Лючия

Зима шла на убыль. Приближение ее более удачливой соперницы — весны — угадывалось и в ласковых порывах ветра, усиливающих запах вод Большого Канала; и в первом тепле солнечных лучей; и в возбужденном ворковании голубей; и в чуть более легкой одежде и в чуть более неспешной походке уличных прохожих.

Торговцы, расположившиеся на площади Риальто, радовались ясной погоде, сулящей хороший спрос, и обсуждали последние выходки своих домочадцев и соседей. Они предвкушали скорый приезд очередного судна с иностранцами, жадными до венецианских красот и безделушек.

Людской поток двигался между товарными рядами, время от времени исторгая из себя очередного покупателя — истинного ценителя или коллекционера — или же праздного зеваку, останавливающихся у того или иного развала с товарами.

Просто, но со вкусом одетая молодая девушка, которую можно было бы принять за студентку, замедлив шаги, неуверенно остановилась возле лотка с карнавальными масками. Девушка со смущением принялась разглядывать кожаные изделия, так стесняясь своего интереса, как будто бы выбирала принадлежности для украшения своих женских прелестей. Румянец смущения особенно красил молодую венецианку, и хозяин товара не мог не залюбоваться ее стройной фигурой, с удовольствием скользя по ней взглядом.

Бойкий торговец принялся привычно расхваливать свой товар, беря в руки то одну, ту другую маску и вертя ее на разные лады перед глазами девушки. Он постукивал по маске пальцами, демонстрируя чудесные свойства кожи, обработанной специальным составом, и рассказывая какую-то особую историю. Не забывая повторять, что маски изготовлены в лучшей мастерской Венеции по секретам старых мастеров, хозяин превосходного товара приглашал сеньориту примерить тот или иной экземпляр.

Девушка — ее звали Лючия — слушала его, рассеянно улыбаясь своим мыслям.

Каждый год, начиная с волнующей поры взросления, она с особым трепетом ждала наступления карнавальной недели. То же самое повторялось и этой весной, хотя и с некоторыми особенностями.

Дело в том, за последний год в жизни Лючии произошли разительные перемены: Лючия обрела возлюбленного. Вот почему теперь все, на что ни упадет ее взгляд, напоминает ей о Марко и связано с ним невидимыми нитями. Все, что Лючия видит перед собой, должно служить ее любви к Марко. Встречаясь с Марко, Лючия рассказывает ему все самое интересное, что узнала или увидела, и наградой ей служит его улыбка и одобрение. Лючия относится к тем женщинам, которые хотят чувствовать себя во всем наравне с мужчинами. Марко весьма образован, и ей приходится приложить немало усилий, чтобы заинтересовать его. Больше всего на свете Лючия боится ему наскучить. По правде говоря, ей хотелось бы делить с ним каждую минуту своей жизни. Хотелось бы, чтобы он всегда был рядом, но это пока недостижимо. Однако особенно расстраивают Лючию те перемены, которые произошли с Марко в последнее время…

На карнавале Лючия очарует Марко — нужно только подобрать подходящую маску. Лючия переводила взгляд с грациозно-женственных масок Коломбины на гротескные маски с крючковатыми носами. А от огромного клюва на маске Доктора Чумы она в испуге отводила глаза.

Пожалуй, ей следует выбрать что-нибудь экстравагантное — только это может понравиться Марко. Надев маску и костюм, Лючия осмелеет и сбросит с себя груз условностей. Девушка с тоской подумала о давних временах: тогда венецианцы надевали маски всякий раз, когда не хотели быть узнанными.

Неожиданно Лючии вспомнились слова ее подруги Бьянки. Та рассказывала, что видела маски со специальными отверстиями, позволяющими целоваться. Заняться любовью с Марко прямо в маске! Эти мысли заставили Лючию залиться краской стыда. Она немедленно почувствовала тайную истому внизу живота, и немудрено: Лючия была чрезвычайно чувственна, что безошибочно угадывалось в ней иными мужчинами и заставляло ее еще больше смущаться.

— Эй, сеньорита? Вы собираетесь что-нибудь покупать? — хоть и приятно торговцу поглазеть на хорошенькую девушку, но торговля есть торговля. К тому же он понимал, что такая девушка ему не по зубам.

— Спасибо, сеньор. Я обязательно куплю у вас маску, но в другой раз.

— Поторопитесь, скоро у меня ничего не останется!

Лючия зашагала вдоль набережной.

