Агрегатные состояния

Атхи никогда не держали собак. А ведь совсем не помешали бы им ручные псы, особенно в былые времена. Но вот не сложилось. На дух не переносят собаки ледяных людей. Поняли это атхи не так давно — пару столетий назад, когда к ним пришли южане, издревле приручившие волков… Ох, не отказалась бы сейчас Сата от такого зверя — нюх у них, говорят, отменный. А ещё мех — прижмешься к такому боку и спи спокойно. Девушка передёрнула плечами. Стылый воздух пробирался сквозь пуховик и всё, что было под ним прямо к коже, заставляя дыбом вставать волоски на спине. За те несколько часов, что она провела на озере, руки совсем заледенели, как и пальцы ног. Хорошо, что солнце уже вышло, с ним, по крайней мере, веселей. Сата была, что называется, «бурой среди белых». Она мёрзла вообще всегда. Что уж говорить о нынешнем положении дел?.. Словом, жаль, что нет у неё такого вот замечательного лохматого пса.

Лыжи катили легко. Найдя свой ритм, девушка привычно предоставила телу самостоятельно передвигаться. Чтобы отвлечься от мыслей о холоде, она стала обдумывать предстоящую стоянку: представила, как поставит палатку, согреет её, вскипятит снег и приготовит обед, заправив лапшу бульонным кубиком. Как она съест его, обжигаясь, укоряя себя в нетерпеливости. А потом приготовит вкусный чай… Чая хотелось особенно ожесточенно. Сата вздохнула. Шапка снова съехала, перекосив солнечные очки. Она поправила их, потом — лямки рюкзака, и опять воткнула палки в слежавшийся за зиму снег.

_______

Из-за горизонта выползало бледное холодное солнце. Хог поздоровался с ним и, уронив лыжи, принялся поочерёдно стряхивать снег с унт, постукивая тупыми тяжёлыми носами по тонким, но прочным никелированным палкам. Стоило опустить ногу в крепление, как оно, зачмокав, обросло вокруг ступни, накрепко обхватив её.

— Ну, удачи…

Хог обернулся, чтобы посмотреть на брата. Тот сидел, чуть высунувшись из кабины снегохода.

— Скажи ей, — попросил Хог, — Пусть ждёт. Я приду.

После чего стряхнул снег с правой ноги. Крепление почавкало, вбирая в себя второй унт.

— И всё-таки ты — псих.., — проворчал мужчина.

Их светлые взгляды скрестились, и, будто отразившись друг в друге, вновь пораженные столь явным сходством, занялись другими предметами. Как они были похожи! В молоденьком бодве, что сейчас просовывал руки в петли лыжных палок, Тонпа узнавал себя — сейчас он скажет: «Знаю без тебя…»

— Знаю… без тебя, — выдохнув облачко пара, усмехнулся Хог, — Ты, главное, ей передай.

— Передам…

— Маяк со мной, — он поднял руку и ткнул жиденько заросшим подбородком в запястье, — она сможет наблюдать.

Старший согласно кивнул, хотя младший и не мог видеть этого. Мягко щёлкнул тумблер приборной доски, прерывая уютное урчание снегохода.

— Послушаем, — сказал Тонпа, закрывая глаза.

Хог тоже прикрыл веки и задержал дыхание. Спустя несколько мгновений он вздохнул и двинулся вперёд.

В только что зародившейся тишине скрип снега под лыжами им обоим показался оглушительным.

_________

У всего есть имя. А если и нет, то рано или поздно придёт человек и даст его. Потому что ну никак не может пройти он мимо, не обозвав безымянное, и тем самым не присвоив его. Вот стояли эти горы тысячелетиями, стояли… Но нет — нашёлся кто-то, кто увидел их и сказал: «Это — Пьющие Горы!». И что теперь?

Сата даже остановилась, чтобы повнимательнее присмотреться к едва заметной горной цепи, царапающей горизонт на западе.

