Дракон Освобожденный (2 часть)

— Пол, так ответь, наконец, сколько нас, горемычных? — окликнул я своего спутника, взмывая над белыми скалами Корнуолла.

Он отозвался не сразу. А может, туман поглотил его первые всполохи, и пришлось повторить ответ.

— На данный момент тридцать восемь, считая тебя и меня. Во всяком случае, больше не отыскалось. Девять уже на орбите, готовы отправиться к Солнцу. Двое погибли, не сумев одолеть своих Стражей. Девушку из Гватемалы, за которой сейчас мы летим, ещё можно спасти.

— А где остальные?

— Вопрос интересный. Видишь ли, Стражей они победили. Себя превозмочь оказалось гораздо трудней.

— Объясни популярно.

— Не захотели бросать "нормальную" жизнь. Одни решили, что безопасней остаться просто людьми. Другие и вовсе не верят в происходящее, осаждают кабинеты психологов, психиатров, требуют помощи. Слава Бездне, никто ещё при свидетелях не превращался. А впрочем, за каким чёртом нужна теперь конспирация? Пускай хоть что-нибудь расшевелит этот мир!

— Не заметят, все слишком заняты, — успокоил я Пола. — А если заметят, — не подадут вида. Разве что генералы, политики, да прочие заправилы велят обывателю встрепенуться. Ещё и учёных своих из секретных лабораторий на нас натравят. Этих витаминами не корми, — дай живой артефакт изучить во все дыры, а после из милосердия препарировать.

— Ну-ну, пусть попробуют! — загадочно намекнул Пол.

Наша задача — пересечь океан. Своим ходом, вернее лётом. За спиною у каждого трепыхается пара могучих крыл, уносящих в туманную даль не сказать, чтобы малую, тушу. Передние лапы по швам, задние прижимаются к брюху, дабы не болтались в потоках воздуха, как одно содержимое в проруби. Такие конечности в небе, — что переполненный барахлом чемодан без ручки. Нести тяжело, но избавиться жалко. Лениво отращивать заново при посадке. Хвост чуть больше востребован, — стабилизирует высоту. Если не увлекаться виражами и прочими пируэтами, то даже такому танцору, как я, ничего в полёте не помешает.

На постижение этой вселенской мудрости у меня ушло почти две недели. Не знаю, каким образом Пол всё устроил, но таинственный профсоюз, меня пригласивший, оказался надёжной "крышей". Наши кости упали в гостинице возле моря, настолько удалённой от цивилизации, что даже Агате Кристи понравилось бы. Взяв напрокат моторную лодку, мы уходили мили на полторы от берега. Освежали в памяти обретённые за столетия навыки, тренировались перед дальней дорогой. Взлетать и садиться нам приходилось как уткам — с воды и обратно. Зад хоть и мокрый, да в безопасности. Суда возле берега не крутились, а радары войск ПВО слепотой на драконов страдают хронически. Пол говорил мне, что это пустынное место на западе Англии — удобный перевалочный пункт. Именно здесь обучалась летать вся девятка, что ожидала нас на орбите.

Только девять... Если повезёт, — будет двенадцать. Дюжина полукровок и самоучек, едва соображающих, на какую силу наехали. Прямо апостолы веры в себя, буревестники новой зари недоделанные!

Так природа устроила, что тяжёлые думы в моей легкомысленной голове долго не держатся. Штормовой ветер над волнами их выдувает и вовсе с бешеной скоростью. Вот за что люблю море. А если добавить сюда непередаваемые ощущения полёта, то впору благодарить судьбу. Чем бы это летучее сумасшествие ни закончилось.

Холод. Мы подымаемся выше. Далеко внизу белым ковром расстилаются облака. Над нами лишь необычного цвета небо и солнце — блестящий кусочек льда. Тишина абсолютная, будто все звуки мира гаснут в облачной вате.

Под шквалом ультрафиолетовых лучей драконьи тела ощутимо меняются. По мере того, как остывает и разрежается воздух, мы всё больше походим на исполинские ковры-самолёты. Широкие крылья работают как панели солнечных батарей. Этот высотный пояс не так уж богат энергией, но драконам на антигравитационную тягу вполне хватает. Оттого и не падаем.

С лёгкой руки фантастов "антигравитация" значит всё, что и рождённого ползать летать заставит. Ограничимся этим модным словечком. Подробнее объяснить полёт неподъёмной драконьей туши не в моих силах. Как говаривал знаменитый поэт Вийон, я знаю всё, но только не себя. Особенности организма, и точка. Я ведь не спрашиваю, что превращает проглоченный вами обед во всякую дрянь!

Судя по высоте солнца над мелькнувшими джунглями, мы добрались до места быстрей, чем за сутки. Вернее, почти добрались, что не считается.

На трансформацию ушло не больше пары минут. Как подобное происходит — мне тоже до конца вечной жизни не разобраться. Ни без бутылки, ни в согревающем душу присутствии оной. Из обстоятельной лекции Пола я понял одно: термоядерный синтез у нас является результатом отрыжки.

Часть вещества и энергии прежних крылатых тел пригодилась для построения человеческих. Другая бесцельно ушла в окружающую среду, напомнив о невозможности стопроцентно полезного действия. Из остатков сварганили одежонку — шорты брезентовые цвета хаки, майки, панамки и "гады" на толстой подошве. Не знаю, с какого мы перепуга решили, что местные именно в этом по лесу бегают!

В дальнейшем всё оказалось не так уж просто. Спотыкаясь и чертыхаясь, мы неведомо как выбрались на дорогу, которую заметили ещё с воздуха, благо зрение позволяло. Попутную колымагу ждали полдня. По расчётам Пола, ехать нам предстояло недолго. Блажен, кто верует...

Грузовичок, подвозивший нас в кузове, был из разряда тех, что местные юмористы зовут "лесным такси". Гроб на колёсиках, даже по меркам моей родимой отчизны. Дорога также могла превзойти и российские. Тропа вьючных лошадей и мулов времён Кортеса, петлявшая по горам. Так что на место грядущих событий мы прибыли только с рассветом.

Госпиталь Санта-Эстелла в индейской деревне. Основан миссионерами их собственный Бог знает, когда. Если судить по сохранности здания, так и задолго до Рождества Христова. Дежурная сестра, встретившая нас на пороге с гостеприимством разъярённой гарпии, выглядела ещё древнее. Оставь надежду всяк, сюда входящий.

Справедливости ради замечу — кое-что здешней медслужбе вполне по силам. Например, выдавать под расписку таблетки от малярии. Но в госпитале не спеша, который уже месяц, умирала одна-единственная пациентка. И не нашлось бы ни в мире, ни даже в целой Вселенной лекарств от её болезни. Недуга, имя которому — Страж.