В последнее время Марко ушел в себя, отгородившись от Лючии. Если раньше он встречал ее с радостным волнением, то теперь ей казалось, что ее визиты вызывают у него только досаду. Он приобрел привычку подолгу запираться в кабинете, куда ей не дозволяется входить. Лючии чудится, что из кабинета доносятся странные запахи, которые необразованные люди назвали бы дьявольскими. Иногда Лючия находит непонятные аллегорические рисунки, больше похожие на средневековые миниатюры. На них изображены женские и мужские фигуры в пышных старинных одеждах, в неестественных позах и с непонятными предметами в руках.

Всякий раз, когда Лючия заговаривает о том, что Марко изменился, он отвечает, что был таким всегда, просто она не желала этого замечать. Иногда Лючие приходило на ум, что она вызвала у Марко лишь временную вспышку чувств, минутное помрачение рассудка, а теперь его жизнь входит в обычную колею, в которой для нее — Лючии — нет места.

— У тебя другая женщина? — один раз Лючия не выдержала и задала вопрос напрямик.

В ответ Марко бросил на нее рассеянный взгляд и изменился в лице, уйдя в себя. Видно было, что его охватили противоречивые чувства. Лючия уже жалела, что задала этот вопрос — так боялась она услышать правду. В висках у нее тревожно стучало, а время словно остановилось. Девушке захотелось убежать, только бы не услышать обидной правды.

Ведь если слово произнесено, то назад, к неведению, возврата уже нет.

С трудом найдя в себе силы поднять на Марко глаза, Лючия изумилась: теперь тот кривился в судорогах смеха.

— О, да… У меня есть женщина. Это такая женщина, такая…

Лючие полагалось расстроиться, но Марко смеялся столь заразительно, что она сама еле сдержала улыбку. Поэтому девушка лишь картинно нахмурилась, придав лицу строгое выражение — именно так, по ее мнению, нужно было выслушивать подобное признание.

— Лючия, да не ревнуй же… Уверяю тебя: она ужасно стара.

Улыбка исчезла с лица Марко, и, наблюдая за ним, Лючия даже похолодела от страха — так резко обозначились на его лице сильные страсти. Оказывается, она совсем не знает его — своего возлюбленного! Марко резко поднялся с кушетки и принялся расхаживать по комнате, засунув руки в карманы шелкового халата.

— Знаешь, что про нее говорили? Что она обманывала и лишала сил и жизни всех тех, кто был ею очарован. И ничего не оставляла взамен, хотя ей отдавали все.

Лючию охватил гнев. И он еще смеет рассказывать ей про какую-то женщину, не знающую разбора в любовниках! Которая, к тому же, гораздо старше его. Конечно же, она — молодая и неопытная Лючия — не может конкурировать с такой соперницей. Недаром Бьянка рассказывала ей, что мужчины увиваются за ветреницами, не брезгуя при этом и немолодыми блудницами.

И тут Лючию осенило:

— Скажи мне одно: она богата?

Ее мысли путались. Девушка чуть не спросила: это она дарит тебе дорогие старинные манускрипты?

Марко, отпивавший из бокала вино, закашлялся, словно чем-то поперхнувшись.

— Ты угадала: она может сделать меня несказанно богатым. Прямо-таки… озолотить, — и Марко засмеялся странным смехом, вновь перешедшим в кашель.

Обуреваемый сильными чувствами, Марко взглянул на Лючию, и его страсть поменяла направление: ему захотелось овладеть девушкой. Но Лючия, слишком взволнованная всем произошедшим, не нашла ничего лучшего, как выбежать из квартиры.

Поначалу Лючия не могла понять, почему ее взгляд задержался на ничем не примечательном уличном лотке. Столик был завален разнообразными книгами в обложках с кричащими названиями. Добрая половина книг была посвящена похождениям Казановы, а вторая — описанию невероятных историй, приключившихся с Марко Поло. При взгляде на многократно повторенное слово «Марко» на обложках книг Лючия испытала смесь сладкой боли и восторга — это была очередная ниточка, незримо связывающая ее с возлюбленным. Впрочем, в городе, которому покровительствует святой Марк, встретить такое имя немудрено.

Однако не на обложку книги о венецианском путешественнике смотрела Лючия. Она разглядывала цветную миниатюру, которую видела у Марко: два всадника сражались между собой, прикрывшись щитами. На белом льве восседал рыцарь с солнцем вместо головы, а его соперницей была обнаженная женщина с головой в виде лунного диска.

— Чего изволите? — раздался неприятно каркающий голос старого торговца, и Лючия подняла на него глаза.

