Призрак долины

Для золота он соорудил тайник под кроватью. Теперь Джек не мог иначе.

Когда-то ему хватало палатки на берегу реки, в которой он намывал золото. Но потом Джек нашел хижину — старый сруб на одном из заросших лесом склонов долины. В хижине он и поселился, обустроившись со своими скудными пожитками. Он один. И так оно и должно было оставаться.

Вздумай, кто еще заявиться в долину — для этого у Джека имелось ружье. Никто не заявлялся. И все же он не мог успокоиться.

Алчность и страх сделались его постоянными спутниками. Когда Джек не намывал золото, а он не мог делать это в темное время суток, он бродил с оружием наперевес по долине. Всматривался в даль, охранял, изучал местность, которую и так уже знал неплохо.

По склонам он научился передвигаться как горный козел и даже гордился этим, только вот обувь страдала. И это было проблемой.

Из шкуры медведя Джек соорудил себе шубу и сам стал походить на медведя в ней. Мохнатого и грузного, волосатого. Зарос он порядочно, так же как и завшел. Мыться он мог только в реке, но вода в ней была ледяная.

Вся выпивка у него давно кончилась, коня он пустил на мясо бог весть когда и теперь жалел об этом. Как возвращаться, да еще со всем золотом?

Только вот когда это будет? Он не знал. Так же, как он не знал, сколько именно он уже прожил в долине. Времени Джек потерял счет, зарубки так и не сподобился делать.

Ему было неинтересно это. Он просто знал, что еще слишком рано, чувствовал. Сколько еще можно намыть золота, прежде чем сюда набегут другие старатели как саранча. А они набегут, он не сомневался. Тайное не скроешь, стоит только показаться с добычей где-нибудь. Сэм не понимал этого и потому теперь покоиться здесь.

Вечерами Джек доставал из тайника золото — самородки, большие и маленькие, золотой песок в мешочках, и раскладывал все это на грубом столе хижины. Перебирал, рассматривал в тусклом свете очага. Все лучше, чем лежать на кровати и ворочаться.

Бессонница стала его проклятьем. Он мог часами не спать и глядеть на луну в крошечном оконце хижины, вслушиваться в ночной лес, грезить.

И он боялся. Он не знал толком чего. Ночных зверей снаружи? Призрака, о котором говорил тот старый индеец? Или восставшего из могилы Сэма? Он не мог сформулировать для себя свой страх.

Одиночество сделало его нелюдимым. Мысли в голове постепенно подтачивали разум. Ему мерещилось всякое.

Но одно он знал точно. Что бы это ни было: человек, рок или зверь — оно приближалось.

 

Другие рабы звали его Большой Бонго. И он был большой.

Гигант под два метра роста, молчаливый и отрешенный. Он мог работать весь день и не уставал, не проявлял никакой агрессии к надсмотрщикам и вообще, мало на что реагировал.

Остальные рабы старались держаться от Бонго подальше, хотя много времени на общение и не было. Днем приходилось расчищать завалы, образуемые после подрыва динамитом горы. Через нее пробивали тоннель для железной дороги.

Рельсы и шпалы клали китаезы, и они жили в другом бараке. И, конечно, в куда лучших условиях. Негры же занимались только самой грубой физической работой. Таскали камни или дробили их кирками перед этим.

Тех рабов, кто больше не мог работать, убивали кувалдой по голове, а потом кидали в специальную яму для ниггеров.

Однажды после смены Бонго зашел в барак для рабов. В нос ударила привычная вонь из пота и испражнений. Женщин здесь не было, поэтому случалось разное.

Другие рабы отдыхали или ели кашу из мисок. Некоторые мельком глянули на Бонго. Большинство не обратили внимания. Все привыкли к тому, что гигант сам по себе. Держись подальше, и он не тронет.

Однако в этот раз это был другой Бонго. Бонго проснулся. И он принял решение.

— Я собираюсь бежать. Кто со мной? — произнес он.

Он не кричал, но его низкий и глубокий голос прокатился по всему бараку. Все уставились на Бонго. Кто-то оторопело, кто-то в страхе.

Один из рабов с редкими зубами и плоской обезьяньей мордой почесал макушку.

— За побег розгами тут не отделаешься. Будут бить палками или прикуют к земле на весь день.

