Огонь и колесо

1

Империя покинула планету месяц назад — не героически, а как приказано бухгалтерией: исчерпав ресурсы, забрав прибыль, бросив людей. Навигация пропала, связь ушла в черноту, электростанции одна за другой погасли, и мир сник до уровня выживания. Частные компании и бандиты поделили маршруты снабжения, рынок почил в законе силы: кто контролирует воду, топливо и дорогу — тот и власть. Города превратились в сёла, гарнизоны — в отряды выживших, и каждый день стал торгом.

Городок гудел с раннего утра. Старые динамики на площади зашипели, хрипели, и голос, чужой и сухой, разнёсся по улицам: "В полдень сбор добровольцев. Всем, кто способен держать оружие, явиться на центральную площадь. Будет снаряжение. Будет дорога. Будет цель". Звук то захлёбывался, то резал уши, но слова дошли до каждого. Кто-то плюнул, кто-то усмехнулся, кто-то впервые за долгое время почувствовал, что есть куда идти. Пахло пылью и жареным хлебом, и весь город ждал полдня, как приговора.

Броневик рычит, пыль в глаза, металл скрипит. Два модульных трейлера тянутся за ним. Майор выходит первым. Ровный шаг, спина прямая. Ветер треплет аксельбант его мундира. Двое бойцов, ловко подсадили командира на броню.

— Меня зовут Вениамин Марцелис, — говорит он, оглядывая площадь с броневика. — Майор Империи.— И где твоя империя?! — раздался крик из толпы. Кто-то топнул ногой, кто-то передёрнул затвор.— А где твои манеры? — спокойно отвечает Марцелис. — Выйди, представься!

Раздвинув стоящих перед ним, выступил здоровенный парень.

— Я Невит, Невит Ченк.

Майор оценил его взглядом.

— Годен! Запишите его в отряд!

Ченк попытался было возражать, но майор уже забыл о нём.

— Империя ушла. Забрала всё, что можно было вывезти. И бросила вас тут. И никто кроме вас не смеет заявить свои права на то что здесь осталось.

Он достаёт карту. Разворачивает её на башне броневика. На карте помечены городки, пустоши, и жирная красная точка с краю.

— Вот он, — говорит он, указывая пальцем. — Частный космодром. Хранилища с ресурсами, запчасти, топливо, продукты. Всё, что нужно, чтобы выжить.

Он поднял карту, чтоб она была видна всем. — Сотни человек хватит, чтобы справиться с охраной. Но никто не решается, кроме вас. Вы сами тот отряд, который сможет пройти и забрать то, что законно ваше. Два пути: остаться здесь и ждать чуда. Или идти со мной.

Толпа молчит. Глаза сканируют карту, потом друг друга. Кто-то дрожит, кто-то молча кивнул.

Вук Тавис стоит в стороне. Сердце колотится. Живот скручивает. Страх и возбуждение смешались. Он хочет идти. Он знает, что хочет.

— Идёте? — спрашивает Марцелис.

Молчание. Потом один за другим кивнули. Вук шагает. Колени ватные, но шаг твёрдый. Он идёт и становится рядом со здоровяком Ченком.

Марцелис чуть улыбается. И этого достаточно.

На складе толпа — семьдесят два человека. Старики со старыми ружьями, которые они не согласились сменить на автоматы. Подростки с глазами, полными изумления. И даже городские полицейские в полном составе. Они единственные в городе всё ещё получали зарплату, но за деньги уже ничего не купить. Имперские фантики мгновенно обесценились.

Майор Вениамин Марцелис идёт вдоль строя, как будто весь мир принадлежит ему. Проверяет бронежилеты, поправляет ремни, показывает, где лучше носить нож, где патроны. Никто не дергается, не спорит.

Он останавливается у Вука. Осматривает автомат в его руках. Говорит ровно:

— Я не жду от тебя идеальной стрельбы. Держись и смотри. Учись вовремя видеть угрозу.

Майор доволен. Всё оценивает взглядом, спокойно, без спешки. Дает указания: кто идёт первым, кто в арьергарде, кто в пулеметный рассчёт.

Пыль, смазка, пот, запах железа. Всё в воздухе. Вук чувствует, как внутри что-то щёлкает. Майор Марцелис сидел на перевёрнутом ящике, закуривал третью сигарету подряд. Дым вился над его головой, как будто от него одного зависело настроение ночи. Остатки костра догорали, лица вокруг светились рыжим.

— Ну что, господа служаки, — сказал он, стряхивая пепел на сапог, — хватит мне ваших взглядов исподтишка. Вы там, в прошлом, пол-города контролировали, дороги, засады, кто кого резал. Так что расскажите мне, как дойти живыми до космопорта.

Двое полицейских переглянулись. Старший, Стасионис, медленно встал. Голос у него был усталый, будто каждое слово тащило за собой мешок с кирпичами.

