Новый питомец

Я не могу вспомнить, как мы все здесь очутились и были ли знакомы ранее, но факт остаётся фактом: мы живём здесь и, кажется, жили здесь всегда. Здесь — это в путанице туннелей из коридоров и проходов между древесными корнями, длинных пещер и галерей, протянувшихся над заброшенными садами и парками. Наш маленькие (хотя не такой уж и маленький) замкнутый мирок.

Мы — это я, Ши и Лукас. Лукас из рода лис-оборотней, рыжеволосый полукровка, он, хоть и знает много трюков своих опасных огненных сородичей, но сам оборачиваться не умеет. Зато лучше всех знает наш лабиринт и неплохо играет на флейте.

Ши — моя сестра. Выдуманная сестра, которую мне всегда хотелось бы иметь. Она маленького роста, так что её часто принимают за ребёнка, черты лица её грубоваты, но смягчаются живой мимикой. Свои тёмные волосы она, не заморачиваясь, собирает в два хвоста на макушке. Она всегда говорит то, что я не решилась бы сказать и, возможно, может показаться злой.

Себя же я описать не могу, моё лицо по-русалочьи дрожит в зеркале и я не знаю, как выгляжу. Лукас и Ши, наверное, могут сказать, но я всё время забываю их спросить.

Я написала всё так, что кажется, что мы в лабиринте одни, но это совсем не так, соседи у нас есть. Одна семья живёт в маленьком домике посреди мшистого болотца, а болотце, в свою очередь, укрыто гигантским стеклянным куполом. От них к нам постоянно залетают стрекозы. Другая семья — дальше, у них квартира на антресолях и довольно большая. С антресолей свешиваются розовые соцветия, там постоянно что-то выращивают в горшках.

Наше жилище целиком еловое. Еловые ветки закрывают потолки в нескольких комнатах. Стены заменяют всё те же плотно сплетённые ветки, в промежутках — нехолодный снег, через него проникает дневной свет. Пол деревянный везде, кроме кухни, там он плиточный. Кухня у нас большая и ещё через неё ходит трамвай. Обычный трамвай, зелёный, как жук. Он со звоном выкатывается из дверей, предупреждая нас, чтобы мы убрались с рельсов, ну и убрали оттуда то, что там стоит, об этом после перевёрнутого таза с вареньем мы не забываем. Исчезает трамвай в другой двери.

Помимо неудобств это даёт нам некоторые привелегии: катаемся мы бесплатно, высаживают и сажают нас прямо на нашей кухне, хотя остановки здесь нет.

На трамвае мы ездим за грибами. Примерно зная расписание, мы заранее ждём с корзинами на кухне, машем подъезжающему трамваю, он останавливается, мы залезаем внутрь и едем в лес.

Лес расположен на окраине лабиринта, деревья там такие огромные, что хорошо разглядеть с высоты собственного роста можно только корни. Зато там растут грибы, тоже большие, и нескольких штук хватает, чтобы наполнить корзины. С грибов-то всё и началось.

***

Уже в трамвае мы услышали, что на дальней окраине леса что-то происходит, но внимания на это не обратили. Мало ли что там может быть, скорее всего вообще ничего существенного. А нам — что? Только грибы.

Так что мы пожали плечами, покивали и продолжали ехать, а мимо нас проплывали чужие шкафы с посудой, собачьи лежанки с собаками, поднимавшими головы и удивлённо на нас посматривавшими, жёлтые светящиеся витрины с одеждой или с выпечкой, серебристые тропинки, над которыми клубился туман...

В лесу было непривычно тихо, и вскоре мы поняли, почему: далеко-далеко возвышалось что-то большое и серое, но из-за высоченных деревьев разглядеть было сложно. Ясно было только, что серая громада была неподвижна.

— Посмотрим? — предложил Лукас.

— Ну давай, — согласилась Ши. — Пока корзины пустые.

Сухие листья шуршали у нас под ногами, пахло прелым и грибами, за которыми мы, собственно, и пришли. Снега здесь почти не было и было даже тепло (отчего, собственно, можно было собирать грибы даже зимой).

