В жизни всегда есть место...

Болели запястья. Это было первым, что пробилось сквозь вязкий кисель, плещущийся внутри черепа. Следующим пришло ощущение холода. Третьим был страх — и именно он удержал от стона и попытки открыть глаза. Замереть. Прислушаться. Стандартная реакция напуганного животного. Последнее, что я помнила — тошноту, расплывающиеся в глазах силуэты в силовой броне и звук выстрела. А, нет, еще "эту убрать, она не нужна, а эту — с нами".

Влипла. Определенно. Впрочем, для того, чтобы это понять, семи пядей во лбу не нужно. Так, значит, я вишу… висю — черт, нашла время для филологических изысканий — подвешена за руки и полностью раздета. Логично, простой и эффективный способ давления — у тебя ничего нет, ты гол и беззащитен… можно еще изнасиловать, наглядно и однозначно продемонстрировав, что и тело твое тебе больше не принадлежит. Это, похоже, еще впереди.

Ничего не скажешь, веселая тема для размышлений. Об этом потом. И о том, как меня угораздило, тоже думать не время. Надо думать о том, как выбираться. Но мозг упорно отказывался соображать, внутри черепушки словно поселился кто-то истошно визжавший уже обделавшись от страха, и совершенно не давал соображать. Кажется, я никогда так не боялась… даже когда была уверена, что меня убивают. Может быть потому, что тогда я могла сделать хоть что-то… например, прихватить тех ребят с собой на тот свет. А сейчас от меня не зависело ровным счетом ничего… Черт, да от меня перестало что-то зависеть еще когда папаша потащился в эту лабораторию, будь она неладна. Завершать дело всей жизни. Тогда и начался это затянувшийся кошмар.

Отец сотоварищи очень удивились, обнаружив, что здание, где они когда-то создали лабораторию, кишит мутантами. Разумеется, спасители мира не сильно-то обращают внимания на доводы разума. То, о чем я твердила всю дорогу, папочка благополучно пропустил мимо ушей, а остальные в рот ему заглядывали. Я была для них в лучшем случае девка с пушкой, чья святая обязанность охранять их гениальные мозги от жестокого внешнего мира. А кое для кого и вовсе обстоятельством, вынудившим шефа послать к чертям собачьим многолетнюю работу. Ну да, виданное ли дело, отложить спасение мира ради того, чтобы вырастить ребенка? Чистая вода нужна всем, а вот еще один спиногрыз… Поэтому нечего слушать то, что этот выросший спиногрыз несет, ибо несет он заведомую чушь. И я испытала море злорадного удовольствия, увидев, как вытянулись их лица. Впрочем, радоваться мне довелось недолго: доченька, у тебя единственной из нас есть боевой опыт, сделай что-нибудь. Ага, соверши чудо, лучше всего вчера. Пап, ты понимаешь, что для любого нормального человека твоя просьба — верная смерть? Нет? Почему-то меня это не удивляет. Я преувеличиваю? Хотелось бы самой в это верить.

По-хорошему, надо было послать его к черту еще тогда. Нет, совсем по-хорошему, надо было не ввязываться в эту авантюру изначально. Но с другой стороны, зная, чем оно в конце концов обернулось… наверное, я сделала то, что должна. Впрочем, от этого не легче.

Как вычистить здание, полное тварей, способных выдержать прямой выстрел в голову? Вспомнить, что стрелять можно научить и обезьяну, а у меня кроме винтовки есть еще и мозги… в чем я иногда сомневаюсь. Самым трудным оказалось добраться до компьютера, управляющей системами защиты здания. А взламывать их я за последнее время научилась виртуозно, сказывалось образование убежища… больше ни к чему оно и не годилось, по правде говоря. Потом пройтись по этажам, добивая раненых и методично собирая с тел все мало-мальски ценное, не обращая внимания на презрительные взгляды яйцеголовых. Да, я профессиональный охотник за головами и мародер. Но ведь именно потому я вам и нужна. Ах да, оказывается, я еще нужна для «подай-принеси». Зеленомордые изрядно порезвились среди приборов их нужно было чинить, а тут под рукой неквалифицированная рабочая сила. «Солнышко — убила бы за то «солнышко» — но у тебя и вправду нет специальных знаний». И снова никто не захотел ничего слышать. Ни то, что я куда эффективней в роли телохранителя, нежели чернорабочего, и забивать гвозди прикладом винтовки по меньшей мере не совсем рационально, хоть и эффективно, кто же спорит. Ни то, что после отстрела супермутантов пустошь, да и само здание, не стали более безопасными. У яйцеголовых была Цель — и снисходить до всего остального ни так и не научились.

Черт, я многое могу понять. Что река, очищенная от радиации — великое благо. Что когда увлечен чем-то важным, можно наплевать на второстепенные вещи. Я не могу понять одного — почему в разряд «второстепенных» попадает то, от чего напрямую зависит твоя безопасность, а, значит, и возможность достичь той самой великой цели. Наверное, не надо было сдаваться, и объяснять, объяснять… но я устала твердить об очевидном, точно попугай, и, махнув на все рукой, согласилась стать девочкой на побегушках. И именно поэтому, когда появился анклав, ничем не смогла помочь. Трудно быть эффективным защитником, одновременно ковыряясь в канализационном фильтре, даром что оружие и вещмешок с кучей всего нужного всегда с собой. Я увидела вертолеты, услышала голоса из рупоров, орущие, мол, никому не с места, и со всех ног припустила туда, где оставался отец… поздно. Когда я добралась до установки, рядом с отцом стояло с полдюжины солдат в силовой броне, а пластиковый купол, окружающий собственно установку и людей рядом, был закрыт. В углу коридора жались остальные ученые. Судя по всему, солдаты анклава прошли через другой вход, и сюда пока не добрались. Но это дело времени. Анклав славился методами скорее эффективными, нежели гуманными, и оказаться в сфере их интересов — хуже и придумать нельзя.

Я не слышала, о чем они говорили — слова пролетали мимо сознания, занятого одним: что делать? Я не супергерой, способный прорваться через шесть вооруженных с головы до ног солдат, отбить у них заложника и вытащить его живым… желательно, уцелев самой. Обязательно уцелев самой, потому что кроме меня защитить эту кучку деток-переростков, не знающих ничего кроме своей науки, некому. По крайней мере, пока они не доберутся обратно в Ривет-Сити.

Я слишком долго думала. Застыв в дверном проеме, точно статуя — еще одна непростительная ошибка, но, черт, там был мой отец, и хотя порой я готова была придушить его собственными руками… Повезло — солдаты меня не увидели. Не повезло — меня увидел отец. С полмига мы смотрели друг другу в глаза, а потом он сказал что-то офицеру, и повернул какой-то рычаг. И через бесконечное мгновение медленно-медленно опустился на пол под аккомпанемент истошно взвывшего счетчика Гейгера.

Потом я никак не могла вспомнить следующие несколько минут, кажется, я взвыла не хуже счетчика и рванулась спасать, а сзади в меня вцепились несколько рук. Откуда-то доносились крики, кто-то призывал кого-то не дать кому-то уйти… Я пришла в себя уже в подвале комплекса, куда, похоже, меня приволокли яйцеголовые через какие-то хитрые ходы. Помню, что орала что-то невразумительное и грозилась перестрелять всех нахрен, потому что мне надо обратно, а доктор Ли, единственная женщина среди ученых, держала у меня перед лицом счетчик Гейгера с цифрами, которые никак не укладывались в голове и тихо, повторяя точно ребенку, объясняла, что спасать там некого, под излучением такой интенсивности не выживут даже вирусы, белок денатурируется за несколько секунд. Но мне было плевать и на счетчик, и на нее. Не знаю, сколько это продолжалось, пока до сознания не дошло, что действительно — все. Некуда бежать, да и незачем. Осталось только выбраться отсюда самой и вытащить остальных, чтобы отец хотя бы погиб — не укладывалось в голове это, никак не укладывалось — не напрасно.

Я обвела взглядом притихших ученых:

-Отсюда есть другой выход?

— Да. — Совершенно бесстрастный голос, словно на светском приеме. Интересно, эта дамочка просто хорошо владеет собой или ей и вправду все равно?

— Там дальше сеть тоннелей, еще довоенная. Выходит на поверхность около штаб-квартиры Братства Стали. Я объясню, куда идти.

-Хорошо. — Я раскрыла мешок. — Кто-то из вас умеет обращаться с оружием?

Они переглянулись. Я остолбенела. Черт, да откуда же они свалились на мою голову? Здесь дети учатся работать ножом раньше, чем начинают чисто говорить, а подростки не расстаются с пистолетом. Кем же надо быть, чтобы…

-Мне несколько раз доводилось стрелять из пистолета. — Сказал, наконец один из них.