Действительно, следуя её логике, имя ничего не меняло в жизни гор. Да и не только гор… Взять это озеро, — она снова впилась палками в снег, отталкиваясь, — Великое Озеро. Неужели оно стало более великим, когда какой-то атхи так назвал его? Даже не так… А было ли оно менее великим до этого, прямо скажем, переломного момента в его жизни?.. — Девушка усмехнулась сама себе, — Вряд ли. Оно просто было само собой. Великое, огромное, бесконечное, — она подняла взгляд с оптимистично задранных носов лыж и посмотрела вперёд. Солнце не думало подниматься высоко. Весь день оно кралось вдоль горизонта, так и норовя с минуту на минуту скатиться за него. Такое вот весеннее солнце атхи… Не грея, оно нещадно слепило белизной снега. Сата уже жалела, что после стоянки, вконец замаявшись каждую сотню шагов поправлять очки, сняла их. Теперь ей ни за что бы в голову не пришло спрашивать учителя, почему у всех атхи такой разрез глаз... Слёзы замерзали на щеках, отчего неприятно стягивало и без того обветренную кожу. Сколько до заката? — Час? Два? Она дала себе слово, что будет идти до тех пор, пока светит солнце. И собиралась сдержать его.

________

Три дня если повезёт с погодой. А с ней пока, действительно, везло. Когда ушло солнце, мороз как будто окреп, но зато стих ветер. Хог проводил светило и теперь считал луны. Первая, он знал, была за его спиной. И вот, когда тени стали размываться, стало очевидно, что на небо вышла вторая властительница затяжной северной ночи. Ещё он знал, что третий спутник придёт примерно через час, и совсем недолго все три планеты проведут вместе. Потому что всем известно «трём лунам — три минуты» — тройственные союзы непродолжительны.

Он устал, но это была приятная усталость. Такая, при которой гудят ноги и плечи. Приятная от того, что каждый шаг приближал к заветной цели…

— Уснёшь ты когда-нибудь? — тонкие прохладные пальцы убрали непослушную чёрную прядку с глаз, — Можешь не притворяться, вижу, что не спишь.

— Я почти сплю, — шепчет пятилетний мальчик.

— Конечно, — улыбается бабушка, — посмотри на Тонпу. Твой брат давно видит сны. И крошка Сата спит, а ты всё вертишься.

— Расскажи про Атына, — просит он.

— И ты сразу уснёшь? Обещаешь?

Хог энергично кивает, отчего чёлка снова падает на лицо.

— Ладно, но после сразу спать. Закрывай глазки…

Мальчуган послушно смыкает веки, чувствуя, как бабушкины пальцы снова убирают волосы со лба.

— Очень давно, как давно не понят и старейшие…

— И дед Инга тоже?

— И он не помнит, малыш. Так вот, в те времена жила красавица Майра. Вот пришёл срок выбрать ей мужа, и сказала она: «Тот станет моим господином, кто первым пересечёт Ледяную Пустошь». Непростое это испытание — пройти Ледяную Пустошь. Белая пустыня от края до края облаченная в снежный панцирь, мёртвая долина ветров, ограняющих торосы…

Нарушая обещание, Хог смотрит на бабушку, остановившую взгляд на тёмном окне. Заглядывая в её серые глаза, он видит те самые торосы, о которых она рассказывает, чувствует холодок, пробегающий по спине, и зажмуривается, а она продолжает:

— Восемьдесят восемь могучих мужей двинулись в путь. Восемь повернули назад на первый день. Ещё восемь на второй. Следующие восемь прервали путь на третий день… А на десятый только восемь самых отважных не отступили и сквозь метели и мороз шли к заветной цели. И был среди них бодва Атын — шаман из маленькой деревушки. Не был он так могуч и силён, как его соперники, но этот бодва умел разговаривать со снегом, и тот рассказал ему о прекрасной Майре. А ещё Атын умел разговаривать со льдом, и тот показал ему прекрасную Майру в своей глади. Потому сердце Атына билось чаще, когда он думал о Майре. Знали про то и снег и лёд, потому не Атын шёл по снегу — снег нёс Атына, не Атын шёл по льду, лёд стелился под его ноги. Потому в конце десятого дня Атын первым пересёк Ледяную Пустошь и предстал перед своей госпожой.., — Хогу хочется узнать, что стало с остальными. Однако рассказчица, вероятно, считает, что судьбы других бодва не стоят внимания и заканчивает сказку, — Так прекрасная Майра и Атын, разговаривающий со снегом, обрели друг друга. А теперь спи…

Он слышит, как бабушка тихонечко встает и, стараясь не скрипеть половицами, выходит из комнаты. Долго ещё лежит Хог, размышляя о сказочном шамане. Ничего сказочного, по сути, он в нём не находит, — Подумаешь, разговаривает со снегом. Да так все делают… И он тоже сможет, когда подрастёт…

Писк маячка вырвал Хога из воспоминаний. Подняв руку, он задрал рукав, чтобы оголить запястье, на котором мигал зелёным огоньком браслет. Пользоваться им на морозе было неудобно, но что делать?.. Сняв рукавицы, он повернул рычажок.

— Хог! Ответь! — женским голосом заговорил маяк.

— Да, мам.

— Ты и вправду на озере? Где твоя голова?

— Я большой мальчик. Не надо переживать.

— Это дело твоё, — легко согласилась родительница, — твоя жизнь, твои дороги. Не потому вызвала.

— Что-то случилось?

— Сата пропала.

— …

— Эй! Хог, ты слышишь? Она и в школе не была сегодня.

— Слышу, — помрачнев, ответил он.

— Ищем её. Может ты знаешь, куда она могла запропаститься? Я так беспокоюсь… Хог!

— Слышу я…

— Да знаем, что слышишь, — пробасил браслет голосом отца, — Тонпа рассказал, что ты попёрся через озеро на спор.

— Не на спор.., — огрызнулся Хог.

— Не перебивай! Сата лыжи взяла и рюкзак. Если ты что-то знаешь, скажи нам.

Хог был рад, что маяк передавал только голос. Его буквально трясло от злости, — Мелкая паршивка! Она всё таки решилась! — Он упрямо сжал челюсти и только пыхтел.

— Куда она могла пойти? Ночь скоро. Мы тут с ума сходим, — продолжал допытываться отец.

Хог моргнул и почувствовал, как слипаются ресницы. Тёплый воздух оседал на них имеем.

— Сынок! — умоляюще позвал голос матери.

— Ничего не знаю, — пробормотал Хог, — не вызывайте больше — руки стынут, — добавил он и отключил маяк.

Такой поворот событий порядком разозлил его. Он до боли в костяшках сжал кулак. Раздражение тугим клубком окутало побелевшие пальцы.

— У-у-у! Сата — наказание! — со свистом выкрикнул он, разжимая пятерню, наблюдая за тем, как в продолжении руки собираются завихрения снега, сплетаясь в плотный белый конус, — Чтоб тебя! — рявкнул молодой бодва, отправляя снежный снаряд вперёд.

_______

Снегопад начался незаметно. Первые снежинки, казалось, залетели в белый слепящий день из другого мира. Сата подняла глаза. Небо было чистым. Откуда взяться снегу? Горы на западе ничуть не приблизились. Оскалилось одиночество, и без того всегда сопровождавшее её повсюду — дома в кругу родных, в школе среди знакомых. А сейчас в центре этого ледяного безмолвия особенно. Она прекрасно знала, что значит жить в чужой холодном мире, где само твоё существование выглядит ошибкой. Ей так хотелось стать одной из них — одной из атхи. Быть взвешенной в решениях и поступках, как мама, спокойной и самодостаточной, как отец и не извиняться перед братьями за свою странную породу. Ей так хотелось, но чудес не бывает... — Сата покачала головой и растянула потрескавшиеся губы в улыбке, — Чудес не бывает, однако у неё было своё чудо! Она с удовольствием в сотый раз за путешествие вернулась в тот самый момент, когда Хог познакомил её с той, в присутствии которой он, такой серьёзный и неприступный, превращался в послушного ребёнка, ловящего каждое слово, жест, улыбку. А как он обрадовался вызову! Перейти Великое Озеро — вот поступок достойный его Любви. И он, конечно, завоюет её. А Сате тогда подумалось, — вот если бы эта девушка стала и её «Майрой». Уж она бы постаралась придти первой. Возможно, это что-то доказало бы. Потом, ледяные люди всегда держат обещания.