Другой возразил:

— Я слышал, здесь сразу кастрируют. Не ждут третьего побега.

— Чушь, — отозвался третий. — Любой, кому отрежут яйца, быстро истечет кровью. А мы денег стоим.

— Я спросил кто со мной, а не про яйца, жалкие вы ниггеры! — пророкотал Бонго.

Энтузиазма после его слов не последовало. Правда, кто-то предложил:

— Ты, это… начни, а мы поддержим, ежели что. Как пойдет.

Бонго демонстративно сплюнул. Его взгляд излучал презрение. Он произнес, как выплюнул:

— Вам здесь самое место, обезьяны. Скоро отправитесь в яму для ниггеров. Кто со мной, завтра ждите сигнала.

Сказав это, он уселся на свое место и принялся ужинать.

 

Старика Джек впервые заметил в салуне, куда стал забредать, чтобы отметить удачную игру в покер. Тот сидел в углу зала с неизменной кружкой пива и обычно таращился в нее.

Выглядел старик отвратительно, как и все старики на Диком Западе, конечно. Кожа обветрена до цвета отсыревшего дерева, лицо — сетка морщин, зубов нет. Сам тощий и сгорбленный.

Однако ж его взгляд был все еще ясен и по ястребиному цепок.

Старик не обращал ни на кого внимания, но зайдя раз-другой в салун, Джек стал замечать на себе его взгляды. Казалось, он о чем-то раздумывает, приценивается. Наконец, он подсел к Джеку за столик. Бесцеремонно и не спрашивая.

— Чего надо? — грубо спросил Джек.

Старик воззрился на него.

— А ну-ка, подними свою задницу, сынок, и принеси мне пива и поживей. Ты не пожалеешь об этом.

За такую наглость можно было и дать в морду, но Джек предпочел подчиниться. Он был не в том положении, чтобы устраивать сцену. В этом городе он пока на хорошем счету, и так оно и должно оставаться. Пока ему прет за карточным столом, надо сидеть тихо. А вот когда его фокусы вскроются, придется рвать когти.

Джек принес пиво. Старик взял кружку и торжественно выпил ее, как будто совершал ежедневный ритуал. Затем сказал, как прокаркал:

— А теперь слушай сюда, кусок ты дерьма. Не скрою, я выбрал тебя потому, что ты новый человек в городе и не связан со всеми этими ублюдками. Доверия тебе нет, но выбирать не приходится. Есть к тебе одно дельце.

Джек хотел возразить, однако старик только раздраженно отмахнулся.

— Не перебивай и озолотишься, если ты человек слова.

Человек слова на Диком Западе — это, конечно, очень смешно, но старик явно был в курсе таких хохм.

— У меня к тебе деловое предложение, — продолжал он. — Я знаю, где золото и отведу нас туда. Ты обеспечиваешь финансирование предприятия.

— Ты знаешь, где золото? — протянул Джек. — И почему же оно еще не у тебя?

— А ты как думаешь, болван? До него надо добраться, а у меня денег нет. Надо купить лошадей, снаряжение, припасы и так далее. Речь не о кладе, а о приисках. А у тебя явно есть что-то за душой.

Тут он был прав. Надо было поддерживать стиль, если хочешь, чтобы с тобой играло не только шахтерское быдло, и Джек сшил себе отличный костюм по мерке для этого. Хотя от традиционной шляпы-котелка отказался.

— Что за прииски? В Калифорнии? Да туда любой дурак…

— К черту Калифорнию! — перебил его старик. — Я говорю о месте, которое никто не знает. О месте только для нас двоих. Другие партнеры не понадобятся. Откуда я о нем знаю? Ну, скажем так, это давняя история, потом расскажу. То, что тебе надо знать сейчас — есть долина, скрытая среди гор, о которой мне поведал один старый индеец. Пришлось попытать его для этого, а это было непросто, уж поверь. Эти черти молчаливы и привычны к любым пыткам. Но в молодости я и не из таких все дерьмо выбивал.

— И он все тебе и выложил перед смертью, — саркастично закончил Джек. — Кого ты обманываешь, старый дурак?