— Там три стаи, майор. Первая — мелочь, псы на подхвате, гоняют караваны, держат пару руин. Их можно смести быстро. Вторая — тяжелее. У них железо, техника, и они любят поджигать мосты, чтоб никто за ними не шёл. Ну и третья… третья — старые ублюдки, которые ещё войну пережили. Сидят в бетонных коробках, у каждого винтовка под подушкой.

Второй полицейский по имени Кут добавил, не поднимая головы:

— Эти третьи никого не щадят. Даже детей жрут, если верить слухам.Он затянулся крепкой самокруткой, кашлянул и продолжил:

— Говорят, у них подвал весь в клетках, как у мясника. Туда пленных скидывают, потом забирают по одному.

Старший хмыкнул, плюнул в пыль:

— А ещё слышал, будто у них шаман есть. Полумутант, полубезумец. Он из человеческих костей делает обереги и заставляет пацанов носить их на шее. Говорят, кто носит — того пули не берут.

— Тьфу, — другой махнул рукой, — всё враньё. Хотя... — он прищурился, — пару раз находили головы на кольях вдоль дороги. Без глаз. Глазницы залиты свинцом. Это уж точно не сказки.— Чушь, — наконец выдохнул Кут, но голос прозвучал неубедительно.— Люди любят придумывать ужасы. Чтоб оправдать свой страх.— Да тут придумывать не надо, просто выйди за город километров на десять.Вук посмотрел в темноту куда свет костра не смел проникнуть, и тут же вспотел, будто почувствовав взгляд залитых свинцом глаз.Он сжал зубы и подкинул в огонь сухую ветку.Пламя взметнулось выше.Марцелис стряхнул пепел по ветру и усмехнулся:

— Красиво брешете, Стасионис.— Это факты, — буркнул старший полицейский.— Факты? — майор приподнял бровь. — Факт только один: они — биомусор с ржавым железом. А мы — организованный отряд. Вывод каков?Майор вперил взгляд в переносицу Вука.— Мы победим, — ответил тот.

Колонна выглядела как лоскутный коврик. Впереди шёл гусеничный вездеход, старый, с проржавевшими бортами и пыльными флагами на антеннах. Его мотор кашлял и плевался сизым дымом, но держал темп. На крыше — турель с перекошенным пулемётом, возле которого уныло сидел молодой парень, впервые видевший оружие такого калибра.

За ним тянулись ещё три машины: два грузовика с самодельными бронелистами на дверях и лобовом, и одна полицейская «собака» — бронированный джип, на котором до сих пор угадывались эмблемы гарнизона. На кузовах сидели люди, уставшие и злые. Семь десятков добровольцев — у каждого винтовка или автомат. Стволы сверкали в пыли, ремни натирали плечи, патронташи звякали на каждом ухабе дороги.

Город таял за спиной — искорёженные крыши, облупленные стены, вывески без букв. Всю жизнь Вук думал, что за этими стенами — пустота, будто мир кончается у окраин. Никогда даже не возникало мысли сунуться дальше, чем кварталы, где знал каждый камень.

А теперь город пропал из виду. Впереди техника гудит, сбоку хмурые лица, и все смотрят только вперёд. Вук поймал себя на том, что не чувствует страха, скорее тупое удивление: оказывается, мир не обрывается. За городом тоже есть дорога, есть пыль, есть тьма, и куда-то она всё-таки ведёт.

Над колонной кружили два дрона-разведчика. Один с квадратным корпусом и звуком кипящего кофейника, — трофей с завода связи. Второй — тонкий, угловатый, имперского производства: майор лично проверял его перед выходом. Дроны уходили вперёд, присылая дергающиеся картинки и и шорох радиоэфира. Иногда в кадре возникали обугленные скелеты машин или странные тени в кустах. Никто особо не обсуждал, что это было.

Колонна шла плотно, как стая, готовая к драке. И всё время оставалось чувство, будто кто-то смотрит сверху, из-за скал, ждёт удобного момента.— Глянь, — сказал один из полицейских, держа экран пульта так, чтобы рядом видели и другие. — Что за чертовщина?

На экране дрона вдалеке виднелась конструкция: груда металла, воткнутая в землю, с торчащими в разные стороны балками. Похоже и на рухнувшую башню, и на костяк какого-то чудовища.

— Может, антенна старая, — пожал плечами кто-то из добровольцев. — Империя оставила.

— Слышь, — вмешался третий, — металлолом и есть металлолом.

— Металлолом не светится, — упрямо ответил первый, прибавив яркость на дисплее. — Там отблеск, глянь.

— Может, костёр. Может, фонарь. Может, вообще ловушка, чтоб дрон засёк и повёл нас.

— Ловушка… — задумчиво сказал второй. — Слишком хитро для этих дикарей.

Разговор оборвался резко, когда металл заскрежетал, искры посыпались с бронелистов, дроны метнулись в сторону.Крики, выстрелы, хаос. И ещё что-то оглушительно ухало, как гигантская сова.

— Засада!

Колонна дрогнула и разорвалась на куски.