Позже она пыталась вспомнить, что тогда почувствовала. От торговца исходила невероятная сила, настолько ощутимая, что противостоять ей не было никакой возможности. Лючия вспомнила, что подобным свойством притяжения обладают цыгане. Памятуя рассказы об этом народце, девушка перепугалась. Она боялась, что ее заставят купить что-то ненужное или и вовсе лишат содержимого кошелька.

Тем временем, склонившись к девушке, продавец зашептал ей на ухо:

— Я знаю, что тебе нужно: тебя заинтересовала эта смешная картинка, и ты не смогла пройти мимо.

В ответ Лючия не смогла выдавить из себя ни слова.

Тем временем старик продолжал:

— Отправимся же ко мне, и я покажу тебе много такого добра.

Появившись словно из-под земли, возле них вырос чудаковатый верзила в кожаном жилете.

— Спасибо, Джакомо: я уже вернулся, — молвил он в сторону старика, мимоходом оглядывая девушку и становясь возле лотка с книгами. — Я смотрю, ты тут даром времени не теряешь, — добродушно осклабился он и добавил еще что-то на наречии, которое было незнакомо Лючии. Мужчины засмеялись.

Если бы Лючия не находилась под своеобразным гипнозом Джакомо, то она немедленно покраснела бы, а то, чего доброго, и пустилась бы бежать. Но некая магнетическая сила удерживала ее возле Джакомо. У нее не было причин его опасаться; и в то же самое время старик мог пролить свет на странные увлечения Марко, рассуждала она.

— Пойдем скорее, а не то действие моего жидкого золота закончится, и ты передумаешь, — с волнением забормотал Джакомо.

Лючия изумилась и решила запомнить необычное словосочетание.

Когда они прошли несколько шагов, старик остановился возле колонны, которую венчало бронзовое изображение крылатого льва.

— Погляди-ка сюда — тогда твои красивые ножки не устанут от долгого пути, — он указал ей на изваяние сильного животного, одной лапой опирающегося на раскрытую книгу.. .Всмотревшись в скульптуру, Лючия почувствовала, что ноги у нее подкосились. А в следующую секунду она уже глядела на совсем другого льва — на этот раз деревянного, покрытого потрескавшейся краской. Этот лев украшал огромную гондолу, в числе прочих стоявшую у причала.

Девушка огляделась кругом и ахнула: оказывается, они оказались возле Арсенала на самой окраине города. Джакомо подвел ее к заброшенному дому.

На шум к ним вышел заспанный хозяин в ночном колпаке.

— Шляешься неизвестно где, — проворчал тот и побрел обратно в одну из неосвещенных комнат. Было слышно, как он шумно плюхнулся на кровать и тут же засопел.

— Я как-то впопыхах испробовал на нем свое жидкое золото. Да, видно, перепутал пропорции. Теперь бедняга не может отличить ночь от дня, но и платы за жилье с меня больше не требует, — самодовольно рассказывал Джакомо, пока они поднимались наверх по лестнице, изъеденной червем.

Они оказались в кабинете. Лючия словно попала на несколько веков назад. Кабинет был заставлен посудой для химических реакций, весами, глобусами, песочными часами, завален старинными книгами.

На стене висели портреты ученых мужей на фоне все тех же глобусов, циркулей и книг. Лючии померещилось, что их лица сильно смахивают на самого Джакомо.

На одной из картин было изображены три фигуры. Одетые в наряды прошлого века, эти господа нагревали на огне химические сосуды, внимательно наблюдая за результатом. Лючия узнала кисть любимого ею Пьетро Лонги.

«Почему я здесь?» — время от времени вспыхивала у Лючии мысль. «Я пришла сюда ради Марко», — отвечала она самой себе.

Джакомо усадил девушку в мягкое кресло и принес ей чашу, наполненную какой-то жидкостью. Забыв о предосторожности, проголодавшаяся и крайне взволнованная Лючия набросилась на питье. На нее немедленно снизошло успокоение.

Джакомо сменил плащ на халат и устроился напротив девушки таким образом, чтобы иметь возможность украдкой ее разглядывать. Он набил трубку каким-то порошком и сделал затяжку. У Лючии защипало в глазах от едкого дыма.

— Еще одна девушка, которую променяли на такую картинку, — грустно вздохнул старик, кивая на миниатюру с изображением змея, пожирающего собственный хвост.

— Как это? Что вы такое говорите? — Лючия вспыхнула. Больше всего ее обидело то, что она не единственная, оказавшаяся в таком положении.

