Крысы Ганимеда

На Ганимеде нет крыс.

За пару минут до полуночи, когда Шериф проверял посты, сработала сигнализация. Только ограниченный круг знал, что на складе установлена ловушка, и я имел к этому прямое отношение. Сам её сконструировал, и честь достать улов тоже выпала мне.

Собралось немало народу, даже старший помощник Ли припёрся, хотя он в это время почти всегда беспробудно пьян.

— Чего тормозишь, открывай, — занервничал старпом.

Я повернул рубильник. Крышка упала, на пластопокрытие выкатился лысый коротышка Буч, техник ремонтной бригады.

— Твою мать, — Ли сплюнул и вытер вспотевший лоб платком. — Я взял тебя на хорошую работу, а ты меня подставил.

Сказать, что на техника было жалко смотреть, не сказать ничего. Буч швырнул под ноги Шерифу туго набитую тряпичную сумку и проскулил:

— Подавитесь своей жратвой, мудаки. Чтоб вы ей рыгали и срали беспробудно!

Ни один мускул не дрогнул на лице Шерифа. Командир базы отпихнул ногой сумку и коротко приказал:

— Тащите в шлюз.

Я не мог на это смотреть. Закрыл ловушку, сделал умное лицо и направился в свою каюту, но командир потому и командир, что у него глаза на затылке:

— Леон, мальчик, не покидай нас. Тебе предстоит выполнить ещё одну миссию.

Не надо иметь много извилин, чтобы понять какую. Этого я боялся больше, чем метеоритного дождя. Больше, чем остаться без пенсии. Но деваться некуда, просьба командира приравнивается к приказу.

Бучу связали руки за спиной и за ноги волокли по коридору. Он крыл матом нас, командование, правительство, и тот день, когда согласился на эту работу. Не крыл свою жадность и желание поживиться, хотя это было причиной его нынешней проблемы.

Крепким пинком Шериф втолкнул техника в шлюзовую и повернул зелёный рубильник. Экран опустился, теперь мы могли только видеть, но не слышать страдания несчастного — потому что я отключил внутренний микрофон.

Что чувствует человек в последние мгновенья жизни? Буч кричал, плакал и бился головой о щиток. Мы были немы, глухи и ждали приказа.

— Леон, мальчик, нахера ты выдернул микрофон?

Оправдываться бесполезно, командир видел всех насквозь. Я молча снял крышку панели, щёлкнул тумблером и сделал вид, что испарился. Из шлюзовой слышались только всхлипывания, поток слов иссяк.

— Буч, ты слышишь меня? — громко сказал командир.

Всхлипы стихли.

— Я слишком стар, чтобы брать такой грех на душу, а Леон для этого слишком молод. Сегодня, сейчас ты напишешь заявление, что не можешь находиться на одной базе с мудаками, и ближайшим транспортом отправишься нахер.

Шериф глянул в мою сторону:

— Открывай.

Словно гора свалилась с плеч, я повернул рубильник — зелёный, не красный. Красный открывал внешний щиток. Путь в иной мир, ледяную пустыню Ганимеда, окружённую цепью острых серо-фиолетовых скал.

Больше я Буча не видел. Говорили, что он устроился на соседней базе. Скорее всего, так оно и случилось, а вечером мою каюту «осчастливил» командир.

Шериф получил своё прозвище за любовь к вестернам и одевался соответствующе той эпохи. Рубашка в клетку, кожаная жилетка, джинсы, ботинки со шнуровкой, шляпа, а на поясе настоящий Кольт, из которого командир периодически палил. И не только в тире.

— Леон, мальчик, что с тобой? Сегодня ты дважды пытался меня обмануть.

— Мне стало его жалко, — ответил я, и это было правдой.

— Мне тоже.

Шериф прикрыл дверь:

— Но есть люди, которым не хватает жрачки. У нас каждая пачка печенья, упаковка макарон, каждая банка тушёнки на счету, а этот мудак решил пожировать.

— Он человек, — возразил я. — А потому слаб, подвержен желаниям и голосу плоти.

Шериф не ответил. Что-то нехорошее мелькнуло в его взгляде. Мелькнуло, пробежалось по углам каюты и улетело в вентиляционную решётку.

— Ты не готов стать командиром. Жаль.

Шериф ушёл, а я весь вечер переваривал его слова.

Уже месяца два по базе ползали слухи, что командир собрался в отставку. Кого порекомендует вместо себя, мы не знали и даже не предполагали. Самый вероятный вариант: попросит прислать с Земли, но какой дурак попрётся в Юпитерианский патруль. Вряд ли кому-то понравится торчать среди ледяных скал, тянуть служебную лямку в сильно ограниченном жизненном пространстве за мизерное жалованье.

Месяц тому потерпел крушение транспорт с продуктами для нашей базы. Пилоты успели катапультироваться, но все припасы разлетелись по орбите — они и сейчас там летают. Шериф собрал персонал и объявил, что мы переходим в режим жёсткой экономии.