Я молча вытащила из мешка револьвер, проверила, полностью ли заряжен, протянула ученому. Может, и будет толк.

Как выяснилось, толку не было. Несколько миль под землей, несколько одичавших гулей, после первой встречи с которыми кто-то схватился за сердце и пришлось останавливаться и приводить страдальца в чувство. Несколько солдат анклава, явно посланных за нашими головами, после встречи с которыми пришлось приводить в чувство меня, ведь солдаты ходили парами, а я не герой старого вестерна, способный навскидку подстрелить десяток при том, что пуль в револьвере восемь. Дырка в плече, еще одна — в боку, стимпаки затягивают подобные вещи на раз, так что можно сказать, что легко отделалась. Тем не менее когда мы, наконец, добрались до штаб-квартиры братства стали, мне уже не хотелось ничего — только упасть и сдохнуть. Сдохнуть не дали. Они даже милостиво разрешили отоспаться, прежде, чем взяться за меня по-настоящему. Потому что Дело Отца (они произносили это именно так, до тошноты пафосно) нужно было Продолжить. Ну да, именно мне, какой еще дурак согласится стать козлом отпущения? Да-да, я помню, что никто из яйцеголовых не знает, с какой стороны берутся за винтовку. Но ребята, вас тут полное здание вояк с крутыми пушками и еще более крутой броней. Ах, вы заняты... чем же это, позвольте спросить? Поддержанием порядка на пустоши? Тут меня прорвало, и я гоготала что твоя лошадь добрые четверть часа. «Порядка», придумают тоже.

Тем не менее, я согласилась. Просто потому, что устала от них отбиваться. И вместо того, чтобы, выйдя за ворота, отправиться домой, я — вот дура набитая! — потащилась таки «продолжать дело отца». Искать какую-то хренотень, которую потом подключат к установке, и та сможет очищать от радиоактивных примесей тонны воды за считанные минуты. Я не могу это объяснить ничем, кроме временного помрачения рассудка.

Как ни странно, среди людей Братства нашлась одна с остатками совести, решившая, что помощь мне не помешает. Точнее, две, но дочку их командир не отпустил, а позволил идти со мной одному из своих лейтенантов, женщине вдвое старше меня. Что ж, ни одно доброе дело не остается безнаказанным — ее-то и пристрелили, потому что «не нужна».

-Заканчивай притворяться! — пощечина оказалась звонкой и хлесткой, так что пришлось волей-неволей открыть глаза. Так и есть: здоровенный мужик в форме анклава. То ли выследили, то ли ждали… кто сейчас разберет.

-Говорить будем? — поинтересовался он.

-Смотря о чем. — Черт, что же я делаю, нельзя его злить, и строить из себя супермена тоже незачем.

— Мне нужен код доступа к установке.

-Я не знаю его.

-Врешь! — еще одна пощечина.

-Я действительно его не знаю. — Самое обидное, что это правда. Но ведь не поверит, сволочь этакая.

-Подумай хорошенько, детка.

Черт, ну что за манера хватать незнакомых людей за подбородок? Убери лапы, урод!

— Потому что мне придется использовать методы, которые тебе не понравятся. А если заговоришь по-хорошему, я тебя отпущу, как только удостоверюсь в том, что не врешь.

— Ты что, совсем за дуру меня держишь? — я так возмутилась, что снова забыла о том, что не надо его злить. — Как только я выложу то, что вас интересует, я — труп. Ну, может быть, подождете, пока не «удостоверитесь».

И как только они поймут, что кода я не знаю, я — труп. А они поймут, особенно если возьмутся за дело всерьез. Короче, я труп при любом раскладе, причем умирать будет… неприятно. Плохо. Очень плохо. Тот, внутри черепушки, снова завыл, и, признаться, я едва не начала ему вторить. Внутри медленно свернулся ледяной узел, и перестало хватать воздуха. Как же здесь холодно…

-Для начала я отдам тебя своим людям. Здесь, знаешь ли, нет женщин.— Его рука переместилась вниз живота и я едва удержалась от того, чтобы заехать коленом, благо ноги не привязаны. — Или сперва попробовать самому?

-Не надо! — я все-таки завыла.

-Здесь я решаю, что надо, а что нет. И прекрати скулить.

Я честно попробовала. Не получилось.

-Боишься, сучка? — почти ласково протянул он. — Ну так говори!

-Не знаю… — простонала я. Нет, в самом деле, скажи мне папочка код доступа, я бы выложила его им, не секунды не колеблясь. Лучше сдохнуть быстро, чем… Но ведь не поверит, хоть соловьем заливайся, не поверит. Придумать цифры? Это даст отсрочку, а что будет, когда они убедятся, что я вру? Поживем-увидим?

-Ну как хочешь, сама напросилась. — Он взялся за штаны.

-Нет!

-Прекратите! — громкоговоритель рявкнул так, что я подскочила. — Немедленно ко мне!

Бесшумно закрылась дверь. Почти одновременно разомкнулись наручники — или что там держало — и я сползла по стене, не переставая всхлипывать.

-Прошу прощения, леди. — Голос из динамика был мягче новой фланели. Где же я его слышала? — Мои подчиненные иногда перегибают палку.

Да уж. Я хихикнула, отнюдь не оттого, что было весело, тут же икнула, и съежилась на полу. Они тут тотально энергию экономят, что ли — устроить такой морозильник.

-Разрешите представиться, леди. Я президент Соединенных Штатов Америки.

-Ээээ… — Так вот откуда я знаю этот голос! От роботов, заполонивших пустошь. Бравурные марши вперемешку с напыщенными фразами о великом будущем америки, к которому ты непременно придем под управлением твердой руки анклава и главы его, президента соединенных штатов. Помнится, когда я впервые его услышала, на ум пришло когда-то прочитанное «ну и хрень же несет, поносник» — и более точного определения я тогда подобрать не смогла.

-Очень приятно. — Выдавила я наконец. Врать, может быть, и нехорошо, но сказать правду, мол, как же вы меня достали — пожалуй, чревато, а я еще не дошла до стадии «нечего терять, так что расслабься и получай удовольствие».

-Взаимно, леди. Для меня большая честь знакомство с вами.

Приехали. Никогда не доводилось вести светские беседы в абсолютно голом виде. Впечатления, надо сказать, непередаваемые. Но что ему нужно? Или они просто разыгрывают старую как мир пьесу про доброго и злого полицейского?

-Леди, ваша одежда в шкафу у стены. Я был бы очень рад, если бы вы проследовали в мой кабинет, где мы могли бы пообщаться без свидетелей.

Моя одежда! Я распахнула дверцы, не слишком вслушиваясь в то, что он там несет. Комбинезон, броня… оружие? Все мое оружие, включая изрядный боезапас. Этот президент что, совсем ума лишился? Оружие… я схватила винтовку, на время даже забыв о собственной наготе. Это меняет дело. Я бы сказала, очень меняет.

Но в чем подвох?

Одеваться, не выпуская из рук оружие — занятие то еще. Но расстаться с ней не было сил — и плевать, что в прошлый раз все навешенное на меня не помогло. Наконец, я все же заставила себя закинуть винтовку за спину. Достала гранату, предварительно нырнув поглубже в шкаф — уж туда-то они вряд ли засунули камеры — выдернула чеку, зажав в ладони. Добрые, старые гранаты, взрывающиеся не по таймеру. Ухмыльнулась — вот теперь все будет в порядке. Попробуют снова пустить газ или еще какой хитрый способ — получат большой бадабум. Может, и есть люди, готовые испить чашу жизни до дна, какой бы горькой она не была — но я не из того теста. Еще четверть часа назад я полагала, что главное — выжить, цена не имеет значения. Я ошибалась.

— Господин президент, полагаю, ваши люди, увидев меня при оружии и без сопровождения, могут сделать неверные выводы. Не хотелось бы, чтобы меня подстрелили по дороге в ваш кабинет.

-Действительно. Сейчас.

Вошедший солдат то ли не умел ничему удивляться, то ли был подробно проинструктирован. По крайней мере, его не возмутило ни то, что я вооружена до зубов, ни руки в карманах (ну не тащить же взведенную гранату у всех на виду?). Дурдом. Интересно, у них всегда такой бардак или только по большим праздникам?

Меня довели до одной из дверей в стене, втолкнули внутрь и оставили одну. Я огляделась. Гладкий пластик стен, никакой мебели, компьютерный терминал. Никого. Единственная дверь — та, через которую я вошла. Скорее всего, камеры в стенах, ну не настолько же они спятили, чтобы оставить меня без присмотра. Хотя… Захотелось ритмично постучать головой о стену — может, хоть так начну понимать, что, собственно, происходит? И еще никак не получалось согреться, несмотря на одежду, бронежилет и шлем.

— Раз видеть вас, леди.