И вдруг лес кончился, оборвался, точно кончился лист, на котором его рисовали. Мы стояли перед гигантским замком.

Он был настолько огромен, что казалось, будто мы стоим у его подножия, хотя на самом деле идти до замка было прилично. Сложенный из серого камня, ощетинившийся пучками островерхих башенок, опоясанные многоярусными галереями, украшенный статуями драконов и змей, с массивными чёрными воротами он был очень красив, но от того, что все окна его были темны, а ворота закрыты, становилось грустно и немного страшно. Точно красоту использовали не по назначению.

На крыше замка лежал снег, а за замком простиралась звёздная тьма. Над замком и далее, за ним, была ночь, там же, где мы стояли, не было ещё и полудня. Замок походил на корабль-великан, приставший к нашему берегу, от него веяло холодом.

— Азазель, — сказал Лукас. — Только он может сделать такое.

— Пошли отсюда, — поежившись, сказала Ши. — Нам ещё грибы собирать.

Грибов мы собрали прилично, в основном благодаря Ши. Она, маленькая, легко пролезала между корней, а мы с Лукасом эти корни держали раздвинутыми, чтобы ей было посветлее.

— Ну долго ещё? — вздохнул Ли. — Ты целый лес вынести собралась?

— Не ной! — глухо отозвалась Ши.

Я видела её клетчатую куртку между корней, мы же с Ли вцепились в корни с двух сторон, точно раздвигали занавес для примадонны.

— Так, что за... — Ши завозилась, стоя на четвереньках. — Не, что за хрень?!

— Если там змея, вылезай немедленно! — отреагировал Лукас.

— Сам ты змея! Сейчас...

И Ши вылезла.

Сначала мне показалось, что она держит хорошо сделанную игрушку, но затем игрушка пошевелилась и открыла большие влажные глаза.

Это была крохотная, с крупного кота, лошадка с тремя парами белых крыльев на спине.

— Ну и что с ним делать? — мрачно спросила Ши.

Лошадёнок (именно лошадёнок, потому что жеребёнок — это нечто голенастое, носящееся по лугу, наш же найдёныш был плотненький и больше походил на игрушку «little pony) прижался к Ши и всхлипнул. Крылья его были покрыты перьями и, похоже, ещё не развились достаточно, чтобы он мог летать. Ближе к туловищу перья становились мельче и превращались в бархатную белую шёрстку. Копытца отливали перламутром, лошадёнок неуверенно перебирал ими в воздухе.

Вопрос Ши был риторическим.

В трамвае на нас смотрели все, многие подходили к Ши погладить лошадку-крошку, лошадёнок же смотрел в окно и грустно моргал на проплывающий пейзаж.

***

Из дома Лукас сбегал в библиотеку, взял книжку про обычных лошадей и книжку про пони, на ходу кое-что быстренько прочитал и завернул в лавку.

В плане еды наш питомец оказался неприхотлив, ел овёс, овощи и фрукты. Движимая интуицией Ши дала ему немного молока, и лошадёнок с удовольствием его выпил. Он также не возражал, когда его вымыли с шампунем в ванной.

Лукас сидел с завёрнутым в полотенце лошадёнком на коленях у печки и читал библиотечную книжку, а мы с Ши наконец-то занялись грибами.

— Такие здесь не водятся, — сказала Ши, отделяя шляпку от ножки.

— Из замка? — предложила я без особой уверенности, но других гипотез у меня не было.

В печи треснуло полнено, и спящий лошадёнок пошевелил ушами.

— Нет, — сказал Лукас, отрываясь от книжки. — Он не принадлежит Азазелю, я чувствую.

Ши хотела ответить что-то ехидное, но прикусила язык: в подобных вопросах Лукасу можно было доверять. Она покачала головой и принялась сгребать в ведро грибные очистки, а я поставила чайник. Мимо нас прозвенел трамвай, его салон желтовато светился.