— Идиот! Дослушай, — гаркнул старикан. — Он не просто так рассказал об этом. Это вроде проклятья. Или ты думаешь, умирая, он желал мне добра? Долину охраняет злой дух, с его слов, а в ней золото. Стало быть, я все равно приду туда как белый человек — не выдержу. Тут-то мне и конец наступит.

Джек скептически поморщился.

— А если это все вранье? — возразил он.

— Может и вранье, — кивнул старик. — Да только краснорожие не врут обычно. У них не принято. А вот проклясть со всей своей мистической лабудой — это они запросто. Тогда я не поверил ему, да и не до того было. А теперь просто хочу покончить с этим. Не выгорит — помру со спокойной совестью. Ну, что скажешь? Ты в деле?

 

Бонго не был слишком умен, однако он хорошо знал, что такое неволя. И он знал, как работает охрана. Ночью сбега́ть не вариант, темнота не поможет потому, что для собак она не помеха. Кроме того, ночью охрана бдительна. А вот днем, днем можно поднять восстание.

Оно будет подавлено, это он знал точно. Жестоко и с большой кровью. Зато охрана вместе со своими собаками будет занята кучей вещей. И вот в этот момент Бонго и рассчитал дать деру.

Он был достаточно силен, чтобы справиться сразу с несколькими охранниками, а во время работы кандалов не надевали. На других рабов ему было плевать. Жалкое, трусливое отребье, рожденное пресмыкаться. Они должны помочь ему своими жизнями, и они справились с этим.

Когда все началось, оно произошло очень быстро. Бонго напал первым. Одному надсмотрщику он проломил череп камнем, другому вогнал переносицу глубоко в мозг ударом ладони. Смачный хруст и поток крови заставили негра ухмыльнуться. Однако геройствовать он не собирался.

В суматохе Бонго дал деру. Все смешалось вокруг: крики, выстрелы, лай собак. Когда Бонго оказался на безопасном расстоянии, то напоследок обернулся. Охрана дубинками и хлыстами добивала восставших. Некоторых, лежавших в пыли, терзали собаки. Однако большинство рабов робко стояло в стороне, наблюдая за всем.

Бонго сплюнул и направился прочь. Его хватятся, но не сейчас. Сейчас всем не до этого.

Он был достаточно вынослив, чтобы убежать далеко. Он бежал и шел, шел и бежал, пытаясь найти реку, чтобы стереть свой след. Ее, как назло, не было, он не знал эту местность так уж хорошо. Но был шанс, что его потеряют и без этого.

И вот в сумерках он вышел к одинокой ферме. Бонго был уже черт знает где.

Окна большого дома призывно горели. Он осторожно подкрался к ним и заглянул. Внутри было уютно и тепло. Семья из четырех человек — фермер с женой и двое детей — молились перед ужином, взявшись за руки. У Бонго даже мелькнула мысль попросить убежища, хотя бы на ночь. Но он не был наивен.

А главное, он не был слишком добр. Добряки в рабстве долго не живут или превращаются в покорный скот. У него были иные планы.

Он мог бы просто переночевать в хлеву, а утром уйти, но не хотел этого. Скотина поднимет вой, а кроме того, ему нужны припасы в дорогу, ему нужно оружие. И ему нужно больше крови.

Бонго чувствовал в глубине своей дикой души незамутненное первобытное желание убивать. Ломать кости своих врагов, крушить их черепа. Он слишком долго был покорным, он не был создан для этого. Разве они, все они, заслужили спокойную жизнь, построенную на костях негров?

Бонго попытался найти в себе хоть каплю жалости, хотя бы к детям, но не смог. Только мрачная злоба и жажда крови. А еще огромная, давно сдерживаемая похоть. Он уже знал, что сделает с женой фермера.

 

Старика звали Сэм, и он подстраховался, когда вез Джека в долину.

— Учти, сынок, — говорил он, — Путь в долину и обратно только у меня в голове. Так что в твоих интересах обеспечить сохранность моей задницы.

И все бы так, только Джек обладал неплохой памятью. Как-никак он был профессиональный игрок в покер. Но даже он усомнился, что найдет дорогу обратно один. Путь через перевал, а потом по горным тропам — это не каждый запомнит.

Они добирались в долину несколько недель, и за это время Джек успел сто раз пожалеть о своем выборе.