Сильный порыв ветра наждачкой прошёлся по лицу. Сата подавила желание отвернуться — идти то нужно было вперёд. Снежная крошка колола щёки и лезла в глаза. Это, наверное, ветер своими призрачными дланями гладил бесконечные барханы сугробов, а потом стряхивал с них искрящуюся кристаллическую пыль. Оглядевшись, она поняла, что всё только начинается. Небо стало не просто голубым, а пронзительно синим. Солнечный свет отражался от тяжелых облаков, в которых Пьющие Горы окунали свои вершины.

________

Он всё мог простить, наверное… Да, это было глупо — злиться на родную сестру, пусть она и сама напросилась. Но это не вчера началось. Нет, он никогда не понимал младшую. Не иначе внутренний жар, что жил в ней, расплавил девчонке мозги. Она совсем не думала о будущем. Атхи жили своим холодом во всех смыслах. Завод по производству замораживателей, холодильников, капсул холода и прочих полезных носителей мороза был единственным в своём роде. Хог сам уже год работал в цеху продолжительного сохранения отрицательных температур. А Сата? Кем станет она с её чуждой для ледяных людей природой? А теперь ещё и это её сумасбродное соперничество. Он был уверен, что сестра не случайно прихватила с собой лыжи. Ей же хуже… Хог глушил совесть музыкой. Ритм в наушниках отбивал шаги, и ему казалось, что дело пошло быстрей. Вчера в свете лун он сомневался, но сегодня отчётливо видел по левую руку, горы разрушающие монотонность пейзажа, что к середине дня вдруг расплылись и вскоре вовсе исчезли за серой пеленой. Метель могла пройти стороной. Через пару часов станет понятно, так ли это.

________

Направление давно перестало быть чем-то определенным. Оно просто отсутствовало. Всё то, что могло помочь — солнце, горы — исчезло за плотным снегопадом. Сата упорно шла вперёд. Ветер пробирался туда, где раньше оставались хоть какие-то частицы тепла. И она догадывалась, что это всего лишь начало — пурга только раздумывала, а не порезвиться ли ей? Девушка решила, что нужно пока не поздно, укрыться в палатке. Она попыталась разжать непослушные пальцы, которые неохотно отпустили лыжные палки, кое-как скинув рюкзак, попробовала справиться с застёжками.