— Наберись терпения, и я все объясню тебе, — говорил Джакомо, пуская клубы дыма. -Кстати, вот тебе, если хочешь — им почти столько же лет, что и мне, но со временем они не высыхают, а становятся только вкусней. И червь местный их не ест, — он поднял откуда-то с пола тарелку с кедровыми орешками и поставил на столик перед Лючией.

— Я живу на свете довольно давно — обычно люди столько не живут. Потому и рассуждаю о высоких материях здраво и цинично. Ну, и жидкое золото мне в этом помогает — оно придает ясность уму и... твердость членам, — произнося последние слова, Джакомо усмехнулся и придвинулся к Лючии чуть ближе.

— Расскажите мне, наконец, обо всех этих картинках и о жидком золоте, — почти жалобно попросила Лючия. Ей уже давно пора было задуматься о том, не слишком ли сейчас поздно и как она доберется до дома, но сначала она непременно хотела узнать о таинственной жизни своего возлюбленного.

Вскоре ее любознательность была вознаграждена. Она узнала, например, что фигуры, которые она видела на миниатюре в квартире Марко, означают ртуть и серу — мужское и женское начала. Эти вещества вступают в брак, порождая заветный алхимический эликсир.

Джакомо подвел Лючию к реторте и объяснил, что там происходит врачевание металлов — излечение их от порчи и превращение в золото.

Лючия вроде бы задремала, а когда очнулась, то нашла себя лежащей в постели.

— Я накрыл тебя пледом, потому что ты дрожала, — услышала она голос Джакомо из соседней комнаты.

С этого дня жизнь Лючии переменилась. Теперь, приходя к Марко, она со знанием дела интересовалась его успехами в алхимии. Марко был приятно удивлен образованностью своей пылкой подруги. Они жарко обсуждали его последние шаги в смешивании и выпаривании веществ. Обычно от этих алхимических разговоров Марко приходил в такое возбуждение, что влюбленные оказывались в постели. Лючия была вне себя от счастья.

Но и без Джакомо Лючия уже не могла обойтись: ей нужно было черпать все новые темы для разговоров с Марко. Она уже поняла, что возлюбленный ценит ее именно за глубокие познания в алхимии.

Когда ей хотелось навестить старого Джакомо, она останавливалась возле одного из многочисленных крылатых львов города, прищуривала глаза и вскоре оказывалась возле заброшенного дома.

В эти дни Лючия была настолько полна любовью, что готова была приласкать даже старика Джакомо.

А тот неизменно наливал ей какого-то напитка и рассказывал свои сказки о красных и зеленых львах и о черном драконе. От выпитого Лючия забывалась, а потом находила себя под пледом в теплой постели.

Научившись немного разбирать алхимические аллегории на гравюрах и миниатюрах, Лючия испытала разочарование и опустошение. Алхимическое устройство мира не поддавалось привычной логике. Эти картинки с обилием персонажей, расцвеченные извращенной фантазией художников, пугали девушку. Если уж на то пошло, то ее гораздо больше притягивали гримасы и вычурные позы масок в карнавальной толпе.

В первый день карнавала Лючия отправилась вместе с Бьянкой в кофейню, чтобы поболтать.

— Ну, как? Ты уговорила Марко отправиться с тобой на карнавал? — расспрашивала Бьянка.

Лючия не знала, что отвечать. По правде говоря, Марко наотрез отказывался куда-либо выходить из дома, — тем более по такому ничтожному поводу, как карнавал.

— Надеюсь, он придет… Он ведь такой экстравагантный и любит меня удивлять, — выдавила из себя Лючия. — Возможно, он захочет сделать мне сюрприз.

В ответ Бьянка только задумчиво качала головой.

В эту минуту девушки услышали звуки проходящего карнавального шествия и выбежали на улицу. Надев маски коломбин, они слились с толпой в пляске весны и любви. Вскоре Лючию увлек за собой кавалер в наряде Арлекина. Ростом он приблизительно напоминал Марко, и Лючия приободрилась.

Обернувшись на крик Бьянки, Лючия потеряла своего Арлекино из вида. «Где он теперь, с кем?» — с тоской думала она. Настроение у нее настолько испортилось, что она еле выбралась из толпы и побрела домой.

Наступил день, когда Лючия, поняла, что понесла.

Этот день начался необычно: в окно ее комнаты залетел почтовый голубь.

Лючия немедленно вспомнила о бумажной голубке Коломбине, которую запускают с колокольни всякий раз в начале карнавала. Все прежние годы Лючия обязательно стояла в толпе зевак и наблюдала за дождем из конфетти, опускающимся на главную площадь города. В этом году она пропустила зрелище. Подумав об этом, девушка расстроилась.