Прямо скажем, изначально на его скепсис повлиял эпизод с пистолетом у виска во время одной из партий, когда его обвинили в шулерстве. После чего свалить из города показалось отличной идеей, а старик был довеском. Но тот умел убеждать.

Они много раз обсуждали рассказ индейца за выпивкой в городах, где останавливались.

— Злой дух, стало быть, — вещал Сэм, прихлебывая из кружки, — охраняет долину и золото. Бродит по ней день и ночь. Любой, кто войдет в долину — не выйдет. Но мы-то с тобой не купимся на эту чушь. Так ведь, сынок?

— Может, индеец говорил иносказательно? — пьяно возражал Джек.

— Как-как?

И вот они добрались до долины. Она встретила их лесистыми склонами, цветущими лугами и рекой, полной золота. Вокруг никого. Бери лопату, черпак, лоток для просеивания и вперед. И подгонять их не надо было.

Они жили в палатке. Работали с утра до вечера. Ели, спали, а потом все по новой. Так летели дни. Они не чувствовали усталости. Старик, казалось, помолодел. Джек тоже был полон энергии.

Отсеивать золото — не самая простая работа. Иногда ради маленького кусочка приходилось перелопатить кучу песка и гравия. Можно было промывать их под водой в лотке или зачерпывать лопатой или черпаком в ведро, а потом отделять на глаз. Более совершенных инструментов у них не было.

И все же упорный труд давал результат. Золото здесь было. И оно любило усердных. Постепенно они кое-что скопили. Припасы заканчивались, и вместе с тем холодало.

Однажды утром Сэм сказал Джеку:

— Пожалуй, мне хватит.

Он сказал это буднично, как бы невзначай. Джек взглянул на старика.

— Тебе хватит? — спокойно переспросил он.

— Да. Может ты и собирался тут поселиться, а мне надо успеть потратить мою долю. Я не молодею, знаешь ли. И вообще, мне осточертело подтираться листьями и спать на одеялах. Я поеду в Сан-Франциско, сниму номер в самой дорогой гостинице. А потом закажу себе самый роскошный ужин в моей жизни! Ты бывал в Сан-Франциско? Это как Вавилон. Уйма способов потратить золотишко, и никто тебя ни о чем не спросит. Буду рад, если ты отправишься со мной.

— А сюда мы больше не вернемся? — поинтересовался Джек.

Сэм бросил на него испытывающий взгляд.

— Ну… время покажет. Полагаю, нет. А что, ты против?

Джек не ответил сразу. Затем он задумчиво произнес:

— Ну, как тебе сказать. Ты свободный человек и волен сам решать. А я, пожалуй, покопаю еще тут. Чуток.

Старик поглядывал на него.

— Ты же найдешь дорогу сам, верно? Я объясню, как выйти. И да, я никому не расскажу о долине. Даю слово.

Джек посмотрел на Сэма непроницаемым взглядом опытного игрока в покер.

— Да, я верю тебе. Правда.

Джек встал и направился мыть посуду. Сэм неожиданно рассмеялся.

— А знаешь, что, — поспешно сказал он. — Ты прав. Рановато я вздумал свинтить. Мы еще покопаем с тобой. Ты да я. Вместе у нас хорошо получалось.

— Как скажешь…

Спать Джек не ложился. А на рассвете бесшумно взял ружье и направился к лошадям. Сэм уже седлал свою. В утренней тишине звук взводимого курка прозвучал особенно четко.

Старик полуобернулся.

— Не делай этого, сынок, — серьезно произнес он.

Грохот выстрела сотряс долину.

 

Первым делом Бонго отыскал топор. Тот был воткнут в колоду для рубки дров возле поленницы. Затем он дождался темноты, сходил в хлев и основательно покуролесил там. Разбудил скотину, но не стал задерживаться и тут же вернулся на исходную, с оружием на изготовке.

В доме зашевелились. Дверь отворилась, и показался хозяин фермы с ружьем. Его было плохо видно в темноте, только неясный силуэт. Керосиновая лампа в доме давала совсем мало света.

— Эй, есть там кто?! — проорал фермер.