Вздрогнув, я огляделась. Звук шел со стороны компьютера. Я шагнула ближе:

-Господин президент?

-Слушаю вас.

-Прошу прощения, но стоило ли вести меня сюда, если говорить мы все равно будем через компьютер?

-Вы не поняли, леди. Я и есть компьютер. Вы называете это «искусственный интеллект».

Я открыла рот. Медленно закрыла. А может быть, все куда проще: нанюхалась газку, там, когда меня отловили. Теперь вот мерещится всякое. Или…

-Это розыгрыш? Поверьте, вам незачем морочить мне голову, и без того, эээ… готова к сотрудничеству.

Правильно было бы сказать «напугана до полусмерти» и «попрощалась с остатками собственного достоинства». Как же мало мне, оказывается, надо.

-Леди, поверьте, это не розыгрыш. По слухам, вы получили хорошее образование: неужели вы не слышали о довоенных разработках в области искусственного интеллекта?

Слышала, как не слышать. Только результаты если и были, наверняка засекретили, на то они и военные разработки. Но черт, если у них получилось, не хотела бы я оказаться на месте тех компьютеров. Понять, что ты превосходишь человека в скорости и эффективности мышления и одновременно с тем — что ты всего лишь имущество человека. Я бы рехнулась. Или устроила бы человечеству какую-нибудь колоссальную пакость, по возможности — так, чтобы с гарантией угробить и себя. Потому что это — даже не рабство, это стократ хуже.

Так, похоже, я готова поверить в этот бред. С другой стороны — что я теряю, если поверю?

— Слушаю вас, господин президент. Что вам угодно?

-Сожалею, что не могу предложить вам сесть, здесь, увы, нет мебели. Впрочем, давайте к делу.

За следующую четверть часа мне пришлось выслушать столько пафосной хрени про великое будущее америки, нет, всего человечества, что едва не стошнило. Впрочем, возможно, речь тут не при чем: я нанюхалась паралитического газа, не ела невесть сколько и никак не могла успокоиться. Немудрено, что желудок взбунтовался.

-Так что вы скажете об этом плане, леди?

-Несомненно, его тщательно обдумали. Но при чем тут я?

-О, вам уготована самая важная часть: именно вы послужите тем орудием, что очистит мир от скверны мутаций. Вы станете героиней нового человечества.

-И берет его диавол на весьма высокую гору и показывает ему все царства мира и славу их…

-Простите?

-Это я прошу прощения, задумалась. — Воистину, язык мой — враг мой, нашла время блистать эрудицией. — Что именно я должна сделать, и с какой целью?

Соглашаться. Что бы он не нес — соглашаться. Выбраться отсюда, путь даже вероятность этого близка к нулю и скорее всего меня элементарно дурят. Но каким бы мизерным не был шанс… выбраться. Там видно будет. Это «там будет видно» мне определенно не нравилось, но куда деваться?

-Возьмите. — Откуда-то из недр стены появился штатив с плотно закрытой пробиркой. — И флэшку, вот.

Интересно, что еще у него внутри. И вообще, при других обстоятельствах, я бы с удовольствием покопалась у него в программе.

-Что это?

-На флешке — запись с приказом моим людям пропустить вас к установке и позволить осуществить запуск. В пробирке — реагент, который вы добавите в воду перед началом работы.

-А конкретно?

-Это вирус, которые реструктурирует измененную мутациями ДНК. Это спасение человечества.

Очень интересно. Генная инженерия — наука точная, безумно дорогая и завязанная на технологиях. Откуда у них все это, если технологии сгорели в ядерном пекле? Ладно, черт с ним, любопытство никогда не доводило до добра. Интересней другой — как именно вирус — если допустить, что это вирус, а не какой-нибудь цианид калия — «реструктурирует ДНК». На самом деле, любой, абсолютно любой вирус этим и живет — встраивается в ДНК клетки-носителя и изменяет его под свои нужды. Проблема в том, что чаще всего после этого клетка гибнет.

Спросить, что ли? Впрочем, зачем? Если вспомнить политику Анклава в отношении не только гулей и супермутантов, но и жителей пустоши — «выродившихся дикарей», ответ ясен.

-Господин президент, но в организме любого человека — абсолютно любого, пусть даже пять поколений его предков жили в освинцованном бункере — есть мутировавшие клетки. Это азы биологии: мутация есть случайное ненаправленное скачкообразное…

-Я в курсе, спасибо. — Перебил он. — Вопрос о переходе количества в качество: В организме нормального человека мутациями поражены сотни, пусть даже тысячи клеток — ничто по сравнению со всей клеточной массой. Не говоря уж о том, что эти пораженные клетки довольно быстро ликвидируются иммунной системой. В организме мутанта изменена ДНК всех клеток. Разница очевидна, не находите?

-Но изменение цвета волос или глаз — тоже мутация, просто она не имеет значения для выживания вида, и потому нейтральна. Так не может ли быть…

-Леди. — В его голосе появились металлические нотки — не полагаете ли вы, что наши ученые менее образованы…

-Прошу прошения, господин президент — и в самом деле, нашла время вести научные дебаты. Нет, воистину многие знания — много печали. — Но я боюсь, что попробовав водички с вашим реагентом, откину копыта.

-Не волнуйтесь, мы все предусмотрели. Вы ведь родились и выросли в убежище верно?

Вырасти-то выросла, а вот родилась… впрочем, ему об том знать необязательно.

-Значит, вы самый что ни на есть человек. Будущее нашей расы. Именно вы и вам подобные, когда будет возрождена пустошь, родят детей, которые станут элитой будущего человечества. Люди с неизмененным генофондом.

Прекрасно. Вот элитным производителем меня еще не обзывали.

-Господин президент, и все равно не понимаю: почему я? Вам подчиняются сотни людей — зачем вам нужен человек со стороны?

-Все ищете подвох, леди?

-Да. — Признала я. — Четверть часа назад ваши люди были… весьма недружелюбны. Сейчас вы обещаете отпустить меня на все четыре стороны в обмен на услугу, которую может оказать любой из ваших солдат. Я была бы полной дурой, не ищи подвоха.

Мне показалось, или пауза была чуть дольше, чем обычно?

-Код знаете только вы — это раз.

Я усмехнулась:

-Господин президент…

-Не перебивайте. Два — это то, что человек с вашей репутацией и вашими качествами куда полезней в качестве союзника, нежели в виде покойника. Хотя, если мы не договоримся… вы понимаете.

-Понимаю. Предложение, от которого невозможно отказаться.

-Именно. Ну и третье. — Он снова замялся. — Мне нелегко это признавать, но в последнее время между мной и моими людьми нет понимания. Боюсь, в анклаве зреет раскол. Мне нужен человек со стороны, не вовлеченный в наши внутренние дела. Наемник. Вы наемник, леди. Очень дорогой и с исключительно надежной репутацией. Уверяю, награда будет воистину царской.

-Хорошо. — Можно подумать, у меня есть варианты. — Как мне отчитаться?

-О, это лишнее. Как только установка заработает, и вирус распространится, я об этом узнаю, и вас найдут. Если она не заработает… я тоже об этом узнаю.

Ну хватит уже угрожать! Честное слово, я понимаю все с первого раза.

-Ясно. Еще одно: со мной был прибор…

-Г.Э.К.К.? Полагаю, его уже присоединили к установке. Все готово, осталось только включить.

Я кивнула.

-Вас проводят, леди. Минутку.

Завыла сирена. Я выругалась.

-Внимание всем! — раздалось из динамика над головой. Голос я узнала — тот самый тип, что меня допрашивал. — С прискорбием сообщаю, что наш президент сошел с ума. Я вынужден отстранить его от командования как недееспособного и принять руководство на себя. С этой минуты любой, выполнивший его приказ, подлежит наказанию. Далее…

-Господин президент, что это значит?

-Это значит мятеж.

-На территории базы находится опасный преступник...

Далее шло мое описание и приказ взять живьем — видимо, он все-таки не терял надежды вытрясти из меня этот чертов код, которого я так и не знала.

Тут же раскрылась дверь, и влетел солдат, что меня конвоировал.

-Руки!

Я медленно вытащила из кармана все еще зажатую в кулаке гранату.

-Тихо, родной. А то я уроню эту штуку и будет большой бабах. На таком расстоянии и силовая броня не поможет.

Он замер.

-Кишка тонка.

Я очень нехорошо улыбнулась.

-Мальчик, я труп при любом раскладе. Медленно зайди внутрь, закрой за собой дверь и оружие на пол.

Он повиновался.

-Теперь отойди в тот угол и начинай раздеваться.

-Чего?

-Раздевайся, говорю!

-Леди, если позволите, в одном из шкафов есть наручники.

-Благодарю вас, господин президент.