Ничего не выходило. Оставалось одно. Сата зубами стянула варежку. Кисть напоминала птичью лапку — синяя и скрюченная. Зашипев от боли, девушка осторожно пошевелила пальцами. Наблюдая за тем, как меняется цвет кожи, она облегченно вздохнула и прикрыла глаза. Когда тяжёлые веки поднялись, в зрачках, тёмных, наперекор крови атхи, ожило пламя. Освободившись от второй рукавицы, Сата выпрямилась, опустила руки, развернув ладони от себя. Воздух вокруг начал расплываться, мутнеть. Светлая прядь, выбившаяся из-под шапки, стала влажной и закрутилась в тугую спиральку. Сфера тепла разбухала, отвоёвывая у метели пядь за пядью. Снежинки, попадая в неё, прерывали своё долгое планирование, вытягиваясь в капли, успевающие перед тем, как соединиться со своими собратьями, образовавшими под ногами Саты лужу талого снега, всем своим видом и поведением прокричать о деспотизме гравитации в их скоротечной жизни. Дождь обрушился на человечка, борющегося со стихией. Сата снова взвалила рюкзак на плечи и шлёпнула лыжей по воде. — Здорово! Ну вот, теперь снег прилипнет к ним. Как она не подумала? — Девушка двинулась вперёд, оплавляя сугробы. Первыми промокли ноги, затем отяжелел пуховик. Она поняла свою ошибку, но было слишком поздно, да и запас сил не бездонен, жар стал слабеть. Несколько десятков шагов заняли несколько минут. Сдавшись, она сбросила сферу. Холод тут же ворвался в её мирок. Торопясь, пока слушались отогревшиеся руки, она распаковала и поставила палатку. После всего этого снимать лыжи казалось глупой прихотью. Сжавшись в клубок, Сата сидела и слушала, как ветер, словно разозлившись ещё больше, яростно бьётся в ткань палатки. Было ужасно холодно, от неутихающей дрожи начали болеть спина и плечи. Она обхватила колени и услышала треск ледка. Промокшая одежда твердела, замерзая. Ей не хотелось, чтобы всё закончилось так. Сата постаралась расслабиться и, когда ей это удалось, выудила из каких-то внутренних запасников немного силы. Ровно столько, чтобы сотворить крохотный огненный шар. Он висел в воздухе так близко от её лица, что если бы она наклонилась, то могла бы легко подпалить меховую шапку. Веки устало опускались, вместе с ними всё ниже снижался шарик пламени. Зашипел тающий снег. Сата вздрогнула и открыла глаза, возвращая миниатюрное солнышко на место. Оно излучало тепло и надежду. Девушка заворожено следила за ним. Как же она устала, но важнее этой усталости был парящий сгусток магического огня. Она не уснёт!..

Проснуться было сложно. Но она проснулась, поднялась, покачала палатку, — ну и завалило её! Сжав в ладони снежный комочек, Сата с удивлением обнаружила, что он не тает. Поднесла его ко рту. Очень хотелось пить. Было что-то новое во всём этом. Она чувствовала, что в ней поселился холод, и сейчас она не боялась, а принимала его.

Откопав себя, она выбралась наружу. Утро было прекрасным. Удивительно, но ей показалось… Да! Там был берег! Сата не стала убирать палатку — сил не было ни на то, чтобы собрать её, ни тем более, чтобы нести. Она помнила о том, что на том берегу её ждёт чудо. Помнила, что, кажется, её зовут Майра.

Она шла, щуря глаза, — Солнце прямо за тем берегом. Значит, ей нужно к солнцу. Палки утонули в свежем снегу, как непросто идти. Но солнце позвало. Да, Сата видела, как оно нежно улыбнулось знакомой улыбкой. Девушка улыбнулась в ответ и не заметила, как из треснувшей губы потекла, тут же замерзая, струйка крови. Вперёд, вперёд… Палка попала под лыжу. Споткнувшись, Сата упала лицом в снег, который слизал кровь с её подбородка. Такой приятный, мягкий, пушистый, зовущий вжаться в него. Она подняла лицо, хлопая длинными и белоснежными на фоне контраста карих глаз ресницами. Солнце было всё ещё там — на том берегу.

Поэтому она встала и пошла, пошла, пошла… Споткнулась, упала.

Великое Озеро качало в своей ледяной колыбели ту, чья натура, чьё естество ещё совсем недавно перечило его законам. Сата растворялась в его ласке. Наконец её приняли за свою. Как просто — оказывается, нужно было всего лишь остыть.