Потоптавшись, он направился к хлеву, и тут Бонго напал. С диким ревом он выпрыгнул из темноты и рубанул по рукам, сжимавшим оружие. Фермер истошно заорал, и на землю что-то смачно шлепнулось. В доме сразу же поднялся визг. Дверь захлопнулась.

Несколько ударов топором и фигура на земле затихла. Бонго переступил через нее и направился к крыльцу. Ружье он не взял. Едва ли на ферме было еще оружие, и одно-то дорого.

А вот чтобы выломать дверь, ему понадобится топор. Визг внутри прекратился, сменившись жалобными голосами, но и они вскоре затихли.

Бонго рубанул в районе засова. Один удар, другой. Уж что-что, а засовы на таких дверях обычно толстенные. Лезвие вгрызалось в древесину с глухим чавканьем. Весь дом, казалось, сотрясался от его ударов. Работать негр умел, его научили.

Наконец, он справился с дверью и ударом ноги распахнул ее. Внутри темнота и тихо как в могиле.

Он вошел — огромный силуэт с топором наперевес на фоне звездного неба. Прошел несколько шагов, скрепя половицами, и тут что-то выпрыгнуло на него из тьмы. Бонго рефлекторно отшатнулся. Дикий взгляд, растрепанные волосы — на него бросилась жена фермера с ножом. Лезвие сверкнуло в лунном свете.

Бонго встретил ее ударом обуха топора. Рукоятка угодила в лицо нападавшей, но нисколько не остановила. Женщина билась как разъяренная фурия. Ее забота о потомстве была так трогательна, что Бонго невольно расхохотался, хотя пару раз и словил удар. Но негр был достаточно силен, чтобы справиться с этим.

Перехватив руку нападавшей, он поднял женщину над полом словно охапку сена и со всей силой долбанул о стену. Звук был такой, словно лопнул бурдюк с водой. Тело с глухим грохотом рухнуло на пол. Нож отлетел в сторону. По полу медленно стало растекаться пятно крови, и ее было много. Темная лужа, в которой отразилась луна.

Бонго потрогал раны на плече. Неглубокие порезы, все в порядке.

Оставались дети.

Он не испытывал воодушевления от того, что предстояло сделать. Но ведь у него не было выбора. Уйди он, и они тут же побегут в город. Доносить, наводить на его след. А возвращаться в рабство он не собирался, тут уж хрен вам.

Они прятались от него в углу, но Бонго нашел их. Фермерский дом маленький. Обоим было не больше восьми лет, мальчик и девочка. Бонго поднял их за горло и стал душить как котят. Они почти не сопротивлялись, только таращились на него своими крошечными глазенками. Но их взгляды его не впечатлили, он их даже не запомнил.

Потом он занялся трупом мамаши. Оторвался на ней по полной, расчехлив свой большой инструмент. Гормоны у него зашкаливали.

Проголодался Бонго страшно и после сел ужинать. Один, в лунном свете. За столом белых! Их стряпня отличалась от барачной бурды, да еще и бутылку виски удалось найти, припрятанную на особый случай, скорей всего. Что ж, он настал.

Бонго вдоволь покуражился над своими воображаемыми собеседниками — трупами, с которыми вел задушевные беседы, поглощая ужин. Он смешно пучил глаза, передразнивал манеру речи белых, от которой у него болел язык. Изображал богатого господина. Он видел таких в шляпах-цилиндрах, с пышными усами и бакенбардами и неизменным пузом, с которого свисала толстая цепь часов. Они напоминали ему жирных свиней. Да и весь их образ жизни — банки, бордели, магазины и салуны. Зачем весь этот цирк? Разве человеку нужно столько?

Человеку нужно мясо, нужна семья, нужен враг, кровью которого можно задобрить духов. Простые и понятные вещи. А эти белые живут в придуманном ими же мире, и потому они несчастны, они обречены.

Впрочем, духи ему кое-что напомнили. Бонго встал, подобрал с пола нож и вышел наружу. Туда, где лежал мертвый фермер. Он не пал смертью храбрых, но все же его сердце даст силы и может дать магию белых, как знать.

Разрезав рубашку на трупе, Бонго приступил к ритуалу.

 

Сработало сраное проклятье, думал Джек. Ну и к черту! Он не призрак долины потому, что в любой момент может уйти из нее. Просто не хочет!