Пока солдат возился с броней, я достала две пары наручников, бросила рядом с ним, краем уха слушая болтовню президента. Если верить его словам, выходило, что последней каплей для взбунтовавшегося генерала (ничего себе, какие шишки со мной возятся — этак скоро манию величия заработаю!) стал приказ о моем освобождении. У самого генерала были несколько другие планы. Классический конфликт идеалиста и прагматика — одному нужно было возрожденное человечество без последствий мутаций, второму — контроль над установкой, подающей полностью очищенную от радионуклидов и токсических веществ воду в промышленных масштабах. При нынешних раскладах — вполне себе власть над миром. Ну а меня, как всегда, угораздило влезть не в свое дело.

Под шлемом оказался не такой уж «мальчик» — старше меня по крайней мере лет на десять. Сложив на пол броню, взялся было за форму, нерешительно взглянул на меня. Я хмыкнула, не сводя с него дуло пистолета (жутко неудобно — в одной руке пистолет, в другой — все та же взведенная граната, почему я не мутант с тремя парами рук?).

-Достаточно. Подними наручники.

Одна пара на ноги, вторую — на руки, причем все, кроме последнего кандала, солдат застегнул сам. Похоже, он вовсе не желал погибать за великое дело альянса. С другой стороны, по большому счету — а когда его жизни всерьез что-то угрожало? Силовая броня, самая мощная защита из всех, что есть в мире, мощное же оружие. Конкуренцию Анклаву могли составить только ребята из Братства Стали — но эти две группировки предпочитали соблюдать вооруженный нейтралитет. Действительно, на пустоши полно мишеней послабее, есть где развернуться.

Я заправила чеку обратно в гранату, вздохнула. Рановато, конечно, расслабляться, но рука уже начинала затекать, и неизвестно, сколько я бы еще продержала эту штуку, не уронив. Стащила с себя броню и начала влезать в силовую. Старый как мир фокус. Будем надеяться, что в таком виде в меня хотя бы не начнут стрелять, едва увидев. Смотреть на мир через светофильтры оказалось жуть как непривычно, но надо отдать должное разработчикам — обзор был отменный.

— Вы готовы, леди? Я перекрыл все двери, кроме тех, что ведут к выходу, и отключил системы защиты. Но с теми солдатами, что остались в коридорах вам придется справиться самой.

-Хорошо.

Он изобразил нечто, похожее на смех:

— С их стороны было крайне неразумно восставать против того, кто управляет всеми коммуникациями.

-Двери можно взорвать, и… прошу прощения, но, полагаю, что и вы не так уж неуязвимы.

-Знаю, леди. Но у меня останется крайнее средство — как вы говорите, «большой бабах». Ваше спокойное бесстрашие кое-чему меня научило. Впрочем, я заболтался. Поторопитесь, леди.

-Благодарю вас, господин президент. Удачи.

-Вам того же, леди.

Выбраться без единого выстрела, увы, не получилось. Но солдаты Анклава все еще пытались взять меня живьем, а меня саму, напротив, совершенно не волновало, выживет ли противник после того, как я в него попаду. Плюс несколько секунд форы, которые солдатам приходилось тратить на то, чтобы определить во мне чужака. Плюс отключенные системы защиты и перекрытые двери — иначе бы меня просто завалили пушечным мясом. Наверное, только все это вместе взятое, меня и спасло. Потому что из дверей здания я выбралась буквально на последнем стимпаке — все-таки инструкторы анклава, натаскивающие солдат, недаром хлеб ели.

Пулеметы на вышках, окружающих штаб тоже оказались выключены, и я уже всерьез начала было надеяться уцелеть, как с неба шарахнула еще одна очередь, прошив и без того уже изрешеченную броню (впрочем, не будь ее, я не одолела бы и половины пути).Я взвыла, рванула вперед, используя моменты, пока адреналин пытался выжать из тела то, на что оно в принципе не было способно. За спиной грянул взрыв, меня швырнуло, и стало темно.

Приходить в себя всегда мерзопакостно. Но вдвойне мерзопакостно, открыв глаза, обнаружить над собой зеленую морду. Руки помимо воли дернулись за оружием.

-Не бойся. Это я. Фокс.

-Кто?

Черт, оказывается, болит голова… и тошнит. Кто он такой и почему «не бойся»? Впрочем, бояться сил уже не было. Думать тоже.

-Ну, я. Фокс.

Объяснил, называется. Вообще, большинство мутантов являло собой иллюстрацию поговорки про то, что когда есть сила, ум необязателен. Но… я таки заставила себя вспомнить. Там где я искала этот чертов Г.Э.К.К, в заброшенном убежище, которую потом кто-то превратил в лабораторию, достойную нового доктора Менгеле. Я нашла его в одной из комнат и — ну да, законченная идиотка — не смогла выстрелить в безоружного, просящего пощады. Несмотря на то, что этот безоружный при желании скрутил бы мне голову без малейшего усилия.

Его звали Фокс, он не помнил, кто он и откуда, и как долго живет здесь, боясь вылезти на поверхность. Питался он консервами, сложенными «там, где радиация» — видимо поэтому покидавшие лабораторию их оставили, а мародеры потом не тронули. Фокс казался умнее большинства мутантов — хотя бы потому, что знал про радиацию и то, что сам к ней нечувствителен, но откуда он это знал — не помнил никак. И, самое странное, он не был агрессивен — большинство зеленомордых кидаются с пушкой на любого, непохожего на них. А этот почему-то напомнил мне выброшенного на улицу ребенка, который успел усвоить, что люди бывают плохие и хорошие, но еще не выучился сперва огрызаться, а потом уж выяснять, с кем на этот раз имеет дело, и тянется к любой, даже самой мимолетной ласке. Он и умом напоминал ребенка лет пяти-семи, улыбчивого и абсолютно бесхитростного.

Мы договорились: он обыщет ту часть убежища, в которую я не могла сунуться из-за радиации, а я провожу его туда, где он сможет жить «среди людей, и чтобы нее стреляли». Думаю, в общине беглых рабов, что поселилась в мемориале Вашингтона, его бы приняли: те люди не понаслышке знали, что такое быть изгоями, и им нужна была любая лишняя пара рук. А не они, так гули из технического музея. Свою часть договора Фокс выполнил. Я свою — не успела, появился Анклав. Но здорово меня, похоже, приложило, если умудрилась забыть про этого… парня.

Я попыталась сесть — зря, перемена положения тела, похоже, окончательно вывела из равновесия и без того готовый взбунтоваться организм — меня вывернуло. Лучевая болезнь или сотрясение мозга? И сколько времени прошло со взрыва?

Я поискала взглядом свои вещи, только сейчас заметив, что брони на мне нет. Фокс снял? ладно, это потом, сейчас главное — дозиметр. Цифры показывали норму. Значит, сотрясение. Кажется, два-три стимпака у меня оставались…

Я ошиблась — стимпак был только один, и лучше стало ненамного. Ну, хоть что-то, глядишь, еще получится поспать и будет… нет, совсем хорошо не будет, к врачу придется зайти в любом случае. Будет терпимо. И если по дороге не нарвусь на очередное приключение, будь они неладны, то можно будет считать, что легко отделалась. Не к добру это, ох, не к добру. С другой стороны, а что в этом мире к добру?

Слабость осталась и по-прежнему мутило, но уже не настолько, чтобы выворачивало при малейшем повороте головы. Теперь можно и разобраться, откуда этот мутант свалился на мою голову. Именно это я у него и спросила.

-Я шел за вами. Когда появились эти люди, я испугался. И спрятался. — Потупился Фокс. — Потом пошел следом. Прятался. Дошел до забора, и не знал, что делать. Потом слышу, стрельба, крики, и как бабахнет!

-Дальше?

-Я думал, ты была внутри, когда взорвалось. Мне было очень тебя жалко — ты добрая. Думал, придется идти обратно. Решил оружие поискать. Вон, смотри, что нашел. — Он указал на здоровенный ручной пулемет. Я бы такой даже пытаться поднять не стала. — А то в меня все стреляют, как увидят. Теперь я тоже могу в ответ стрелять.

-Только попробуй. — Пробурчала я.

-Я очень-очень осторожно постреляю, хорошо?

Ну, и что прикажете с ним делать?

— Фокс, стрелять можно только в очень плохих людей.

-Тогда ты мне покажешь плохих людей, и я в них постреляю.

-Договорились. Что было дальше?

-А потом я увидел, как на земле лежит человек из этих, которые прячут лица. Решил посмотреть, какие они там, такие же как все люди, или может нет. А там оказалась ты. Снял с тебя все эти штуки, чтобы увидеть, ранена ли ты.

Да, повезло, что отделалась сотрясением. Повреди я позвоночник, после того как этот добрый самаритянин вытащил из брони могла бы и вовсе паралитиком остаться.