Пол знал об этом, хоть никогда не видел больную и ничего не слыхал о ней. Опытный дракон и за тысячи километров воспримет мысли и ощущения себе подобных. А опытный хакер чей угодно адрес в сети откопает. Будучи тем и другим, Пол в своё время легко обнаружил меня. И втравил в опаснейшую авантюру — спасение обречённой, которая, как он чувствовал, почти сгнила заживо в этой дыре. Самим Созидавшим угодна была её гибель.

— Вы к Мелиссе, сеньоры? — тон пожилой санитарки был твёрже некуда. — Пока нельзя, ждите, у нас посещение строго после полудня.

От сеньоры слышу. Или от сеньориты во веки веков. Аминь. Под нашими взглядами она привалилась спиною к двери и медленно соскользнула на травку. Было тепло, и мы надеялись, что здоровый сон под открытым небом старушке не повредит.

Воздух в палате был спёртым и пахнул совсем как болотная жижа. Похоже, тут знать не знали о пользе проветривания и дезинфекции. Дощатый топчан притулился в углу. Краснокожая девушка в мешковатой пижаме скорчилась на нём в позе эмбриона. Худющая — кожа да кости. Стриженная "под ноль" голова чуть повёрнута в нашу сторону, глаза как у затравленного зверя. Интересно, какой диагноз поставили ей эскулапы? Наверняка рак, ведь Страж легко формирует любую опухоль в организме, в том числе и злокачественную. Спешить паразиту в такой ситуации некуда.

Раньше живые предохранители в наших телах действовали быстро и прямолинейно. Дракон, выходящий из-под контроля, буквально опустошался энергетически. И погибал за короткий срок. Теперь, когда мы научились противостоять молниеносной атаке, Стражам осталось одно — приспосабливаться. Этот сумел.

"Обмануть" защитную реакцию девушки-дракона оказалось несложно. Твари достаточно было действовать медленней, чем обычно, день за днём проникая всё глубже в ткани, подчинив незаметно волю, а затем интеллект. Задержись мы надолго с вылетом, — не стоило бы и пытаться спасти Мелиссу. Впрочем, мы были уверены, что Страж готов ко всему. В том числе и к визиту не в меру прытких освободителей вроде нас.

Конечно, здесь речь не идёт о предвидении, — Стража нельзя назвать существом разумным. Хотя бы потому, что, убивая хозяина, он обрекает на верную смерть и себя. Всего лишь биологическая программа, заложенная Созидавшими. Увы, не лишённая своего рода гибкости.

В последнем я убедился, когда полутруп, лежавший почти неподвижно, вдруг резко подпрыгнул и впился мне растопыренной пятернёю в лицо. Перед тем на какую-то долю секунды я встретил безумный взгляд девушки. Врагу бы не пожелал этой встречи.

 

* * *

Вид связанной жертвы ни разу не вызвал и тени воспоминаний. Прошлого, равно как и будущего, попросту не было. Существовал лишь короткий, неуловимый миг времени, заключавший в себе ни много, ни мало — вечность. Миг охоты, отдыха, насыщения или спаривания. Частица круговорота жизни великого леса.

Ягуар бесшумно втянул в себя пахнущий добычей воздух. Он прожил в сельве уже много лет, пусть и не подозревая об этом. И приходил на развалины храма не потому, что сложил воедино в памяти человеческий ритуал и вкус человеческого же мяса. Сама природа охотника велела ему возвращаться туда, где сопутствовала удача.

Готовый к прыжку, зверь по-прежнему жадно вбирает щекочущий нёбо запах, слушает частое, взволнованное дыхание жертвы. Такого с ним ещё никогда не бывало. Слышно даже, как трепещет слабое сердце, толчками движется кровь в перетянутых путами венах. Хищник будто сливается воедино с намеченной целью. И вдруг с диким рёвом падает на спину, обхватив передними лапами морду. То просыпается память, которую тёмный животный мозг не способен постичь.

Бездна. Сами пространства и бесконечно разнообразное время — движение. Быстрей луча света, навстречу противнику, слишком уверенному в себе. Удар! И схватка могучих энергий оставила во Вселенной ещё один страшный след — воронку гравитационной дыры. Врата в царство законов релятивистской динамики, где нет обратимой связи причины и следствия. И потому нет дороги назад. Альтернатива — хищная пустота, в которой не остаётся ни победителей, ни побеждённых. Ничего.

Планета, последний, недолговечный рубеж обороны. Позор поражения, горечь невосполнимых утрат...

— Остановись! — голоса полны сочувствия и тревоги. — Разве ты можешь уйти побеждённым? Разум и гордость — единственное, что осталось у нас, не лишай себя в гневе последней надежды!

— Надежды нет, если нет бессмертия. Скоро мы станем земными тварями, прахом из праха. И я, пока ещё могу выбрать, приму неизбежное зверем, былинкой, червём, наконец. Но только не тварью разумной, осознающей, что смерти не избежать!

С тех пор миновали сотни жизненных циклов. Горели и снова росли деревья, тонула и подымалась земля. Но время уже не имеет значения, если память жива. Высокий длинноволосый юноша, одетый в пятнистую шкуру, — не иначе сам бог-ягуар, покровитель племени, — медленно поднялся с земли. Улыбаясь, подошёл к испуганной пленнице, легко разорвал её путы. И вновь рухнул навзничь, едва прикоснувшись к ней.

 

* * *

— Ты как, в порядке? — спросил Пол будничным голосом, словно речь шла о приступе кашля.

— Угу, лучше некуда!

Помню, в медкабинете родной и во всех отношениях средней школы висел плакат, явно в помощь начинающему изуверу. Не профилактика травматизма, а наглядное красочное пособие по выкалыванию глаз. Надпись в нижнем углу поясняла, что глазное яблоко может вытечь, как сырое яйцо. Я в детстве не верил, а зря. Вот вам и нежные девичьи пальчики!

Боль адская, такая, что я сперва позабыл о своих новых возможностях. А когда вспомнил, не сразу и полегчало. Восстанавливать орган зрения даже дракону тяжко и муторно. Целых десять минут моего драгоценного времени кануло в Бездну. Ещё и беглянку отыскивать надо.

Объект сиганул в окошко, разбив стекло. Естественно, мы за ним, только через парадный выход. Хотя Пол начинал сомневаться в необходимости этой погони в горячей крови.

— Ты понял теперь, кто она?

Я догадался-таки, о чём речь. О наследственной памяти девушки. Но всё же вопрос поставил меня в тупик.

— Я что, эксперт по её родственным связям? Одно ясно — не может она быть потомком той сладкой парочки. Охотника-оборотня Страж убил почти сразу, он и подойти вплотную к пленнице не успел. Выходит...

— Она появилась на свет ягуаром, здесь, в сельве, — помог мне с выводом Пол.

— На хищника эта юная леди похожа только повадками, — я тронул ладонью невыносимо чесавшийся глаз.