И вообще, он привык к ней. Научился охотиться и рыбачить, обустроил хижину. Только вот навсегда он в ней не останется, это нахрен. Просто нужно скопить еще чуть-чуть. Каждый раз он откладывал уход. Надо было переждать зиму или выздороветь. Причины находились.

А еще он начал разговаривать с золотом. С небольшим самородком, который нашел и назвал Партнер. Говорить больше было не с кем.

Безумие? Нет, он так не думал. Человеку нужно общение, и нужен друг. Золото не самый верный друг, оно склонно к обману. Но оно и вознаграждает.

В тот вечер он вернулся в хижину, закончив привычный вечерний ритуал — обход долины. После этого ему становилось спокойней обычно. Он мог заснуть. Хотя в последнее время он спал все хуже.

Он развел огонь в очаге, поужинал, затем промаялся до темноты, вслушиваясь в звуки леса. Что-то неуловимо изменилось, он чувствовал. А в таких вещах он уже разбирался.

Взяв ружье, Джек вышел наружу. Сплюнул, мрачно осматриваясь по сторонам. Затем бросил через плечо:

— Что думаешь, Партнер?

Партнер лежал на столе. Кусок золота величиной с оливку, он не отличался разговорчивостью.

— Да уж, слишком тихо, тут ты прав, — проговорил Джек.

Он вернулся и запер дверь. Сел за стол, положив ружье на колени. Ему не нравилось подступавшее волнение. Чтобы успокоить нервы, он достал остальной золотой запас и привычно разложил на столе. Каждому кусочку свое место.

В очередной раз он оглядел результаты своего труда. Сколько же сил в это было вложено, сколько тягот вынесено. Он один знал, чего ему это стоило. Жадность? А может просто упорство человека, который сам кует свою судьбу? Ему было безразлично чужое мнение.

В неровном свете очага золото, казалось, пульсировало внутренним светом. И вот на все это великолепие упала тень из окна. Джек замер.

Из проема окна на него пялилась ухмыляющаяся рожа. Не то человек, не то зверь. Глаза вытаращены, зубы оскалены.

— Б-у-у, — произнесла рожа.

Затем ее обладатель зло и раскатисто рассмеялся.

Джек вцепился в ружье. Тело прошиб пот, сердце заколотилось.

“Вот оно”, — подумал он.

Рожа тем временем заметила ружье и скрылась из вида. Но звуки ее обладатель продолжал издавать. Джек слышал шаги и бормотание. Бессвязное, как бред сумасшедшего.

Только теперь он понял, как ему страшно. Однако у него было оружие. Он знал, что готов.

 

Бонго вышел к долине на закате. Его трясло как в лихорадке, мысли путались. Все, чего он хотел, это упасть где-нибудь и забыться мертвым сном. Но ему нужно было хоть какое-то тепло. Костер или укрытие.

Он был сильным и выносливым. Но даже таких может свалить воспаление легких. После реки ему пришлось бежать всю ночь, преследователи не отставали. И на следующее утро он понял, что ему плохо.

Когда он проснулся в доме фермера от лая собак, то обнаружил, что так ничего и не собрал в дорогу. Его мучило похмелье от виски, болела голова, а на губах запеклась кровь от вчерашней трапезы.

Первым дело его вырвало. Потом он выполз на карачках за порог, только чтобы увидеть преследователей в отдалении. Он схватил ружье и бросился прочь. Сзади слышались крики.

— Вы видите, видите, что он сделал?! — надсадно заорал кто-то.

Преследователи уже достигли фермы.

Тут Бонго испугался по-настоящему. Он не был трусом. В его душе имелось достаточно ярости, чтобы забрать нескольких ублюдков с собой перед смертью. Но он знал, что ему грозит по итогу. Просто так его не линчуют за содеянное. У этих белых с выдумкой все в порядке. Обваляют в меде, а потом натравят пчел или еще что-нибудь такое.

Он припустился во всю прыть. Бежал, останавливался, чтобы перевести дух и вновь бежал. Он чувствовал себя вырвавшимся на волю зверем. Теперь никто не встанет у него на пути к свободе, время полумер прошло.