-Вот… У тебя кровь шла. Поставил этот укол, который делают, чтобы вылечиться. Кровь течь перестала, а ты все равно спала. Ну, я спрятался тут в овраге, и стал ждать, когда проснешься.

-Понятно. Спасибо, Фокс.

Он просиял:

-Я все сделал правильно?

-Да, ты все сделал правильно.

Я огляделась. Смеркалось. Пробираться в кромешной тьме по оврагам и буеракам — то еще приключение. Но и ночевать здесь тоже чревато. Хотя… я выругалась. В силовой броне есть инфравизоры. Нет, совсем мозги отшибло.

Я надела шлем, в очередной раз порадовавшись, что будучи в штаб-квартире Братства Стали, вытрясла из них все что смогла о том, как пользоваться силовой броней.

-Фокс, скажи, ты видишь в темноте?

-Да.

Прекрасно. Я поднялась. Слегка пошатывало, но бывало и хуже.

-Тогда пойдем. Бери свою пушку.

Я сверилась с картой и побрела по направлению к Ривет-Сити. Заберу вещи отца, заодно посмотрю, нет ли там чего-то, что могло бы указать на код. Да, президент разнес штаб-квартиру Анклава — но кто даст гарантию, что за ее пределами не осталось никого, кто знает обо мне и уверен в том, что я единственный источник кода запуска очистительной установки. Больше всего на свете мне хотелось шарахнуть по комплексу чем-нибудь вроде ядерной бомбы, чтобы уничтожить предмет спора раз и навсегда. Но бомбы у меня не было, а значит, оставалось только сдаться одной из заинтересованных сторон, помочь им завладеть установкой и умыть руки, чтобы меня, наконец, оставили в покое. Выбор был очевиден — ребята из Братства, по крайней мере не пытались меня изнасиловать.

Только бы добраться.

То ли мне в очередной раз несказанно повезло, то ли вид здоровенного мутанта со здоровенным пулеметом в компании с головы до ног обвешанного оружием солдата анклава отпугнул всех желающих легкой добычи, но до Ривет-Сити мы добрались без единого выстрела.

По дороге я объяснила Фоксу, что пока мы идем не туда, где он сможет остаться жить, потому что мне нужен врач, а там где мутанта примут, его нет. Но после того, как меня вылечат и после еще одного дела, я обязательно отведу его туда «честно-честно». Если меня не убьют, конечно. Он сказал, что он будет меня охранять, и ни за что не допустит, чтобы меня убили. Пришлось сделать вид, что поверила.

Увидев лестницу, ведущую к трапу корабля-города, Фокс остановился.

-Я туда не пойду. Там люди, они будут стрелять. Они всегда в меня стреляют. Не знаю, за что.

«Они всегда стреляют». Меня обожгло стыдом. Правило знали все: увидишь мутанта — убей, потому что если не успеешь, мутант убьет тебя. Положение дел было столь же неизменным как восход и закат. Но сейчас, глядя на переминавшегося с ноги на ногу здоровенного мутанта, я благодарила небо за то, что шлем скрывает горящие щеки, и не знала что сказать. Люди убивают тебя за то, что ты не человек. Прекрасное объяснение.

-Эти люди не будут стрелять. Я тебе обещаю.

Я закинула винтовку на плечо. Сняла шлем — хорошо, что вовремя вспомнила — запихнула его в сумку.

-Фокс убери пулемет.

Он заворчал, но подчинился.

Я поднялась на площадку, к которой подходил трап и обнаружила, что тот убран, а на борту корабля собралась чуть ли не вся охрана в полном вооружении.

-Шериф, какого хрена?

-Ты спуталась с Анклавом?

-А? — и в самом деле, что он мог подумать? Ребята из Анклава (да и из Братства, правду сказать) со своей броней по доброй воле не расстанутся, и даже самые наглые грабители предпочтут искать добычу полегче.

-Нет, это трофей. — Зря я мотнула головой, та отозвалась уже изрядно поднадоевшей тошнотой, а тело повело в сторону. Пришлось схватиться за Фокса.

-А это кто с тобой?

-Это мой телохранитель.

-А тебе нужен телохранитель? — хмыкнул шериф.

-Харкнесс, иди к черту!— Признаться, эта перебранка через полсотни метров воды начала утомлять. Ну да, все понятно, анклав давно стал пугалом, от которого все предпочитают бежать без оглядки, плюс мутант. За спиной город, а человек с моими навыками в паре с мутантом, которого пока убьешь — вспотеешь, может наворотить такого, что мало не покажется. Никто ж не знает, что сейчас меня хватит разве что прикончить комара, у которого давние нелады со здоровьем. Но… — Кончай тянуть волынку! Ты нас пустишь, или мне идти искать место, где друзей не встречают по одежке?

-Не кипятись, сейчас. — Он что-то негромко сказал своим людям и трап медленно пополз в нашу сторону. Тем не менее оружие никто из них не опустил.

Я прошла по трапу, не выпуская локтя Фокса. Не столько ради того, чтобы остановить его, если что — поди-ка останови голыми руками существо, с бицепсом в две моих ноги — сколько потому, что перед глазами плясали мошки и неизвестно, смогу ли идти самостоятельно.

-И как долго твои люди будут держать меня под прицелом?

-Пока я не удостоверюсь, что тебе не промыли мозги.

-Ясно.

Я медленно — не ровен час кто не так поймет — сняла с плеча винтовку, протянула шерифу.

-Так тебе будет спокойнее?

Какое-то время мы мерялись взглядами. Он отвел глаза первый.

-Не надо. Я тебе верю. — Харкнесс махнул своим. — Все. По местам. У кого смена кончилась — свободен.

Солдат словно сдуло, остались лишь двое, постоянно дежурящих у трапа.

-Спасибо. — Я вернула оружие за спину. — Ходит слух, что у тебя есть ключи от всех помещений Ривет-Сити. Мне нужен ключ от комнаты отца.

-Попроси у него самого.

-Не могу, он мертв.

-Прости.

Я кивнула.

-Я принесу ключ. Где тебя искать?

-Сейчас я к Вере, оставлю там Фокса, потом к врачу.

-Что случилось?

Я пожала плечами:

-То же, что и всегда. Стреляли. — Тронула за плечо Фокса: — Пойдем.

-Обиделась?

-Дэн, — вздохнула я. — В данный момент я не способна не только обижаться, но и вообще испытывать хоть какие-то эмоции. — Единственное, что я сейчас могу — это добраться сперва до врача, а потом до постели. Обижаться, или что там еще буду, когда стану вменяема. Извини.

Не знаю, понял он или решил обидеться в ответ, но продолжать разговор шериф не стал. Мы пошли по коридорам.

-Надо же, ты оказалась права. Они не стреляли.

Я вымученно улыбнулась.

-Ну вот видишь. Все будет хорошо.

Еще бы самой в это поверить.

Вера, хозяйка гостиницы, при виде Фокса вытаращила глаза, но промолчала. Видимо, рассудив, что раз шериф пропустил это чудо в город, значит опасаться нечего. А вот ее племянник молчать не стал:

-Ой, а ты что, настоящий мутант?

-Не знаю.

-Настоящий — я прислонилась к дверному косяку. — Самый что ни на есть.

-А говорят, что мутанты злые.

-Я не злой. — Обиделся Фокс.

-Правда, не злой. — Подтвердила я. — Фокс, пока ты будешь жить здесь. Я к врачу, потом по делам. И, пожалуйста, оставь оружие у себя в комнате. Здесь тебя никто не обидит.

-Точно. — Откуда-то из-за спины вынырнул шериф, оглядел уже собравшихся зевак. — Этого парня никто не обидит. Всем ясно?

Зрители тут же вспомнили о своих делах, вокруг стало пусто.

-Спасибо, шериф. — Прогудел мутант. — Я буду хорошо себя вести.

Я расплатилась с хозяйкой, в очередной раз клятвенно пообещала Фоксу, что если соберусь уходить, непременно возьму его с собой. И пошла к врачу. Рядом, словно бы невзначай снова оказался Дэн.

-Проводить?

-Да, спасибо. — Я подхватила его под локоть.

Шериф присвистнул, вгляделся в лицо:

-Похоже, все еще хуже, чем мне сперва показалось.

-Не знаю. Пока вроде иду. Если бы не Фокс — давно лежала бы.

-Даже так? — Дэн помолчал. — Я волновался.

-Заметно. — Усмехнулась я.

-Все-таки обиделась. — Вздохнул он. — Извиняться не буду: здесь живет почти две сотни человек, и я отвечаю за их безопасность.

-Дэн, жизнь слишком коротка чтобы тратить ее на обиды. Не могу сказать, что меня порадовал теплый прием, но на твоем месте я наверное, вела бы себя так же. Поэтому — проехали.

-Спасибо. — Он коснулся моей щеки. — Можно я зайду после смены?

