Мир холодных теней
Мир застывал не внезапно. Сначала солнце становилось чуть бледнее, а дни укорачивались. После долгих лет криков о глобальном потеплении никто не хотел слышать, что возможен новый ледниковый период.
— Переход климата Земли от ледниковых периодов к теплым межледниковьям и благоденствию, происходит по предсказуемому циклу, — говорили они.
— Один тип изменений орбиты Земли обусловливает завершение ледниковых периодов, а другой — их наступление. И в ближайшее время мы увидим только засухи и наводнения. — вторили им коллеги.
Однако Любые анализы ученых и самые смелые предположения оказались ничтожными перед силой стихии.
День стал короче, а ночь — длиннее. Почва стала глубже промерзать по ночам, и хуже таять весной. Через десятки лет холод перестал быть просто погодой, он стал нашим миром.
Вармиг шёл по белой равнине, которая была покрыта коркой настолько плотного застарелого снега, что он даже не хрустел под ногами, лишь легонько позвякивал в такт шагам. Ноги мужчины были обуты в ботинки с маленькими металлическими шипами, вгрызающимися в спресованную гладь. Ходить по этому снегу было почти как по льду и без шипов в этой пустоши не обойтись.
За спиной Вармиг оставлял Южный купол, тот рухнул еще неделю назад, но его немногочисленные обитатели цеплялись за неказистый островок налаженной жизни и не хотели покидать своих мест. Ни один человек не вызвался пойти с ним. Несмотря на попытки убедить их, что впереди есть надежда: “Город, в котором горит огонь”. До всех доходили слухи, что там работает старый атомный реактор, дарящий тепло обитателям города. Что жители его успели сохранить достаточно древесины. Что, видимо даже, они построили угольные шахты, окопались в теплой земле и живут без бед и холода. И что город можно найти лишь по дыму, который испускает реактор. Вроде как этот дым стелется по земле и моментально растворяется в холодном воздухе, что его очень легко пропустить и невозможно увидеть издалека, поэтому город почти невозможно найти. Но главное, в чем сходилась молва, что в городе есть тепло. Однако никто не верил этим слухам всерьез. Потому что говорили многие, но никто оттуда не возвращался.
— Да кто ж оттуда захочет вернуться? Никто, кто в своем уме! — возражал им Вармиг и шел дальше.
Он шел уже несколько недель. Старался не останавливаться тому что если не идти, тело остывает. С каждым новым небольшим поселением, с каждым стариком, который разочаровался в поисках тепла, вера Вармига тоже становится всё более холодной и ледяной, и давила тяжелым грузом на плечи. Вармиг знал из редких сохранившихся в городе его детства книг, что стариками раньше называли людей старше 60 лет. Да разве ж сейчас кто-то в состоянии дожить до 60? В свои 19 Вармиг был уже для всех мужчиной. А тем старикам из Южного купола было не больше 35. Холод быстро забирает жизнь.
А что, если они правы, и действительно нет никакого тёплого города?
Иногда Вармиг видел отблески зыбкого тумана — но это оказывались лишь отражения солнечного света на мелкой снежной крошке, поднятой ветром. Иногда этот ветер приносил запах пепла и горелого дерева. Но стоило принюхаться — тотчас пропадал. Мать ему когда-то рассказывала про пустыни и миражи. Они были такие же безжизненные, как их снежные равнины, но там было солнце, когда солнце еще было жарким. Оно сводило людей с ума и давало им прекрасные видения.
Проходя через небольшие городки (больших в этом мире не осталось, потому что не осталось достаточно пищи, чтобы прокормить большие города), он встречал странности. Возможно не только солнце сводит людей с ума. Эта кристальная белизна мира тоже плодит аномалии. Однажды в одном из селений, из под снега навстречу Вармигу вышла девочка, слепая, но уверенная, будто видит больше него.— Город не из камня, — сказала она. — Он из мыслей. Люди хотели, чтобы он был, и он стал. Но за каждую мысль нужно платить дорогую цену. — Это глупости, — ответил Вармиг. — Город должен быть реальным, и если он есть, я его найду. — А я не верю в реальные города, — сказала она и снова исчезла в своей снежной норе.
“Дурочка” — подумал мужчина — “ты же живешь в городе”.