_________

Нет, он не Атын из сказки. Разговаривай не разговаривай со снегом… Метель не любит болтливых. Хог шёл по коридору спокойствия. Снег послушно уступал дорогу своему повелителю. Но это не могло продолжаться вечно. Буран только набирал силу, а ледяной шаман уже приберегал свои в прок. Наконец он остановился. Весной пурга редко затягивалась дольше, чем на день. Был резон переждать. Снегопад обрушился на него всего на несколько мгновений. Молодой бодва наклонился и, продолжая этот жест поворотом головы и всего тела, сделал неуклюжий оборот, — лыжи не позволяли воспроизвести его изящно, — потом ещё один и ещё. Посреди метели стал расти и шириться небольшой вихрь, центром и создателем которого был Хог. Снежинки слипались в комочки, комочки — в комья. Становилось всё темней, и скоро молодой атхи — настоящий сын своего народа — выстроил вокруг себя снежный колпак, в котором утихли даже завывания ветра.

А потом наступило утро. Пробив лыжной палкой в стене дыру, он прикрыл глаза рукой, заслоняя их от яркого света. Позавтракал, пытаясь думать о той награде, что ждёт его по ту сторону озера, но мысли упорно сворачивали к непокорной сестрице. Вчера он ещё раз связался с родными, которые не сообщили ничего утешительного. Тогда Хог осторожно намекнул, что Сата могла, как и он, уйти на Великое Озеро. Его не спрашивали «зачем?». Девчонку не пытались понять даже родители. Они просто сказали, что будут искать и, возможно, уже вдоль и поперёк бороздили снегоходами озеро.

Собравшись, Хог двинулся в путь. Он надеялся, что этот день будет последним днём путешествия. Сейчас затея с переходом казалась ему ребячеством, и он не понимал, почему дал втянуть себя во всё это. Особенно бесило участие младшей. С одной стороны он боялся, что она придёт первой, с другой — не верил в то, что она вообще дойдёт.

С такими невесёлыми мыслями Хог шагал навстречу противоположному берегу, что тёмной полоской уже виднелся впереди. Это высокие береговые утёсы отбрасывали тень. Да, осталось недолго. Он оторвал взгляд от берега. Нужно было дойти. Но Хог уже не знал, хочет он этого или нет. Палки проваливались глубоко, за ночь намело так, что они уходили в сугробы на треть. Вдруг что-то царапнуло под одной из них. Хог остановился, чтобы проверить. Ему не показалось, под снегом было что-то твёрдое. Запихав рукавицы в карманы, ледяной шаман размял руки, сжимая и разжимая кулаки, после чего направил ладони вниз, прямо под лыжи. Снег, выпавший за ночь, уплотнятся и утрамбовывался, оголяя ледяную корку. Вернув рукавицы на место, Хог присел на корточки, чтобы получше разглядеть находку и вручную очистить её. Это был вогнутый ледяной след, словно что-то круглое и горячее прокатилось здесь. Чем бы это ни было, молодому бодве стало совсем не по себе. Сейчас у него не было ни малейшего желания проверять, куда этот след ведёт, однако отчего то он чувствовал, что обязан сделать это. Прощупывая перед собой снег палками, он шёл вперёд, ледяная борозда откланялась вправо и обрывалась. Хог огляделся и к своему ужасу обнаружил то, чего так боялся — едва заметный холмик. Он уронил рукавицы прямо под ноги и хлопнул в ладоши. Когда осели снежные брызги, стало видно, что холмик — это верх оранжевой палатки. На прямых ногах он подошёл ближе, чтобы отрыть вход.

— Сата! Сата! — повторял он, избавляясь от вставшего колом полога палатки, — Сата…

Солнечный свет наконец заиграл на крохотных кристалликах льда, покрывающих фигурку сидящую на корточках. Он смотрел на сестру, уткнувшую голову в колени. Лыжи впаялись прямо в ледяной монолит под ней. Хог осторожно поднял голову Саты. Девушка улыбалась. Осторожно стёр он с подбородка замёрзший алый ручеёк, должно быть кровь вытекла из треснувшей губы. Закрывать ей глаза не было нужды. Отпустив сестру, он отступил.

Всем известно, как неудобно пятится на лыжах. Хог развернулся и пошёл от Саты, от солнца, от другого берега.