К концу дня он, наконец, достиг реки. Все это время Бонго думал, что оторвался. Но останавливаясь каждый раз в зарослях кустарника и прислушиваясь, он вновь слышал далекий лай позади. Если собаки взяли след, их уже ничем не проймешь.

Река должна стать его спасением. Он вошел в нее и сразу понял, что с таким сильным течением может и не переплыть ее. Но выбора не было. Ружье пришлось бросить.

Он поплыл. Он хорошо умел плавать. Однако у любой выносливости есть предел. И его тело, порядком уже измученное, с трудом повиновалось ему.

Пару раз он уходил под воду, думая, что это конец. Затем вновь всплывал, жадно глотая воздух. Мышцы ломило, как на каменоломне. Но вот он доплыл. Выполз на противоположный берег. Бросил взгляд назад и понял, что потерял слишком много времени. Его преследователи были уже на том берегу.

Заметили ли они его? Если да, через реку они не поплывут. Но есть ли тут переправы? Может даже мост где-то? Бонго не мог знать. И он понял, что предстоит бежать дальше.

Теперь, стоя в долине, все это превратилось в череду смутных образов у него в голове. Как он вообще добрался сюда? Он просто очень хотел жить, он заслужил это. Только бы найти укрытие. Еще одну холодную ночь его организм не переживет.

Бонго огляделся. На его счастье, солнце еще не зашло. Сначала негру показалось, что ему мерещится. Струйка дыма на одном из склонов выглядела как подарок судьбы. Похоже, духи его не оставили. Но тот, кто разжег огонь там вдали едва ли примет его с распростертыми объятьями. Насколько его еще хватит?

Бонго заставил себя двигаться.

 

Первым делом Джек потушил очаг. Он не знал, сколько народу снаружи, но слышал только одного. И этот кто-то явно был ненормален.

Кто бы он ни был — он человек, думал Джек. Значит, его можно убить.

— Эй ты! — проорал старатель. — Кто ты такой?

Незнакомец отозвался не сразу.

— Кто я такой? — проворчал он. — Убери оружие и открой дверь. Тогда и узнаешь.

Говорил он с трудом и с африканским акцентом. Это Джеку не понравилось. Он знавал мало свободных негров.

— Я не доверяю тебе, — ответил он.

— А я тебе. Ты один в доме, но с кем-то разговаривал. Я слышал. Может ты псих какой?

Джек перехватил ружье и занял позицию, удобную для обороны. Если это банда, то этот тип разведчик. Но почему он в таком состоянии?

— Это мой дом и тебе тут не рады! — прокричал старатель. — Убирайся отсюда, или я тебя пристрелю.

Это была ложь. Джек не мог отпустить гостя. Ведь тот просто затаится. Но незнакомец и не собирался уходить. Его прогулки вокруг дома начинали нервировать. Джек слышал хруст веток то тут, то там. Человек явно искал способ пробраться внутрь. И судя по звукам, он был весьма крупный.

— Я предупредил, — вновь крикнул Джек.

Последовала тишина, а потом у старателя похолодело в животе. Доски крыши натужно заскрипели.

Кто бы он ни был, но он нашел способ пробраться в дом.

Джек среагировал мгновенно. Он метнулся к источнику звука и выстрелил в потолок. В крыше разверзлась аккуратная дыра, но других звуков не последовало. Вскоре возня сверху возобновилась.

Джек попытался сориентироваться. У него оставалась одна пуля в стволе двустволки. Гость уже был не расположен к разговору.

Еще один скрип, еще один удар сердца. Руки Джека, сжимавшие ружье, вспотели. Он выцелил звук и выстрелил. Последовал не крик, а скорей рев. Ублюдка явно задело, но смертельно ли?

У Джека оставались еще патроны в кармане. Он достал их.

 

Бонго стоило больших трудов взобраться на крышу. Тело все хуже его слушалось. Но он был сильный, а еще он знал, что у него мало времени. Определенно у него был жар. Заночуй он снаружи и уже не встанет на утро. А в дом его никто не пустит, когда станет ясно, кто он.

Негр зло выругался сквозь зубы. Если бы он пришел раньше, то просто подкараулил бы этого отшельника и убил. А теперь придется искать путь внутрь. Но духи ему помогут. Он пообещает им столько крови, что они напьются досыта, когда он убьет этого психа. А в том, что этот тип сумасшедший, Бонго не сомневался. Грязный и заросший, живет один. И к тому же кто еще будет говорить с золотом?