Выстрелы били со всех сторон. Пыль заволокла дорогу, воздух заполнился пулями и пылью.Майор Марцелис выскочил из вездехода выскочил с автоматом. Не отдавал приказов, не расставлял людей по позициям. Он стрелял длинными очередями в облако пыли, словно хотел заглушить шум огня своим грохотом.Кричал что-то вроде: "Дадим им, гадам!" — и ещё завидный набор брани.

Люди метались между машинами, падали в пыль, отвечали противнику беспорядочным огнём. Грузовик загорелся, и трое внутри задохнулись, не успев выбраться. Ещё пятеро были срезаны пулемётной очередью с холма. Десять процентов отряда — за несколько минут боя.

И вот тогда выскочил Вук.Он скинул автомат с плеча, перекатился в сторону и пльнул в засевшего на скале стрелка. Попал точно, тело рухнуло вниз, как мешок. Вук перекричал грохот:

— Ложитесь! Стреляем по верхам, по вспышкам!

Несколько бойцов послушались, открыли прицельный огонь.Постепенно напор бандитов начал стихать. Дроны наконец дали картинку, откуда били нападавшие. Бойцы собрались, загнали нападавших за камни и закидали гранатами.А Вук впервые почувствовал, что его слушают. Не как пацана с края колонны, а как настоящего бойца.

Через четверть часа пустошь снова стихла. Только дым от сгоревшего грузовика и стоны раненых.

Марцелис стоял, лицо его было в саже, глаза бешено блестели. Он шагал медленно вдоль цепочки выживших, излучая уверенность и спокойствие. Останавливался у каждого, задавал короткие вопросы , на ходу делал пометки в планшете.

— Двое лёгких, один тяжёлый, — отрапортовал медик, бывший городской ортопед.— Понял, — коротко кивнул майор. — Разместите их в вездеходе.

Он двинулся дальше, оглядел ряды. Вук стоял чуть в стороне, усталый, покрытый гарью, но держался прямо. Майор задержал взгляд. Несколько секунд — тишина, только слышалось тяжёлое дыхание бойцов.

Майор подошёл ближе.— Вук, вперёд.

Тот шагнул, не зная, чего ждать.

— С этого момента, — майор произнёс громко, чтобы слышали все, — назначаю тебя сержантом. За проявленное мужество и инициативу.

Марцелис коротко кивнул и пошёл дальше по линии.

Оставшиеся переглянулись: кто-то хмыкнул, кто-то уважительно кивнул Вуку. Сам Вук стоял молча, чувствуя, как вместе с усталостью в груди поднимается тяжесть новой ответственности.

Когда раненых уложили в тень и затушили догорающий грузовик, двое бывших полицейских отошли чуть в сторону, закурили.Дым тянулся в пыльном воздухе, они говорили тихо, но Вук всё равно услышал.

— Видел? — сказал Стасионис, сплёвывая чёрную слюну. — Он стрелял как сбрендивший новобранец. Ни одного толкового приказа.

— Видел, — ответил Тоссиг. — Кричал "держать строй", будто командует парадом. Десять человек потеряли. Он точно майор? Позёр какой-то.

Стасионис щурился сквозь дым.— Может, и не позёр. Но командир из него хреновый. Я таких видел — пока всё гладко, улыбается, за словом в карман не лезет. А как горячо — поплыл.

— Да, — кивнул Тоссиг. — Только он всё равно держится, не бежит. Это хуже. Человек, что бежит, понятен. А этот — храбрый идиот.

Вук, слушая, почувствовал, как сжались кулаки.Ему не хотелось соглашаться, но слова полицейских впивались глубже, чем пули в плоть.

Утро застало отряд в низине, где они разбили временный лагерь. Бойцы молча чистили оружие, проверяли магазины, кто-то возился с бронепластинами. Воздух был сухим, пахло гарью и пылью.

Майор вышел к техникам. В руках у него был моток белой ткани. Он молча закрепил её на антенне разведдрона, натянул узел, проверил, чтобы полотно развевалось ровно.

— Запуск, — коротко скомандовал он.

Дрон поднялся, потянул за собой странный флаг, нелепо мелькавший на фоне серого неба. Бойцы провожали его взглядами, недоумевая. Кто-то хмыкнул, кто-то пробормотал что-то сквозь зубы.

— Майор… — осторожно начал Вук. — Это что значит?

Тот повернулся лицом к строю:— Я хочу переговорить с их главарём. Если они не полные дикари, должны понять знак.

Повисла пауза. Кто-то усмехнулся, но громко возражать никто не решился.

— Командир, а если они решат сбить дрон? — спросил Тоссиг.

— Значит, переговоров не будет, — спокойно ответил майор. — Тогда вернёмся к привычной тактике.

Он снова посмотрел на убывающую в вышине точку.

— Но пока у нас есть шанс сэкономить патроны и людей.

Бойцы переглянулись, не зная, что думать: безрассудство это или хитрость. Вук молча проверял затвор своего автомата, не высказывая ни одобрения, ни сомнений.

Дрон вернулся к вечеру — тихо, как будто и не улетал. Шум моторов заглушал дыхание людей, все глазели на белый флаг, болтающийся под брюхом железной птички. На ткани пятна — то ли грязь, то ли кровь.