— Не забывай, она ещё и дракон. И в роду её был, как минимум, один оборотень. В борьбе со Стражем она могла вспомнить человеческий облик. И принять его, инстинктивно чувствуя, что этим спасет себе жизнь хотя бы на время.

— То есть пока мы имеем дело с человеком.

— Который определённо не хочет иметь дело с нами, — уточнил Пол. — Ни в каком из обличий.

Пол ощущал присутствие девушки издали, но взять её след в окружавших деревню зарослях не представлялось возможным. Окончательно плюнув на конспирацию, мы пробовали общаться с ней на древнейшем межзвёздном наречии. Наши заметные даже из чащи крылья переливались десятками тысяч оттенков, формируя сложный сигнал. Этот же код, направлявший мою энергию в нужное русло, я в своё время считывал с электронной открытки Пола. Вместе с невыносимой заумью, что прилагалась в нагрузку. Вот и на сей раз сеанс цветовой терапии принёс результаты. Как говорится, за что боролись...

Оранжево-чёрное гибкое тело прыгнуло из ветвей. Прямиком на загривок неспешно летевшему мимо гигантского дерева Полу. От неожиданности тот вошёл в штопор, затем и вовсе в крутое пике. Я услыхал треск ломавшихся веток, рычание и крик боли. Тоже мне, дракон, венец творения! Хоть бы шкуру чуть попрочней отрастил. Да и сам я хорош, всё больше задним умом крепок. Прежде, чем мне удалось зайти на посадку, ягуар растворился в сельве. Ничего с ним не сделалось, кошачьи всегда приземляются на свои четыре.

О нас, драконах, сверхприспособленных и совершенных, зачастую трудно сказать что-нибудь в том же духе. Хоть иное, чем мы, существо непременно велит долго жить опосля такой раны. Но и Пол своим видом настроил меня на серьезный лад. В кои-то веки!

Это выглядело, как резьба по свежему мясу бензопилой. Было ясно — повреждены сами центры регенерации тканей. Хотелось верить, что не навсегда.

— Страж перехитрил нас, — слабое мерцание Пола в наступивших сумерках казалось немного ярче. — Мы вновь разбудили способности девушки к превращению, а паразит их успешно использовал. Приказал, — и теперь она, как и прежде, животное. Вряд ли ей выпадет ещё один шанс вернуть себе память и стать кем-то другим.

Пол громоздился бесформенной тушей на влажной, пахучей земле. Солнце пока не зашло, но здесь, под пологом леса, ночь уверенно вступала в свои права. Для меня, в общем-то, кроме времени суток мало что изменилось. Ведь голоса дневных джунглей я совершенно не отличаю от звуков, которые раздаются в тех самых джунглях ближе к полуночи. Дрожь одинаково пробирает.

Казалось бы, глупо бояться. Захочу, — стану большим, будто все долги мира, и сильным, как запах мужских носков. Круче яйца, что неделю варили. Так нет же, гнездится в душе непонятный, на первый взгляд иррациональный страх. Поневоле начнёшь понимать суеверных индейцев.

Как назло вспоминается всё хорошее, что когда-то читал и слышал про эти края. Носители древней ольмекской культуры особой гуманностью не отличались. И жертвовали самых прекрасных и сексапильных своих представительниц исключительно тёмным силам. А ну-ка, девушки, а ну, красавицы, добро пожаловать к столбу! Да не стриптиз танцевать под тамтамы, а ждать, крепко связанными, пятнистую кошку. Бога племени, между прочим. Жрец решил, народ, как всегда, согласный...

Если судить по легендам, чувство голода в хищниках не всегда побеждало. И вылезали на свет всевозможные помеси ягуара и человека. Майя, да и тольтеки, осевшие здесь много позже, верили, что ведут своё начало от подобных существ.

Пришли испанцы, принесли крест. И превратили богов покорённых племён в порождения ада. Это чтоб местные побыстрей осознали всю важность борьбы с сатанинскими кознями. Свой, родной в доску дьявол как-то понятней и ближе, чем чёрный, рогатый, пахнущий серою интервент. И ходить за ним далеко не надо, — вот он, просьба любить и жаловать. Смотрит из чащи жёлтыми, немигающими глазами. Лицезреть его во всём инфернальном величии редко кто удостоился, — пятнистая шкура отлично скрывает среди листвы. А кому "посчастливилось", тот зачастую уже ничего не расскажет.

Как говорится, такова се ля ва. В данном случае сельва. Для одних — экзотика под аккомпанемент великой и ужасной группы "Сепальтше". Для других — набившая оскомину повседневность. А у драконов свои скелеты в этом шкафу.

Пол посвятил меня в тайну скандала в благородном семействе. Некоторые из наших считают, что здесь, в Центральной Америке, смешение крови людей и драконов могло иметь место, как и повсюду в мире. Но большинство соплеменников категорически отрицает эту возможность. А всё из-за так называемых отступников.

Речь идёт о драконах, что навсегда превратились в лишённых разума тварей. Это произошло незадолго перед капитуляцией Созидавшим. Причина кроется в психологии — изначально бессмертному трудно осознавать неизбежный конец своей жизни. Для иных было проще влачить свои дни в блаженном животном неведении. На долгое время злосчастные их потомки утратили шансы вновь обрести разум. В ответ на любую попытку трансформации срабатывал Страж.

Так вышло, что главным оплотом отступников стал именно этот мосток меж двумя континентами. Местная драконья диаспора приняла сомнительный путь едва ли не поголовно. Потому и спорят, могли тут водиться подобные нам гибриды, или всё-таки нет. А мне непонятно было другое, — каким ветром Бездны нас это вообще колышет? Если они и существовали в здешней природе, то до наших дней, вероятно, повымерли.

В иной ситуации было бы проще обратиться за разъяснением к памяти девушки. Авось повезёт, наконец, решить этот порядком уже надоевший спор. Информация, накопленная предками по драконьей линии тем и хороша, что хоть и наследственная, но передаётся не генетически. Иначе как объяснить, что нередко мы помним весь жизненный путь прародителя или же родственника, вплоть до последних его мгновений? Ведь зачинают потомство обычно раньше, чем помирать собираются.

Очевидно, существуют некие информационные поля. Параллельные, никак не перекрывающие друг друга. По одному на каждый родовой клан драконов.

Информация не только используется, но и время от времени пополняется родичами. Даже на подсознательном уровне. А чужак если и воспримет её, то лишь в непосредственном общении с носителем. Не обязательно разговорном.

Память Мелиссы я умудрился прочесть по глазам ещё в госпитале. За какую-то долю мгновения, с пятого на десятое по диагонали. Не до того мне, признаться, было, поэтому многое оставалось непонятым. А заумная чушь, приведённая выше как рассуждения, значит одно, — меня постепенно клонило в сон. Усталость была сильнее страха и голода. Кто сказал, что драконы неутомимы?