Была установлена строгая пайка. Больше всех получали пилоты, следом шли диспетчера, потом техники и обслуживающий персонал. Единственный продукт, который мы не экономили — виски. Его запасы достались нам от предыдущих хозяев базы. По неизвестной нам причине, они оставили несколько сотен ящиков. Возможно, виски был сделан подпольно, но никто проверять это не собирался — качество нас устраивало.

Контроль за стратегическими запасами доверили старпому Ли. На тот момент мы и не подозревали, насколько он слаб на это дело. Но Шериф в обратку играть не стал — старпом его старый друг. Они вместе пришли на базу и, скорее всего, уйдут вместе.

После установки норм питания, со склада начали пропадать продукты. Сначала думали, что это ошибки бухгалтерии, пока не поймали на горячем уборщицу. На первый раз командир простил, но предупредил, что следующую крысу вышвырнет наружу без скафандра. Тогда-то Шериф и произнёс фразу, смысл которой мы поняли не сразу:

— На Ганимеде нет крыс.

— Крыс нет, но есть люди, — возразил я, но командир, похоже, не расслышал. Или не захотел такое слышать.

Ежедневно пилоты получали доппаёк: банку первосортной тушёнки, плитку шоколада и банку консервированных фруктов — остальной персонал такого даже не нюхал.

Пайком каждый распоряжался по-своему. Кто-то молча жрал в каюте, кто-то откладывал на чёрный день, но были и другие варианты. Свободные от смены пилоты собирались в баре перекинуться в бильярд, но не на бокал виски, как ещё месяц тому, главными валютами стали шоколад и тушёнка.

Шериф ничего против не имел. Хочет человек проиграть свою пайку — пусть проигрывает, но этим дело не ограничивалось.

В ту смену я изрядно устал, два часа выискивал среди скал потерявшихся геологов. Ещё час грузил в раптор снаряжение и образцы пород вместе с научными задницами. Потом доставил всё это на соседнюю базу, где даже спасибо не сказали. А когда вернулся, захотелось праздника.

Праздник может произойти в одном месте — баре, где властвовал старый Томас. Я заказал виски со льдом, успел опрокинуть две порции, когда появилась она. Рыженькая, полненькая, зеленоглазая и очень аппетитная. Не спрашивая, приземлилась за мой столик, подпёрла рукой подбородок и представилась:

— Маркиза. Я новый диспетчер.

Могла бы и не говорить, профессию видно по кителю, а он ей шёл. И грудь третьего размера и округлые бёдра почти лишили меня дара речи. Как и аромат парфюмов.

— Вы тот самый Леон? — продолжала новенькая.

— А правда, — девушка перешла на шёпот, — что вы станете следующим командиром базы?

Тут меня понесло. Или развезло? Но если женщина напрашивается на контакт, почему бы не пойти? Пойти, обязательно пойти. Даже помчаться!

— Можем обсудить это в моей каюте, — слегка заплетающимся языком ответил я.

По пути удалось вспомнить, где неделю назад припрятал бутылку виски, честно выменяв её на банку огурцов. Вискарь мирно покоился в вентиляционной шахте, для чего пришлось лезть на шкаф. Там же хранилась банка ананасов, которой мы закусили. А утром я обнаружил пропажу тушёнки.

— Малыш, ты редко заходишь, поэтому оторвался от коллектива, — сказал Томас, протирая бокал.

— В смысле?

Бармен вздохнул и, поскрипывая протезами, проковылял с бокалом к полкам. Когда-то Томас тоже был пилотом, но авария всё перечеркнула.

— После ограничения пайков, такса поменялась. Теперь за сеанс банка тушёнки или две плитки шоколада. Понял?

Моё лицо густо налилось кровью, что не укрылось от острого взгляда старика.

— Ну, малыш, не нужно так реагировать — это жизнь. Налить чего-нибудь?

Я уже шёл к выходу с острым желанием ворваться в диспетчерскую, чего никогда не делал. Но по пути пламя остыло, и голову посетила здравая мысль — потрясти запасы старпома.

Если бы слово старпом произошло от «старый», то это максимально соответствовало бы нашей базе. Большую часть времени Ли абсолютно ничего не делал. Единственной обязанностью старшего помощника, и это соответствовало уставу, была вахта, где он сменял Шерифа. Мне повезло, сегодня Ли отдыхал. С бутылкой виски под замусоленный порнофильм двадцатилетней давности.

— Представляешь, — прищурился Ли, протянув мне бокал. — Этим актёрам столько же, сколько и мне.

На стене-экране в полутёмном ресторане кипела групповуха. 

— Вот были времена, — растянул в улыбке скуластое лицо старший помощник. — Нынешняя молодёжь на такое не способна.

