Наследник

Однажды, когда по сапфировому небу гуляли облака, словно сделанные из зефира, Одуванчик лежал на склоне холма и пытался угадать: на что похожи стебли травы, что сплелись перед его лицом.

Внезапно что-то закрыло солнце. Одуванчик открыл глаза и увидел странную девушку. На ней было платье свободное, словно балахон чародея и явно сделанное своими руками, но Одуванчик никак не мог понять из чего же это платье.

— Ты загораживаешь мне свет. — Сказал он, желая, чтобы она заговорила, потому что ему не понравилось, что она просто улыбается, глядя на него.

— Здорово! — Рассмеялась девушка и Одуванчик рассердился ещё сильнее. — Значит, ты не сгоришь на солнце!

Одуванчик встал и топнул ногой.

— Глупая девчонка, ты кто такая?! Ты разве не знаешь кто я?

— Я — Ромашка, а ты сын господина из замка, что на берегу моря. Кстати, как тебя зовут?

— Одуванчик. Отец сказал, что однажды я сам выберу себе имя, и все будут звать меня по-другому. Я возьму себе нормальное имя, а не какой-то там «Одуванчик»!

— А мне очень нравиться твоё имя. — Тихо сказала девочка, но Одуванчик её не услышал.

— А что ты здесь делаешь?

— В деревне болтали, будто ты сгоришь, как только попадёшь на солнце, как и твой отец, а я узнала, что ты тут иногда бываешь. Я захотела узнать горишь ты на солнце или нет.

Одуванчик рассердился ещё больше.

— Вот дураки! Отец не боится солнца — он же не вампир!

Так закончилась их первая встреча. Одуванчик пошёл в замок, гордо подняв голову и думая о том какие глупые эти девчонки. Ромашка ещё долго стояла на том же холме и думала, что Одуванчик совсем не похож на сына страшного господина из замка.

***

Дни пролетали, словно облака на небосводе. Одуванчик и Ромашка всё чаще виделись на этом холме. Вначале Одуванчик старался избегать её, говорил резко и грубо, что он любит бывать в одиночестве. Но после его пыл поутих, и он начал рассказывать ей о себе.

Ромашка слушала его истории и старалась не засмеяться — мальчик был таким забавным, но так легко обижался.

— Однажды мой папа ушёл воевать с эльфами…

— А зачем?

— Что «зачем»? — Переспросил Одуванчик.

— Зачем воевать с эльфами? Они же прекрасные и бессмертные… У нас говорили что у эльфов человек может многому научиться…

— У вас говорили, что я на солнце сгорю! Отец ни у кого не будет учиться. Тем более что ты и эльфов никогда не видела — так, сказки слышала! А он воевал в другом мире, вёл своих чёрных рыцарей в бой и, когда победил, сжёг всю эльфийскую чащу дотла! Представляешь? Эй, что с тобой?!

Одуванчик несколько раз видел, как плачут люди — отец брал его с собой в пыточную, чтобы показать, как допрашивать пленных, но в пыточной никогда не появлялись маленькие девочки и Одуванчик не видел женских слёз.

— Ты чего? Ромашка, ты чего? — Спросил он осторожно.

— Эльфов жалко!

— Вот глупая! Чего их жалеть! Они ж лицемерные извращенцы!

— А ты их сам-то видел?! Не видел! А так говоришь!

— Видел! — Одуванчик подскочил от злости. — Моя мама эльфийка! Отец рассказывал, что она хотела остаться с ним, а потом, уже когда я родился, воины её брата похитили её! Поэтому отец терпеть не может эльфов!

Ромашка долго смотрела на Одуванчика, а потом сказала:

— Бедный…

***

Замок был не виден из деревни. С поля его тоже не было видно. Только если забраться на крышу амбара или на тот холм, где они встречались с Одуванчиком.

Никто не знал, где пропадает Ромашка, все считали, что её просто нравиться быть в одиночестве и поэтому она убегает в поле.

Ожидая Одуванчика она каждый раз начинала плести венок из одуванчиков. А когда мальчик появлялся, выбрасывал венок. И каждый раз думала, что надо сплести его до конца и подарить Одуванчику.

***

Приближался праздник — Ночь Чёрных Звёзд и Одуванчик сказал, что пока не сможет появляться. Он нужен отцу в замке. Ромашка стояла на том же холме и провожала его взглядом. На фоне пасмурных туч чёрно-серые стены замка казались нахмуренными бровями неба.

Прошёл день, прошло девять дней, миновала Ночь Чёрных Звёзд, а Одуванчик всё не появлялся. Ромашка каждый день приходила на холм и ждала. Однажды, когда ветер стал совсем колючим, она пошла к замку.

Она шла по той тропинке, по которой всегда уходил Одуванчик. Тропинка привела её в сосновый лес, где так здорово пахло хвоей, но совсем не было слышно птиц, только тяжёлые вздохи неспокойного моря.