Покой, однако, нам только снится. Ночная тень метнулась из зарослей, дико заорал Пол. И снова я не успел, — зверь исчез, унося в темноту солидный шмат мяса из левого бока несчастного. Стало страшно за них обоих. И страх, наконец, побудил меня к действию.

Первое, что требовалось — отыскать во враждебной чащобе Мелиссу. Задача трудная, и, как я уже имел честь убедиться, традиционными драконьими методами неразрешимая. Мы, милостью Созидавших непревзойдённые телепаты, обнаружим любое разумное существо и за тысячи миль. А как же быть с неразумным, способным лишь нападать или прятаться, но делающим это мастерски? Его телепатией не уловишь, — мыслительный процесс в нашем понимании у животных отсутствует.

Что ещё мы имеем с дракона, молодого, зелёного, как тривиальнейший крокодил? Обычное зрение, даже моё, в темноте бесполезно. В инфракрасной области спектра джунгли похожи на хоровод аморфных, мерцающих пятен. Ярких и не так, чтобы очень. Разбираться в этом абстракционизме себе дороже. Обоняние, слух и чувствительность к биополям ещё могут помочь, если известны соответствующие параметры объекта. Рёв хищника я, может, ни с чем и не спутаю, да только вряд ли он станет реветь на охоте. А как это чудо природы пахнет? Волны какой частоты излучает? Загадка пятнистого сфинкса.

Я знал один-единственный выход. Рискованный, возможно не самый лучший. К тому же знакомый мне только в теории. А Пол, кажись, потерял сознание, и ничего подсказать не мог.

Всего-то дел — заново прокрутить в голове обрывки трофейной памяти и вжиться в конкретный образ. И вот уже мягкие лапы пружинят на влажной от испарений поверхности, чувствительные волоски на морде подрагивают, стряхивая мелкие капли. Ну, чем мы не кони, вернее не ягуары? Эта последняя мысль утонула в потоке запахов и шумов, захлестнувших мозг.

Полное превращение, животное в чистом, без примеси разума, виде. Добро пожаловать на скользкую тропку отступников. В одном лишь отличие, — все мосты за собою не сжёг. Запустил в потаённом и оттого науке неведомом уголке мозга генератор периодических импульсов. Своего рода будильник, чтобы в определённое время вернуть себя к штатным обязанностям существа разумного, доброго, вечного. А права? Да полноте, разве бывают они у бедного, непонятно, в какую ещё субстанцию вляпавшегося дракона? Вопрос риторический.

Поздней я пытался вспомнить свои ощущения в ягуаровой шкуре, но из этого мало что вышло. Шорохи, запахи, да тёмные силуэты вокруг. Лишь неподвижная, вкусно пахнувшая туша Пола выглядела, по меньшей мере, странно. Как слишком большая и, возможно, опасная гора мяса. Такое лучше не трогать.

Потом, по здравому рассуждению, я понял, что и Мелисса не решилась бы нападать, прислушайся она к собственным, врождённым инстинктам. Но Страж управлял едва ли не каждым её движением. И применял довольно успешно своё живое орудие против меня и Пола.

Для зверя, которому сельва — дом родной, проблемы поиска не существовало. Мелиссу, то есть её кошачье воплощение, я обнаружил сразу. Теперь всё зависело от её реакции на раздражитель в лице моей скромной персоны. Ягуары — неисправимые индивидуалисты, себе подобных обычно и на одном гектаре не терпят. И Страж явно старался на всю катушку использовать её природную агрессивность. Я же рассчитывал отогнать нахалку подальше, тем самым выиграв время. Но ситуация спутала все наши планы.

Мелисса не выказала и тени враждебности по отношению ко мне. Напротив, поделилась куском, что прежде рвала зубами в гордом одиночестве. Я принял дар — бочину моего боевого товарища, и нимало не был этим смущён. Ведь я представлял собой самца ягуара, она же — самку, готовую к спариванию. У этих кошек, как у людей, размножение не приурочено к определённому времени года. Природе и Созидавшие не указ.

Стражу происходящее явно не нравилось. И он совершил ошибку, быть может, единственную, но непростительную в его положении. Попытался воздействовать на мозг Мелиссы не мягко и незаметно, как раньше, а совершенно открыто, с предельною интенсивностью. И получил ответ на уровне инстинкта самозащиты — реакцию организма, который, несмотря ни на что, оставался драконом нового поколения.

Тело Мелиссы вспыхнуло. Паразит внутри сгорал заживо, в то время как она лишь видоизменялась. Я шагнул в пламя, на ходу принимая форму, устойчивую в опасной среде. Во мне постепенно, как после долгого сна, пробуждался разум.

 

* * *

Пока одни наши органы учились думать практически заново, другие жили своей, беспечной и вольной жизнью. И никакой Страж им уже не мешал. Наутро, оценивая масштабы содеянного, я невольно вспомнил один шедевр армейского юмора. Вариации на тему "танк танкетку полюбил".

 

Столько пыла и огня

Было в их наружности

Что не осталось даже пня

На десять вёрст окружности...

 

Трудно вообразить, на какие фортели способна парочка перевертышей, изголодавшихся по особо тесным контактам третьего рода. Не испытаешь на практике — не представишь. Но, при всей моей незакомплексованности и тяге к экспериментам, я ни за что бы не согласился даже на время стать ею. А она, соответственно, мной. Хотя и такое для нас биологически допустимо.

Драконья психика — то ещё чудо природы и социума. Неустойчива, как Вселенная опосля грандиозной трёпки, которую мы, по легенде, когда-то устроили Созидавшим. И половая принадлежность для нас в некотором смысле якорь. Зацепка, что позволяет не потерять себя в череде превращений. Для нас, драконов, это особенно важно. Ведь эгоцентристы мы жуткие, оттого и с богами загрызлись.

Наступал новый день, последний, предстартовый. Пол, окончательно выздоровев и вернув былую самоуверенность, вводил новичка в курс дела. Огни его крыльев виднелись, должно быть, за многие километры. Столь интенсивная, полностью нас раскрывшая цветопередача была не роскошью, а суровой необходимостью. Ведь Мелисса абсолютно не понимала ни русского, ни английского, ни испанского. Вообще никакого человеческого языка. Своё имя она, скорее всего, получила в госпитале. Или от охотников, подобравших её в джунглях. В чём-то оно было и к лучшему, — на чистом драконьем общаться гораздо приятнее.

Можно было, конечно, и не вдаваться в подробности. Сочинить для наивной девчонки байку о грандиозной битве Добра всех времён и народов и абсолютного, неоспоримого Зла. Добро, естественно, победит на этот раз с легкостью. Зря, что ли, светлые силы веками махали орудием жизни на крыше храма, разгоняя свирепые тучи тьмы? И при этом, как повествуют предания, не сеяли, не пахали...