Майор Марцелис первым подошёл, аккуратно снял привязанную капсулу. Народ сгрудился, будто ждали, что там будет приговор для всех. Марцелис разорвал пластик, достал смятую бумагу.

— Ну что там? — сорвалось у кого-то.

Майор пробежался глазами, уголки рта дёрнулись в ухмылке.— Они ждут переговоров. Утром, у старого водозабора.

Толпа загудела:— А если ловушка?— Похоже они сморкались в этот флаг …

Вук стоял чуть поодаль, молча курил, глядел на флаг, качавшийся на ветру, и думал: "Почему именно у водозабора?". Видимо, громко подумал, поскольку услышали все.

Майор дернулся, будто ждал этого вопроса, и тут же повернулся к нему, будто вся эта затея ради того и затевалась, чтоб кто-то спросил.— Потому что там их логово, сержант, — сказал он и махнул рукой, словно очертил на пустом воздухе карту. — У них там цистерны, трубы, фильтры. Они не дураки. Кто воду держит — тот и хозяин.

Несколько бойцов переглянулись. Стасионис хмыкнул:— И они зовут нас в гости?

Майор усмехнулся краем рта, но продолжил уверенно:— Считают, что там они в безопасности.

Он говорил будто всё заранее рассчитал, а у Вука внутри доверие и сомнение пошли в кулачный размен.Майор обвел взглядом отряд:— Какой ещё вопрос стоит задать?

Он прищурился на белый флаг дрона и сам себе ответил:— Почему именно утром?

— Бандиты назначили встречу утром, чтобы мы ничего не ждали в темноте, — сообщил он отряду. — Но мы не такие.

Он резко повернулся к сержантам и отдал команды:— Подготовиться к ночному нападению. Проверить все подходы. Заминировать предполагаемые точки, откуда могут стрелять по колонне. Дроны разведки — вперёд, фиксируйте каждый угол.

Бойцы кивали, спешно разбегаясь выполнять распоряжения. В воздухе стоял запах пыли и машинного масла, каждый понимал: ночь не будет спокойной.

Вук глянул на Стасиониса, ожидая его реакции, но тот уже возился со взрывчаткой. Вук улыбнулся своему воодушевлению и пошел менять внешние патрули. Бойцы ползали по земле, втыкали самодельные детонаторы и скрытные мины, покрывая все предполагаемые линии обстрела. Дроны поднимались над кустарником, сканируя холмы и канавы. Один дрон зависал в воздухе, показывая предполагаемые точки нападения, второй заряжал аккомуляторы.

— Проверяйте линии обзора, — кричал майор. — В темноте мы не можем себе позволить ослепнуть!

Вук и несколько бойцов переносили мины, ставили опоры для огневых точек, иногда поглядывая на карту. Он чувствовал, как его руки сжаты в кулаках не от усталости, а от предвкушения — настоящая работа бойца.

На краю лагеря Ченк проверял запас патронов, тихо ругаясь на непослушный затвор. Майор обошёл колонну ещё раз, удовлетворённо кивнул.Тишину нарушал лишь шорох песка, гул моторов дронов. Ночь обещала быть длинной.

Майор сидел у монитора дрона, пальцы на панели, глаза красные от бессонницы. Экран показывал, как силуэты бандитов двигаются по холму цепью. Всё сходилось: маршруты, позиции, линии перекрытия.Впереди — та самая гряда камней, где Стасионис ставил мины. Там они должны сгореть к чёртовой матери.

Майор выдохнул, прижал кнопку дистанционного взрывателя.Тишина.Ещё раз.Только щёлканье сухое, как смех.

На экране дрона — бандиты. Остановились, переглянулись, и… спокойно сняли заряды, будто собирали ягоды. Двое ухмыльнулись прямо в объектив камеры, словно знали, что их смотрят. А дальше началось настоящее. Из-за камней, прямо из-под чехла выглянула пулемётная турель. Та самая, что сами устанавливали ночью, скрытно, с расчётом, что она прикроет фланг. Турель развернулась на них.

Вук сперва даже не осознал происходящего. Секунду назад он смотрел, как дрон майора завис над холмом, потом майор нажал кнопку… и тишина. А в следующую — разорвалось всё сразу: длинная очередь турели, визг рикошетов, кто-то рядом упал, обдав Вука кровью.

Вук схватил автомат, упал в пыль. Сердце билось так, будто готово выскочить. Он ждал взрывов, ждал, что мины порвут врагов на куски. Но мины молчали. Бандиты шли нагло, уверенно, стреляя сверху вниз, будто заранее знали каждую их позицию.— Чёрт, это не так должно быть, — шептал Вук сам себе, зубы стучали.

Он метнулся к ближайшему раненому, стащил его за броневик, потом снова выскочил, стрелял почти вслепую, больше чтобы держать себя в руках, чем надеясь нанести ущерб. В какой-то момент заметил: майор стоит, всё ещё жмёт на кнопку пульта, лицо каменное.