Он шёл ещё. Дни перестали иметь смысл. Иногда он видел старые машины, покрытые инеем и вмерзшие в толщу льда. Они давно стали бесполезной грудой металла, не годящейся ни на что, кроме укреплений и защиты от ветра. Бока машин щетинились осколкоми стёкол, в одном из которых экранов он увидел своё отражение: глаза серые, льдистые, потухшие, бледная трескающася кожа и серые губы.
Мама говорила, что раньше люди были темными — это защищало их от губительного воздействия солнца. Но потом солнца стало меньше, и им пришлось побледнеть. Чтобы кожа могла поглащать больше тепла, чтобы могла вырабатывать питательные вещества под действием слабых солнечных лучей.
— Ты ещё жив? — спросил он у отражения.
Отражение повторило в унисон:
— Ты еще жив?
Вармиг совсем отощал, пока проходил через Пустоши. В них еды совсем не стало, на то они и Пустоши. А то, что он взял с собой или иногда выменивал в селениях на найденные артефакты — быстро заканчивалось. Иногда ему удавалось поймать и заколоть зайца или крысу, неосторожно выбравшегося из мерзлой норы. Их нужно было есть целиком, вместе с содержимым желудка — другой растительной пищи Вармигу сейчас не достать, а ему нужны углеводы.
Мужчина совсем потерял счет времени и почти потерял себя. Он лишь помнишь свое имя "Варминг".
Это значит "Теплый" — говорила его мать. Они всегда давали имена, которые могут согреть своим значением. И
Он продолжал идти, цепляясь за свое имя и за мысли о матери. Иногда мысль тоже может согреть. Лишь обрывочные сны возвращали ему надежду. Воспоминания о маленьких слабо горящих очагах в домах согревали его одинокими ночами, когда не удавалось найти даже тонких сухих веток, чтобы развести пламя для ночлега. Да даже когда он находил их. Такой костер согревал только если придвинуться вплотную, рискуя, что загорится одежда. Иногда его посещала и такая мысль — а что, если просто взять и загореться самому. Он смотрел в зыбкое пламя костра и представлял, как эти теплые языки лижут его тело, даруя тепло. Он знал, что это будет больно. Но еще и горячо. Почему бы не уйти из жизни, превратившись в Самоё Тепло.
Возможно прошел месяц. А может и год. Никто еще столько не проходил по этим землям. А если и проходил, наверняка он уже в Теплом Городе.
Постепенно снова начали появляться признаки жизни. Сегодня он ночевал под крышей — он нашел старый ветхий барак, промерзший насквозь и весь превратившийся в корку льда. Согреть эти деревяшки, чтобы превратить их в костер было невозможно, но можно было спрятаться от ветра. Укутавшись покрепче в старые свалявшиеся шкуры своей накидки он представил перед глазами огонь и постарался уснуть, согретый его пламенем.
Проснулся он от звона металла и острого укола в шею. Открыв глаза Вармиг встретился с острым взглядом тощего мальчишки. Тот крепко приставил острое лезвие к шее мужчины и прохрипел “Куда идешь, дядя?”.
Стараясь не задевать ножа, Вармиг ответил:
— Я ищу Теплый Город. В котором горит огонь.
— Ха-ха. Вот так удача. А хочешь я тебя туда отведу, дядя?
— Что? Что ты здесь делаешь, если ты знаешь, где находится этот город?
— А мне нравится гулять по округе и находит интересные артефакты. Порой, знаешь ли, бывает скучновато в раю. — усмехнулся мальчишка и подмигнул Вармигу. — Отведу тебя туда по доброте душевной. Ну еще и пальтишко твое себе заберу. Оно там тебе всё равно будет ни к чему. А мне самое то, знаешь ли, прогуляться.
Терять было нечего, и даже такая слабая надежда, дарованная не внушающим доверия парнишкой была лучше, чем ничего.
Если бы не этот паренёк, вряд ли бы он когда-нибудь нашел город сам. Его действительно легко можно было пропустить. Потому что город находился не под снегом, как все говорили, а внутри горы. Он уже неделю брел вдоль этого склона и даже не подозревал, что внутри скрывается жизнь, а самое главное — тепло. Снежный выступ горы, который они обогнули с парнем, ничем не выдавал бурлящей внутри скалы жизни. Но когда они преодолели узкое ущелье и вступили на выступ, изнутри пахнуло затхлым теплом и прелостью. Когда он протиснулся сквозь тесный проход, дорогу им преградили два крепких парня.