Вот только что мы ей скажем потом? Когда её тонко размажет по краю "черной дыры", сравняет по всем параметрам с идеальным газом, или закинет тело в одни пространственно-временные координаты, а разум — в другие? Воин, по мнению Пола, всегда должен знать, на что он идёт. И выбирать свою войну добровольно.

Огни постепенно тускнели и гасли, уступая мыслеобмену — средству общения для "продвинутых". К полудню Мелисса дала согласие, что радовало и тревожило с одинаковой силой.

— Ты волнуешься, как человек-мужчина за свою женщину, — раскусил меня Пол. — Великая Бездна, до чего же крепко сидит в нас прошлое!

— А я и есть человек. И мужчина. Признаюсь в этом честно, положа восьмипалую лапу на третье левое сердце. Сам такой, если на то пошло и поехало.

— Это уж точно. Были бы только драконами — не одолеть нам и собственных Стражей. А теперь, хотим того, или нет, мы надежда обеих рас. Слабая, и, как ни прискорбно, последняя.

Прощание с голубой планетой вышло бурным и даже слегка затянутым. Очевидно местные жители, вдоволь налюбовавшись на наши полёты, огни и прочие безобразия, сообщили, как водится и куда полагается. Машину полиции мы отогнали волною пламени, что расплескалась метрах в пяти от бампера. Служебный транспорт, заложив поистине каскадёрский вираж, моментально скрылся из вида. А ночью, перед самым нашим отлётом, в деревню нагрянули мальчики цвета хаки. На гусеничном ходу и в бронежилетах. То ли спецназ, то ли армейская мотопехота, по мне так без разницы. Главное — с крупнокалиберными стволами, и пули отнюдь не резиновые.

— Как секретные агенты мы засветились. В буквальном смысле, — полушутя, полусерьёзно заметил Пол. — Есть ли шансы на мирные переговоры?

— Ща, переговорим, пока по дороге идут колонной. Ты головную машину сперва уговаривай, я — замыкающую. Такой кавардак начнётся, что остальные и сами сгорят.

Можно подумать, целую жизнь мечтал разбираться со всеми "коммандос" и "команданте" в округе! На самом деле я просто ворчал, чтобы как-нибудь сбросить накопленную агрессию. Типичное моё состояние перед дальней дорогой.

Любые военные силы, за исключением стратегических ядерных, могли угрожать нам не больше, чем комары. Ведь мы уже были готовы к выходу в космос. И вид у нас был соответствующий.

Не спорю, весьма романтично отправиться к звёздам в исконно крылатом обличии. На радость огромной банде фантастов, что заставляет нас это делать раз по пятнадцать-двадцать на дню. Законы природы упразднены за ненадобностью, поэтому можно порхать от планеты к планете беспечною пташкой. Такое реально лишь в собственных, выдуманных вселенных.

От нашей прежней красы и былого изящества не осталось даже следа. По внешнему виду мы походили на гладкие валуны, по структуре — на чёрствые гамбургеры в многократном увеличении. Сверху, как затвердевшее тесто, конструкцию облегал гранит, вторым слоем шла кремнийорганика. Собственно тело, то самое, что из белков, нуклеинов и всяких необходимых примесей, помещалось где-то в серёдке. Ужавшись до минимального, насколько это возможно, объёма. Вкраплённые в оболочку кристаллы, — сенсоры электромагнитных и прочих волн, — позволяли ориентироваться в обстановке, пропуская сигналы космоса сквозь гранитную скорлупу. И наблюдать за многие километры предметы размером с песчинку.

Не самый лучший вариант для подъема по воздуху. Запас вещества, однако, хоть и тяжёл, да карман не тянет. В верхних слоях атмосферы, где защитная оболочка из камня сразу понадобится, материал для её строительства в дефиците. А закон сохранения массы никто для драконов особым указом не отменял.

Энергия — вот истинная проблема. Нам, далеко не миниатюрным, летать всегда тяжело и накладно. А когда ещё тонны гранита лежат мёртвым грузом, расходы горючего возрастают аж на порядки. Пришлось должным образом активизировать земную кору. В локальном масштабе, я бы сказал даже в точечном.

Реакции протекали мгновенно. Со взрывом, а то и с двумя-тремя. Люди, жилища и техника уцелели, но головная бронемашина была на мгновенье подхвачена антигравитационной волной. Подпрыгнув, как на трамплине, она с трудом приземлилась на свои траки. Я ощутил мощный электромагнитный импульс, что свидетельствовало о высоком накале эмоций. То доблестный командир экипажа упоминал всуе Святую Деву — здешний аналог общероссийской в Бога и в душу матери.

Тем временем мы взлетали. Храни нас Бездна!

 

* * *

Это покруче будет, чем голым на снег из парной и обратно. Лютый холод за облаками при дальнейшем подъёме сменяется раскалёнными бурями термосферы. В открытом космосе температура снова упала, — почти абсолютный ноль. Разумеется, в каменной шкуре даже столь резкие перепады едва ощутимы. Иначе из нас троих никто бы не уцелел.

Снаружи гранит то потихонечку испаряется, то трескается от мороза. Но происходит это настолько медленно, что все тревоги напрасны. Вызванный невесомостью стресс легко устраняется самогипнозом. Дышать по определению невозможно, однако природа нам дарит немало альтернативных путей энергообмена.

Словом, не жизнь, а малина садовая. Устроился, как в кабине авиалайнера, отслеживаю ситуацию за бортом по приборам — кристаллическим датчикам на броне. Ещё бы чайку организовать. В исполнении длинноногой, обворожительной стюардессы. Тогда и поверю, что состоялся, как личность.

— А ГЗА тебе, часом, не нужен?

— Чего? — тупо откликнулся я.

— Губозакатыватель автоматический, восемьсот оборотов в секунду. А то до земной поверхности раскатал. Ладно, вот чай, только сам не парься. Со стюардессой облом. Убедительную иллюзию наспех создать не получится, будет как кукла Барби. Или тебе и такая сойдёт?

Бред, да и только. Длинноволосый, небритый субъект в потёртой кожаной куртке, бордовых лосинах и остроносой обуви занял одно из невесть откуда взявшихся кресел. У самого пульта, большого и навороченного, тоже возникшего словно из пустоты.

В обеих руках субъект держал по массивной расписной кружке. Одну из них он протягивал мне. Кружка была подарочной. "Не смей зажать свой день рождения!" — гласила надпись на её покрытых дешёвым лаком боках.

— За убогую сервировку извиняться не стану. Сам виноват, не мог ничего получше вообразить. Ни ума, ни фантазии...

— Вообразил же тебя, больно умного! — начал догадываться я.