На лапке почтового голубя Лючия нашла записку от Джакомо. Тот просил ее прийти сегодня пораньше, так как вечером будет очень занят и не сможет рассказывать ей об алхимии.

Приведя себя в порядок и позавтракав, Лючия обычным образом перенеслась к Джакомо.

Она нашла его стоящим лицом к окну. Даже не обернувшись к ней, тот произнес:

— Сегодня ты узнаешь важное известие. Очень важное известие… Божественный дух породил новую субстанцию.

Он нахлобучил шляпу и вышел из комнаты, даже не поглядев на Лючию.

Изумленная Лючия осталась стоять посреди кабинета, как вкопанная. Опомнившись, она огляделась вокруг и машинально взяла несколько листов бумаги со стола Джакомо, намереваясь показать их Марко.

Однако идти к Марко было еще рано — он не любил, когда она беспокоила его днем, и Лючия побрела по улицам города, задумавшись об обычных для каждой женщины материях. Она прикидывала, не пора ли еще наступить месячным. Число дней, в течение которых ее белье оставалось незапятнанным, вдруг показалось ей невероятно большим. Она пересчитала еще раз, но ошибки быть не могло. Девушка тут же с волнением припомнила все случаи своих недавних недомоганий, и поняла, что в ней зародилась новая жизнь.

Лючия не могла понять, смеяться ей или плакать. Ее переполняли сложные чувства. Конечно, рано или поздно это должно было произойти: хотя Марко и был, на ее неискушенный взгляд, изумительным любовником и всегда брал на себя обязанности по предохранению, но и у него порой случались осечки.

В то же время она не могла понять, что произойдет с ней дальше, как изменится ее жизнь. От этой неопределенности сердце тревожно сжималось.

Разговор с Марко Лючия начала исподволь. Она кокетливо протянула ему листы бумаги, взятые со стола Джакомо. Марко жадно схватил их, но вскоре, к ее удивлению, пришел в ярость:

— Что ты принесла мне? Что это?

— Разве же ты не видишь? Это формулы и записи, — в смущении отвечала Лючия.

— Слава богу, я знаю по-немецки и всегда отличу манеру великого Парацельса. А тут, на этой паршивой бумажонке, переписаны слова Парацельса. Я уже когда-то читал их. Он пишет о выращивании гомункулуса. Почитай только: сперму поместить в конский навоз… Будь уверена, я смогу найти своей сперме лучше применение, — проговорил он сквозь зубы.

Лючия попыталась к нему приблизиться, но он словно не заметил этого, продолжив свои речи.

— Зачем мне гомункулус? Если хочешь знать, я не разделяю этих бредовых идей. Мне нужно только научиться получать золото. У меня очень приземленная натура, как ты могла понять.

— Послушай, но я же не виновата: я даже не знаю, что такое этот самый гомункулус,— беспомощно лепетала Лючия.

— Это человек, рождаемый из пробирки… Посуди сама: зачем он мне нужен? Что я с ним буду делать? Разве что продам ярмарочным шутам…

— Но новая жизнь — это так удивительно!

— Запомни: мне нужно только золото. И, знаешь что… Не приходи ко мне больше, — отрезал Марко.

Дверь кабинета затворилась.

Свою боль Лючия хотела разделить только с Джакомо. В разговорах с Бьянкой она всегда стремилась показать, что Марко ее безумно любит. Ей не хотелось выглядеть перед подругой неудачницей.

Очутившись перед дверью дома, где жил Джакомо, Лючия впервые обратила внимание на табличку. «Джакомо Джироламо Казанова» — красовалось на ней. Вот удивительно, мелькнула у нее мысль. Она была уверена, что раньше этой таблички не было.

Лючия долго стучала в дверь, добиваясь, чтобы ей открыли. Наконец появился заспанный хозяин дома.

— Господин сверху уехал и больше не вернется, — прошамкал он и запер дверь на засов.

Ошарашенная, Лючия задумалась о превратностях судьбы.

Теперь в ней живет ребенок. Чей он, Лючия точно не знала.

Джакомо любил ее такой, какая она есть. А Марко любил только алхимию. Поэтому его ребенком мог быть только гомункулус — искусственный человек из пробирки.

Поразмыслив, Лючия решила, что ребенок все-таки от Джакомо.

Только безумство карнавала может излечить от меланхолии, подумала Лючия.

Сбросив с себя усталость, она побежала навстречу карнавальной толпе.

Лючия не сомневалась, что очень скоро рядом с нею окажется Арлекин.