Мысли мелькали обрывками: "засада…", "мины…", "мы мясо…"

Но вместе с этим в нём родилось тупое, животное упрямство. Он поднимался снова и снова, стрелял, вытаскивал, прикрывал своих. А их их становится меньше, а крики и очереди вокруг только растут.

Гул, визг. Пули резали брезент грузовиков, корежили железо. Оба дрона потеряв сигнал, скрылись за холмом.

Майор бросился к укрытию, что-то орал, но грохот глушил его голос. Люди метались, кто-то пытался добраться до машин — напрасно. Две грузовые вспыхнули сразу, горели, как факелы, с людьми внутри. Вук, в чёрном дыму, тащил раненого, пока рядом землю вспарывали трассеры.

Когда атака пошла на спад, из отряда не досчитались почти четверти состава. Сорок, пятьдесят? Никто не считал точно — просто лежали тела, ещё дымящиеся.

Бандиты не стали добивать — обрушили на колонну минут десять адского огня и, оставив дымящиеся тела и искорёженное железо, просто растворились в темноте, будто звери, насытившиеся кровью. Остались лежать только трупы да рваные следы гусениц, уходящие в сторону холмов. Вук сидел на коленях, с разбитым автоматом на коленях, и смотрел на поле боя.

Отряд стоял в тишине, перебитый и ошарашенный, и только броневик, весь в рытвинах от пуль, тяжело урчал двигателем, как зверь, что чудом выжил в мясорубке.

Майор стоял возле броневика, лицо в копоти, волосы липли к вискам. Он держал в руке дистанционный пульт — теперь бесполезный кусок железа. Ладонь у него дрожала, но глаза оставались холодные.

— Стасионис, где ты, мразь? — заорал он во всё горло.

Никто не ответил. Кто-то стонал, кто-то пытался затянуть жгут.

Майор шагнул мимо раненых, обыскивая ряды. — Это он ставил мины. Он настраивал турель. Где он?

Ни тела, ни следов крови. Будто растворился в дыму.

Вук не думал. Просто подошёл и влепил прикладом Тоссигу по лицу — хруст, запах крови и земли. Тот поплыл, руки отпустили ружьё. Второй — Граудиньш — дернулся, Вук схватил его за воротник.

Он орёт в лицо обоим, голос рвёт ночную паутину: "Где Стасионис? Где Кут?" Рычание вместо голоса, как будто в глотке что-то лопнуло.

Сзади хватают, тянут за куртку, но Вук упирается, глаза белые. Руки дрожат не от усталости, а от жара. Пыль в воздухе режет горло, отовсюду — шёпоты, стоны, где-то ещё тлеет металл.

Один из тех, кто тянет, указывает вниз правой рукой, не глядя в глаза — туда, за камнем, где лежит Кут. Тело поджато, лицо в омертвевшей гримасе.

Вук видит это в его горле растет комок — не крик, скорее что-то короткое, лишённое слов. Злость обрушилась в пустоту, пальцы раслабились, кулаки опустились.

Ему дали отойти. Он стоял, дышал так, будто кто-то сдавил ему грудь, и молча посмотрел, как двое вяжут Тоссига и Граудиньша.

Потери считали до рассвета. Днём было шестьдесят пять — стало двадцать три. Трое тяжело раненых, прочие не в счёт. Да и лечить некому — ортопед лежал под бурым от крови брезентом. Гранат — по одной на рыло. Турели нет. Броневик дымится, двигатель пробит, топливная магистраль — в клочья. Оба дрона потеряны.

Майор ходил кругами, не записывал, просто глядел на лица.Вук сидел на ящике, прикурил, втянул дым, потом спросил, сипло:

— Что теперь?

Майор остановился. На секунду показалось — не знает. Или знает, но тянет.

Вокруг — лица, которые ещё вчера считали себя людьми, а теперь считали только патроны и тела.

— Слушайте, — сказал он тихо. — У нас три варианта. Я назову их просто: Б, В и Х.Кто-то откашлялся.

— План Б такой — идём к внешнему КПП космопорта. Двое суток дороги отсюда. Берём КПП и тогда решим что дальше.

— План В — переговоры с бандитами. У нас назначено, если помните. Отдадим этих двоих взамен на гарантию коридора. И потом на КПП.

Он ткнул пальцем в бывших полицейских.

— План Х — обратно в город. Но это без меня, парни.

Здоровяк Ченк — тот, кто чаще других смотрел в землю, — первым рявкнул:

— Б? Ты смеёшься? С чем мы пойдём, майор? С тремя коробками патронов?

Тоссиг, связанный, шепелявый после знакомства с прикладом Вука, спросил:

— А если на секунду предположить, что мы с Граудиньшем не люди из банды? Тогда вам не с чем идти на переговоры.

Майор слушал, не перебивая. Потом спокойно сказал:

— Знаю. Поэтому мы пойдем на переговоры с командиром КПП. Предложим ему сдаться. Сейчас, когда с планеты ушла Империя и уходят корпорации, такой блеф может сработать.

Кто-то из молодых спросил:

— А кто пойдёт с вами, майор?