— И да, и нет — ответил мне незнакомец. — Я — частица наследственной памяти, твой проводник в её родовом хранилище. А ещё консультант и защитник в исключительных обстоятельствах.

— Ангел-хранитель что ли?

— Э, куда хватил! — хохотнул недобитый хиппи в лосинах. — Из меня ангел, как... Я, между прочим, на аутодафе был сожжён. В пятнадцатом веке. Определённо не за глаза красивые, и даже не из-за формы носа.

"А их достойных предков жгли на кострах нередко", — припёрся на ум куплет из популярного сериала "Семейка Адамс".

— Какой я тебе, ко всем Безднам, предок! — уловил мою мысль собеседник. — Седьмая вода на киселе из пакета. Да не напрягай свою память, грыжу мозгов заработаешь, если они вообще имеются. Азриэль я. Из Гейдельберга. Человек на все сто процентов, позволю себе заметить.

— Тогда почему ты здесь?

— Видишь ли, моя двоюродная сестра, особа на редкость экстравагантная, спуталась на беду с одним из вашего роду-племени. Разумеется, ничего не подозревая об этом. Её ненаглядный и сам о себе всей правды не знал, лишь потому до смерти от лап Инквизиции дожил. Вслед за ним казнили сестру, ну и меня заодно. Я ведь как мог покрывал их опыты да запретные чтения.

— И что потом?

— Суп с персидским котом. Ошпаренным и облезлым. Видать, мы с сестрой заслужили по персональной ячейке в вашем хранилище родовой информации. Следом за целой оравой обосновавшихся там драконов. Что ж, и на том большое мерси. Чем не вечная жизнь, о которой нам прожужжали все уши священники!

— Ну а здесь ты, всё же, какими судьбами?

— Приставлен к тебе персонально, чтобы ты глупостей не наделал. Согласился на эту работу по доброй воле, в здравом уме, твёрдой памяти и так далее. Правда, теперь ни в уме, ни в памяти не уверен. И дёрнула же меня Бездна! По твоей милости стал похож на шута горохового. Я хоть и личность самостоятельная, но отчасти подстраиваюсь под твои представления и стандарты. Чтобы легче было общаться с тобой, разгильдяем.

— Так вот откуда ты нахватался словечек! "Губозакатыватель", "облом" и всё прочее...

— Да, вынужден был перейти на твои идиотские жаргонизмы. О широте кругозора я уж молчу. С тобою общаться — остатки разума потерять. Попробуй-ка, вспомни, какие ты книги прочёл за последние годы!

В поле зрения оказалась не книжная полка, а почему-то тележка. В таких по салону "Боинга" обеды для пассажиров разносят. На дне каждого ящика для посуды, что сами собой выдвигались по очереди, лежало две-три... гм, единицы печатной продукции. Правильно, пища для ума. Точнее для полной дегенерации такового.

— Стыдно стало? — продолжал резонёрствовать Азриэль. — Поздно, уже не исправишься. Не будь ты инвертом, притом единственным — кто бы с тобою нянчиться согласился?

— Что ты сказал???!!!

— Что слышал. Предупредить тебя должен. И предостеречь заодно.

— Я внемлю, вещая Кассандра.

— Иронизируешь? Значит, не безнадёжен. Такого действительно жаль. Иные из вас теряли рассудок, когда прорезался дар. Воспринять богов и Вселенную как они есть, — не каждый способен выдержать это.

— Дар? У меня? Да ты с головою не дружишь!

— Смотри, — усмехнулся в ответ Азриэль.

Впереди — лобовое стекло кабины. Сквозь него глядит на меня в упор глазами-звёздами космос. Мириады холодных и ярких, тысячелетиями не мигающих глаз. И переплетения огненных линий, пронзивших бескрайнюю темноту вечной ночи.

Я понимаю, — многое здесь лишь иллюзия. Нет ни кабины, ни кресел, ни пульта, чтобы швырнуть на него при случае валенок. Ни чая в тяжелой кружке, хоть явственно чувствую запах и превосходный вкус. Даже Азриэля, такого, каким его вижу я, в реальности нет. Хотя бы потому, что видеть в общепринятом понимании этого слова я не способен. Как поднятый с грунта прибоем моллюск в закупоренной наглухо каменной раковине. И звёзды — только сигналы, и линии, что я наблюдаю, внешне могут быть не похожи на что-либо, мне известное. Скорее всего, они вообще лишены материальной составляющей. Тем не менее, они существуют. И пронизывают всё вокруг — планеты и солнца, сушу и океаны, живое и мёртвое.

— Вот какими ты видишь Сплетения Судеб! — заворожено прошептал Азриэль.

— ???

— Так их назвали первооткрыватели. Это информационная основа Вселенной, программа её упорядоченного существования. Целиком зависимая от энергетики Созидавших. Не хотел бы я сейчас оказаться на твоём месте.

Ещё бы! Кому охота всерьёз корёжить мозги над извечной загадкою мироздания? Азриэль, открыв у меня способность инверта, ясно предупреждал — это намного вредней для здоровья, чем сигареты или спиртное.

Только я по-другому не мог. С того момента, как увидал своим внутренним взором Сплетения. И Созидавшего в центре звезды — гигантского паука на тенетах их странных кружев. Возможно, лишь мне одному во Вселенной даровано столь грандиозное зрелище.

Тем временем Созидавший наверняка наблюдал за мной. Пристально, с неподдельным, вполне обоснованным интересом. Теоретически я был для него намного опасней, чем Пол и Мелисса, молча летевшие рядом. Чем остальная девятка, давно готовая к бою, и все драконы Земли вместе взятые. Потому что я, единственный, видел. Хотя по той же причине он мог и совсем не бояться меня.

Люди, драконы и прочие существа, заполняющие собой бесконечный космос, — все мы не более чем марионетки. Управляемой кукле порою дозволено многое. Даже кидаться на кукловода, махая тряпичными лапками. Забавно, к тому же на сто процентов безвредно. Ведь кукольной яростью так просто манипулировать!

Не может марионетка по доброй воле лишиться хозяина, оборвать связующие с ним нити. И потому не имеет воли, ни доброй, ни злой. Таков порядок, которому миллиарды лет. Страшно представить, что может случиться, если он рухнет.

— С некоторых пор тайна Сплетений Судеб известна только инвертам, — снова вмешался в мои невесёлые размышления Азриэль. — Да ещё посредникам, вроде меня. Остальным, включая драконов, это знание недоступно. И родовую память можно частично блокировать. Или же полностью исказить.

— Это ещё зачем?

— А каково всем и каждому вдруг узнать, что Вселенная — кукольный театр, в любой момент готовый закрыться? Что древние битвы, которыми так горда ваша раса — не более чем спектакль на потеху богам? Ни один Созидавший не пал в той войне, хотя и не обладал абсолютной неуязвимостью.