***

Лошадёнок оказался послушный и чистоплотный, но, как у всех детей, у него было шило в заднице. Сложнее всего было удержать его от попыток встретится с трамваем — заслышав звон, он выбегал на рельсы, взмахивая мягкими крылышками. После пятого раза нервы у Ши не выдержали и она сшила ему шлейку из красной льняной ленты, но, после того как она привязала лошадёнка к креслу (у печки и в окружении игрушек!), он заплакал так горько, что его пришлось срочно отвязать.

— Он ждёт кого-то, — сказал Лукас, вытирая слёзы с белой мордочки. Лошадёнок уткнулся носом в его рубашку и затих.

Мы почти переругались, решая, как назвать лошадёнка, пока не остановились на варианте Ши — Беляш. А пару дней спустя Лукас совершенно случайно обнаружил его маму.

Лукас отправился в лес, но не туда, где мы собирали грибы, а чуть в стороне и достаточно далеко от замка Азазеля. Последнего, кстати, уже видели в нашем лабиринте — в виде чёрной крылатой тени, и у меня создалось впечатление, что он что-то искал.

Лукасу же была нужна палка из какого-то особого дерева для им же изобретённого инструмента, на котором он играл в местном оркестре. Он продрался через кусты, вылез на небольшую полянку и замер.

Перед ним стояла лошадь. Была она белоснежной, на спине её покачивались шесть крыльев, густая серебряная грива спускалась до земли. Лошадь с интересом посмотрела на Лукаса, понюхала его, отпрянула, снова понюхала.

Она топнула копытом и заржала, взмахнув серебряной гривой. От неё пахло полынью.

— Эпона, — выдохнул Лукас. — Эпона...

Лошадь же принялась кругами ходить по полянке, затем требовательно всхрапнула, глядя на Лукаса.

— Всё хорошо, — сказал Лукас. — Он у нас... мы о нём заботимся...

***

Мы уложили Беляша в корзину и сели в трамвай. Из-за замка до леса он теперь не ходил, так что нам пришлось немного пройти пешком. Мы ожидали, что нам придётся искать Эпону, но почти сразу же увидели серебристо-белый силуэт.

Беляш выкатился из корзинки, едва мы поставили ту на усыпанную иголками землю, вскочил на ножки и рванул к мамаше. Эпона, ласково пофыркивая, поглаживала его бархатной мордой, а Беляш подпрыгивал от волнения. Он побежал было обратно к нам, вернулся к матери, снова — к нам...А затем стало темно.

Вы не подумайте, мы не настолько безбашенные, чтобы идти туда, где можно встретить демона, ночью. Стоял день, и солнце светило через голые заснеженные ветки деревьев. Но стемнело мгновенно, потому что за нашими спинами, распустив чёрные кожистые, с кривыми когтями на сгибах, крылья, стоял Азазель.

Одежда его тоже была чёрной, нечто вроде шитого серебром камзола, чёрными были и его длинные, завивающиеся на кончиках, волосы. Он весь состоял из тьмы, она стекала с его крыльев, подобно тяжёлому тягучему дыму. И лишь лицо заставляло вспомнить о том, что некогда Азазель был ангелом.

Он был прекрасен, этот порочный и жестокий демон, прекрасен со своими резкими скулами и скульптурно-красивым ртом, а золотистые глаза его сверкали совершенно по-звериному.

Не глядя на нас, он прошёл к Эпоне, прочертив когтями на крыльях борозды в мёрзлой земле. Эпона встала на дыбы, но слишком поздно — тонкие чёрные верёвки вырвались из-под кустов, спустились откуда-то сверху и опутали её. Она забилась, заржала, а Беляш стал носится вокруг, не зная, чем помочь.

Азазель положил руку на морду Эпоне (та попыталась его укусить, но чёрные верёвки держали крепко.

— Я пытался подманить её с помощью этого нелорослика, — он отпихнул ногой скакавшего вокруг Беляша. — А паршивец сбежал. Но вы принесли его обратно и всё получилось как нельзя лучше.

— Не смей его бить! — Ши бросилась к Азазелю и Эпоне, но тут же упала, чёрные верёвки обвили её лодыжки.