-Не гарантирую, что буду дееспособна и адекватна. Если не пугает — заходи.

Он улыбнулся, протянул ключ:

-Не пугает.

Я кивнула и ввалилась в каюту врача. И вырубилась едва ли не сразу, как оказалась на его столе. Так что понятия не имею, сколько док со мной провозился, и чего там нашел, но счет оказался внушительным. Я расплатилась, дотащилась до отцовской комнаты, рухнула на кровать не раздеваясь и прямо так и заснула.

Сколько я проспала — тоже не имею понятия, глянуть на часы перед тем как заснуть я не удосужилась. Пробуждение было не из приятных. Все то, о чем до сих пор не было времени думать, нахлынуло разом, и я едва не завыла в голос. Слишком много для одного человека. Я думала, что давно успела привыкнуть ко всему — живя на пустоши, рано или поздно обрастаешь броней. Но… Черт, почему человек так странно устроен — начинает ценить близких, только потеряв их навсегда?

На тумбочке рядом с кроватью стояла рамка с голограммой — я и отец. День моего двенадцатилетия. Тогда отец подарил мне первую в жизни винтовку — и я радовалась, как щенок. Потом я сутками не вылезала из превращенного в тир подвала убежища, до тех пор, пока не начала выбивать сотню за десять выстрелов. С этой пневматической пукалкой я и ушла из убежища… она до сих пор хранилась дома, в Мегатонне. Рука не поднялась продать.

В дверь постучали.

-Можно?

-Заходи, Дэн. — Я вытерла лицо рукавом. Так и не завела себе носовой платок — воистину, самый необходимый предмет на пустоши.

-Дэн, у тебя есть что-нибудь выпить?

-Ты же не пьешь? — удивился он.

-Пью, как видишь.

-У меня нет, но могу сгонять в бар.

-Будь добр.

Он кивнул, задержался на миг, взяв с тумбочки голограмму.

-Уже с винтовкой. Сколько тебе тут?

-Двенадцать. — Я шмыгнула носом. — Отец подарил. На день рождения.

-Винтовку?

-Да, а что?

-Винтовку — девочке?

До чего ж ошарашенный у него вид.

-Ну да, а что.

Он вздохнул:

-Пойду за выпивкой — иначе это не переварить. Винтовку. Девочке. В двенадцать лет.

Я озадаченно смотрела ему вслед. Что дарят девочкам? Куклы? Куклы в убежище передавались по наследству, от матери к дочери и были скорее семейной реликвией, нежели игрушками — те, что сохранились за двести лет. Женщины, не разучившиеся орудовать иглой, шили дочерям куклы из ветоши. Но сделать такую для меня было некому. Кажется, совсем маленькой я хотела такую игрушку — а может, и нет. Помню только, что гонять с мальчишками «во войнушки» казалось куда интереснее, чем играть в «дочки-матери» — по крайней мере, я знала, что делать, а вот в девчачьих играх — нет. Потом я прониклась книгами и неинтересной стала уже беготня по коридорам. А чуть позже разговоры взрослых стали куда содержательней трепа со сверстниками. Идеальный способ получить девицу — синий чулок, каковой я, собственно, и являюсь.

С другой стороны, обнаружив, что в убежище оставаться небезопасно, я смогла прорваться через охрану и выбраться наружу. А потом, оказавшись на пустоши одна-одинешенька — не только выжить, но и устроиться относительно безбедно несмотря на то, что поначалу пришлось ох как туго. И это — тоже результат отцовского воспитания. Получается, он с самого начала хотел уйти и увести меня — а потом передумал, решив, что тепличный рай убежища будет для меня лучше, нежели жизнь на пустоши. Он не учел только одного — убежище было теплицей, но отнюдь не превратилось от этого в рай. Хотя может быть для него, выросшего на пустоши, абсолютная безопасность и впрямь была синонимом рая.

Вернулся Дэн, поставил на пол несколько бутылок, пристроил на тумбочке рядом с голограммой стаканы. Сам сел рядом со мной.

-Земля пухом.

Мы выпили. Закуской оказалось крабовое мясо — ну да, тут же море, их полно. Здоровых крабов с человеческий рост. А вот кротокрысы здесь почти не водятся, да и тараканы не попадались. Надо не забыть запастись едой перед уходом — обычно я скорее забуду голову, нежели упущу что-то из запасов, но сейчас я в таком состоянии, что не только голову забуду. Больше всего на свете сейчас хотелось забиться в конуру в Мегатонне, послать робота к черту, запереться изнутри и никого не видеть. Неделю. Месяц. Никогда. А вместо этого придется срочно собирать себя из разрозненного нечта и мчаться в Братство, потому что иначе найдет Анклав. И едва ли получиться просто оставить руководству Братства Стали код — который, кстати, надо еще поискать, но это не сейчас — и устраниться. Спасители мира обожают таскать каштаны из огня чужими руками, а в Братстве были свято уверены, что именно на них-то мир и держится.

-Рассказывай, если хочешь. — Сказал Дэн.

-Не хочу. Все хреново, и мне кажется, будет нечестно превращать тебя в жилетку.

-Отчего бы и нет? — он улыбнулся. — От меня не убудет, а тебе станет легче.

-Может быть. Налей еще.

Шериф кивнул, плеснул нам обоим. Снова выпили не чокаясь.

-Странно получается. — Сказал он. — С другими людьми я постоянно помню, что я — андроид, хотя они об этом не знают, а рядом с тобой чувствую себя человеком несмотря на то, что ты как раз знаешь правду. А сегодня я увидел как ты общаешься с этим мутантом, вспомнил телохранителя — гуля и понял. Ты обращаешься с нами, как с людьми.

-А как иначе? — опешила я.

-Как с мутантом, гулем и андроидом. Ты не делишь мир на людей и выродков.

-Еще как делю. — Хмыкнула я. — Только по другим критериям. Вот, смотритель убежища, откуда я смылась, например, выродок, хотя генетически самый что ни на есть человек.

-А что, в убежище принято учить детей обращаться с оружием?

-Нет. Это была наша тайна. Наверное, смотритель знал — ну, и охрана, кто там камеры контролирует. Остальные — нет.

-Тогда я вообще ничего не понимаю. — Дэн плеснул еще. — Смотри: тут детей начинают учить лет с пяти… точнее, они начинают учиться сами с того времени, как додумываются смастерить рогатку. Этого хватает, чтобы подбить радтаракана, например. Потом, когда они становятся постарше — лет в семь-восемь — дают пневматику. Тоже не бог весть что, но уже можно взять кротокрыса, а это хорошая добыча. Лет в десять дарят мелкашку — а дальше уже все будет зависеть от него самого, какое оружие добудет, то и его. Но это мальчики. Девочек, в принципе, тоже учат обращаться с оружием — просто так, всякое в жизни бывает, но чаще всего их никто не выпустит на пустошь, где можно погибнуть в момент. Женщин мало, и если они будут гибнут на пустоши, кому рожать детей?

-Постой, а Рейди? Команда рейнджеров, слышал? А глава регуляторов, как ее там… А твои люди?

-Они бесплодны. Ни одна из них в этом не признается, но… не буду говорить про Рейди и регуляторов, но все женщины среди моих людей — те, кого выгнали мужья после того, как за два года они не смогли зачать ребенка. По обычаям они имели на это право… ты не знала?

-Нет. — Это требовало того, чтобы выпить еще, что я и сделала.

-Ну и что им оставалось? Муж выгнал, содержать некому, только и остается, что взять оружие и идти на пустошь. Большинство погибает. Эти выжили.

-А рейдеры?

-А рейдерам плевать на завтрашний день. К тому же рабыни рожают исправно. Но среди тех, кто живет «как все» расклад именно таков: дарить девочке оружие — нонсенс. Бессмысленное расточительство. Она все равно выйдет замуж, едва начнутся менструации, и будет рожать, пока сможет.

-Или пока не умрет родами.

-Или пока не убьют вместе с поселением. Специально не будут — женщин мало — но пуля особо не разбирает, кто под нее подвернется.

Да, женщин мало. Добрая треть рожениц не переживает первых родов, об этом даже я наслышана. И стимпаки тут не помогут, а квалифицированный врач есть далеко не везде, да и стоит дорого. Как-то под руку мне попалась книжка, автор которой пытался сконструировать общество, обычаи которого сложились при раскладе «одна женщина на десяток мужчин». С его точки зрения выходило, что при таком раскладе «выбирает дама». Сдается мне, тот автор слишком хорошо думал о человечестве. От того, что вещь редка и драгоценна, больше прав у нее не станет. До тех пор, пока не возьмет в руки оружие и не начнет жить так, как считает нужным. Но беременная или кормящая — не самый хороший воитель.

-Мда, этот мир воистину прекрасен.

-Другого-то нет.

-И то правда. За это надо выпить.