— Отчего же нас, в таком случае, опасаются? Прижали к Земле, да ещё и вживили Стражей, — словно дьявола самого стерегли!

— Скорее как кукол по окончании пьесы в сундук заперли. Предварительно нафталином посыпав. Теперь, когда балаган погорел, нам светит "высшая мера". А всё потому, что паяцы и арлекины веками боялись остановить управлявшие ими руки. И отвечать за самих себя, если Сплетения вдруг исчезнут.

— Не за себя одних отвечали. Тебе много лучше меня известно — всё мироздание, как косная, так и живая материя, держится на Сплетениях Судеб. Эти структуры, в свою очередь, питает энергия Созидавших. Смерть одного из них отшвырнула бы в хаос тысячи звёздных систем. Уничтожить их всех означает убить Вселенную.

— А так ли на самом деле? Никто ведь не пробовал драться с богами всерьёз. Всё лучше, чем ждать, пока они сами, обезумев от вседозволенности, не разрушат ими же созданное. Быть может, сразив одного, мы заставим задуматься остальных.

— Сомневаюсь. В любом случае, не мне решать в одиночку. Хоть я, как теперь оказалось, последний инверт.

— На мою поддержку можешь рассчитывать. Как бы ты дальше ни поступил.

Невидимые обычному глазу тяжи, что опутали Солнце подобно силовым линиям магнитного поля, вдруг резко пришли в движение. Пристрелочным залпом метнулся в чёрное небо протуберанец — колоссальнейший выброс плазмы, способный вмиг испарить небесное тело размером с Юпитер. А я почему-то вспомнил, что так и не положил на директорский стол заявление об уходе. Непорядок это...

 

* * *

Солнечная система захламлена жутко — девять больших планет и около сорока тысяч малых, не считая разнокалиберных глыб, осколков и пыли. Пока ещё, слава Бездне, человеческий мусор представлен здесь в ничтожных количествах. Что будет дальше, — не хочется даже предполагать. Когда угрожает взорваться само светило, проблематично строить какие-либо прогнозы.

Существует гипотеза, что весь упомянутый беспредел образован одновременным распадом десятка гигантских скоплений межзвездного вещества. Откуда они взялись и какого Коперника разом накрылись — головная боль целой банды специалистов. Но, глядя на редкие, мертвенно-тусклые нити Сплетений, окружавшие астероиды, я понял, что близок к разгадке.

Битва. Древней Азенкура и Куликова поля, Гастингса и Фермопил. И ненамного моложе горящего яростным пламенем Солнца. Воины в прочных доспехах из камня, разбившись на десять отрядов, встретили Созидавшего и целую армию преданных его слуг. Исход сражения был предрешен. Драконы оборонялись упорно, но даже не помышляли убить своего бога — один из столпов, на которых держалось и держится мироздание. В то время как Созидавший мог и считал себя вправе уничтожать недругов без разбора. Что он и делал, покуда защитники Солнца не превратились все до единого в неодушевленные объекты воздействия гравитационных сил. От газового гиганта до частицы величиной с булавочную головку.

Но теперь посреди безмолвной, усеянной трупами черной пустыни, мерцали яркие искры. Девять малых небесных тел, подобно своим огромным соседям-планетам, кружили вокруг светила на стационарных орбитах. И в каждом из них угадывался живой, полный неукротимой энергии разум.

— Поторопимся, нас давно ждут! — радостно сообщила Мелисса.

Это походило на некую конференцию или деловую встречу в условиях ограниченного времени. Представившись новичкам, каждый немедля переходил к сути вопроса. И был по возможности краток.

— Ула Янсон. Предлагаю атаковать.

Взрослых мужчин на острове почти не осталось — ушли по волнам океана в далекий поход. И враг не замедлил воспользоваться ошибкой. Около сотни драккаров, словно бродячие псы, почуявшие добычу, вдруг вынырнули из тумана и устремились к берегу. Недолгий бой, гибель родных и близких и гнев, что заставил подняться и пасть на врага с небес. Полет валькирии был недолгим, — крылатую деву убил ещё в воздухе Страж.

— Чанг Ши. Для атаки сомкнёмся в единый кулак. В центре — инверт, он направит удар.

Снежный Дракон, рухнувший среди гор на окраине Поднебесной Империи. Странные вещи творятся в этих местах и поныне.

— Патрик Логан. Суммарный запас вещества мы должны увеличить во многие тысячи раз. Иначе нам не прорваться к поверхности Солнца. Предварительные расчёты...

Зверь Корнуолла. Ночной убийца из валлийских легенд, до сих пор наводящих ужас. Предсмертное воплощение кровной мести.

— Джангхар и Бхарати Чандра. Необходим повторный анализ кривой сближения. Риск катастрофы слишком велик, чтобы позволить себе небрежность.

Демоны-ракшасы описаны в Рамаяне, как порождения зла. Сколько же они успевали натворить за свой чрезвычайно короткий век! Что-то не верится.

Саймон Туа, знающий правду о древних богах Полинезии. Елена Теодориди, что хранит, как реликвию, песню сирен за кормой корабля Одиссея. Фейсал Хани, способный без карты найти позабытые храмы шайтана-Иблиса, и Джошуа Горо — наследник чудовищной славы призрака африканских лесов Нгембве...

Все уже знали о Сплетениях Судеб. О Созидавшем, что свил из них свое паучье гнездо в сердцевине звезды. И о возможных последствиях его гибели. Я сообщил об этом ещё на подходе к орбите, но боевого пыла не поубавилось. Скорее наоборот, — появилась конкретная цель для удара. Мы чётко осознавали, что результаты будут необратимы. Но разве участь марионеток с какого-то бока лучше?

Над кипящей поверхностью Солнца стремительно вырастал планетоид весьма странной формы. Внешне он чем-то напоминал каменный наконечник копья гигантских размеров, идеально отточенный и отшлифованный неведомой силой. Та же сила внезапно швырнула его по широкой дуге к центру адского пекла. С Азриэлем нас было тринадцать, — чёртова дюжина тварей невероятных. Слитых почти воедино, вобравших в себя миллионы тонн космического вещества и джоулей смертоносной энергии. Мы падали на звезду.

— Ну, и как впечатления? — осведомился мой седьмой воды родственник.

— Ощущаю себя говорящей лошадью. Есть такой анекдот. Цирк приехал, висит афиша: "Сенсация! На арене — говорящая лошадь!!!". Народ, естественно, валит на представление валом. Перед антрактом выводят замученную, полуживую клячу. Вздергивают ее на веревке под самый купол и тут же бросают вниз. Лошадь падает на арену плашмя. Лежит, раскинув копыта, вдруг подымает голову и отчётливо произносит: "Блин, да когда же я сдохну!". Про меня сказано, как отрезано.