Вокруг всё гудело и вибрировало от яростной силы Азазеля, а Эпона стояла, вся опутанная чёрной дрянью, и мелко дрожала. Ши выругалась, а меня охватило тяжёлое безнадёжное отчаяние. Лучше бы мы оставили Беляша себе, вырастили бы из него крылатого коня... Но мы, идиоты, сами притащили его в лес к Азазелю...

Лукас подошёл к Ши, помог ей встать. Верёвки ещё держали её. Затем обернулся и сделал мне едва заметный знак бровями. Ага... ага...

— Мы заберём его? — Лукас кивнул на Беляша. Одновременно он слегка дёрнул Ши за руку, чтобы не сморозила чего-нибудь.

Азазель приподнял бровь.

— Недорослика? Забирайте! — он, казалось, потерял к нам интерес, сосредоточившись на Эпоне. — Только зачем он вам?

— Продадим, — ответила Ши настолько флегматично, что я бы не поверила, что это она говорит.

Азазель кивнул. Он погладил Эпону по чёлке, крылатая лошадь пыталась пятиться от него.

— А зачем тебе — она? — спросила я. — Это же просто лошадь.

— Это — не просто лошадь! — Азазель повернулся ко мне, отвернувшись от Эпоны. — С её помощью я доберусь...

Он посмотрел наверх, в небо, где мерцали и переливались звёзды, и тут впервые я подумала, что Азазель создаёт ночь вокруг себя из любви не к тьме, а к звёздам.

Но идея эта была провальной, ему, низвергнутому, никогда не достичь небес. Азазель был умнее нас всех, вместе взятых, хитрее и изворотливее, но он не желал этого признать, мы же просто понимали..

Лукас подошёл к связанной Эпоне и вроде бы наклонился к Беляшу.

— Да не летает она, — сказал он. — Сколько я её тут не видел, ни разу не летала.

И он положил ладонь вроде бы на одно из крыльев Эпоны, а на самом деле — на одну из верёвок.

Лукас — из рода огненных лис, силы его не сравнимы с демоническими, но всё же одна верёвка лопнула в желтоватой вспышке, и этого было достаточно. Эпона вскинулась на дыбы, заржала, чёрная дрянь осыпалась с неё, как пепел. Азазель по-змеиному зашипел, раскрыв крылья. Новые верёвки взметнулись вверх, но Эпона брыкалась и кусалась. Лукас схватил Беляша под мышку и побежал. Мы с Ши тоже рванули прочь. Последнее, что я видела, это как копыто Эпоны впечаталось в грудь Азазелю, но это был не конец схватки, а только начало.

Мы промчались через половину леса и свалились в какую-то яму. Беляш рыдал от ужаса на руках Лукаса, тот механически гладил его, а за деревьями бушевало алое, серебристое и чёрное пламя. Демон сражался с богиней. Эпона не ржала, визжала от ярости, Азазель же был безмолвен, но мы видели его чёрные крылья. Рядом с нами с треском и рёвом свалилось дерево, ствол его мы втроём не смогли бы обхватить...

Когда всё затихло, успокоился и Беляш. Он сидел так тихо, что, видимо, Лукас ослабил хватку, и лошадёнок рванул прочь из ямы.

— Блин, куда?! — заорала Ши, тоже вскакивая на ноги.

— Стой! — Лукас припустил за стремительно удаляющимся белым пятном.

Так мы прибыли на место сражения.

Эпона стояла посреди выжженного черного круга, одно крыло у неё выглядело помятым, но, кажется, она была в порядке. Беляш опять прыгал вокруг неё. Увидев нас, Эпона радостно фыркнула. Она по очереди обнюхала всех нас, а мы погладили её мягкую гриву и крылья. Затем она чуть отступила, строго и ласково посмотрела на Беляша. Тот присмирел и встал рядом с ней.

— Народ, а ведь чего-то не хватает, — сказала вдруг Ши.

Не хватало замка, вместо него сверкала и переливалась дорожка из тысяч звёзд. Эпона взмахнула серебряным хвостом, Беляш подпрыгнул.