— Двое, кто выглядит посвежей. Вряд ли они сдадутся оборванцам.

Ченк истерически рассмеялся:

— На редкость идиотская затея. Но лучше этого никто не предложил.

2

Они переоделись как на похороны. В палатке вытряхнули старые рубахи, надели чистые — не новые, но без крови и дыр. Вук застёгивал куртку и думал, как глупо выглядит грязная рука в чистой манжете.

У майора оказался парадный китель — из какого-то прошлого, из другого мира. Он надел его медленно, как будто примерял чужую роль, поправил погон, посмотрел на людей и кивнул. Ченк, короткий и жёсткий, перетянул ремень и вытер ладони тряпкой. Вшивая благопристойность.

КПП впечатляло уже издали: бетон, заграждения, ряды колючей проволоки, щели для пулемётов, металлические башенки. Пара охранников в касках смотрела на них сквозь прицелы, подмигивали лампочки, на стене — логотип частной компании. Троица приближалась к тяжелым воротам, с каждым шагом теряя уверенность. Майор шагал прямо, держал голову высоко, но Вук видел, как его пальцы сжались на аксельбанте, как китель потемнел от пота под мышкой. Ченк молчал, глаза сужены.

Вук посмотрел на это всё и чувствовал, как внутри сжимается что-то холодное и простое: если бы они пришли сюда раньше — в полном составе, с броневиком на ходу, с турелями, дронами — всё равно бы не взяли это место. Даже тогда.

Он увидел линии обзора, выступы, укрытия, место для артиллерийской установки в тылу — и думал не о героизме, а про счёт: людей, патронов, времени. Счёт не сходился.

Охранник с башни в мегафон велел им остановиться, когда они оказались в пятнадцати метрах от ворот.

Майор заговорил первым — ровно, как всегда — и его голос казался слишком близким:— Мы пришли поговорить.— Ни хрена не слышу, что ты там лепишь. — Рявкнул охранник, — Стволы на землю, пять шагов вперед и лечь лицом вниз.Все трое повиновались и в стене КПП отодвинулась входная панель. Двое в серых доспехах с чёрными забралами завели их внутрь.

Луч прошёл по ним, тонкий писк отметил спрятанные металлические детали. Ченк молча положил на ленту нож. Вук и майор помотали головами, мол, нет ничего.Солдаты оглядели их придирчиво, ещё раз прогнали сканером. Когда убедились, что они чисты, приглашающий жест — в следующую дверь.

Майор шагнул первым. На груди у него, на выцветшем кителе, ещё держался блеск погон. Он выпрямился так, будто стоял на плацу перед генералом. Голос его прозвучал чётко, с нажимом на каждое слово:

— Я Астер Никодим Валла.

Вук почувствовал, как охранники будто стали внимательнее. Унылое чистое помещение, серые бетонные стены, и вдруг эта фраза — будто он угостил всех мороженым.

Вук мельком глянул на майора сбоку: тот стоял неподвижно, пальцы сложены за спиной, подбородок чуть приподнят. Ченк слегка скривился и повторил имя "Валла", пробуя его на вкус.Марцелис поправил аксельбант, расстегнул маленький кармашек сбоку. Достал оттуда тонкую прозрачную пластину, словно игральную карту. Протянул охраннику.

— Билет, — сказал он коротко.

Охранник провёл пластину через считыватель, экран мигнул зелёным.— Совпадает.

Марцелис спокойно убрал билет обратно в плетёный шнур на плече, защёлкнул застёжку.— Значит так. Я на шаттл и прочь с этой планеты. Этих двоих накормите за мой счёт и пусть идут куда им угодно.

Охранник кивнул.Вук стоял, будто его ударили в солнечное сплетение. Сердце билось громко и гулко.

Ченк не смог сдержать смешок.Потом зло сплюнул на пол и покачал головой:— Ну вот и всё, сержант… — сказал он Вуку почти шёпотом. — Нас сдали, как вторсырьё.

Никакой еды, никакой воды — только короткое "проваливайте". Они вышли за ворота, солнце било в глаза. Оружие валялось там же, где они его бросили перед досмотром. Вук даже не наклонился за свомим автоматом, все равно патронов нет. Ченк протянул ему майорский "Савр" и спросил:— Что теперь?Вук замер. Ещё недавно он сам дёргал майора с этим вопросом, а теперь вышло так, будто это он, Вук, должен знать ответ.

Они шли от КПП, не оглядываясь. Песок хрустел под сапогами, солнце било в глаза, а в ушах звенела пустота после унизительного разговора.

И вдруг Вук уловил знакомое гудение. Он остановился, вскинул голову: в небе, на фоне блеклой синевы, кружил дрон. Тот самый звук — низкий, с чуть дребезжащей вибрацией как у кофейника. Их дрон.

Вук похолодел. Настоящая охрана космопорта такими машинами не пользовалась.

Он выдохнул сквозь зубы, словно удар получил:

— Ченк... это не постовые.— Чего? — тот обернулся, не понимая.— Это бандиты. Стасионис уже там. — Вук кивнул на дрон, медленно описывающий круг над КПП.

