, наслаждался природой, которой не часто встретишь в городе.

— Почему это не может быть моя экономка или пастух. Или их сообщники.

— Нет, это точно не они. Да и сообщники абсолютно исключаются. Перед приездом к вам я проверил — никаких незнакомцев в последнюю неделю в округе не появлялось. А из округа не выезжала ни одна груженая машина. К тому же, только ваша коровница общается с деревенскими.

— А чем экономка и пастух лучше коровницы? — Я все еще не совсем понимал ход мыслей новоявленного Шерлока Холмса. Вообще, этот юнец удивлял меня. Удивлял, причем в лучшую сторону. Даже если он и не прав в своих догадках, то его хватка мне нравилась.

— Как вы говорите, зерно пропало в последние два-три дня, однако, у вашей экономки не было бы времени: она пекла те замечательные пирожки, которыми вы меня угощали. А чтобы напечь такую гору пирожков, надо много времени. А ведь еще необходимо собрать и начистить крыжовник. Да и за порядком в доме следить надо. Если бы она крала зерно, то просто бы не стала ничего печь.

— Что ж, логично. А что с пастухом?

— Он целый день с коровами. Если бы он оставил их, то они бы разбрелись по всему пастбищу и вряд ли бы он так спокойно валялся под деревом сегодня утром.

Я задумался над словами Бэннона. Все вроде бы выглядело логично. Действительно, чтобы вывести все зерно из амбара потребовалось бы немало времени. И стадо бы точно разбрелось. Предположение про занятость экономки тоже было вполне обосновано. Я действительно видел, сколько времени она потратила на приготовление пирожков.

— Я сделаю звонок начальству — они пришлют кого-нибудь мне на подмогу, и мы арестуем вашу коровницу. — Заявил Бэннон, после того, как я подтвердил адекватность его рассуждений.

Пока констебль разговаривал с полицейским управлением, я облокотился на ограду. Радостно лая, размахивая обрубком хвоста, ко мне подбежал мой пес, тоже, кстати, Джек. Я потрепал его по холке, почесал за ухом, а когда он успокоился, посмотрел, как его раненый хвост.

— А что у вашего пса с хвостом, мистер Грин? — Бэннон довольный — видимо начальство похвалило его — подошел ко мне.

— Он попал под машину. В смысле, хвост. Как раз когда парковали грузовик рядом с амбаром.

Глаза констебля расширились.

— О, нет! Кажется, я ошибся! — Он завопил, будто его сейчас убьют и, не дожидаясь моей реакции, рванул в сторону дома.

— Постойте, констебль Бэннон! — Я побежал вслед за ним.

— Гав-гав-гав! — Рядом со мной бежал Джек.

Вопреки моим предположениям он бежал не в дом, а дальше, к холму, где остался его велосипед. Будучи моложе — он сильно обогнал меня. Мне осталось бежать еще ярдов пятьдесят, но я уже видел, что ни коров, ни пастуха нет на своих местах. Бэннон схватил запачканный навозом велосипед, вскочил на него и быстро поехал в сторону леса, в мгновение ока, скрывшись от моего взора за холмом. Когда мы Джеком поднялись на вершину холма, я уже порядком запыхался, поэтому решил отдохнуть, здраво посчитав, что полисмен справится и без меня. Если, конечно, будет с чем справляться. Почему-то идеи о том, что пшеницу своровал кто-то из моих работников, совсем не укладывались в моей голове. Я присел, облокотившись на дуб, обнял подбежавшего пса и стал думать о том, как провести зиму без зерна и денег, которые я должен был получить за него.

Минут через пять в лесу раздался выстрел. Джек вскочил с места и любопытно уставился в сторону, куда поехал Бэннон. Я тоже смотрел в ту сторону, но мое внимание теперь привлекал не лес, а небольшая борозда, тянущаяся от подножия холма в лес. Я подошел ближе и увидел, что тут и там блестят зернышки пшеницы, а там, где сегодня толпилось все стадо, пшеницы было еще больше. И я мог поклясться, что это была пшеница из моего амбара!

Пока я разглядывал зерна, из леса показалась весьма примечательная процессия: впереди шли коровы, к ним были привязаны импровизированные сани, груженые пухлыми мешками, потом еще одни сани и еще. Всего шесть штук, за ними шел мой пастух, а следом, держа на вытянутой руке пистолет — констебль Бэннон.

* * *

Констебль ел уже пятый пирожок. Мэри стояла рядом, улыбалась и весьма назойливо щебетала:

— Спасибо, констебль Бэннон. Огромное вам спасибо, что нашли пшеницу мистера Грина. Спасибо большое. Вот съешьте еще пирожок. А хотите я вам с собой еще положу.

Я молча пил чай и смотрел как от дома отъезжает полицейская машина, с сидящим внутри пастухом Билли. Он совсем не сопротивлялся и сразу признал свою вину.

— Скажите, мистер Бэннон. А как вы все-таки догадались, что вор — пастух.

— По хвосту. — Коротко ответил полисмен.

— Что? — Воскликнула Мэри, прижав руки к груди. — У Билли есть хвост?!

— Нет, Мэри. Констебль имеет в виду хвост несчастного Джека.

— Да точно. — Жуя пирожок, продолжал Бэннон. — Сначала я думал, что это ваша коровница (как я вам и сказал), но увидев хвост вашего пса… Вернее, не увидев хвоста у пса и вспомнив, что хвост остался на колесе грузовика, у меня возникли сомнения. Ведь коровница могла вывезти пшеницу только на этом грузовике, но последние два дня шел дождь, и если бы машина сдвигалась с места, то хвост бы отвалился и потерялся бы где-нибудь в грязи. Но хвост был под колесом и никуда не делся. Следовательно, машины не трогали. Других машин на территорию вашей фермы не въезжало — как я говорил раньше. Таким образом, получается, что пшеницу вывезли иным способом. У вас на ферме нет иной тягловой силы, кроме коров, а с коровами лучше всех справляется пастух. К тому же они сегодня с утра очень странно паслись. Я знаю, как пасутся коровы — они редко так кучкуются, будто связаны между собой. Но отчасти они правда были связаны, плюс зерно, рассыпанное на земле только в одном месте — видимо, там порвался мешок. И потом я вспомнил, что на планшете вашего пастуха (кстати, зачем пастуху такая дорогая вещь, как планшет?), так неудачно упавшем в навоз, был открыт сайт по продаже авиабилетов. Тогда я все понял и побежал, чтобы не дать ему уйти за территорию фермы, где он бы мог сказать, что и коровы, и зерно — его собственность.

— Гениально, констебль. Признаться, я совсем недооценил, когда увидел вас первый раз.

— Спасибо, мистер Грин. — Полисмен зарделся как красная девица, которая впервые вышла в свет.

— Есть только еще один маленький вопрос.

— Да?

— Когда вы предположили, что виновны синицы, вы шутили?

— Нет.

— Нет?

— Ну ведь правда же, что синицы часто воруют пшеницу! Гораздо чаще, чем пастухи, сэр.