-Твое здоровье.

-Спасибо. При такой жизни оно мне понадобится. Я вдруг вспомнила, что именно это, слово в слово сказал недавно отец и поспешно уткнулась лицом в колени, подтянув их к груди. Дэн понял, подвинулся ближе.

-Все так плохо?

-Все еще хуже. — Всхлипнула я. Поспешно вытерла слезы.

-Слушай, не строй из себя девку с лужеными яйцами. Плачь, пока можешь. Я видел людей, которые уже не могли… это страшно. И не хотел бы увидеть в таком состоянии тебя. Что случилось?

Я снова уткнулась носом в колени и начал рассказывать.

Хорошо что он не стал даже пытаться обнять или еще как-то прикоснуться. Не знаю почему, но принятые среди людей способы утешения на мне работают совершенно в обратную сторону — истерика превращается в неконтролируемую а когда ее удается, наконец обуздать — с гораздо большим трудом, нежели в одиночестве — приходит стыд, потому что рыдать при людях — неприлично. Наверное, Дэн понял — впрочем, трудно не понять, когда человек съеживается в комок и отползает в угол кровати, не поднимая глаз? Рассказывать вообще было тяжело — странно, я никогда не жаловалась на активный словарный запас, а тут вдруг отчаянно не хватало слов — но и остановиться не получалось, потому что не рассказать было еще труднее.

Он молча слушал, изредка вкладывая мне в руку стакан, который я выпивала одним мазом, не чувствуя вкуса. В обычном состоянии я сейчас была бы пьяна едва ли не в стельку — да, наверное, так и было, не зря же шумело в голове, но сейчас я почти не чувствовала хмеля, только тело стало легким и как будто ненужным, а память осталась. И я говорила и говорила медленно и натужно подбирая слова, хотя давно пора бы было остановиться — что тут рассказывать, и без того все понятно.

Слова закончились вместе со слезами, и еще какое-то время мы сидели молча. Потом я почувствовала в ладони очередной стакан, замахнула, закашлялась.

-Кажется, хватит. Прости, мне следовало бы быть более сдержанной.

Он усмехнулся:

-Я не знаю людей, способных быть «более сдержанными» при подобном раскладе. Особенно с учетом того, что создал этот расклад родной отец.

-Он хотел как лучше.

-Наверное. Помнишь, на что годны благие намерения? И, боюсь, в его представления о благе не твои, ни даже его собственные интересы не входили.

-Не надо так.

-Ну да, о мертвых либо хорошо, либо ничего. — Дэн помолчал. — Все-таки я скажу, и ты будешь в своем праве, послав куда подальше… Если превратить собственного ребенка в орудие для достижения какой-то там великой цели называется родительской любовью, то я рад, что не знал ее.

Я не ответила. Совсем недавно я полагала так же. Сейчас же казалось, что я променяла бы все на свете хотя бы за ту видимость любви, что у меня была.

-Знаешь, что самое мерзкое? Что я плачу не о нем… точнее, не только о нем, но и о том, что отец был единственным человеком, который меня любил.

-Не единственным.

Я подняла голову, встретилась с ним взглядом.

-Дэн, прости… я не знаю, что на это ответить.

-Тшш… — он коснулся пальцем моих губ. — Не говори ничего. Я слишком много выпил и сболтнул лишнее.

Он отвернулся, чтобы снова налить нам обоим.

-Отец Клиффорд говорит — продолжил шериф как ни в чем не бывало. — Что наша скорбь по умершим на самом деле лишь сожаление о самих себе — как мы теперь будем обходиться без тех, кто ушел. И если бы мы были совершенно лишены эгоизма, то радовались бы о них, потому что скорби этого мира ушедших уже не касаются.

Я рассмеялась, получилось не очень:

-Боюсь, радоваться я сейчас не способна.

-Ну да. Ты ведь не воплощение святости.

-Упаси Господи.

-Я тоже так думаю. — Шериф поднялся. — Ложись-ка ты спать. Пить, пожалуй, хватит, а утро и вправду мудренее вечера. Завтра будет чуть легче.

-Дэн…

Он развернулся, вопросительно глядя на меня.

-Останься. — Я смущенно улыбнулась. — Толку с меня сейчас немного, это верно, но… Побудь со мной. Пожалуйста.

Остаться наедине с собой казалось невыносимым. Да, я привыкла справляться сама, но сейчас почему-то не получалось. Совсем.

Дэн кивнул, молча сел рядом. Я взобралась к нему на колени, уткнувшись носом куда-то между шеей и плечом. И так и заснула.

Проснувшись посреди ночи я обнаружила, что лежу уж без одежды, под одеялом, а Харкнесс сидит за столом, опустив голову на скрещенные руки.

-Дэн. — Тихонько окликнула я.

Он вскинулся, резко развернулся. Расслабился:

-Прости. Не сообразил спросонья.

-Дэн, в этой кровати хватит места двоим.

Он улыбнулся краешком губ:

-У меня нет меча, чтобы положить его между… Или за него сойдет винтовка?

-Рыцари без страха и упрека меня пугают.

Он снова улыбнулся, присел на край кровати, коснулся кончиками пальцев щеки:

-Хорошей девочке нравятся плохие мальчики?

Я прижалась щекой к его ладони.

-Я не хорошая девочка. И мне нравишься ты.

«Нравишься» — наверное, не совсем то слово. Но я не умею любить, да и то, что писали в старых книгах о любви — все эти замирающие сердца и тающие лона — тут не подходило никак. А впрочем, какая, к черту, разница, как это называется? Он хотел что-то сказать, я накрыла его губы пальцами. Прошептала:

— Если лягут двое — тепло им, а одному как согреться? Дэн, сейчас я в своем уме и твердой памяти. И уже не настолько пьяна, чтобы не понимать, что делаю.

И плевать мне, как это называется.

Как я и предполагала, с Братством стали все оказалось очень сложно. Начиная с того, как провести на территорию цитадели мутанта — Фокс категорически отказался оставаться один в Ривет-сити. И я едва язык не отболтала, сперва уговаривая охрану хотя бы спросить у старших по званию, можно ли нам войти (относительно меня сомнений не было, а вот Фокс…), потом, по цепочке добираясь до самого главы ордена, каждый раз повторяя одно и то же. Ненавижу чинуш едва ли не до скрежета зубовного — любая мелкая сошка, не имеющая права даже чихнуть без вышестоящего разрешения, требует, чтобы ей непременно объяснили суть дела, и без того, чтобы не объяснить, выше не пробраться. И от того, что чинуша носит силовую броню и искренне считает себя офицером, ничего не меняется.

Потом пришлось очень долго объяснять, каким образом этот чертов генератор эдемских кущ компактный из-за которого было столько шума, оказался у Анклава. Разумеется, мне не поверили. Я бы сама не поверила, начни кто нести про президента-компьютер и совершенно безумную гонку по коридорам штаб-квартиры. Детектор лжи и предоставленная пробирка с вирусом их убедили — пробирку я кстати, больше не видела. Впрочем, едва ли кто-то из ученых братства решится пустить ее в ход — в конце концов все они родились и выросли на пустоши, так что мутантом — пусть и без фенотипических проявлений — мог оказаться любой из них. Надеяться на то, что в людях возобладает здравый смысл — заведомо дохлый номер. Страх за свою шкуру куда более эффективный регулятор.

Код доступа у меня никто не спросил. Почему-то эти ребята решили, что я почту за честь присоединиться к ним в последней битве с Анклавом. Именно так они называли предстоящий штурм комплекса «Чистота», и меня в очередной раз чуть не стошнило от передозировки пафоса. И мое предложение назвать последовательность цифр и отправиться восвояси, а там пусть делают что хотят, понимания не встретило. Отпускать меня никто не собирался, и робкая надежда на то, что здравый смысл возобладает, скончалась в жутких муках. При всем при том они начали носиться со мной словно с писаной торбой, обращаясь то ли как с почетным трофеем, то ли как с боевым знаменем. Ну как же, дочь великого ученого и герой пустоши в одном флаконе. И подобное обращение осточертело настолько, что сигнал к началу штурма я восприняла едва ли не с радостью.

Никогда в жизни мне не приходилось участвовать в организованных сражениях. Опыт оказался любопытным, но, пожалуй, повторять это дело я бы не стала. Очевидный плюс в том, что лично тебя никто убить не стремится — враги стреляют в любую фигуру в чужой форме. Так что главное — не отсвечивать и не мешать стать героями тем, кто к этому стремится. Не отсвечивать, когда за тобой хвостом ходит почти трехметровый мутант — задачка, конечно, нелегкая. Но решаемая, если постараться — а старалась я изо всех сил. Так что когда я добралась, наконец, до установки, все было уже кончено. И трупов врагов в тот день по реке проплыло предостаточно, на всю оставшуюся жизнь насмотрелась.