Тропинка вынырнула из леса и побежала вдоль кромки моря. По правую руку Ромашка видела волны одна за другой набегающие на белоснежный песок. А пол левую всё так же хмуро несли свою вахту сосны.

Ещё один изгиб дороги и девочка увидела огромный кратер в земле, из которого как кость торчала скала. А на скале стоял замок.

Его стены, хоть и сложенные из того же камня что и скала, казались чужими всему вокруг. Широкие угловые башни, стены из огромных кусков камня, ворота обитые металлом. Из центра замка возвышалась тонкая башня, так похожая на скалу на которой стоял сам замок. Ни единого стражника у ворот, ни каких чёрных рыцарей, о которых говорил Одуванчик.

И Ромашка пошла по тропинке к замку. Тропинка превратилась в мощёную всё тем же чёрно-серым камнем дорогу. Нырнув в кратер, дорога поползла наверх, и вскоре Ромашка оказалась перед воротами.

«Не страшно тебе?» — Услышала девочка. Такой голос мог быть только у кого-то очень старого и очень большого, и она невольно поёжилась.

— Немножко. — Ответила она.

«Ох, часто вы стали в замок бегать… Ты к хозяину или к сыну его?»

— К сыну! А, что значит «часто вы стали»? К нему ещё кто-то приходил?

«К сынишке нет, а вот к хозяину лет двенадцать назад эльфийка прибежала, я её тогда пропустил… Ну и ты тогда иди»

Створки ворот открылись с тихим скрипом, совсем не противным, почти мелодичным.

— Спасибо! А ты кто? — Спросила Ромашка. — И ты зачем меня пропустил?

Ответа она не услышал, только смутное бормотание сквозь сон, словно дремал кто-то очень старый и очень большой, сложенный из чёрно-серого камня…

Ромашка вошла внутрь и оказалась в большом зале. Там было много света, но он рассеивался и зал оставался в полумраке. Башмаки девушки ступали по мягкому ковру, её окружали стены светло-жёлтого цвета, заканчивавшиеся тёмно-синим потолком с огромной люстрой на сотню свечей.

Напротив двери были две лестницы без перил — одна светлая, а другая тёмная, за ними всё терялось в темноте, а лестницы вели наверх.

Ромашка не знала куда идти, внезапно раздался грохот — это были чьи-то шаги. Девочка спряталась за кресло и увидела, как по одной из лестниц спускается капитан, поддавший хмелю. О том, что это капитан говорила его треугольная шляпа и походка, хотя он мог идти так и потому что был нетрезв. Капитан прогрохотал своими тяжёлыми сапогами к выходу, а Ромашка проскользнула к лестнице и поднялась наверх.

Она оказалась в коридоре обитом синей тканью, где висели зеркала, словно окна. Он шла, не обращая внимания на множество дверей по левую руку, пока коридор не закончился и не упёрся в большую обитую металлом дверь. Дверь очень похожую на входную.

За дверью была погружённая во мрак спальня. Ромашка ничего не видела и шла на ощупь, но сразу же поняла что в таком месте можно только спать. Впрочем, саамы бы она низа что не заснула бы там. Её пальцы наткнулись на что-то мягкое, и она потянула на себя полог…

Это оказалась штора закрывающая окно. В слабом свете пасмурного солнца она разглядела множество шкафов и шкафчиков и большую кровать под балдахином. Таких больших шкафов и таких странных кроватей Ромашка никогда не видела.

А на кровати, невидимый за балдахином, кто-то спал. Его дыхания не было слышно, его не было видно, но Ромашка чувствовала, что он здесь и его сон потревожен…

Она задёрнула штору и быстрым шагом, стараясь не шуметь, пересекла спальню и оказалась в другой комнате.

Здесь тоже была спальня, но здесь никого не было. Уже давно, очень давно. Здесь явно жила женщина — Ромашка видела огромное зеркало со столиком и гребнями на нём, но тут никого не было.

«Наверное, именно тут жила мама Одуванчика». — Подумала девочка и вышла в другую дверь.

На простой кровати, в комнате с окном, выходящим к морю спал Одуванчик.

Ромашка подошла к нему и вдруг рассердилась. Оказывается, с ним ничего не случилось, он просто забыл про неё!

«Не сердись» — раздался в голове всё тот же голос замка. — «Я тебя не для того пропускал. Посмотри на него».

— Вот ещё! Какие-то замки будут мне указывать! — Топнула ногой Ромашка и развернулась, чтобы выйти.

В дверях стоял господин — улыбающийся брюнет с грустными глазами. Он был невысок, но длиннорук. Хитрая улыбка пряталась под тонкими усами. Завивающиеся волосы падали до плеч. Длинные руки с длинными же пальцами были сложены на груди. Крепкое тело было одето всё в тот же чёрный шёлк, и господин казался частью темноты царившей в замке. Он не был ни широкоплеч, ни мускулист, но казался очень и очень сильным.