У Ченка вытянулось лицо. Он глянул назад на серый контур укрепления и кивнул:

— А майора сейчас на ремни режут, значит.— Режут какого-то Валлу. — Ответил Вук. — А наш майор пропал без вести.— Твоя правда, к чёрту его.

Возвращались они молча. Оба не спешили: время будто умерло.

Часовых вокруг лагеря не было. А у костра движение. Огонь под котлом, запах варёного мяса, смешанный с гарью и потными куртками. Люди сгрудились вокруг, будто это был последний ужин на свете. И посреди всей этой картины — Стасионис. Лицо умыто, волосы приглажены, в руке половник. Разливает суп по жестяным кружкам, улыбается.

— Подходите, не стесняйтесь, — сказал он, будто хозяин трактира. — На всех хватит.

Бойцы принимали кружки, хлебали жадно, кто-то даже благодарил. С голодухи люди забывают вопросы. Только Вук не забыл — и, глядя на Стасиониса, спросил:— Почему вы его просто не забили прикладами?

Никто сразу не ответил. Солдаты переглянулись, будто дети, застуканные на воровстве. Наконец один пробормотал:

— Так он... жрать сварил. Воды сам притащил, мясо. Мы... — он сглотнул, опустив глаза, — мы устали, командир.

Ченк фыркнул, вытирая кровь с лица:

— Супом он вас купил? После того, как половину отряда положили?

Другой боец, худой, с тёмными кругами под глазами, поднял кружку:

— Хоть на час забыть, что мы уже трупы.

Стасионис посмотрел на Вука, не торопясь. Улыбка у него была спокойная, как у человека, который знает что ему ничто не угрожает.— Слушайте, — начал он, сидя ближе к огню. — За КПП… мутанты. Вижу — шатаются, будто стая собак. Не те, что бегут за тобой, а те, что ждут… ждут, пока ты сам подойдёшь. Хитрые твари. Они научились ждать.

Бойцы переглянулись, но молчали, хлебая суп. Вук тоже ел, стараясь держать лицо каменным.

— А шаттл, — продолжил Стасионис, — последний через два дня. Последний, вы понимаете? Потом — всё. Потом планета останется гнить. Нас — никого не будет. Только эти.

Он махнул рукой в сторону тьмы за периметром.

— Так что у нас есть… шанс. Один шанс. Нужно добраться туда… Но… но… — его голос вдруг сбился, стал вязким. — Вы слышите? Он зовёт. Зовёт меня, прямо из-за забора…

Ченк нахмурился:— Что он несёт?

— Замолчи, — резко бросил Вук. Ему было не по себе: казалось, слова Стасиониса липли к коже.

Стасионис зашевелился, словно пытался поймать воздух руками.— Суп… он… хороший… Я сам его ел. Но он открывает глаза… Вы видите? Нет, не видите. Но скоро… скоро увидите все.

Один из бойцов прыснул смехом и тут же начал плакать. Другой уставился в миску, будто там отражалось ночное небо.

Вук почувствовал, как земля под ногами вдруг пульсирует, как будто дыхание планеты бьёт в его подошвы.

Суп действовал. Стасионис был не исключением: захлёбывался собственным смехом, одновременно страшным и детским.

Майор Марцелис сидел рядом с ним — чисто выбритый, в парадном кителе, с холодной улыбкой на лице. Свет костра дрожал на золоте аксельбантов.

— У тебя же есть билет… — прошептал Стасионис, и Марцелис кивнул, будто подтверждая.— А ты отдай его мне, — потребовал бывший полицейский.— Билета мало, будет проверка отпечатков и днк, — усмехнулся майор.Стасионис ощутил, как в руке у него появился нож. Лезвие было острым, как мысль. Он подсел ближе. Марцелис даже не сопротивлялся, охотно подставляя плоть под клинок.

Кожа отделялась легко, как мокрое полотно. Он стягивал её, а под ней открывался другой — тот же Марцелис, только ещё чище, ещё правильнее, с улыбкой шире прежней.

— Теперь моя очередь, — прошептал Стасионис, натягивая тёплую кожу себе на плечи, на грудь, на лицо. Она прилипала, как одежда, подгоняла форму его тела под чужие очертания.

Он посмотрел на свои руки — это были руки Марцелиса. Провёл ими по лицу — и пальцы ощутили строгие морщины майора.

— Билет мой… — прошептал он, и в его сознании замелькали огни космопорта, трап шаттла, улыбающиеся офицеры Империи, приветствующие его как равного.— Счастливо оставаться, парни! — Стасионис нетвердо встал и направился к КПП.

Вук моргнул — и мир поплыл. Сначала огонь в костре раздвоился, вытянулся вверх, превращаясь в башню из расплавленного металла. В её окнах мелькали лица — мёртвые и живые, все перемешались, кто-то звал его, кто-то плевался кровью. Башня качалась, рушилась, и вдруг он увидел внизу — калитку КПП, к которой направлялся Стасионис.— Эй! — сорвалось у Вука. Он рванул следом.