Азриэль хохотал, будто чокнутый. Не думаю, что ему приходилось легче, — мои серые клетки, где он прочно обосновался, Созидавший, как мог, гвоздил направленной радиацией. Будь на их месте обычные человеческие нейроны, не способные восстанавливаться, и Азриэлю, и мне давно пришел бы конец без обжалования.

Атмосфера звезды становилась настолько плотной, что даже наш обтекаемый корпус еле выдерживал. Впрочем, он, так или иначе, мог испариться с увеличением температуры. Снова ударил протуберанец — на этот раз в опаснейшей близости.

Сплетения Судеб, словно гигантские сети, тянули нас к центру огромного плазменного торнадо диаметром в тысячи километров. Время от времени его пылающая воронка выбрасывала облака раскалённых частиц. С целенаправленностью хищной стаи они летели наперехват, угрожая нам гибелью при столкновении. Существовал лишь один способ вырваться из ловушки. К тому же и самым миролюбивым из нас стало ясно, — демонстрация силы в трёхмерном пространстве не вынудит Созидавшего отступить.

— Всем приготовиться к переходу! — бодро скомандовал я на правах единственного инверта. И бросил наш крепко спаянный коллектив прямиком в Бездну.

Сказать, что мы очутились в ином измерении, — значит упростить ситуацию до предела. Измерений во Вселенной наворотило, словно собак нерезаных. Совокупности некоторых из них образуют пространства, которых тоже не счесть. Знакомый трёхмерный космос являет собой один из бесконечного множества вариантов. А Бездна, говоря строго, — лишь состояние, при котором границы между пространствами как бы стираются. Летай, где хочешь, всё равно на Сплетения, Солнце и Созидавшего слабым местом нарвёшься. Если, конечно, не будешь придерживаться ноль-вектора — своеобразного межпространственного коридора, долгое время запретного для драконов.

Здесь, и только здесь уязвимы Сплетения Судеб. Мы не просто летели сквозь них, — наша объединённая энергетика разрывала их в клочья. Но пока они восстанавливали себя, в этой звёздной системе, как и во всех прочих, дыхание Апокалипсиса никоим образом не ощущалось. Ну, может, некоторые особы там, на Земле, страдали приступами мигрени из-за чрезмерно высокой активности Солнца. Знали бы, что ожидает их впереди!

— Ближе нельзя, сгорим! — предупредил Пол.

Ему было видней, так как он прикрывал меня снаружи.

— Пора! — торопил Азриэль.

Будь он врачом, сказал бы: "Придётся резать". То, что мы собирались делать, и впрямь напоминало хирургическую операцию. Тупыми садовыми ножницами без наркоза. А в роли незастрахованного пациента была, ни много, ни мало, родная Галактика.

В экстремальном, на мой взгляд, ещё не самом трагическом варианте, с гибелью бога приходит скоропостижный конец всему. Звёздам, планетам, живым существам... Драконы — не исключение. Утешает версия, что долго мучаться не придётся.

Вариант номер два. Миры, в том числе и родина человечества, ввергаются в хаос. Стихийные бедствия и социальные катастрофы, да такие, что земную цивилизацию в считанные недели к нулю отбросят. Решать возникшие в связи с этим противоречия и конфликты придется оперативно. "За тучами пепла, по небо в крови", как гласит пророчество моих предков.

Был ещё третий сценарий, — пассивный. Изматывание противника бегством. Созидавший спокойно и без помех взрывает светило. Окажись он и в эпицентре, — ничего с ним не сделается. А мы, тринадцать нацеленных к дальним созвездиям рыл, успеваем уйти, прежде чем взрыв нас накроет. Вот только как нам, бессмертным, жить с этим вечно, напрасно пытаясь найти себе оправдание? Созидавший о наших проблемах догадывался, и потому, наверное, особо не торопился с развязкой. Будучи твёрдо уверенным, — никуда мы не денемся. И не решимся сразу на мощный, смертельный удар.

В самом деле, нечто, до поры притаившееся во тьме подсознания, вдруг остановило меня. Как обожжённые пальцы от пламени дёрнуло. Энергия дюжины сверхорганизмов бурлила во мне, но не могла найти выхода, — настолько меня потрясли внезапные ощущения.

Красота, гармония дивных талантов, неподражаемое величие... Неужели это заклятый враг? Да я скорее погибну, чем направлю поток разрушительных сил на само совершенство! И как они могут Его ненавидеть, — болезненно агрессивные существа, мои товарищи по несчастью? Должно быть, всё дело в том, что они от рождения слепы...

Созидавший спешил воспользоваться произведённым эффектом. Я ничего не почувствовал — лишь заметил, как медленно валится боком на пульт Азриэль, приняв назначенную мне смерть на себя. Прежнее лицо юноши сморщилось, как печёное яблоко, складки кожи слезали клочьями, обнажая гниющее мясо и кости черепа. Иллюзия, как и всё, что с этой личностью связано. Всё, кроме смерти, самой, что ни на есть, подлинной. Высшей пробы.

Бывают вещи, которые ни за что себе не прощаешь. И никогда, пускай хоть само время подавится вечностью. Покаяние, слёзы, — будто припарки мёртвому. Не воскресить. Но отомстить ещё можешь, поэтому нет ни малейшего смысла беременеть праздными муками совести. На душе камень? Швырни во врага, да так, чтобы тот рядом рухнул и больше не встал! Достойное применение тяжёлому грузу.

Ярости оказалось достаточно, чтобы стряхнуть наваждение. Энергия била ключом, не гаечным, — много хуже. Нарастала в пространстве ноль-вектора грозной, безмолвной волною, мчалась по нитям Сплетений, как искра по бикфордову шнуру.

Взрыв! Но не тот, на который рассчитывал Созидавший. Звезда горела по-прежнему, — не стало его самого. А я продолжал падение. В Ничто, в абсолютную пустоту, ибо с гибелью бога лишился какой бы то ни было цели. Не стало даже той ненависти, что пришлось испытать к нему, той любви, что упорно противилась его воле. Лишь жажда всеобщего растворения в энтропийном потоке, распада, небытия...

Если сама бесконечность, малою частью которой мы все являемся, включает в себя и другие малые части, так ли она бесконечна и однородна? Разве её не затронет всеобщий закон развала на составляющие? Выходит, даже она ограничена, в том числе и во времени. Определённо, мыслю! А значит и существую. Опять же мысль, хоть и на сей раз чужая, зато на порядок порядков изящнее. Нет, погодите-постойте! Я существую? Во плоти, безо всяких Сплетений и прочих чудес в решете существую и мыслю! Это позже придёт неизбежная боль потерь, осознание той цены, что пришлось заплатить, а пока мне понятно и важно одно — существую. Вам назло, неконтактные, отупевшие от былого могущества боги. Слышите, существую, Бездна вас забери!