Дела сердечные

Виктор Петрович восхищенно замер и чуть не упал, так как на добрых полминуты забыл о необходимости дышать. Ирина Станиславовна была ослепительна, обворожительна и все, что еще можно придумать на «о» — лестное для женского самолюбия.

Черные волосы этой наяды были убраны в высокую прическу, огромные зеленые глаза напомнили Виктору Петровичу своим цветом трясину — при взгляде на них он почувствовал, что тонет. Узкое черное платье и длинные алые ногти, одного цвета с помадой на губах прелестницы завершали утонченный образ этой шикарной женщины.

Гость был бы рад рухнуть к ногам хозяйки дома и объявить себя ее рабом.

— Милейший Виктор Петрович, — Ирина Станиславовна невесома «клюнула» оробевшего мужчину где-то в районе уха, так и не коснувшись губами щеки, но обдав запахом каких-то хитрых духов, — я вас так ждала. Не стойте на пороге — проходите!

Наяда ухватила влюбленного за руку и потянула в дом.

После «поцелуя» Виктор Петрович не мог мыслить сколь-нибудь ясно, поэтому представляемые хозяйкой красоты он совершенно не разглядел, свои же сумбурные ощущения он мог охарактеризовать на тот же лад, что и прекрасную Ирину Станиславовну — «о, шарман!»

Следующий час Виктор Петрович провел за столом в гостиной, сидел с о-образно открытым ртом, куда милейшая волшебница — хозяйка дома и предмет его холостяцкого вожделения проворно вкладывала какие-то божественные кушания. Вполне возможно, что то были нектар и амброзия, предназначенные для небожителей, так как по окончанию обеда Виктор Петрович почувствовал, что, увы, ни рукой, ни ногой он пошевелить не может. Он чуть ли не со слезами подумал о том «гусарском» штурме, которым собирался завладеть вожделенным телом Ирины Станиславовны. Теперь он сидел истукан истуканом, не способный даже закрыть рот.

Хозяйка пока ничего не замечала и все щебетала. То музыку включила — Гайдна. То тарелки на кухню понесла. Виктор Петрович, украдкой, попытался издать какой-нибудь звук, но у него ничего не вышло. Даже мычание — и то оказалось ему не по силам.

Тело несчастного окаменело. Ни взад, ни вперед, ни вбок двинуться не получалось.

Что же будет, лихорадочно спрашивал самого себя Виктор Петрович. В душе-то он знал, что ничего хорошего, но разумом еще пытался найти хоть какой-нибудь выход из ужасной ситуации.

— А вот и я!

Ирина Станиславовна вплыла в комнату с подносом, накрытым большой салфеткой.

Виктор Петрович подумал об экзотическом десерте, на который весь ужин намекала прелестница, и чуть не взвыл. Наверняка бы взвыл, если сумел.

Поднос опустился на стол с металлическим лязгом. Тут бы Виктору Петровичу изумленно приподнять брови, но вот беда, он не мог и этого.

Холеная рука с алыми ногтями потянула за край салфетки. Ткань медленно сползла в сторону под скрипичную музыку Гайдна. На обнажившемся подносе засверкали полированными боками хирургические инструменты. Крючочки, скальпели, зажимы. Там была даже маленькая пила.

В свою защиту несчастный Виктор Петрович мог только усиленно заморгать.

— Что же вы, мой милый, — Ирина Станиславовна ласково похлопала гостя по щеке, совсем рядом с открытым ртом, из которого безобразно текла слюна, — вечер любви для нас с вами только начинается. Не надо делать такие ужасные глаза.

Женщина хихикнула и задумчиво стала выбирать инструмент.

Никогда раньше Виктор Петрович не замечал, как противно и визгливо хихикают женщины. Внутренне его передернуло от этого звука, но внешне — он остался так же недвижим.

Наконец Ирина Станиславовна выбрала — это были маленькие хитрые зажимы. Она оттянула веки Виктора Петровича и зафиксировала их своими дьявольскими прищепками, чтобы он не мог закрыть глаза.

— Ну, не хмурьтесь. Я же вижу — вы пытаетесь это сделать. Вам не идет мрачное выражение. Я забочусь о вас, только и всего. Вы сполна сможете насладиться эстетизмом моей работы. Ведь вы сами, Виктор Петрович, мечтали об этом, признайтесь!

Мысленно он себе признался: и в том, что говорила Ирина Станиславовна, и в том, что он последний идиот, и в том, что живым ему отсюда не вырваться…

Тем временем тонкие пальчики хозяйки ухватили с подноса сверкающий скальпель.

— Мужчины такие смешные в своей простоте существа… — злодейка на секунду залюбовалась тонким лезвием скальпеля. — Вот как вы решаете, что вас привлекло в понравившейся женщине? Одним важны ноги. Другие не отрывают своего взгляда от груди или бедер. Я же всегда ценю самое главное…

Ирина Станиславовна сделала аккуратный надрез на грудине Виктора Петровича. Боже! Помоги ему! Сам себе он помочь был не в силах. Лезвие надсекло кожу и проникло глубже.

— Мне же все равно, как выглядит мой избранник. Превыше всего я ценю слово.

Кровь Виктора Петровича обагрила руки Ирины Станиславовны по локти. Некоторые капли испачкали ее прекрасное лицо, словно неосторожно размазанная помада, которая, как только теперь понял несчастный Виктор Петрович, была в точности того же оттенка, что и его собственная кровь.

— Вот вы, — кровавая наяда указала пальчиком на свою жертву, — вы обещали мне руку и сердце! Неужели, Виктор Петрович, вы могли подумать, что я удовлетворюсь только банальными словами и жалким штампом в паспорте?

Женщина засмеялась. Виктор Петрович заплакал.

Он плакал до тех пор, пока нежная рука дамы его сердца не проникла в профессионально вскрытую грудину и не извлекла то, что он по глупости пообещал ей одним романтическим вечером.

«Сердцеедка!» — это была его последняя мысль.