И они поплыли-поскакали по этой сверкающей тропе, куда ход есть только богам. Мы смотрели им вслед, две лошади удалялись, а вокруг нас, как роза, распускались лиловые зимние сумерки...

Ши обернулась, собираясь уходить.

— Блин! — снова сказала она.

На краю круга лежал Азазель. Крыльев у него уже не было, точно они растворились, и сначала мы подумали, что он мёртв, но тонкие пальцы чуть дрогнули. Мы, порядком струхнув, подошли к нему.

Он лежал на спине и смотрел в небо, не замечая нас. Глаза его из золотых стали обычными, карими.

***

Угу, мы всё таки идиоты, скажите вы и будете правы. Но, простите, это наш идиотизм и только нам с ним жить. И потом, мы не могли просто так оставить его там, в холодном лесу.

У нас в гостиной есть ямка, наполненная одеялами и подушками, в ней-то мы и устроили Азазеля, а сами начали готовить праздничный ужин. А то Новый Год, знаете ли.

Наш странный гость был очень слаб и явно не в себе, кажется, он вообще не очень понимал, где он, уж не знаю, что Эпона сделала с ним. И ещё он явно не относился к тем демонам, которые могут, согласно преданиям, поглощать неимоверное количество пищи, потому что после трёх видов салатов, мясной запеканки и сладкого пирога вид у него стал совершенно осоловелый. Мы же с Ши замучили его чуть более, чем полностью. Лукас в экзекуции участия не принимал, но советы давал щедро.

Мы обложили обессиленного демона грелками и укрыли несколькими одеялами, под голову подсунули подушку. Азазель же лишь сонно смотрел на огоньки на еловых ветках. Чёрные волосы его рассыпались по подушке, а огоньки отражались в глазах.

— По крайней мере этот не лезет на рельсы, — сказала Ши и плотнее укутала Азазеля. Тот вздохнул и потянулся.

Я почесала его за ухом, как собаку, по телу Азазеля прошла слабая дрожь, он прикрыл глаза.

— Я читал, что демоны не могу противиться наслаждению, как-то так, — сказал Лукас, сидевший на краю нашей мягкой ямы в низком кресле.

— Правда, что ли? — хмыкнула Ши.

И вскоре мы уже тискали, тормошили, щекотали и гладили нашего подопытного. Перекатив на бок, мы почёсывали ему спину, там где были крылья, водили по груди и животу тёплыми грелками, заматывали в кокон. На лице грозного бессмертного демона появилась чуть глуповатая улыбка, он что-то шептал на незнакомом языке, закрывал глаза, снова с явным трудом открывал их. Иногда, вероятно, ему казалось, что он плывёт, потому что он волнообразно поглаживал подушки вокруг себя, потом он вроде бы приходил в себя, пытался приподняться, снова падал на подушки. Раз он даже тихо рассмеялся.

А потом он вдруг замер, как-то очень тщательно натянул на себя одеяло и закрыл глаза. Через минуту он уже спал, слегка улыбаясь во сне. Он в самом деле был очень красив. Мы с Ши соорудили ему уютную норку-домик, в которую он с блаженным вздохом зарылся. 

***

Утром Азазель с помощью Лукаса кое-как добрался до кухни, где Ши наградила его кружкой кофе с молоком и вчерашним пирогом. Видимо, на демона это оказало самое благотворное воздействие, потому что, доев пирог, он прошёлся по кухне и остановился на рельсах, глядя в окно (а оно у нас как раз за рельсами). Раздался звонок, но Азазель с места не сдвинулся. Возможно, он решил, что это телефон или не знаю что.

— Это карма, — сказала Ши. — Моя долбаная карма.

— И твоя тоже! — сказала она Лукасу.

С рельс всё же Азазель сошёл. Прихлебывая остатки кофе, он удивленно смотрел на проезжающий трамвай.

***

Знаете, в чем идиотизм ситуации? Мы-то, дураки, притащили Беляша в лес, но ведь и Азазель мог просто сесть на трамвай сойти у нас, спокойно забрав лошадёнка. Уверена, билета бы у него никто не потребовал.