— Вот так подружки пошли у сынишки. — Улыбнулся господин. Голос у него был тихий, почти печальный и чуть-чуть насмешливый. — И в замок проберутся и мимо меня прокрадутся и своенравие проявят. Особая порода нравится моему сыну!

Ромашка испугалась. Ей было очень страшно, ей казалось, что он сейчас схватит её и разорвёт. В деревне о господине говорили, что он кормиться кровью и мясом пленников, что его подвалы пропитанный страданиями до самых корней земли. Считалось, что господин повелевает армиями злых духов, а кормит духов он душами, которые пленяет.

— Не дрожи ты так. — Сказал господин и подмигнул ей. — Ничего я с тобой делать не буду. И помогать выбраться, тоже не буду.

Он развернулся, успев посмотреть на Ромашку через плечо, и в его глазах полыхнули искры, похожие на молнии над морем в шторм.

— Стойте! — Шёпотом прокричала Ромашка. — А он?!

Господин улыбался, будто только этого и ждал от неё.

— А он вполне может тебя вывести из замка. Если захочет. Я тоже могу, но не хочу. Можешь его разбудить, но он скоро сам проснётся. — Сказал он и исчез. Ромашка заметила, как его тело растёклось кусочками теней, впитываясь в окружающую темноту.

Она осталась одна.

***

Солнце медленно тонуло в море.

Когда последний луч соскользнул с постели Одуванчика, он проснулся. Сел на кровати и вдруг увидел Ромашку.

— Что ты здесь делаешь?! — Крикнул он, уже вскочив и вытащив из-под кровати саблю. — Что тебе здесь нужно?

— Одуванчик, привет! Это я.

Мальчик посмотрел на неё сквозь прищуренные глаза.

— Это я — Ромашка, ты меня не помнишь?

— А, это ты, глупая девчонка. — Одуванчик вложил саблю в ножны. — Я больше не Одуванчик! Забудь это дурацкое имя. Надеюсь, ты его никому не разболтала?!

— Нет… А почему ты не пришёл?

— Я больше не Одуванчик. Папа разрешил мне выбрать собственное имя. Он пообещал, что больше никогда не вспомнит его. А я должен порвать все связи со старым именем.

— А как тебя теперь зовут? — Спросила Ромашка. Ей очень нравилось его старое имя и её очень пугало, что Одуванчик будет меняться.

— Анкаб. — Сказал, вернее, провозгласил мальчик, и замок словно бы разом выдохнул всеми своими камнями. — Меня зовут Анкаб и я должен соответствовать своему имени! Одуванчик мог дружить с глупой девчонкой, но я Анкаб!

— Мне очень нравился Одуванчик. — Сказала Ромашка и заплакала.

Анкаб-Одуванчик смотрел на её слёзы. Смотрел. Считал каждую слезинку.

— Анкаб не стал бы жалеть плачущую девчонку. — Раздался всё такой же тихий и спокойный голос господина. — Анкаб не боится женских слёз. Значит ты всё ещё Одуванчик.

Последние слова хлестнули мальчишку, и тот заскрипел зубами пытаясь удержать себя, но Ромашка внезапно перестала плакать. Она подошла к господину.

— Вы очень несчастный господин. Или очень глупый. И пытаетесь сделать таким же его. — Она старались говорить спокойно, но не выдержала и закричала. — Нельзя так!

Господин не смотрел на неё. Он смотрел на Анкаба и ждал. Смотрел своими грустными карими глазами, но, не дождавшись, опять растворился в темноте. И только Одуванчик-Анкаб услышал шелестящие слова: «Как же они похожи».

***

Когда по сапфировому небу бежали облака похожие на кусочки пастилы, а дерзкий ветер унёс прочь все следы шторма. Когда люди в деревне проснулись, Ромашка стояла на крыше амбара и смотрела в сторону замка.

Анкаб проводил её к выходу, открыл дверь замка и молчал. Она смотрела на него и ждала. А он ждал когда она уйдёт. И она ушла.

Наверное, он теперь счастлив — он перестал быть Одуванчиком, и теперь он Анкаб. Какое холодное имя — словно капли падают на камень, как слёзы.

Ромашка улыбалась, ведь он теперь должен быть счастлив.

***

Когда дверь закрылась, замок тихонько вздохнул и так же тихо вздохнул улыбающийся брюнет с грустными глазами.

Он сидел в своём тронном зале и пил вино, глядя в пол чёрного мрамора, отполированный настолько, что в нём господин видел своё отражение.

Господин пил вино, смотрел на своё отражение и думал какую развязать войну, чтобы отправить туда своего сына.

— Ещё один Анкаб. — Вздохнул господин, и его улыбка жутким контрастом противоречила его печальным глазам. — Ещё один Анкаб. Анкаб, который не умеет любить.

В совершенно ненужных господину войнах погибло уже четверо его сыновей. Вырастая, они брали себе холодные имена, похожие на камни и сталь. Вырастая, они так и не обретали способность, любить, которой у них, похоже, не было изначально.

Растить же ещё одного несчастного господин не собирался.