Потом я узнала, что в этом бою погиб глава Братства, решивший тряхнуть стариной и пойти в битву в первых рядах. А тогда я даже не успела удивиться заплаканным глазам его дочери — та ухватила меня за руку и потащила к установке.

-Надо запустить эту штуку.

Счетчик Гейгера предупреждающе затрещал. и я остановилась:

-Погоди. Тут нужен робот.

-Некогда! — отмахнулась она.

-Действительно, некогда. — раздался из динамика голос доктора Ли. — Девочки, кому-то из вас нужно запустить установку.

Она пустилась в объяснения, из которых я уяснила только одно — поняв что проигрывают, ученые Анклава что-то нахимичили с управлением… и если установку не запустить, все взлетит к чертовой матери.

-Ясно. Тогда ищите, кто сейчас главный, и объявляйте эвакуацию.

-Я объявила эвакуацию — сказала Лайонс, новый руководитель Братства. — Но дело нужно закончить.

— Нужно запустить установку. — повторила Ли

-Ну так иди и запускай сама, сука яйцеголовая! Я за вас дохнуть не собираюсь!

-Я была о тебе лучшего мнения. — В голосе девчонки принявшей командование прозвучало презрение.

-Рву на себе волосы и рыдаю от стыда. — Я развернулась к двери. — Хочешь взлететь вместе с этой штукой — валяй, твоя жизнь. А у меня есть к кому возвращаться.

Уйти не получилось — девушка вцепилась в мою руку, а сдвинуть с места человека в силовой броне — задача непосильная.

-Скажи мне код, сама сделаю. — Процедила она.

Я уставилась на нее во все глаза — черт, эта девчонка и впрямь готова была сдохнуть ради того, чтобы очистить реку. Точнее, ради блага человечества — как она его понимала.

Код доступа я нашла, разбирая вещи отца. Точнее, поняла, каким он может быть. Когда в одном из ящиков нашла рамку с цитатой из писания, висевшую еще в нашей комнате в Убежище. Откровение, глава двадцать один, стих шестой… отец много раз говорил что это была любимая фраза матери. Не знаю, правда ли это. Мама умерла, когда рожала меня.

-Фиг тебе. — Ухмыльнулась я. — Помогать совершить самоубийство я не нанималась.

-Тогда взлетим вместе.

Я покачала головой

-Фокс…

-Я сделаю! — обрадовался тот.

Вообще-то, я собиралась приказать «Фокс, убей ее». Не потому, что сама бы не смогла из каких-то там моральных соображений. Просто выстрелить из винтовки, в стоящего в полуметре от тебя человека технически невозможно. А совесть… я похоронила ее тогда в Тенпенни-Тауэр.

-Я сделаю! — повторил Фокс. — На меня радиация не действует, поэтому скажи, какие кнопки нажать.

-Два-один-шесть.

И будем надеяться, что я не ошиблась.

Нервное, надрывное гудение механизм а сменилось равномерным гулом. Мутант выбрался из-за прозрачного купола.

-Я все сделал правильно!

-Да. Молодец, ты все сделал правильно. — Я криво ухмыльнулась «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой»

Девчонка, наконец отпустила мою руку.

-От лица Братства благодарю за сотрудничество — презрение из ее голоса никуда не делось. Ну и черт с ней. — Можешь идти.

-Благодарность моя не знает границ. — Я отвесила шутовской поклон. — Заодно приношу искренние извинения за то, что не позволила доблестно откинуть копыта и этим прославиться в веках.

-Думаешь, я такая же трусиха как ты?

-Думаю, что у тебя — пока — есть качество, непростительное для человека, желающего вести паству к великой цели. Неумение бестрепетно приказать другому пожертвовать жизнью. Возьми пару уроков у доктора Ли. Пригодится.

-Пошла ты…

-С удовольствием. Фокс, пойдем отсюда.

-Не попадайся мне на пустоши. — Донеслось в спину.

Я оглянулась:

-До встречи, мисс Лайонс.

 

Дэн сел рядом, негромко скрипнула кожа сиденья.

-Авантюра. Сущая авантюра. Ума не приложу, как я умудрился на это согласиться.

Я чмокнула его в щеку:

-С кем поведешься…

-Точно.

-Еще не поздно передумать. — Я стала серьезной.

-Размечталась. Так просто ты от меня не отделаешься.

-И не пытаюсь. Пойду еще раз гляну, все ли положили.

-Так уже пять раз проверили.

-Все равно. — Я открыла дверь. — Признаться, я тоже дергаюсь. Поэтому еще раз проверю, и тронемся.

Новехонький армейский «хаммер» сверкал под солнцем. Ну, не совсем «новехонький» — последние двести лет человечеству было не до выпуска автомобилей. Но передовые некорродирующие сплавы, суперпрочные пластик и герметичный гараж сделали свое дело — машинка выглядела как будто только сошла с конвейера.

Об этом хаммере я мечтала несколько месяцев. С тех пор, как забралась в покинутый форт, разыскивая, чем бы поживиться. Поживиться тогда не получилось — покидавшие это место солдаты, видимо, рассчитывали вернуться и запустили системы безопасности на полную катушку — так что пришлось уносить ноги, покуда цела. Но я успела увидеть, что форт совершенно не разграблен и обнаружить гараж с оставленным то ли за ненадобностью, то ли еще по каким соображениям внедорожником.

Только из-за этого автомобиля я перерыла всю библиотеку конгресса (сходила за книжками, называется — попутно собрала с поселившихся там было рейдеров столько брони и оружия, что даже Фокс не смог уволочь это за одну ходку). Руководства по эксплуатации, руководства для начинающего водителя, справочник запчастей, справочник по ремонту, даже — невесть зачем они мне сдались — правила дорожного движения. Еще несколько недель ушло на тщательное изучение всего этого и разработку плана. Рейнджеры Рейди согласились поработать за половину найденного. И там, откуда я одна едва унесла ноги, ввосьмером мы зачистили все быстро и без потерь. Импульсные мины и гранаты — страшно эффективная вещь, когда речь идет о противоборстве с электроникой.

Еще неделю мы стояли лагерем там же, в форте, пока я осваивала вождение. Полагаю, над первыми попытками ржали даже полевки — а уж ребята Рейди в комментариях не стеснялись. Но через некоторое время хаммер перестал выписывать синусоиды, и оказалось, что не так уж страшен черт, как его малюют. Разогнать машину до полной скорости я и не пыталась — всему свое время, главное — научиться уверенно чувствовать себя за рулем. Пока и пятнадцать миль в час достижение, и это намного быстрее, чем на своих двоих.

С тех пор, как нефть закончилась, все машины ездили на ядерных аккумуляторах — таких же как в плазменном оружии, а этого добра на пустоши хватало. Так что проблемы с топливом едва ли возникли бы. А хаммер, судя по тому, что про него писали — идеальная машина для мест, где дороги давно стали историей.

Это и в самом деле была авантюра — освоить машину и отправиться на поиски… нет, не приключений. Просто мне давно не давала покоя одна неувязочка этого мира — откуда в нем берутся патроны и стимпаки? Откуда появляются лекарства — ведь срок годности довоенных закончился века назад? Где-то должны были сохраниться остатки технологий, а, значит, и цивилизации. В конце концов, где-то должны быть люди, которые, выйдя из убежищ, использовали ГЭКК по назначению. Генератор эдемских кущ компактный. Нет, мне не нужны были райские сады — я просто хотела найти место, где не придется ходить в библиотеку с оружием наизготовку, не нужно будет посыпать еду дезактиватором, а воду прогонять через антирадиационный фильтр… впрочем, вода теперь была и здесь, но этого мало. Где-то должно быть место, где мы с Дэном сможем построить дом — наш дом.

Я в который раз осмотрела загруженный под завязку — оставили место только для Фокса — кузов, проверила, насколько тщательно закреплен груз. По большому счету, это было лишним — мы уже проверили все, и не один раз. Но я сказала Дэну правду — меня и впрямь потряхивало, и хотелось отсрочить неизвестность. Признаться, если бы Харкнесс вдруг сейчас уперся и сказал, что он передумал, и все отменяется, я бы даже обрадовалась на какой-то миг. Чтобы потом всю оставшуюся жизнь жалеть об упущенном.

-Я готов. — Прогудел Фокс. Он уже забрался в кузов, устроившись среди специально отложенных мягких тюков с одеждой, спальными мешками (которые мы нашли в том же форте) и тому подобным. — Скоро?

-Да. — Кивнула я. — Сейчас.

Я вернулась в кабину, запустила двигатель. Закрыла глаза, медленно выдохнула. Дэн сжал мне плечо. Я открыла глаза, улыбнулась в ответ на его улыбку.

-Все в порядке, Дэн. Поехали.