Вход строго по списку
Лимузин замер у входа.
— Вот тут, — сказал Шершень, глядя на огни.
— Хочу!
Шершень поправил запонку, повернулся к Оксане:
— Всё будет.
Первым вышел Кирилл. Массивный, с поломанными пальцами и глазами, в которых плавал белый шум. Он растолкал очередь — люди отступали, глядя на него, как на чумного. Его бы уволить за дурные пристрастия, да слишком хорош он в роли бульдозера.
— А ну дорогу! — рявкнул он. — Шершень приехал.
У дверей шкаф в костюме — высокий, усатый, в руках планшет.
— Фамилия?
— Шершень, — ответил Кирилл. — Шершень плюс два.
— Нет в списке.
Кирилл рассмеялся.
— Дай сюда планшет, сам найду! — Потянулся отобрать устройство.
В руке охранника блеснул шокер.
Шершень поднял руку:
— Стоп. Я сам договорюсь.
Он вышел из машины как божество — ухоженный, уверенный, с улыбкой.
— Добрый вечер, — сказал он. — Алексей Викторович Шершень. Вы же меня знаете.
— Не думаю, — ответил охранник. — Здесь только по списку.
— И кто составляет списки? Кому звонить?
Охранник не отреагировал на вопрос. Кирилл нервно сжимал кулаки. Оксана зевнула.
— Сколько можно, Лёш, — протянула она. — Я устала.
— Потерпи, — сказал Шершень. — Сейчас всё решим.
Он подошёл ближе, воздух стал гуще как в раздевалке в боксёрском клубе.
Шершень достал из кармана пачку купюр, протянул усатому.
— На чай.
— Спасибо, но предпочитаю компот, — ответил тот.
— Горя хочешь?
Кирилл двинул вперёд враскачку, плечи расправлены, челюсть сведена, в глазах пустота и злость. Саданул усатого резко под рёбра. Потом по челюсти, с разворота, с тем самым хрустом, за который ему аплодировали в клетке. И ничего. Усатый почти лениво принял удары, потом — лёгкое движение ладонью, и Кирилл полетел назад, врезавшись в асфальт.
Мгновение спустя Кирилл , сплевывая кровь, на коленях, готовился к прыжку.
— Не советую, — сказал охранник.
— А я тебе посоветую, — произнёс Шершень тихо, с еле заметной усмешкой. И тут он рассказал усатому о своих отношения с его матерью, что и как с ней делал и сделает. Запах дорогого парфюма резанул по воздуху, тёплый и хищный, когда Алексей Викторович распахнул пиджак, демонстрируя ствол.
— Найду твою жену. Узнаю, где она работает, где гуляет с детьми...
Шершень говорил всё тише, голос стал почти ласковым, как будто рассказывал что-то интимное.
— А потом я вернусь сюда. И ты сам откроешь и ляжешь ковриком.
— Леш, ну скоро? — заныла Оксана.
Шершень выпрямился, глядя сверху вниз, и добавил сухо, почти официально:
— Так что подумай, стоит ли гореть на работе.
— Моя мать умерла десять лет назад, — сказал усатый. — Так что, если вы утверждаете, что пользовались ею, значит, либо вы либо некрофил, либо банальный лжец. Десять лет назад вы поступили в первый класс гимназии.
Шершень на мгновение замер, улыбка сползла с лица.
— Не испытывай меня, ладно?
Он вынул и направил оружие на охранника, пытаясь вернуть себе хотя бы иллюзию власти. Но встречный взгляд обыл насмешлив, словно крик и пистолет были фоновой музыкой.
— Ну Лёшик, мы идём? — Оксана топнула каблучком.
Он нажал на спуск — один выстрел, другой, третий… Крики, шум раздавшейся в стороны толпы. Охранник упал, пытаясь запечатать руками дыры от пуль, но тщетно.
Шершень стоял посреди дыма и криков, дрожащей рукой держа пистолет, глаза бешено метались.
Кирилл харкал кровью, Оксана зажималала рот рукой. Мир замер, и только слышен звук шагов из подвала клуба.
Седой, со сломаным носом, мужчина осмотрел сцену, кивнул:
— Шершень Алексей Викторович, — сказал он, глядя исподлобья, — это вы? Простите, вы есть в списках, заходите!
Оксана, с довольной улыбкой, скользнула рядом, поддерживая Шершня, будто они вместе завоевали мир.
Шаг за порог и пол под ногами с треском прогнулся. Время застыло, а воздух нагрелся, пистолет выскользнул из пальцев, лава вспыхнула под ногами, горячая и бурлящая, обжигающая кожу, шипящая красными каплями. Шершень кричал, но звук тонул вместе с ним и Оксаной.
Пистолет всплыл на поверхности лавы, выбросив пару искр, а зал наполнился шипящей музыкой, приветственным маршем для новых членов клуба.
Кирилл ползком догнал стоячий лимузин, словно выиграл гонку с самим собой, водитель дрожал за рулём, глядя на закрытую дверь клуба. И вдруг стук в окно слева.
— Эй, — Седой, со сломаным носом, мужчина сказал сквозь стекло, — не жди этого мудака. Он тут явно надолго.