Я не стал возражать. Спорить с Ли — всё равно, что ругаться в музее с мумией. Однозначно будет стоять на своём, аргументируя возрастом и жизненным опытом.

— Ты ведь, — старпом сделал большой глоток и закусил долькой лимона, — не поздравить меня с выходным пришёл.

— Мне нужна бутылка хорошего вина.

Ли шмякнулся в кресло, допил виски и осмотрел меня снизу вверх.

— Дам тебе совет: не связывайся, эта девочка из другого фильма, у неё другой режиссёр.

Сказать, что я пришёл в ярость, не сказать ничего. И в двадцать пять лет это абсолютно нормально, иначе вы заведомый старик.

— Кто?

— Когда я вижу тебя, вспоминаю его в твои годы.

Ли подошёл к бару, отомкнул и протянул мне маленькую бутылочку с красивой этикеткой:

— Берёг для особого случая, но ладно. Ничего взамен не возьму — это подарок. И помни, что я тебе сказал…

Мог бы и не говорить, лётное радио разносит новости со скоростью света в вакууме. Перво-наперво я решил переодеться, но в каюте меня ждал сюрприз. В короткой юбке, обтягивающем чёрном свитере и вытянутых на стуле ногах в ажурных чулках.

— Сюрприз, малыш, — пропела Маркиза. Подняла ногу и положила на моё плечо.

Всё, что я хотел высказать, спросить и пожелать, вмиг вылетело из головы. Осталась только она, ещё раз она и много раз она. Я бросил бутылку на диван и целовал её ногу до самой шеи. А потом мы пили вино, купались в океане счастья и парили в бездонном космосе любви. Желалось, чтобы это продолжалось вечность, чтобы утро не наступило никогда, но оно наступило.

Только один человек на базе открывает двери каблуком — в дверном проёме стоял Шериф. Его ухмылка не предвещала ничего хорошего, как и рука на кобуре.

— Ты отстранён от полётов за нарушение режима. Можешь бухать дальше или собирать шмотки и валить нахер!

Я был один, совершенно разбитый, голова гудела от выпитого за ночь, в такие моменты в зеркало лучше не смотреть.  Шериф повернулся, но выйти не спешил, словно чего-то ждал — и дождался. Моё терпение иссякло, хотелось лишь одного: врезать по ненавистной красной роже, сбить самодовольную ухмылку, размазать по стене и превратить в пыль это мерзкое создание.

Никогда не считал себя отличным бойцом, но кое-что умею.  Хотя веса у меня меньше, зато ростом повыше. Вскочил с дивана, сгруппировался и нанёс хук слева. Левша всегда в выигрыше, но только не против Шерифа — мой кулак врезался в дверь. Не успев почувствовать боль, я получил ответку и выключился. Всего на несколько секунд, но это было достаточно, чтобы враг спокойно ушёл.

Оставлять подобное не в моих правилах. Я бежал по коридору с дикой надеждой, что настигну мерзкого ковбоя. Но тщетно, Шериф как сквозь пол провалился.

Бар — единственное место, где он мог скрыться. Открывая двери, я настроился на бой. Не важно, что силы неравны. Не важно, что он командир базы, а я всего лишь пилот. На моей стороне ярость, правда жизни и кое-что ещё. Но в этот раз всё пошло иначе.

Шериф был у стойки без стакана, о чём-то тихо разговаривал с Томасом, но не это взорвало моё сознание. В углу, за тем самым столиком, сидели старпом и она. В этот момент я словно окаменел, превратился в ледяную глыбу. Маркиза мило улыбалась, а Ли наливал в бокал красное вино — в её бокал! Они чокнулись, выпили на брудершафт, замерев в сладостном поцелуе. Когда слияние ртов завершилось, старпом бросил взгляд в мою сторону. Короткий, хищный, победный. И мне почудилось, что в этот момент лицо старшего помощника приобрело крысиные черты.

Мои руки бессильно повисли, в ногах появилась дрожь. Удар в челюсть намного безболезненнее, чем этот. Меня размазали, растёрли, превратили в пыль и выдули через вентиляционную решётку, как отработанный шлак. Единственным желанием было выйти на поверхность, лечь и открыть шлем. Как сделал это когда-то пилот, получивший смертельную дозу радиации.

Я сделал по-другому. Вернулся в каюту, выпил оставшуюся бутылку виски, на следующее утро написал рапорт, забрал документы и улетел с патрульным на соседнюю базу. Не бесплатно, пришлось отдать все накопленные консервы.

Пилоты всегда в цене, я не остался без работы. Со временем прошла боль, затянулась рана. В двадцать пять невозможно остаться вне женского внимания, я встретил настоящую любовь. Без понтов, ухмылок и дешёвого флирта. Но ещё долго-долго просыпался в холодном поту, из глубины холодного космоса мне чудился хищный оскал, а хриплый голос шептал:

— На Ганимеде нет крыс…