Мальчик сказал весело:
— Свои, пропускай. Я этого чурбана нашел в лачуге — кивнул он на Вармига. — Валялся там как бревно в лачуге у третьего хребта. Ха-ха. Думаю Дядюшка обрадуется пополнению.
Их пропустили. Пройдя внутрь, Вармиг почувствовал, что ему становится жарко. Даже малейшее изменение температуры ощущалось как жара для его привыкшего к холоду тела. А когда он увидел сам Город, слёзы обожгли глаза.
— Добро пожаловать, — сказала женщина, вышедшая им навстречу.
Ее кожа была серой, но глаза живые и веселые. Внутри оказалось слишком хорошо. Вармиг даже подумал, что он умер там, в той лачуге, а это его последний сон. Мираж, подаренный ледяной пустыней.
Вармига провели в полукруглый зал, где на него обернулась парочка находящихся здесь человек. Они натирали черным порошком какой-то большое блюдо. Один из них коротко оглянулся на пришедших и вернулся к своей работе. А затем до носа донесся запах дыма и опаленного жира.
Он пошёл дальше вслед за махнувшим ему из другого конца мальчиком. Радостное нетерпение переполняло Вармига.
— Мы как раз успеваем к трапезе! — сказал мальчишка.
Неужели его еще и покормят? В это мужчина уж точно не мог поверить. Он был готов на всё, чтобы остаться в этом городе. Готов был добывать для этих людей еду и охотиться. Строить и чинить. Что угодно, лишь бы ему позволили дольше прикасаться к этому обволакивающему теплу.
Еще через пару коридоров они вышли к огромной печи, пульсирующей, как сердце. Внутри пылал огонь. А рядом сидели люди, подкидывающие дрова в топку. Сквозь печное марево было сложно их хорошо рассмотреть, но это были старцы, и они были действительно старые. С морщинистой обвисшей кожей и мудрыми глазами. Один, завидев путников, скинул с колен плед и поднялся им навстречу. Подойдя поближе старец протянул сухую жилистую, но крепкую руку и сказал:— Привет, я Дядюшка. Хочешь присоединиться к нашему Теплому очагу? Словно завороженный, Вармиг кивнул. Его подвели поближе к огню. Заледеневшее сердце стало постепенно оттаивать. Как загипнотизированный шео он навстречу огромным оранжевым всполохам. Оглянулся на сидящих вокруг людей, улыбнулся. Бросил взгляд им под ноги. И понял, что это не дрова.
Это были тела людей, связанных и уложенных штабелями, как бревна. Чьи-то глаза были безжизненные, но кто-то смотрел на Вармига с отчаянием. Они сжигали живых.
— Только жизнь даёт настоящее тепло, — произнёс голос за спиной. Голос звучал вкрадчиво и даже успокаивающе. — Мы нашли способ выжить. Всё просто: мертвые — это холод, живые — тепло. Оставайся и стань частью этого тепла. Или уходи, чтобы замерзнуть насмерть. Мы даем выбор.
Вармиг готов был вырваться и закричать, но потом вспомнил, эти месяцы одинокого холода. Он обернулся на старца и не стал бежать, не стал убеждать того, что он сильный и может принести пользу этому обществу. Потому что не мог примкнуть к обществу, которое согревается таким способом.
Промедление, было принято старцем за согласие. Он сделал полузаметный жест рукой. И что-то тонкое впилось в шею Вармига и он осел. Его обвязали тросами и сложили к остальным.
— Добро пожаловать на трапезу! — крикнул мальчишка.
— Бон аппети!! — весело обратился он уже глядя на печь.
Вармиг лежал, окутанный успокаивающий теплом и всматривался в пламя. Оно встречало его как старого друга и открывало свои горячие объятия навстречу. В бликах этого пламени вспыхивало нечто человеческое — лица, жесты, души. Он чувствовал жар, который не хотел терять, и одновременно чувствовал теперь к этому жару отвращение, которое нельзя было вынести. Но теперь у него нет другого пути. Теперь он сам принесет кому-то частичку тепла. Этому несчастному городу, который живет именно на тех, кто однажды поверил в него и пришел на огонь.