Он взобрался на крышу, и это стоило усилий. Но вот он на ней. Чувство было такое, будто сейчас все рухнет. Дерево под его весом натужно скрипело. Он попробовал залезть выше. Первый выстрел едва не задел его и заставил оцепенеть. Бонго сжался. Быстрей внутрь, любым способом.

Инстинкты подсказали ему, что самое слабое место — это ендов. Самый верх крыши. Но они не уберегли его от второй пули. Боль, которая прошила тело, была подобна удару копытом. Бонго взревел как зверь и тут же понял, что проваливается вниз вместе с пробитыми досками.

Он рухнул на стол, который развалился на части от такого удара. По полу застучало разлетевшееся во все стороны золото. Но досталось и отшельнику. Тот находился совсем рядом.

От удара Бонго оглох, но сознание не потерял. Он приподнялся на руках. Рядом лежал заваленный досками его противник.

Бонго пополз к нему на четвереньках. Крупицы золота впивались в окровавленные ладони. Ружье. Он сразу приметил его и попытался отобрать, но хозяин хижины вцепился в ствол мертвой хваткой. Патроны он зарядить так и не успел, и они рассыпались по всему полу.

Однако Бонго был намного сильнее своего противника даже раненый. Оружие он вырвал и отбросил в сторону. Ему и голых рук хватит, чтобы свернуть шею этому цыпленку. А еще он обещал духам кровь. Он не испытывал ненависти к этому бедолаге. Но ощущал презрение.

Он видел много белой швали за свою жизнь. Опустившиеся, конченые люди. Никто не держал их в цепях, но они сами становились рабами своей жадности. Одни не могли насытиться, а остальных воспринимали только как инструмент для своих целей. Другие же просто деградировали, грубея от суровой жизни Дикого Запада. Похоже, хозяин хижины сочетал оба варианта.

Бонго навалился на своего врага, обхватил его шею здоровенными лапищами и стал душить. Голову он запрокинул назад и забормотал, обращаясь к духам. И тут же ощутил на своих глазах цепкие пальцы. Поганец попытался надавить на них, и это было больно!

Негр взревел и со всей силой приложил голову противника о пол. Один, другой раз. Ему надоело церемониться. И он терял силы. Рана в боку пульсировала, а крови наверно, вылилось уже с пинту. С трудом он поднялся на ноги. Ружье валялось неподалеку. Он поднял его.

Переломив оружие, он обнаружил, что стволы пусты. Что ж. Он опустился на корточки и нашарил липкими от крови руками пулю.

 

Джек с трудом поднял голову, все еще оглушенный ударом. В глазах двоилось. Негр сидел на полу и нашаривал что-то. Но вот он встал. Здоровенная фигура от которой воняло потом и кровью. Лицо перекошено в гримасе ярости. Глаза вытаращены.

Бонго шагнул вперед и едва не упал, но устоял. Он поднял ружье и направил на Джека. Щелчок. Осечка. Негр чертыхнулся. Непослушными пальцами он вновь взвел курок. И снова попытался выстрелить. И опять ничего.

Джек выдохнул. Негр тупо уставился на оружие. На этот раз он взвел курок с раздражением, граничащим с яростью. Его бок обильно сочился кровью, дыхание стало тяжелым.

Третья осечка. Негр издал вопль ярости. Он занес оружие прикладом вверх, намереваясь обрушить его на голову Джека. Но тот уже оклемался кое-как.

Вложив все силы, он лягнул негра в живот, целясь в рану. Здоровяк охнул. Удар свалил его на пол как загнанную лошадь, и что-то в его теле сломалось окончательно. Он напомнил Джеку паровоз, тормозящий медленно, но неумолимо. Глаза Бонго закатились, и он перестал двигаться.

Джек подполз к нему. Ружье валялось рядом, он взял его. Переломил ствол и едва не расхохотался, но тут же закашлялся. Горло еще болело.

Несчастный идиот вслепую зарядил в ствол самородок вместо пули. Партнер был не сильно больше нее. Он подмигнул Джеку, блеснув в лунном свете.