Ноги вязли, земля под ним превращалась в болотистое месиво, липла к сапогам, но он всё равно пробивался через слои наваждения: то перед ним стояли мёртвые полицейские, преграждая дорогу, то всё поле заволакивало водой, и он шёл по колено в чёрной реке.

Но сквозь это марево Вук видел главное — спину Стасиониса, уходящую к воротам КПП. Он пригнулся и побежал, упрямо цепляясь за четкий образ в размытом мире. Галлюцинация не отпускала. То карабин превращался в факел, горящий голубым пламенем, то сам Стасионис вытягивался, становясь выше ворот. Палец Вука безостановочно нажимал спусковой крючек "Савра", механизм щелкал, не находя патрона.

Вокруг КПП стояла жара и тишина. Только пыль тянулась над бетонкой, и редкие шаги отдавались гулом. На вышке щёлкнул динамик:

— Эй, Бугор, этот с тобой?

Стасионис даже не обернулся, только бросил взгляд на Вука, подтолкнул его вперёд и поднял руку:

— Со мной.

С вышки что-то одобрительно буркнули, дверь с характерным гулом отщёлкнулась, и створки впустили их внутрь.

Проходя через узкий коридор с камерами и лампами холодного света, Вук заметил, как охранник протянул своему командиру гарнитуру с микрофоном.

Стасионис открыл тяжёлую дверь и жестом пригласил его в просторный кабинет. В центре стоял круглый стол, поверхность которого отражала свет ламп. Стены были голые, только несколько экранов мигали сигнальными данными.

Стасионис уселся, указал на место напротив:

— Садись, поговорим. Видишь, как всё обернулось? Менее суток назад отсюда эвакуировалась охрана космопорта и пришел я. А пока мы супчик с тобой ели, сюда явился какой-то пассажир. Без багажа, но с билетом. Надо с ним познакомиться, правда?

Через пару секунд открылась боковая створка, и двое бандитов ввели внутрь человека в форме. Усадив его, охранники молча вышли. Дверь замкнулась, оставив троих наедине.

Стасионис щёлкал зажигалкой.Металлический щелчок, сухой и пустой, повторился трижды — потом ещё.Оранжевой искры не было. Только жалкий скрежет кремня.

Он сжал сигарету зубами, вдохнул напрасно, будто хотел вытянуть дым из воздуха, и выдохнул злость.— Пусто, — бросил Стасионис и со злостью выплюнул сигарету.Металлическая зажигалка пролетела полкомнаты и звякнула о стену.

Стасионис чуть подался вперёд, положив ладонь на стол:

— Так Валло это ты? Ну и подонок же! Но тем забавнее.— Обхохочешься, — ответил майор.— Давайте сыграем, — Продолжил Стасионис. — И победитель заберёт всё. У меня есть власть и возможность вас обоих убить прямо сейчас. У Валло — билет на последний шаттл с этой планеты.

Вук вскинул голову, взгляд острый:— А что есть у меня?

Стасионис улыбнулся, но это была не улыбка радости, а хирургическая усмешка: чистая расчетливость.— У тебя есть чувство попранной справедливости. И у тебя есть власть принять наши ставки, как равные твоей обиде и чувству попранной справедливости, простить нас.

Он наклонился чуть ближе:— Ты можешь поставить это. Поставить свою ненависть, свою гордость, свою потребность в правде. Поставить то, что делает тебя человеком. Если ты выиграешь — ты получишь и билет и месть. — Тянем спички или русская рулетка? — спросил майор.— Кроме слова "тянем" не понял ни хрена, — ответил Стасионис.Майор сидит прямо, поправляет парадный китель и, будто обращаясь к курсанту на лекции:

— Игра проста до неприличия. Берётся револьвер на шесть зарядов. В барабан вставляется один патрон. Барабан проворачивается так, чтобы никто не знал, где именно патрон. Затем игрок подносит ствол к своей голове и нажимает на спуск. Если щелчок пустой — он передаёт оружие следующему. Если нет — партия закончена.

Майор провёл ладонью по круглому столу, поднял глаза на собеседников.— Спички, господа, — сказал он с язвительной усмешкой. — Это такие маленькие палочки, деревянные. С одного конца у них шляпка, намазанная составом. Чиркнёшь о коробок — и пламя. Настоящее пламя. Люди в своё время играли в "короткую спичку". Берёшь несколько, одну обрезаешь, держишь в кулаке — и каждый вытягивает наугад. Кому короткая досталась — тот и проиграл.

— Ни спичек ни револьвера я отродясь нет видал, — усмехнулся бывший полицейский.

— Отложим игру, — сказал Вук. — вот будут спички, тогда и сыграем.

Майор посмотрел на него, будто считая время и шансы: — Заманчиво изобрести огонь и колесо. Мир с чистого листа. Но тогда я опоздаю на шаттл.

Стасионис кивнул, как тот, кто понимает цену ожидания:— Оставайтесь, Валла, будет интересно. Мир летит в тартарары, а мужчинам снова нужны спички.